Онлайн чтение книги Женщины могут все
6

Когда в два часа ночи зазвонил телефон, Пилар уже засыпала. Она рывком села и нащупала трубку; сердце колотилось как бешеное.

Несчастный случай? Смерть? Трагедия?

– Алло… Да?

– Ну ты, подлая сука! Думала, что сумеешь меня напугать?

– Что? – Рука, которой она пригладила волосы, дрожала.

– Тебе не удастся лишить меня покоя!

– Кто это? – Она включила лампу и зажмурилась от яркого света.

– Ты прекрасно знаешь, кто это, черт побери! У тебя хватило духу позвонить и вылить на меня поток грязи! Помолчи, Тони, я скажу ей все, что о ней думаю!

– Рене? – Узнав неповторимый голос мужа, звучавший на заднем плане, Пилар попыталась взять себя в руки и справиться с сердцебиением.

– Прекрати строить из себя святую невинность! Это может пройти с Тони, но не со мной! Я вижу тебя насквозь. Милочка, шлюха не я, а ты. Лгунья, ханжа траханая! И если ты еще раз позвонишь мне…

– Я не звонила. – Пилар, старавшаяся успокоиться, натянула одеяло до подбородка. – Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Ты или твоя сука дочь, мне все равно. Посмотри правде в глаза. Ты сошла с круга, причем давным-давно. Ты пародия на женщину. Пятидесятилетняя девственница. Мы с Тони уже встречались с адвокатами и скоро получим официальное подтверждение того, что давно известно всему миру. На свете нет мужчины, которому ты была бы нужна. Несмотря на все деньги твоей матери!

– Рене, Рене… Прекрати. Прекрати сейчас же… Пилар?

Пилар, в висках которой стучала кровь, узнала голос мужа.

– Зачем ты это делаешь?

– Извини. Кто-то позвонил нам и наговорил Рене кучу гадостей. Она очень расстроена. – Ему пришлось повысить голос, чтобы пересилить шум. – Конечно, я говорил ей, что ты никогда бы такого не сделала, но она… она расстроена, – неловко повторил Тони. – Мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра.

– Она расстроена, – прошептала Пилар, когда в трубке послышались короткие гудки. – Конечно… Ее нужно утешить. А как же я? Как быть мне?

Она положила трубку и встала, поборов инстинктивное желание забиться под одеяло и свернуться клубком.

Дрожавшая всем телом Пилар надела халат, порылась в комоде и нашла сигареты, припрятанные на черный день. Сунув пачку в карман, она открыла балконную дверь и вышла в ночь.

«Мне нужен воздух. Нужна сигарета. Нужен покой», – думала Пилар, миновав галерею и спускаясь по каменным ступеням.

Разве не достаточно того, что единственный мужчина, которого она любила, единственный мужчина, которому она когда-то отдавалась, был к ней равнодушен? Не уважал ее и нарушил свой обет? Неужели она обязана выслушивать гадости от женщины, которая ее заменила? Позволять, чтобы ее будили среди ночи и оскорбляли?

Пилар отошла подальше от дома, стараясь держаться в тени, чтобы ее не было видно из окна.

Приличия. Пилар поняла, что плачет, и рассердилась на себя. Нужно соблюдать приличия, чего бы это ни стоило. Что скажут слуги, если увидят, что госпожа Джамбелли курит в кустах посреди ночи? Что она изо всех сил пытается избавиться от нервного срыва с помощью сигареты?

Рене могли звонить десятки людей, с горечью думала Пилар. Все осуждают ее поведение. И, судя по его тону, Тони прекрасно знает, кто именно звонил. Куда проще заставить Рене поверить, что это сделала брошенная жена, а не новая любовница.

Куда проще заставить многострадальную Пилар получать пощечины и выслушивать оскорбления.

– Черт побери, мне еще нет пятидесяти, – пробормотала она, чиркая зажигалкой. – И я вовсе не девственница.

– Я тоже.

Она резко обернулась. Зажигалка выпала, со звоном ударившись о каменную плиту. При виде Дэвида Каттера, вышедшего из тени на лунный свет, Пилар почувствовала гнев и унижение.

– Прошу прощения за то, что напугал вас. – Он наклонился и поднял зажигалку. – Но я подумал, что следует показаться до того, как вы продолжите свой монолог.

Чиркнув зажигалкой, Каттер увидел влажные ресницы, щеки с дорожками слез и дрожащие руки Пилар.

– Не могу уснуть, – продолжил он. – Новое место, новая кровать. Решил прогуляться. Не составите мне компанию?

Воспитание не позволило Пилар пуститься в постыдное бегство.

– Я не курю. Официально.

– Я тоже. – Он жадно втянул в себя запах табака. – Бросил. И с тех пор мучаюсь.

– А я никогда не курила на людях. Поэтому иногда тайком убегаю из дома и грешу.

– Меня вы можете не бояться. Я нем как могила. Иногда исповедь перед незнакомым человеком делает чудеса. – Видя, что Пилар молча покачала головой, он сунул большие пальцы в карманы джинсов и продолжил: – Прекрасная ночь после дождя. Не хотите прогуляться?

Пилар хотела вернуться в дом, забраться под одеяло и лежать так, пока не пройдет чувство унижения. Однако она слишком хорошо знала, что обиды проходят быстрее, когда двигаешься.

Поэтому она согласилась.

– Как вы устроились? – спросила Пилар, когда они приноровились к походке друг друга.

– Вполне прилично. Пришла пора кое-что исправить. У моего сына в Нью-Йорке были неприятности. Обычные детские шалости, но начинавшие входить в привычку. Я решил положить этому конец.

– Надеюсь, они будут здесь счастливы.

– Я тоже. – Дэвид вынул из кармана носовой платок и молча сунул его Пилар. – Жду не дождусь, когда завтра увижу виноградники. В небольшой мороз и при свете луны они выглядят очень живописно.

– У вас хорошо получается, – пробормотала она. – Как будто в женской истерике посреди ночи нет ничего особенного…

– Это не похоже на истерику. Вы сердитая и грустная. – «И очень красивая, – подумал он. – Белый халат, черная ночь. Как на фотографии, сделанной мастером».

– Во всем виноват неприятный телефонный звонок.

– Кому-то плохо?

– Никому, кроме меня. И в этом виновата я сама. – Она остановилась, затушила сигарету и сунула окурок в прошлогодние листья, лежавшие в стороне от тропинки. А потом обернулась и смерила Дэвида долгим взглядом.

Хорошее лицо, решила она. Сильный подбородок, ясные глаза. Синие, вспомнила Пилар. Темно-синие, ночью кажущиеся почти черными. Еле заметная улыбка, тронувшая губы Каттера, говорила о том, что он догадывается о ее мыслях. Как видно, он был достаточно терпелив и уверен в себе, чтобы позволить себя рассматривать.

И тут Пилар вспомнила, как он улыбался, когда держал под мышками детей. Этот человек любил и достаточно понимал сына и дочь, чтобы рассказывать об их интересах незнакомым людям. То, как он вел себя с Терезой, вызывало доверие.

О соблюдении приличий речи не шло. Какие могут быть приличия, если ты стоишь в халате с мужчиной посредине ночи?

– Ну что, решились? – спросил он.

– Пожалуй. Вы человек семейный – надеюсь, вы меня поймете… Мы с мужем разъехались много лет назад. А совсем недавно он сообщил мне, что хочет развода. Его будущая жена очень молодая. Красивая, колючая. И… очень молодая, – слегка улыбнувшись, повторила она. – Наверно, смешно, что это так волнует меня. Во всяком случае, ситуация возникла трудная и неловкая.

– Со временем он поймет, что потерял, и тогда все это будет гораздо труднее для него, чем для вас.

Пилар не сразу поняла, что ей польстили.

– Спасибо. Вы очень любезны.

– Ничуть. Вы красивы, элегантны и вызываете к себе интерес.

Она не привыкла к комплиментам, понял Дэвид, когда Пилар уставилась на него во все глаза. Странно…

– Ему придется нелегко. Развод – вещь трудная, – добавил он. – Вроде смерти. Особенно если ты всерьез собираешься начать новую жизнь. Невыносимо видеть, как все рушится. Даже если у тебя не осталось никаких иллюзий.

– Да. – Она почувствовала себя более уверенно. – Да, это так. Мне сообщили, что адвокаты скоро положат официальный конец нашему браку. Думаю, мне пора начинать собирать осколки.

– Только для того, чтобы убрать их со своего пути. – Дэвид положил руку ей на плечо и снял только тогда, когда почувствовал, что Пилар напряглась и слегка отодвинулась. – В три часа ночи действуют другие правила, чем днем, поэтому я могу быть откровенным. Меня очень влечет к вам.

Пилар почувствовала, как внутри что-то вспыхнуло. Удовольствие? Тревога? Она сама не знала, что и думать.

– Очень лестно.

– Это не лесть, а факт. Лесть – это то, что вы слышите от мужчины во время коктейля, когда он раздумывает, стоит ли ему поволочиться за вами. Кто-кто, а я в этом разбираюсь.

Теперь он улыбался. Так же легко и непринужденно, как в момент их знакомства. Пилар вновь ощутила, как внутри поднимается волна какого-то давно забытого чувства. И тут до ее сознания дошла очевидная и тем не менее ошеломившая ее мысль: да это же влечение. Настоящее физическое влечение к мужчине!

– Всю сознательную жизнь я кому-то льстил. В том числе и женщинам. Но я догадываюсь, что вас этим не проймешь. И поэтому говорю прямо. – Его улыбка исчезла, взгляд был спокойным и серьезным. – Как только вы открыли дверь, я почувствовал себя так, словно в меня ударила молния. Я не испытывал ничего подобного много лет.

– Дэвид… – Пилар сделала шаг назад и вздрогнула, когда он прикоснулся к ее руке.

– Я не собираюсь посягать на вас. Но подумывал об этом. – Каттер продолжал пристально смотреть на Пилар, пока у нее не зачастил пульс. – Наверное, поэтому мне и не спалось.

– Мы едва знаем друг друга. А я… – «Пятидесятилетняя девственница…» Нет, подумала она, черта с два. Но близко. Достаточно близко к истине.

– Вы правы. Я не собирался форсировать события, но так получилось. Красивая женщина в белом халате, сад в лунном свете… Разве можно этому сопротивляться? Что ж, зато вам будет над чем подумать.

– Да, пожалуй… Но мне пора.

– Вы не пообедаете со мной? – Дэвид поднес ее руку к губам (казалось, момент для этого был самый подходящий), ощутил слабый аромат и испытал удовлетворение, когда рука Пилар слегка дрогнула. – В ближайшее время?

– Не знаю. – Она отняла руку и почувствовала себя юной и наивной глупышкой. – Я… Спокойной ночи.

Пилар торопливо пошла по тропинке. Добравшись до лестницы, она едва перевела дух. Под ложечкой сосало, сердце сжималось. Она так давно не испытывала ничего подобного, что окончательно смутилась.

Но по крайней мере она больше не злилась. А отчаяние и тоска развеялись без следа.

Когда Джереми Деморне подошел к телефону, в Нью-Йорке была полночь. Человек на другом конце провода был для него всего лишь средством. Средством, к которому прибегают в случае необходимости.

– Все готово. Готово для следующего шага.

– Отлично. – Джереми улыбнулся и налил себе бокал бренди. – Тебе понадобилось много времени, чтобы решиться.

– Мне есть что терять.

– И есть что приобретать. Джамбелли используют тебя и, если захотят, вышвырнут, не моргнув глазом. Ты знаешь это не хуже меня.

– Моему посту ничто не грозит. Реорганизация его не коснулась.

– Пока что. Едва ли этот звонок состоялся бы, если бы тебя не припекло.

– Усталость, только и всего. Усталость от того, что моих усилий никто не замечает. Не хочу, чтобы мою работу оценивали люди со стороны.

– Естественно. Софии Джамбелли и Тайлеру Макмиллану было от рождения суждено идти по стопам предков, и они займут свои посты независимо от собственных заслуг. А теперь к ним присоединился Дэвид Каттер. Неглупый малый. В «Ла Кёр» жалеют, что он ушел. Он будет пристально наблюдать за всеми направлениями деятельности компании. И может заметить некоторые… расхождения.

– Я буду соблюдать осторожность.

– Одной осторожности мало. Что ты собираешься выложить на стол? Того, о чем мы договорились заранее, недостаточно.

– Столетие. Если сложности начались уже во время слияния, в следующем году они усилятся, и это разъест фундамент компании. Я могу кое-что сделать.

– Например, отравить старика?

– Это был несчастный случай!

Страх, прозвучавший в голосе собеседника, заставил Джерри улыбнуться. Все шло так, как было задумано.

– Ты называешь это несчастным случаем?

– Это была твоя идея! Ты говорил, что он только заболеет!

– О, у меня множество идей. – Джерри лениво рассматривал ногти. «Ла Кёр» платил ему за идеи, причем куда менее радикальные, потому что его звали Деморне. – Исполнение было за тобой. И оказалось никуда не годным.

– Откуда мне было знать, что у него больное сердце?

– Я уже говорил, одной осторожности мало. Если следовало кого-то убить, то надо было начать с самой старухи. Не будь ее, они не сумели бы так быстро заделать просверленные нами дыры в плотине.

– Я не убийца.

– Позволю себе не согласиться. – «Именно убийца, – подумал Джерри. – И именно поэтому сделаешь все, что от тебя требуется». – Думаю, что анонимный звонок в итальянскую полицию заставит ее эксгумировать труп Баптисты и тщательно исследовать его… Убийство старика – твоих рук дело, – после продолжительной паузы сказал Джерри. – Если желаешь сохранить свою шкуру, то сделаешь все, что необходимо. Хочешь, чтобы я продолжал оказывать тебе помощь и финансовую поддержку? Тогда докажи свою полезность. Можешь начать собирать для меня копии юридических документов, контрактов, планов рекламной кампании. Меня интересует каждый их шаг. Полевые дневники виноградарей. В Венеции и Напе.

– Это будет рискованно. И потребует времени.

– Тебе платят за риск. И за время. – Он был человеком терпеливым, богатым и мог позволить себе и то и другое. Если удастся уничтожить Джамбелли, затраты себя окупят.

– Мне нужны деньги. Я не смогу получить то, что тебе нужно, без…

– Дай мне то, чем я сумею воспользоваться. Тогда я вышлю тебе деньги. Наложенный платеж, радость моя. Вот как это называется.

– Виноградные гроздья. Великое дело… – мрачно бросил Тео.

– Действительно, великое, – подтвердил Дэвид. – В ближайшем будущем они станут твоими гамбургерами и чипсами.

– А машиной они станут?

Дэвид посмотрел в зеркало заднего вида.

– Не сглазь, старина.

– Папа, в Нигдеграде нельзя жить без колес.

– Можешь отправиться на ближайшую стоянку подержанных машин, как только я испущу свой последний вздох.

Три месяца… да нет, три недели назад этого замечания хватило бы, чтобы сын застегнулся на все пуговицы или ответил дерзостью. То, что Тео только хмыкнул в ответ, широко раскрыл глаза и откинулся на спинку заднего сиденья, согрело отцовское сердце.

– Жаль, что я не отдал вас обоих на курсы хороших манер, – рассеянно сказал Дэвид, поворачивая к винодельне Макмилланов.

– Ладно. Пусть Тео туда ходит. Не будет путаться под ногами.

Мадди было все равно, что пришлось встать раньше. Все равно, что они колесили по холмам и долинам. Ее пугало только одно: здесь нечего делать. В данный момент она от души надеялась, что отец сдастся и купит Тео машину. А потом она уговорит брата свозить ее куда-нибудь. Все равно куда.

– Красивое место. – Каттер остановил микроавтобус, вышел и осмотрел поля и рабочих, обрезавших лозу холодным утром. – Но все это, дети мои, – сказал Дэвид, обняв присоединившихся к нему детей, – никогда не будет вашим.

– Может быть, у кого-нибудь из них есть дочь. Я женюсь на ней, а потом ты будешь работать у меня.

Дэвид вздрогнул:

– Ты пугаешь меня, Тео. Поехали отсюда.

Тай увидел трех человек, пробиравшихся между рядами, и чертыхнулся себе под нос. «Туристы, – подумал он. – Надеются на экскурсию и дружелюбный прием». Но на дружелюбие у него не было времени. Кроме того, он не любил пускать на свои поля чужих.

Он пошел им навстречу и уже совсем собрался прогнать, но остановился и задумчиво посмотрел на Софию. В конце концов, это по ее части. Она имеет дело с людьми, а он – с растениями.

Тай подошел к Софии, посмотрел на ее работу и неохотно признал, что она справляется с обрезкой, причем совсем неплохо.

– Каких-то туристов несет нелегкая, – проворчал он. – Сделай перерыв и отправь их на винодельню, в дегустационный зал. Кто-нибудь проведет для них обычную экскурсию.

София выпрямилась и начала разглядывать пришельцев. «Отец с сыном очень похожи и напоминают комика Бина, – сделала вывод она, – а дочь только что вернулась с шабаша».

– Ладно, я уведу их. А заодно выпью чашечку кофе… Думаю, небольшой поход по винограднику и короткий, но емкий рассказ об обрезке возбудят их аппетит и заставят папашу раскошелиться на пару бутылок вина.

– Я не хочу, чтобы посторонние шлялись по моим полям.

– Не будь таким букой. – Она широко улыбнулась, схватила Тая за руку и потащила навстречу семейству. – Доброе утро! Добро пожаловать на виноградники Макмилланов. Меня зовут София, и мы с Тайлером будем счастливы ответить на вопросы, которые могут у вас возникнуть. В данный момент здесь проводится зимняя обрезка. Важная, если не решающая стадия производства вина. Совершаете поход по долине?

– Можно сказать и так.

«У нее глаза бабушки, – подумал Дэвид. – Те же разрез и цвет. У Пилар глаза мягче и светлее, с золотистым оттенком».

– Вообще-то я надеялся познакомиться с вами обоими. Я Дэвид Каттер. А это мои дети, Тео и Мадди.

– Ох… – Быстро оправившись от неожиданности, София чинно пожала протянутую ей руку. «Хочет познакомиться, – мелькнуло у нее в голове. – Что ж, годится».

Пока что она сумела выяснить только одно: Дэвид Каттер в разводе, отец-одиночка и двадцать лет уверенно взбирался по служебной лестнице в «Ла Кёр».

Глядя человеку в глаза, можно узнать намного больше.

– Что ж, еще раз добро пожаловать. Всем вам. Не хотите пройти в дом или на винодельню?

– Я бы предпочел взглянуть на поля. Давненько я не видел, как ведется обрезка. – Дэвид обернулся к Тайлеру и сразу понял, что тот не в духе. – У вас прекрасный виноградник, мистер Макмиллан. И превосходное вино.

– Вы правы. Но у меня есть работа.

– Вы должны извинить Тайлера. – София скрепя сердце взяла Дэвида под руку, пытаясь таким образом удержать на месте. – Он очень целеустремленный человек и сейчас не может думать ни о чем другом, кроме обрезки. К тому же он не силен в искусстве общения. Правда, Макмиллан?

– Лозам болтовня не требуется.

– Звуки стимулируют рост всего живого. – Сердитое выражение лица Тая не произвело на Мадди ни малейшего впечатления. – А почему вы обрезаете их зимой? – спросила она. – А не осенью или ранней весной?

– Мы обрезаем их в состоянии покоя.

– Почему?

– Мадди… – начал Дэвид.

– Ничего, все нормально. – Тай присмотрелся к девочке. «Одета, как ученик вампира, но личико смышленое», – подумал он. – Мы ждем первого сильного мороза, который заставит лозы впасть в спячку. Обрезка проводится для того, чтобы обеспечить новый рост весной. Зимняя обрезка уменьшает урожай. Но нам требуется не количество, а качество. Переросшие лозы дают слишком много негодных гроздьев.

Он снова посмотрел на Дэвида.

– Догадываюсь, что на Манхэттене не слишком много виноградников.

– Верно. Это одна из причин, заставивших меня принять ваше предложение. Я тосковал по полям. Двадцать лет назад я провел очень холодный, сырой январь в Бордо, обрезая лозы для «Ла Кёр». Много лет я выезжал в поля только для того, чтобы не терять навык. Но никогда не проводил там всю долгую зиму.

– Вы не могли бы показать мне, как это делается? – спросила Мадди у Тайлера.

– Ну, я…

– Сначала я, – жизнерадостно сказала сжалившаяся над Тайлером София. – Мадди и Тео, пойдемте со мной. Я покажу вам виноградники, а потом мы отправимся на винодельню. Конечно, обрезка – вещь очень интересная, но это только начало. Она требует внимания и долгой практики. Я все вам покажу…

– Тео проглотил язык, – со вздохом сказал Дэвид, когда София и дети отошли подальше. – Она красивая женщина. Осуждать его не приходится.

– Да, выглядит она неплохо.

Хмурый тон Тайлера заставил Каттера подавить улыбку. Он серьезно кивнул:

– А я гожусь ей в отцы, так что можете не беспокоиться.

С точки зрения Тая, Каттер был как раз во вкусе Софии. Старше, лощенее, опытнее. Под грубоватыми манерами скрывался класс. Это бросалось в глаза даже такому простому фермеру, как Тайлер Макмиллан.

Но говорить об этом не имело смысла.

– Между мной и Софией ничего нет, – решительно сказал он.

– Дело ваше. Давайте с самого начала поставим все точки над i, идет? Я здесь не для того, чтобы становиться на вашем пути или менять здешние порядки. Макмиллан, вы виноградарь, а я нет. Но я собираюсь делать свое дело и наблюдать за всеми стадиями выращивания винограда.

– Ваше место в кабинете. А мое – в поле.

– Не совсем так. Меня наняли для того, чтобы координировать и присматривать. И, в частности, потому что я знаю, что такое лоза. Я не кабинетный работник и, честно говоря, устал им притворяться. Доказать?

Каттер вынул секатор из футляра, висевшего на поясе Тая, и подошел к ближайшему ряду. Действуя без перчаток, он поднимал лозы, осматривал их и ловко срезал.

Все было предельно быстро, умело. И правильно.

– Я знаю лозы, – повторил Дэвид, возвращая Таю его орудие. – Но от этого виноградники не становятся моими.

Раздосадованный Тай взял секатор и сунул его в футляр, как меч в ножны.

– Ладно, давайте договоримся. Мне не нравится, что кто-то будет стоять у меня за спиной и ставить мне оценки, как в школе. Я здесь для того, чтобы делать вино, а не обзаводиться друзьями. Не знаю, какие порядки существовали у вас в «Ла Кёр», и не хочу знать. Этим виноградником управляю я.

– Управляли, – спокойно ответил Дэвид. – А теперь мы управляем им вместе, нравится нам это или нет.

–  Нам это не нравится, – коротко сказал Тайлер и ушел.

«Упрямый, негибкий, обидчивый, – подумал Дэвид. – Предстоит нешуточная драка». Он посмотрел в ту сторону, куда София увела детей. То, что в мальчике пробуждались гормоны, было видно невооруженным глазом. Это может стать серьезной проблемой, устало подумал Дэвид.

Каттер прошел немного вперед, увидел, что его дочь срезала молодой побег, и одобрительно кивнул.

– Хорошая работа. Спасибо, – сказал он Софии.

– Пожалуйста. Думаю, вы захотите встретиться со мной, чтобы обсудить планы рекламной кампании. Я создаю на вилле свой кабинет. Как насчет второй половины дня? В два часа вас устроит?

«Умная девушка, – подумал он. – Делает первый шаг, создает почву. Что за семья!»

– Конечно, устроит. Но сначала нужно снять с вашей шеи эту пару.

– Я хочу увидеть остальное! – заупрямилась Мадди. – Дома все равно нечего делать. Там скучно.

– Мы еще не распаковали вещи.

– Вы очень торопитесь с этим покончить? – София положила руку на плечо Мадди. – Если не очень, то оставьте Тео и Мадди со мной. Я вернусь на виллу через час-полтора и привезу их. Вы расположились во флигеле, верно?

– Верно. – Дэвид посмотрел на часы. До встречи еще оставалось немало времени. – А они вам не помешают?

– Нисколько.

– Ладно. Раз так, увидимся в два часа. Ребятки, только, чур, не шалить.

– Как будто мы только этим и занимаемся, – пробормотала Мадди себе под нос.

– Если нет, – сказала София, когда Дэвид отошел на несколько шагов, – значит, тебе не слишком весело живется.

Дети оказались славными. Жадные расспросы Мадди пришлись ей по душе. А вспыхнувшая в Тео любовь с первого взгляда подняла настроение.

К тому же кто знает поведение, мысли и планы человека лучше, чем его дети? Утро, проведенное с детьми Дэвида Каттера, может оказаться не только приятным, но и полезным.

– Давайте утащим отсюда Тая, – предложила София. – И заставим провести нас по винодельне. Порядки Макмилланов я знаю хуже, чем порядки Джамбелли. – Она сунула секатор в футляр. – Всем нам приходится чему-то учиться.

Пилар расхаживала по кабинету судьи Элен Мур и пыталась не волноваться. Казалось, вся ее жизнь полетела кувырком. Но она вовсе не была уверена, что хочет ее вернуть. Более того, она сомневалась, что хочет вернуть хотя бы ее часть.

Но что-то нужно было предпринять. В этом она была уверена. Ей надоело чувствовать себя зависимой и бесполезной.

Однако больше всего Пилар нуждалась в дружеском совете.

В то утро она виделась с матерью и дочерью только мельком. Причем намеренно. Конечно, это было проявлением трусости. Но ей требовалось время, чтобы определить размеры ущерба, принять решение и справиться с глупой болью, которая продолжала терзать ее изнутри.

Пилар машинально взялась за то место на пальце, где всегда было обручальное кольцо, и внезапно поняла, что его нет. Нужно было еще привыкать к этому. Нет, черта с два! Сегодня днем она зайдет к ювелиру и купит самое дорогое, самое вызывающее кольцо, которое украсит средний палец ее левой руки.

«Символ, – сказала она себе, – свободы и начала новой жизни».

Или неудачи.

Сокрушенно вздохнув, Пилар опустилась в кресло, и тут в кабинет влетела Элен.

– Извини, мы немного задержались.

– Все в порядке. Мантия делает тебя грозной и величественной.

– Если я когда-нибудь похудею килограммов на десять, то буду носить под ней бикини. – Элен сбросила мантию и повесила ее на вешалку. Под мантией скрывался скромный коричневый костюм.

Слишком старообразный. Слишком широкий. И совершенно в стиле Элен.

– Спасибо, что выбрала для меня время. Я знаю, как ты занята.

– У нас есть два часа. – Элен опустилась в кресло, сбросила туфли и положила ноги на письменный стол. – Как насчет ленча?

– Что-то не хочется. Элен… Я знаю, ты не специалист по бракоразводным процессам, но… Тони хочет побыстрее закончить дело. Я не знаю, как мне быть.

– Пилар, я могу заняться им сама. Или порекомендовать кого-нибудь. Есть несколько акул, которые с удовольствием ухватятся за этот процесс.

– Мне будет намного спокойнее, если это сделаешь ты. Пусть все будет как можно проще. И чище.

– Очень жаль. – Элен нахмурилась и поправила очки. – Я бы с наслаждением пустила Тони кровь. Мне нужны твои финансовые документы, – начала она, придвигая к себе официальный желтый блокнот. – К счастью, несколько лет назад я сумела тебя уговорить разделить ваши состояния. Но нужно будет прикрыть твою задницу. Не сомневаюсь, что он станет претендовать на деньги, недвижимость и все остальное. Но ты не согласишься ни на что.

Она сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на Пилар поверх них взглядом старого крючкотвора.

– Я знаю, что говорю, Пилар. Он не получит ни гроша. Пострадавшая сторона – ты. На развод подает он. Он хочет вступить в новый брак. И пусть уходит с тем, с чем пришел. Ты не позволишь ему получить от этого выгоду. Вернее, я тебе этого не позволю. Ты поняла меня?

– Дело не в деньгах.

– Для тебя. Но для Тони это главное. Он привык к обеспеченной жизни и собирается ее продолжать. Сколько он высосал из тебя за последние лет десять?

Пилар заерзала на месте.

– Элен…

– Сколько именно? В виде безвозвратных займов. Дом в Сан-Франциско, дом в Италии. Мебель для обоих.

– Мы продали…

– Он продал, – поправила Элен. – Тогда ты меня не послушалась, но сейчас послушаешься или ищи себе другого адвоката. Ты так и не получила свою долю от продажи недвижимой собственности, которая была куплена на твои деньги. Черт побери, я прекрасно знаю, что он прикарманил изрядную часть твоих драгоценностей и личного имущества. Этому нужно положить конец.

Она поправила очки и откинулась на спинку кресла. На языке жестов это означало переход из ипостаси судьи в ипостась подруги.

– Пилар, я говорю это, потому что люблю тебя. Ты позволила Тони обращаться с тобой как с половой тряпкой. Осталось только написать на груди «Добро пожаловать» и попросить наступить на тебя. И я, и все остальные, которые любят тебя, не могли этого видеть.

– Наверно, так оно и было. – Пилар не собиралась плакать, но боль была слишком свежа. – Я любила Тони и в глубине души думала, что, если буду ему нужна, он снова полюбит меня. Однако сегодня ночью кое-что случилось, и это многое изменило. Точнее, я сама изменилась.

– Рассказывай.

Пилар поднялась и, расхаживая по кабинету, поведала Элен о телефонном звонке.

– Когда я услышала его небрежные извинения, вызванные желанием как можно скорее положить трубку и начать утешать Рене, которая сама набросилась на меня, мне стало стыдно за всех нас. А позже, немного успокоившись, я кое-что поняла. Элен, я больше не люблю его. Может быть, это произошло давно. И поэтому я чувствую себя жалкой.

– Ничего подобного больше не будет. – Элен сняла трубку. – Хочу распорядиться, чтобы нам принесли что-нибудь поесть. Я объясню тебе, что нужно делать. А затем, моя дорогая, мы это сделаем. Ладно? – Она протянула руку. – Позволь помочь тебе. Помочь по-настоящему.

– Ладно, – вздохнула Пилар. – Ладно… Сколько времени это займет? Больше часа?

– Едва ли… Карл? Принесите мне две порции цыпленка с салатом, два капучино и большую бутылку минеральной. Спасибо. – Она положила трубку.

– Отлично. – Пилар села на место. – Здесь неподалеку есть хороший, дорогой ювелирный магазин?

– Вообще-то есть… А что?

– Если у тебя останется несколько минут до нового облачения в мантию, ты сможешь помочь мне купить что-нибудь символическое, яркое и безвкусное. – Она подняла левую руку. – Что-нибудь такое, от чего у Рене потекли бы слюнки.

Элен одобрительно кивнула:

– Давно бы так!