Онлайн чтение книги Радость поутру Joy in the Morning
ГЛАВА 24

Предсказание Дживса, что дядю Перси надо будет постоянно подстегивать и подбадривать, чтобы он в последний момент не смалодушничал и не дал задний ход, с избытком оправдалось, и, признаюсь, все время держать старика за ручку и накачивать его отвагой оказалась работка не из легких. Долгий день медленно тянулся к вечеру, и я начинал понимать, почему личные тренеры борцов, занятые тем, чтобы подвести своего подопечного к бою в пике формы, выглядят всегда такими измочаленными, согбенными под грузом забот, щеки впалые, под глазами – черные круги.

Подумать только, старый родич надменно и высокомерно презирает ланей как класс за то, что они трепетные, а ему самое место в собрании этих пугливых четвероногих. Были мгновения, пока он сидел, поглядывая на портрет тети Агаты над дверью, когда даже самая трепетная из ланей показалась бы рядом с ним бесстрашным одноглазым пиратом.

Словом, когда ближе к вечеру наконец зазвонил телефон, с души у меня свалился страшный груз. Произошел следующий диалог:

Дядя Перси: Что? Что? Что-что-что? Что? Что?.. А-а, Устрица!

Устрица (за сценой): Ква-ква-ква-ква-ква-ква (и так в общей сложности полторы минуты).

Дядя Перси: Хорошо, прекрасно. Отлично. Я вас там найду.

– Устрица, – пояснил он, положив трубку, – всем сердцем одобряет наш план и будет на балу в костюме Эуарда Исповедника.

Я кивнул. Выбор Устрицы я одобрил.

– Бородатый был тип этот Эдуард, верно?

– О да, заросший по самые глаза, – ответил мне дядя Перси. – В те времена весь мир был сплошь одни бородачи. Как увижу что-то вроде кушетки с вылезшей волосяной набивкой, это и будет Чичестер Устрица.

– Так значит, вы определенно и окончательно решились пойти на маскарад?

– С бубенцами, мой мальчик, с бубенцами. Теперь, глядя на меня, ты, возможно, не поверишь, но были времена, когда ни один бал в Ковент-Гардене без меня не обходился. Девчонки вокруг меня вились, как мухи вокруг горшка с медом. Между нами говоря, однажды меня выдворили с ковент-гарденского бала и препроводили в полицейский участок на Вайн-стрит вместе с одной девочкой по имени, помнится, Тотти, и только благодаря этому, то есть я хочу сказать, из-за этого несчастья я не женился на твоей тете добрыми тридцатью годами раньше.

– Ну да?

– Ей-богу. Мы тогда только обручились, и она расторгла помолвку через три минуты после того, как прочла обо мне газетную публикацию в вечернем выпуске. В утренние я, понятно, опоздал, но специальные выпуски вечерних газет прославили меня, не жалея красок, и ее это немного огорчило. Вот почем, мне очень важно, чтобы сведения о том, что сегодня произойдет, ни в коем случае не достигли ее ушей. Твоя тетя, Берти, – замечательная женщина… не представляю, что бы я без нее делал… но – сам понимаешь.

Я подтвердил, что – да, я понимаю.

– Словом, будем надеяться, что все сойдет благополучно и она никогда не узнает про черные дела, которые здесь творились в ее отсутствие. План действий я составил, мне кажется, вполне надежный. Украдкой, по черной лестнице, весь по глаза закутанный в пальто, выберусь из дома и на старом велосипеде приеду в Ист-Уайбли. Езды там каких-нибудь миль шесть, не больше. Ну, как тебе кажется? Все учтено?

– По-моему, да.

– Конечно, если меня застукает Флоренс…

– Не застукает.

– Или Эдвин…

– Да что вы!

– Или Мэйпл…

Эта новая вспышка комплекса трепетной лани, когда все, казалось бы, уже решено и подписано, меня сильно расстроила, и я принялся с ней бороться. В конце концов я добился успеха. К тому времени, когда я кончил ему втолковывать, что Флоренс едва ли будет об эту пору разгуливать по черной лестнице, что Эдвин после лечения, которое я ему закатил с утра, денек-другой воздержится от следопытства и что с Мэйплом, даже если он подвернется, можно за пару фунтов найти общий язык, он уже был сильно весел, и, уходя из кабинета, я видел, как он для упражнения выделывает танцевальные па.

Но, конечно, невозможно без последствий ободрять дядю со стороны тети чуть не с самого завтрака и почти до пяти часов дня. Все эти старания меня изрядно вымотали, руки-ноги ослабленно дрожали, рубаха прилипла к спине. Не хочу сказать, что я совершенно взмок от пота, но я испытывал настоятельную потребность как-то ополоснуться. А поскольку река там протекает, можно сказать, у самого порога, осуществить это было проще простого. Четверть часа спустя меня можно было увидеть плещущимся среди вод в одном из купальных костюмов Боко.

И меня увидели, причем увидел не кто-нибудь, а Дж. д'Арси Чеддер собственной персоной. Вынырнув из прохладных волн и приплыв австралийским кролем обратно к берегу, я ухватился за плакучую ветку, чтобы отряхнуть брызги с глаз, взглянул вверх и смотрю, он стоит надо мной.

Получилось немного неловко. Трудно себе представить момент более неудобный, чем встреча с приятелем, с чьей невестой только что обручился.

– А-а, Сыр, привет, – сказал я. – Искупнешься?

– Нет уж, в воду, которую ты загадил своим присутствием, я не полезу.

– Я уже выхожу.

– Ну, тогда я дам ей стечь немного, может быть, она очистится.

Одних этих слов для человека с моей сообразительностью было вполне достаточно, чтобы понять, что Сыр настроен по отношению к Бертраму не особенно благожелательно. Когда же я вылез на берег и завернулся в купальный халат, он посмотрел на меня так, что у меня не осталось на сей счет никаких сомнений. Я уже выше описывал эти его взгляды довольно подробно. И тут могу лишь сказать, что взгляд, который он бросил на меня у реки, ничем не уступал образцам, полученным накануне у входа в «Укромный уголок».

Однако, если есть хотя бы скромная надежда, что положение исправит учтивость, мы, Вустеры, обязательно попробуем пустить ее в ход.

– Прекрасная погода, – говорю я ему. – И местность такая живописная.

– Испоганена людьми, которые тут встречаются.

– Ты имеешь в виду экскурсантов?

– Нет, я не имею в виду экскурсантов. Я говорю о змеях, таящихся в зеленой траве.

Глупо было бы называть такой ответ многообещающим. Но я не сдавался. Я сказал:

– Кстати, о траве. Боко затаился сегодня утром в зеленой траве в саду «Бампли-Холла», и дядя Перси на него наступил.

– Жаль, что он не переломил тебе шею.

– Но меня там не было.

– Ты же, кажется, сказал, что твой дядя на тебя наступил.

– Ты плохо слушаешь, Сыр. Я сказал, что он наступил на Боко.

– На Боко? Господи! – воскликнул он с непритворной горячностью. – Когда рядом имеется такой тип, как ты, он наступает на Боко! На Боко-то какой смысл был наступать?

Возникла пауза, во время которой Сыр пытался заглянуть своими глазами мне в глаза, а я свои от него прятал. У Сыра взгляд, даже в спокойном состоянии, такой, что в письме домой описывать не станешь: глаза выпученные, льдисто-голубые. А под действием чувств он их выпучивает еще сильнее, совсем как улитка, – одним словом, малоприятное зрелище.

Наконец он снова заговорил:

– Я только что виделся с Флоренс.

Мне стало не по себе. В глубине души я надеялся, что эту тему мы обойдем молчанием. Но Сыр – из тех закаленных, прямодушных мужчин, которые никаких тем не обходят молчанием.

– Да? – говорю. – С Флоренс?

– Она сказала, что выходит замуж за тебя. Мне стало еще тошнее.

– Верно, – говорю. – Высказывалась такая идея.

– Какая, к черту, идея? Свадьба в сентябре.

– В сентябре? – переспросил я, немного дрожа с головы до ног. Я даже не подозревал, что бедствию назначено разразиться так дьявольски скоро.

– Ее слова, – мрачно ответил он. – Я бы хотел свернуть тебе шею. Но не могу, так как я в форме.

– Это ты правильно заметил. Не хватает нам скандалов в полиции.

Снова установилась пауза. Сыр алчно взирал на меня.

– А, черт, – произнес он мечтательным тоном. – Если бы нашлось, за что тебя арестовать!

– Ну, уж это, знаешь ли! Так нельзя.

– Как я хотел бы, чтобы ты дрожал от страха на скамье подсудимых, а я бы давал против тебя показания!

Он опять помолчал, вероятно, упивался картиной, которую нарисовало ему воображение. А затем ни с того ни с сего вдруг спросил, кончил ли я свои дела на речке. Я ответил, что да.

– Тогда минут через пять я, пожалуй, рискну искупаться.

В довольно унылом, как вы понимаете, состоянии духа я завернулся в купальный халат и побрел к дому Боко. Терять старого друга всегда грустно. Немало лет прошло уже с тех пор, как Чеддер и я совместно начали, как говорится, срывать цветы удовольствия, и были времена, когда мы срывали их довольно усердно. Но последние наши встречи ясно показали, что сезон сбора цветов закрылся, и это меня огорчало. Кое-как просунув руки в рукава рубашки, а ноги в брюки, я вышел в гостиную посмотреть, не возвратился ли из Лондона Боко. Я застал его сидящим в кресле, на коленях у него расположилась Нобби, и оба были в прекрасном настроении.

– Входи, входи, Берти! – весело позвал меня Боко. – Дживс на кухне собирает все к чаю. Надеюсь, ты к нам присоединишься?

Кивнув в знак согласия, я обратился к Нобби с вопросом, представлявшим для меня первостепенный интерес.

– Нобби, – сказал я. – Я только что встретился с Сыром, и он говорит, что Флоренс назначила свадьбу на недопустимо близкий срок, а именно на сентябрь. Поэтому жизненно важно, чтобы ты, не тратя ни минуты, немедленно показала ей мое письмо.

– Если сегодня ночью все сойдет благополучно, она будет читать его завтра за чашкой утреннего чая.

Я с облегчением повернулся к Боко.

– Привез костюмы?

– Разумеется, привез. Для чего, по-твоему, я мотался в Лондон? В количестве двух, один для меня и один про твою душу, самые лучшие костюмы, какие только могли предложить братья Коген. Мой – костюм Кавалера эпохи Стюартов и к нему довольно пикантный парик до плеч. А твой…

– Да-да, а мой-то какой? Он на мгновение замялся.

– Твой тебе понравится. Костюм Пьеро.

Я испустил страдальческий стон. Боко и все остальные в моем кругу прекрасно знают, как я расцениваю появление на маскараде в костюме Пьеро. Для меня это почти то же, что подстрелить сидящую дичь.

– Ах, вот что, – проговорил я спокойно, но твердо. – В таком случае я беру себе Кавалера.

– Не выйдет, Берти, старина. Тебе по размеру не подойдет. Он шит на невысокого, упитанного гуляку. А ты у нас рослый, стройный и элегантный. Я правильное слово употребил: «элегантный»? – обратился он к Нобби.

– В самый раз, – подтвердила Нобби.

– Другие подходящие эпитеты – это «изящный» и «грациозный». Черт, мне бы твою фигуру, Берти. Ты сам не знаешь, каким сокровищем обладаешь.

– Знаю, – холодно отбил я его льстивый выпад. – Костюмом Пьеро. Чтобы Вустер и отправился на маскарад в костюме Пьеро! – воскликнул я с горьким смехом.

Боко скинул с колен Нобби, встал и принялся похлопывать меня по плечу. Видимо, понял, что я настроен очень грозно.

– Насчет этого Пьеро ты можешь не сомневаться, Берти, – сказал он мне утешительным тоном. – Твоя ошибка в том, что этот костюм Пьеро ты считал обычным. Но тут совсем другое дело. Я даже вообще не уверен, что его можно считать Пьеро в строгом смысле этого слова. Начать с того, что он сиреневый. А кроме того… Вот я сейчас тебе покажу, и держу пари, ты захлопаешь в ладоши и пустишься в пляс по комнате.

Он притянул к себе стоящий посреди комнаты чемодан, отпер, вытащил содержимое, взглянул – и разинул рот. Я тоже разинул. И Нобби разинула. Мы все втроем смотрели на костюм, ошеломленно разинув рты.

Он оказался вроде бы футбольным: синие трусы, лиловые высокие носки и малиновая фуфайка, а на ней поперек груди большими белыми буквами надпись: «Команда "Юные правонарушители"».