Онлайн чтение книги Жребий Флетча
ГЛАВА 19

2:00 Р. М.

КОМПЬЮТЕРЫ И ВОЗМОЖНОСТЬ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В ЖУРНАЛИСТИКЕ.

Доктор Хайрэм Вонг.

Гостиная.

С магнитофонной ленты.

Приемный блок 1.

«Люкс» 12 (миссис Уолтер Марч и Уолтер Марч младший).

– Бэнди звонил из Лос-Анджелеса, Младший. Какие-то проблемы, справиться самостоятельно он не может. И Мазур спрашивает, надо ли давать информацию о том баскетбольном скандале в Нью-Йорке...

Ответа не последовало.

– Ты идешь на ленч? – спросила Лидия сына. Ответа не последовало.

– О, ради бога. Младший. Встряхнись! Твой отец умер, и кто-то должен принимать решения за редакторов. Они не способны брать ответственность на себя. Не приучены.

В ответ то же молчание.

– Я прикажу принести ленч в номер. Нельзя же жить на одних «Кровавых Мэри...»

С магнитофонной ленты.

Приемный блок 9.

Номер 36 (Ролли Уишэм).

– Если позволите, я задам вопрос первым, капитан Нил.

– Даже не знаю. Как только вы, журналисты, начинаете задавать вопросы, вас уже не остановишь. Я это испытал на себе.

– Только один: почему вы допрашиваете меня?

– Мы полагаем, что у вас был мотив для убийства Уолтера Марча.

– Однако?

В голосе Ролли Уишэма еще слышалась, несмотря на его двадцать девять лет, мальчишеская агрессивность и, тем не менее, доброта.

Сидевший на кровати Флетч ожидал, что за этим последует коронная фраза Уишэма: «Ролли Уишэм, с любовью». Уишэм повторял ее многократно, хотя едва ли она что-то да значила, особенно в журналистике.

– И какой же у меня мотив для убийства старого мерзавца?

– Я знаю о передовице в одной из газет Марча, не оставляющей камня на камне от вашей манеры ведения телепередач. Манера эта характеризуется, как «небрежная, сентиментальная, страдающая отсутствием профессионализма». Цитирую дословно. Перед тем, как прийти к вам, я попросил найти передовицу и зачитать ее мне по телефону.

– Я и сам знаю, что там написано.

– Мне также известно, что передовица эта знаменовала начало кампании, разворачиваемой «Марч ньюспейперз», с целью дискредитировать вас, как ведущего, и добиться вашего увольнения с телевидения. Статьи появлялись бы в газетах Марча изо дня в день, ловя вас на каждом неудачном слове, раздувая до небе каждую вашу неточность.

– Я этого не знал, но догадывался, куда дует ветер.

– Уолтер Марч собирался отправить вас в небытие. Откровенно говоря, мистер Уишэм, я и представить себе не мог, что такое возможно в наши дни.

– Называйте меня Ролли.

– Я думал, что подобные кампании отошли в прошлое.

– Вы заблуждались.

– Похоже. И не только в этом. По ходу этого расследования я узнал многое из того, о чем хотел бы остаться в неведении.

– Кампания будет продолжена? Газеты Марча смешают меня с дерьмом, несмотря на его смерть?

– Насколько я понял, дан отбой. Мистер Уилльямс... Джейк Уилльямс... распорядился прекратить нападки на вас.

– Хорошо.

– Разумеется, не для того, чтобы облегчить вам жизнь. Он думает лишь о том, чтобы не бросить тень на память усопшего. Чтобы люди не думали плохо об Уолтере Марче.

– Если такова их логика, я бы хотел, чтобы кампания продолжалась. Тем более, что едва ли покойник может рассчитывать на симпатии тех, кто ненавидел его при жизни.

– Интересно наблюдать, как принимаются решения в средствах массовой информации. Вы ежедневно скармливаете нам тысячи фактов и идей, и, как я вижу, не все руководствуетесь чистыми помыслами.

– Очень редко. Потому что в каждом болоте есть свой Уолтер Марч.

– Однако, мистер Уишэм, факты говорят о следующем: Уолтер Марч развернул против вас кампанию в прессе. Его убили. Кампания свернута.

– Капитан Нил, кто вас на это натолкнул?

– Не понял?

– Кто рассказал вам о передовице и намеченной кампании?

– Я не журналист, мистер Уишэм. И не должен раскрывать свои источники информации, кроме как на суде.

– Значит мне придется подождать?

– Я намерен передать дело в суд, мистер Уишэм. И добиться осуждения преступника.

– Почему вы мне это говорите?

– Что-то я вас не понял.

– Как-то странно слышать от вас такие слова. Вполне естественно, что вы собираетесь передать дело в суд. Совершено убийство. А вы – коп.

– Ну...

– Доводилось ли вам слышать что-то малоприятное об Уолтере Марче?

– Я занимаюсь этим делом только двадцать четыре часа.

– Когда расследуешь убийство такого, как Уолтер Марч, двадцати четырех часов вполне достаточно, чтобы наесться дерьмом до тошноты.

– Миссис Марч заверяет меня, что врагов у него не было. Это же факт, что его выбрали президентом Ассоциации американских журналистов.

– Разумеется, факт. Как и то, что Аттила был предводителем гуннов.

– Мистер Уишэм, любой человек с таким влиянием...

– ...обязан иметь хоть нескольких врагов. Совершенно верно. Уолтера Марча любили все, за исключением тех, кому приходилось иметь с ним дело.

– Мистер Уишэм...

– У меня к вам еще один вопрос.

– Мистер Уишэм, я... Вопросы положено задавать мне.

– Вы видели меня по телевизору?

– Разумеется.

– Часто?

– Да, пожалуй, что да. Моя работа... Мне не удается регулярно смотреть телевизор.

– Что вы обо мне думаете? Что вы думаете о моих передачах?

– Видите ли, я не журналист.

– Я работаю не для журналистов. Для зрителей. Вы – зритель.

– Я не критик.

– Я не работаю и для критиков.

– Мне кажется, у вас очень хорошие передачи.

– Очень хорошие?

– Видите ли, специального анализа я не проводил. Мне и в голову не приходило, что Ролли Уишэм поинтересуется моим мнением о его репортажах. Я, в основном, смотрю спортивные передачи...

– Тем не менее. Скажите, что вы думаете о моей работе.

– Репортажи у вас хорошие. Мне нравятся. Во всяком случае, вы работаете не так, как другие. Как бы это выразить. Вы показываете живых людей. Не просто сидите в студии и вещаете о том, что видели. Нет, вы всегда на улице. И с кем бы не говорили, будь то наркоманы, карманники, к любому вы относитесь уважительно, как к личности, со своими проблемами и страхами. Я не знаю, как это должно звучать в журналистских терминах...

– Остается только пожалеть, что вы не критик. Вы только что дали мне положительную рецензию.

– Наверное, не след мне судить об этом.

– Следующий вопрос...

– Довольно вопросов, мистер Уишэм.

– Если моей работой удовлетворены и вы, и руководство компании, и множество зрителей, каким образом Марч собирался отлучить меня от эфира?

– Это вопрос.

– Вы знаете ответ?

– Нет. Но у меня есть вопросы.

– Я и задаю их за вас.

– Ладно, мистер Уишэм. В умении задавать вопросы мне с вами не сравниться. Суть я уяснил.

– Суть не в этом. Я не собирался унизить вас, капитан Нил. Просто хотел донести до вас одну мысль.

– Какую же?

– Вы смотрите на экран телевизора. Видите многих репортеров. У большинства из нас собственный стиль. В чем же разница между мною и прочими? Я моложе. Волосы у меня чуть длиннее. Я не работаю в студии в пиджаке и при галстуке. Мои репортажи, в основном, документальные съемки. Так называемые картинки из жизни. И главное в них не факты, но отношения между людьми, человеческие чувства. Это моя работа, и, как вы только что сказали сами, я в ней преуспел.

– Мистер Уишэм...

– Так почему я? С чего Уолтеру Марчу или кому-то еще затевать общенациональную кампанию, цель которой – вышибить меня вон?

– Хорошо, мистер Уишэм. Ролли. Вы задали вопрос. С чего слон набросился на мышку?

– Потому что он боялся меня.

– Уолтер Марч? Боялся вас?

– Я представлял собой опасность, с которой он уже не мог не считаться.

– Ага... Кто-то говорил мне вчера вечером... кажется, Нетти Хорн, что самомнение – бич журналистов. «Мания величия», – так она сказала. Ролли, ну как можно сравнить ваши еженедельные несколько минут на экране с Уолтером Марчем и его газетами, выходящими каждый день по всей стране...

– Потенциально я был для него очень опасен.

– Ладно, Ролли. Теперь я должен спросить: «Чем же?» Так ведь?

– Я по-прежнему стараюсь донести до вас одну мысль.

– Я слушаю.

– У меня больше причин убить этого мерзавца, чем у кого бы то ни было.

– Тогда...

– Только не говорите мне, что пора вызывать адвоката. Я знаю свои права. Я на конгрессе только потому, что на этом настояло руководство компании. И приехал с лютой ненавистью к этому мерзавцу. Откровенно говоря, боялся случайно встретиться с ним, увидеть его, даже услышать, оказаться в одной комнате... Потому что мог потерять контроль над собой.

– Подождите.

– Моему отцу принадлежала газета в Денвере. Я катался на лыжах, ездил на лошадях, любил журналистику, отца, радовался, что я – сын издателя газеты. Вам, наверное, не известно, но, если газета начинает терять читателей, остановить этот процесс практически невозможно. Я этого не знал, но когда мне исполнилось десять лет, такое произошло с газетой отца. Еще через четыре года он уже заложил все, что можно, даже свой стол. Черт побери, стол, который унаследовал у отца, лишь бы газета продолжала выходить. Конечно, он брал ссуды в банке, и вот здесь-то допустил ошибку, ибо обращался только в один банк. Он не был силен в бизнесе.

– Я тоже. Но...

– И когда газета начала-таки выправляться, а на это потребовалось пять лет, этот единственный банк потребовал незамедлительно расплатиться за ссуды.

– А они имели на это право? По закону?

– Конечно. Но отец и представить себе не мог, что такое случится. Они же были друзья. Отец пошел в банк. В директорате его не пустили на порог. Ссуды должны быть выплачены, и точка.

– Я ничего не понимаю.

– Отец тоже не понимал. С чего банк хочет забрать себе газету, и именно в тот момент, когда забрезжила надежда? Они же ни черта не смыслят в издательском деле. Отец потерял газету. Держался мужественно. Неделями слонялся по дому, пытаясь осознать, как же такое могло случиться. Мне тогда было пятнадцать лет. А потом пошли слухи, что банк продал газету Уолтеру Марчу или «Марч ньюспейперз».

– Послушайте, но это же обычное...

– Не совсем. Эти банкиры с давних пор дружили с отцом. Вместе охотились, удили рыбу, пили.

– Представляю себе, как же он обиделся.

– Скорее, заинтересовался, а в чем же истинная причина. Кстати, журналистом он был отменным. И со временем все выяснил. В конце концов кто-то всегда да проговорится. Уолтер Марч чохом выкупил закладные отца, чтобы получить контроль над газетой.

– Но как банкиры ему позволили? Они же были друзьями вашего...

– Шантаж, капитан Нил. Неприкрытый шантаж. Он шантажировал директоров банка. Надеюсь за те двадцать четыре часа, что вы ведете расследование, до вас дошли слухи об орде частных детективов, работавших на Уолтера Марча.

– Что-то такое говорили.

– Когда мне стукнуло шестнадцать, отец умер от пулевого ранения в висок, выстрел производился с близкого расстояния.

Последовала долгая пауза.

– На этот вопрос я так и не нашел ответа, – продолжил Ролли Уишэм. – Почему отец застрелил себя, а не Уолтера Марча?

– Мистер Уишэм, я все-таки настоятельно советую вам пригласить адвоката...

– Никаких адвокатов.

Тяжелый вздох капитана Нила.

– Где вы были в понедельник, в восемь утра?

– Поехал на машине в Хендрикс, чтобы купить газеты и позавтракать в каком-нибудь кафетерии или закусочной.

– У вас здесь машина?

– Я взял ее напрокат.

– Вы могли позавтракать и купить газеты прямо в отеле.

– Я хотел выбраться из отеля. Прошлым вечером я столкнулся в лифте с Уолтером Марчем и Джейком Уилльямсом. Они смеялись. Что-то насчет президента и гольфа... какие-то караси. Я не спал всю ночь.

– Вы поехали в Хендрикс один?

– Да.

– Отлично, мистер Уишэм. Значит, никаких проблем у нас не будет. Ваше лицо знают многие. Мы опросим жителей городка. Кто-то наверняка видел вас и узнал. Где вы завтракали?

– Я не вылезал из машины, капитан Нил.

– Простите?

– Я не позавтракал и не купил газет. По крайней мере, до возвращения в отель.

– О Господи.

– Я передумал. Приехал в торговый центр и сказал себе, какого черта. Какой завтрак в закусочной. Меня тут же узнают, подойдут, будут жать руку, смеяться, просить автограф. Отказать я не смогу, вы же знаете, людей я люблю, но больно уж неподходящее у меня настроение.

– То есть в понедельник утром вас никто не видел?

– Пожалуй, я принял все меры, чтобы не задержать на себе чей-то взгляд. Надел солнцезащитные очки. Поездил по округе. Может, старался подавить в себе желание убить Уолтера Марча.

– Когда вы уехали из отеля?

– В четверть восьмого.

– Когда вернулись?

– В девять. Позавтракал в кафетерии. О смерти Марча узнал позднее. В половине одиннадцатого. Может, в одиннадцать.

– Понятно, мистер Уишэм. Вы говорите, Уолтер Марч пытался порушить вашу карьеру, изгнать...

– Не пытался, капитан Нил. Уже рушил. И я не сомневался в его успехе.

– И все потому, что вы представляли для него потенциальную опасность?

– А вы не согласны? Я никогда не смог бы сравниться с ним по влиянию. Мы потеряли единственную, принадлежавшую нам газету. Но я быстро прогрессировал как журналист. Мне еще нет тридцати, капитан Нил. У меня есть что сказать, есть и кому. Даже мое присутствие на конгрессе – угроза Марчу. Я мог поделиться с коллегами тем, что мне известно о его методах. Вы должны признать, что он бы предпочел, чтобы я избрал профессию лыжного инструктора, а не телерепортера.

– Полагаю, вы правы. Скажите, мистер Уишэм, вы, часом, не знали, куда поселили Уолтера Марча и его семью?

– В третий «люкс».

– Как вы это узнали?

– Спросил. Чтобы не появляться там, где можно встретить Уолтера Марча.

– Спросили у портье?

– Совершенно верно. То есть имел возможность утащить с регистрационной стойки ножницы. Так?

– Вы предельно откровенны со мной, мистер Уишэм.

– Я вообще предпочитаю откровенность. И мне представляется, что вы – мастер своего дела. На вас будут крепко давить. Рано или поздно вы выясните, что Уолтер Марч подтолкнул моего отца к самоубийству. Весь Денвер это знает, возможно, многие из тех, кто сейчас на конгрессе. Скрыв эту информацию, я лишь заставил бы вас потратить попусту много времени.

– То есть вы советуете мне поискать преступника в другом месте?

– Не просто советую. Настоятельно рекомендую. Поверьте, я не убивал Уолтера Марча.