Онлайн чтение книги Какого цвета небо
9

Тетя Варя была у нас целую неделю: на заводе, где работает, взяла отпуск за свой счет. Хотя вначале и говорила, что ей удалось вырваться всего на три дня. Переставила зачем-то вещи в нашей комнате, даже перевесила картины.

Тетя Варя на два года младше мамы, ее муж – археолог, ездил в экспедиции, как родители Татьяны. Он преподает в Московском университете, у них две дочки-близнецы – Валя и Варя, перешли в седьмой класс. А сама тетя Варя – начальник планового отде ла подшипникового завода. Она занималась в институте днем, а не как мама – по вечерам. «Меня Валентина выучила!» – обычно говорит она.

Внешне тетя Варя сильно похожа на маму, ту, какой мама раньше была. Поэтому, когда мы вернулись с Татьяной с завода – после первого дня ее работы у нас в бригаде, – я забылся, а тетя Варя к тому же спиной к дверям стояла, причесывала волосы совсем такими же движениями, как и мама, я и сказал:

– Слушай, мам, у Татьяны все нормально!

У нее сильно дрогнули руки, потом она медленно обернулась, поглядела на меня и заплакала.

А еще через день или два приехали со смены – у тети Вари лежит на столе приготовленная стопка фотографий мамы, дедушки с бабушкой, своих еще детских. И чуть поодаль – большая пачка маминых писем на имя отца, надписанных ее рукой. Я сразу понял, что письма эти мама не отправляла, хотя и марки были наклеены на некоторые конверты: почтовых штемпелей на них не стояло. У дверей – маленький чемоданчик. Татьяна вздохнула громко, облегченно. Тетя Варя посмотрела на нее. Только тут догадался: тетя Варя потому и задержалась на целую неделю, что не знала, наверно, как со мной быть?

– Сядьте-ка! – кивнула нам она; очень серьезно, пристально глядя на нас; мы сразу же сели; она вздохнула, заговорила медленно: – Эти фотографии я возьму с собой. – Спросила у меня: – Надеюсь, ты не будешь в обиде? – Я кивнул, она пояснила уже Татьяне: – Я ведь после окончания института уехала в Москву с одним чемоданчиком, думала, не приживусь, вернусь, а теперь уж Москва – мой настоящий дом. Я думаю, ты правильно поймешь меня, Таня, я должна была как следует приглядеться к тебе… – Татьяна кивнула, и я – тоже; тетя Варя вдруг улыбнулась: – Ведь когда я ехала в Ленинград, мы с мужем решили, что я заберу Ивана к себе, к нам в Москву. Ну, а сегодня поговорила с ним по телефону, рассказала все подробно, и мы решили, что Ивану лучше остаться тут.

– Да! – выговорила Татьяна.

– Ага! – сказал я.

– Так! – сказала тетя Варя, и глаза у нее стали такими же, какими бывали у мамы на уроках. – А теперь, Таня, ответь мне сразу и – не думая: почему ты в день похорон заставила Ивана пойти на собеседование в институт?

– Так последний же день был! Я даже позвонила и в институт, и к Ляминым, нельзя ли отложить на несколько дней.

– И – всё?

– Да.

– Тогда – спасибо тебе, девочка!

– А!… – сказала Татьяна, и глаза у нее сделались на минутку зелеными: – Думали, не хочу ли привязать Ивана?

Тетя Варя засмеялась очень весело:

– Не то, что думала…

И Татьяна засмеялась так же весело и громко, закончила за нее:

– Но частично предполагала!

– Ну, прости! Понимаешь, ты совсем и решительно ни в чем не ошибаешься. Все у тебя выходит будто само собой, просто, естественно и умно. И – по-доброму!

– Не надо, – выговорила Татьяна, – перехвалите – загоржусь! – и покраснела.

– Ну вот! – удовлетворенно закончила тетя Варя. – И работать на заводе ты начала хорошо, и с учителями я вашими говорила, и с одноклассниками, с Леной… – Помолчала, а мы с Татьяной опустили головы. – И с Игнатом говорила, и с Пастуховым. А ты все письма отца мне дала? – вдруг спросила у Татьяны.

Она кивнула, а я сказал:

– Вам бы, тетушка, следователем по особо важным делам работать.

– А ты, дылдушка, сначала своих детей вырасти! И у меня опять стеснилось в груди, так похоже у нее это получилось на мамино!

Тетя Варя неожиданно густо покраснела, замолчала. И мы с Татьяной молчали, хотя я и не очень понимал, что, собственно, происходит.

– Зарегистрироваться вам надо, – выговорила наконец тетя Варя.

Удивительно громко иногда стенные часы тикают. И трамваи очень громко тормозят на повороте, противотоком, наверно, они тормозят.

– Нам восемнадцати еще нет, – тихо-тихо сказала Татьяна.

А неглупо это придумали – тормозить противотоком.

– А когда исполнится восемнадцать? Тебе. Ему-то я знаю, что через полгода.

– Я младше его на четырнадцать дней.

Великая это сила – электричество! Доискаться бы, кто именно его открыл?

– Родители знают?!

– Нет.

А может, тебе, Ваня, заодно поискать и изобретателя колеса?

– Варвара Ивановна, если вы думаете…

– Смотри, Танька, чтобы родителей дождаться! А вот мама так бы никогда не сказала! Все-таки на заводе человек погрубее, чем в школе, из-за этого, что ли? Но ведь мы с Татьяной на заводе…

– Хорошо, Варвара Ивановна.

– А эти письма Валентина писала его отцу. Всю свою жизнь писала, последнее – накануне смерти.

А где, интересно, по мысли тетушки, я в данный момент нахожусь?… Накануне смерти?! Встал, взял письма со стола, спрятал в шкаф, где документы лежат, даже закрыл дверцу, ключ в карман положил.

– Там у меня, между прочим, пальто висит, – уже по-другому проговорила тетя Варя.

– Извините! – побагровел, открыл дверцу, ключ в ней оставил, затоптался на месте.

– Сядь!

Сел.

– Смотри на меня!

Стал смотреть.

– Что ты про него знаешь?

– Зина, то есть Зинаида Платоновна, как-то сказала мне по секрету, что он живет в Москве, его новая жена работает буфетчицей, у нее дочь от первого брака Вера.

– Всё?

– Всё… Да, он работает шофером. Теперь всё.

– Ну, Таня?!

– А что?… Я Ивана люблю, а не его! – Я все не мог поглядеть на Татьяну, а она вдруг выговорила шепотом: – Валентина Ивановна в известном смысле сделала для меня столько же, сколько и мои родители: она открыла мне мое призвание! – Татьяна сопела, как Светка.

– Ну, так вот что я вам должна сказать, ребята.

Надо, чтобы вы это знали, поскольку жить начинаете. Семен Семенович Егоров – мужчина красивый, по-своему незаурядный, вот за эту его незаурядность, как я понимаю, Валентина его и любила. Не знаю, что бы он мог сделать в жизни, возможно, и многое мог бы, но – он не любит и не умеет думать! Как я понимаю, из-за этого они и расстались. Если уж есть в тебе искра божья, как говорится, то будь любезен отыскать ее в себе! А Сёмка перепробовал тысячи специальностей, деньги шли приличные. Ну, и загостил человек в жизни. Валентина была из тех, которые переживают про себя, на люди горе свое не выплескивают, но уж когда она назвала сына Иваном в честь нашего отца, многое мне стало понятно! Да… Но, видно, даже Валентина ничего не смогла с Сёмкой сделать, если решилась расстаться с ним, растить сына без отца.

Тетя Варя долго молчала, смотрела в окно, и лицо у нее было печальным и красивым, какое бывало иногда и у мамы, да раньше я не знал из-за чего.

Татьяна вдруг молча взяла меня за руку. Тетя Варя вздохнула, посмотрела на нас, сказала:

– Сёмка совершенно спился, с работы его выгнали, в новой семье у него от этого – нелады, к нам с Григорием он приходит часто, буквально побирается. Если явится к вам, гоните в шею, ясно?!

Татьяна молчала.

– Да, – сказал я.

Тетя Варя смотрела на Татьяну.

– Ты будь ему не только женой, но и матерью, – как-то просительно, почти жалобно выговорила тетя Варя. – Хоть на первых порах, а, Танечка?

– Я люблю его.

– Ах, умная девка! И ведь, пожалуй, опять все сказала!… – Встала, подошла к нам, поцеловала Татьяну, потом меня. – Ну вот… Теперь я могу уехать. Сегодня, билет уже в кармане. Провожать пойдете?

Мы с Татьяной молчали. От испуга, наверно. Только я со страхом прислушивался к новому и удивительно счастливому ощущению, которое постепенно, короткими и сильными толчками заливало меня.

– Только не говорить потом, что это я вас поженила!

И эти слова тети Вари будто окончательно подтвердили, назвали, что теперь – это можно!

– А где жить будете? – И сама испугалась, сказала уже поспешно и строго: – Родителей дождаться, Танька!

– Я им телеграмму дам.

– Никаких телеграмм!

– И отцу, и маме.

– Тогда – не уеду!

– Хорошо.

– У вас отпуск уже кончился, – сказал я.

– Очередной возьму, я в этом году еще не была!

– Железный вы человек, тетушка!

– Какая уж есть. Вы ведь, надеюсь, всю жизнь собираетесь прожить? Или ты, Танька, отца с матерью обидеть хочешь, а?

– Всё! – сказал я. – Мне тем более послезавтра – в институт.

– Таня?!

– Обещаю, Варвара Ивановна.

– Ну, а теперь – прошу ужинать! Проголодалась я что-то. – И пошла на кухню.

Мы с Татьяной молча сидели на стульях, как и раньше.

– Я пельмени сварила на скорую руку, – говорила тетя Варя, входя в комнату с кастрюлей. – Ну, и чай, конечно.

Я собрался с последними силенками, встал, начал доставать из буфета хлеб, резать его. И Татьяна встала, тоже подошла к буфету, долго доставала из него тарелки, вилки, ножи. А когда положила их на стол, мы вдруг встретились глазами. Хорошо хоть тетушки в это время в комнате не было, опять вышла, на наше счастье. Я находился как во сне…

Вдруг обнаружил, что за столом у нас сидят Вить-Вить и Зинаида Платоновна, она даже купила большой и красивый торт по случаю отъезда тети Вари. И все не мог поглядеть на Татьяну, и без этого знал, что она делает и даже – что думает, хоть и молчит. Тетя Варя и Пастуховы все время разговаривали, и отдельные слова я понимал отлично, а вот общий смысл – никак не мог ухватить.

Потом оказалось, что за столом сидят Игнат Прохорыч и его жена Мария Александровна, учительница географии. Разговор был общий, мы с Татьяной даже что-то отвечали, когда нас спрашивали, но ни вопросов, ни ответов я тоже не помню. А когда вдруг стало тихо, и долго было тихо, Игнат Прохорыч сказал:

– Пусть ребята пойдут погуляют, а?…

– Зачем? – сказала Зина. – Не надо.

И опять было тихо, пока тетя Варя не вздохнула:

– Ну что ж, пусть выйдут.

И мы с Татьяной, все не глядя друг на друга, тотчас взялись за руки, спустились на один марш лестницы, стали смотреть в окно. Оно было приоткрыто, из чьей-то квартиры во двор лилась негромкая, печальная и красивая мелодия из «Шербургских зонтиков». Я слушал, слушал, и вдруг подумал: а может, и у нас с Татьяной получится так же неудачно, как у героев этого фильма, когда она не дождалась его, вышла замуж за другого. А после и он женился, и оба они несчастны. Это очень хорошо и полнее любых слов передавалось музыкой. Покосился на Татьяну. И по глазам ее понял, что и она чувствует то же самое.

Долго мы еще стояли так на лестнице, и какие-то люди ходили вверх-вниз за нашими спинами, говорили о чем-то, но все это по-црежнему не касалось нас с Татьяной.

– Эй, молодые! – крикнула сверху Зина.

Татьяна резко выдернула свою руку из моей, пошла наверх в квартиру, а я – за ней. У дверей нашей комнаты Татьяна остановилась. Я тоже остановился.

– Но мы-то знаем, как она весь месяц ходила за Валентиной Ивановной – говорил Вить-Вить – Ведь одни глаза у девки остались.

– Да любят они друг друга! – сказала, всхлипывая, Лена; значит, и она проходила мимо нас с Татьяной, когда мы стояли на лестнице. – Вы извините меня, но… я пойду, а?

– Спасибо тебе, Леночка, что хоть меня утешила, – сказала тетя Варя.

– Да, видно, уж делать нечего, – вздохнул Игнат Прохорыч. – Я могу, конечно, сказать Ивану, он, я уверен, послушает меня, но чего мы этим достигнем, спрашивается?

– Когда ее родители возвращаются? – спросила Мария Александровна.

– К ноябрю, – ответила тетя Варя; а я и этого даже не знал.

– Ну, заставим еще пару месяцев подождать, – говорил Игнат Прохорыч, точно сам с собой. – Люди они молодые, по-молодому горячие и глупые, таких чудес могут натворить!

Татьяну мелко трясло, плечи у нее так и подпрыгивали. Но я почему-то никак не мог даже дотронуться до нее, даже слово сказать! Открыл двери, мы вошли в комнату. Все молчали, а я никак не мог поднять голову, посмотреть на них.

– Телеграмму дай родителям, Таня, – сказал Игнат Прохорыч. – И отцу, и маме.

– Да, – сказала Татьяна.

– Сегодня же.

– Да.

– Прямо с вокзала!

Татьяна резко кинулась вперед, обеими руками обхватила Игната Прохорыча за шею, прижалась к нему и заплакала.

Он молча гладил Татьяну по спине своей большой рукой в синих прожилках от въевшегося в них железа. У всех были какие-то странные лица, радостные и растерянные. Выскочила из комнаты Лена.

– Что, Зинка?! – сказал Вить-Вить, и лицо у него было опять, как у Веселого Томаса.

Зинаида Платоновна обняла меня и поцеловала в щеку, потом заботливо вытерла помаду с нее.

Провожать тетю Варю на вокзал пошли только мы с Татьяной. У Вить-Витя с Зинаидой Платоновной были билеты в кино, а Игнат Прохорыч с Марией Александровной обещали кому-то приехать в гости. Они уже вышли на лестницу, а Мария Александровна задержалась в прихожей, прощаясь с тетей Варей. Татьяна тянула меня за руку в комнату, но я успел' услышать, как Мария Александровна сказала:

– Ах, Варька, милая! Знала бы ты, сколько всего-всего было у нас с Валей.

– Да знаю уж я, наслышалась, – отвечала ей тетя Варя.

Татьяна изо всех сил тянула меня обеими руками в комнату, упираясь ногами в пол, почти повиснув на моей руке.

– Но ты знаешь, Варька, что странно: я всегда любила Валентину!

– Ну-ну, Маша… Увижу Сёмку в Москве, так и скажу ему: дурак!

– А ведь я так боялась всегда, что…

– Да ведь Игнат и Валентина – настоящие люди…Я надолго, наверно, запомню, какое лицо было у тети Вари, когда она смотрела в окно вагона на нас с Татьяной.

Уже вышли с вокзала, вдруг Татьяна потянула меня за руку назад. Я сначала ничего не мог понять, просто двинулся за ней. Только когда Татьяна взяла с барьера бланки для телеграмм, села за стол, а я сам сел рядом с ней, понял, что Татьяна просто искала телеграф. Она стала писать телеграммы, а я не мог смотреть, что она пишет, вращал головой по сторонам, хоть, правду сказать, и не видел ничего. Татьяна подвинула мне оба бланка, на них было написано одинаково: «Мы решили пожениться. Татьяна». Протянула ручку. Она была деревянной и сильно запачкана в чернилах. Я долго рассматривал ее и так, и сяк, пока понял – на обоих бланках приписал свое имя. Подвинул их по столу так же, как Татьяна до этого, вдруг увидел, что у нее в руке – еще один бланк, она держала его обратной стороной ко мне. Очень мне хотелось спросить: а кому третья телеграмма? Или хотя бы посмотреть на Татьяну, но я опять не смог сделать ни того, ни другого. Бланк шевельнулся, перевернулся текстом ко мне, я прочитал: «Мамочка, родная, помнишь прошлое лето, когда у меня была вывихнута нога? Мы лежали с тобой на сене, и звезды были рубиновые? Так все и вышло, как я мечтала! Танька».

Татьяна пошла сдавать телеграммы. На полу была кафельная плитка, серо-синяя, а в углах – красные плиточки… Начал считать, сколько их от барьера до барьера. Оказалось, сорок шесть. А сколько, интересно, в длину? И увидел Татьянины ноги передо мной, встал. Только я теперь почему-то никак не мог взять Татьяну за руку, как раньше. И она, не оглядываясь, шла впереди.

И по Невскому к дому мы шли также друг за другом, опять как в туристском походе, и я даже снова вспомнил про «консервные баночки»…

– А вот и наши молодожены! – услышал я Венкин голос.

Поднял голову. Гусь держал Лямку под руку, а сбоку стоял Венка, тоже держал под руку какую-то девицу.

– Хорош! – сказал Венка. – Прямо с похорон бежит на собеседование.

– А что же ему было делать? – рассудительно спросил Гусь. – Ведь день-то – последний оставался.

– Ой, как интересно! – сказала девица, и тут я рассмотрел, что рот у нее – как у кашалота, а зубов в нем – видимо-невидимо.

– Познакомьтесь, – сказал Гусь, – тоже Татьяна.

Мы с Татьяной по очереди пожали руку этой девицы, и совершенно неправдоподобным мне показалось, что у нее может быть такое же имя!

– Поймал все-таки свою жар-птицу, Иванушка-дурачок?! – сказал Венка.

Татьяна взяла меня за руку, и мы пошли.

Увидел крыши внизу, и только поэтому понял, что мы дома у Татьяны.


Читать далее

Николай Дементьев. Какого цвета небо
1 12.04.13
2 12.04.13
3 12.04.13
4 12.04.13
5 12.04.13
6 12.04.13
7 12.04.13
8 12.04.13
9 12.04.13
10 12.04.13
11 12.04.13
12 12.04.13
13 12.04.13
14 12.04.13
15 12.04.13
16 12.04.13
17 12.04.13
18 12.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть