Онлайн чтение книги Капитан Мак
Глава 19. Помешанный на своей чести

Тем временем бал продолжался. Дон Фелипе наклонился к господину де Гито и сказал:

— Хотите, я дам вам хороший совет?

Бедный комендант поднял голову и уставился на дона Фелипе остановившимся взглядом. На секунду ему показалось, что испанец хочет подсказать ему способ спасти Мака.

— Говорите, — ответил он.

— Вы устроили великолепный бал!

— Плевать я хотел на этот бал…

— Женщины — очаровательны, кавалеры — само совершенство; все смеются, развлекаются; веселье и всеобщее воодушевление просто удивительные; было бы жаль все испортить.

— Что вы хотите сказать?

— Пусть ваши гости радуются, дорогой комендант; им совершенно не нужно знать, что этот красивый капитан через несколько часов должен будет поплатиться жизнью за преступление, которое состоит в том, что он не понравился кардиналу.

— Или вам, — резко прервал его господин де Гито и посмотрел на дона Фелипе с высокомерным презрением.

— Или мне, — спокойно подтвердил дон Фелипе.

Потом, понизив голос, он добавил:

— Допустим, что у капитана Мака есть только один враг, и этот враг — я, дорогой комендант. Согласитесь, что это могущественный враг.

Господин де Гито вздрогнул от гнева:

— А если я пойду к королю? — спросил он.

— Король еще вчера вечером уехал в Сен-Жермен. На рассвете он отправится на охоту на оленя.

— Что же, тогда я пойду к кардиналу!

Дон Фелипе бросил на него насмешливый взгляд, один из тех взглядов, которые всегда приводят в замешательство таких прямых и цельных людей как господин де Гито.

— Если вам угодно, — сказал дон Фелипе, — ставить на кон свою должность королевского коменданта, — воля ваша. Я же могу вам подтвердить только, что, пока вы ходите к господину кардиналу, ваш лейтенант Вильро, являющийся в ваше отсутствие полным хозяином в Шатле, не возьмет на себя смелость отсрочить казнь капитана.

Господин де Гито подавленно вздохнул. Спокойные и насмешливые доводы дона Фелипе его невольно убедили; он чувствовал себя так, как если бы он попал в клетку из прочнейшей стальной проволоки.

Дон Фелипе проговорил:

— Еще одно слово, дорогой господин комендант, и я возвращаю вас гостям.

Господин де Гито не ответил, и дон Фелипе продолжал:

— Вы же знаете женщин, у них в голове всегда ветер гуляет. У моей сестры нрав просто взрывчатый: она вполне способна принять в вашем дорогом капитане самое горячее Участие… У нее, как все знают, есть некоторое влияние… Король ее очень любит… И она вам скажет: «Я бегу к королю!»

— Вы думаете, она так скажет?! — воскликнул господин де Гито, и в глазах его блеснул луч надежды.

— И это скажет, и много чего еще. Ведь женщины думают, что перед ними ничто и никто не устоит. Но посмотрим, что из этого выйдет… Сначала король соглашается на все, что у него просят. Потом возвращается господин кардинал, и король отменяет приказы, которые только что отдал. Только господин кардинал еще никогда не простил того, кто осмелился ему противиться, и я искренне предлагаю вам, господин комендант, задуматься серьезно над моими последними предупреждениями.

Проговорив это, дон Фелипе повернулся на каблуках, взял под руку Пюилорана, поклонился господину де Гито с самым насмешливым видом и скрылся среди гостей. Внезапно он увидел лейтенанта Вильро и сделал ему знак подойти. Вильро повиновался.

— Дорогой лейтенант, — сказал ему дон Фелипе, — вам известно, что на рассвете в Шатле состоится повешение?

— Я об этом подозревал, — ответил Вильро.

— Сколько времени потребуется, чтобы соорудить виселицу и предупредить сеньора города Парижа?

— Самое большее три часа.

Дон Фелипе вытащил часы.

— Сейчас два часа ночи, — сказал он. — Прошу вас принять необходимые меры.

Лейтенант поклонился, как человек, не привыкший обсуждать приказы вышестоящих.

И дон Фелипе отправился танцевать. Господин де Пюилоран танцевал в соседней паре.

А в это время господин де Гито, ничего не видя и не слыша, бледный, с выкатившимися глазами, продолжал сидеть на том же месте. В душе его бушевала буря.

— В какое время мы живем! — шептал он. — Король, который не царствует… Кардинал, который царствует… Интриганы добиваются смертных приговоров… и нет никакого способа им воспротивиться!

Скрипки действовали доброму коменданту на нервы, а огни больших свечей казались погребальными факелами. Обхватив голову руками, он бормотал:

— Нет, я так не могу, я этого не сделаю!

В эту минуту к нему подошел Вильро.

Вильро был человеком ограниченным, но честолюбивым, и где-то в отдаленном будущем перед ним маячила должность коменданта. Господин де Гито давно об этом догадывался. Вильро был хозяином в Шатле в гораздо большей степени, чем господин де Гито. Господина де Гито любили, а лейтенанта боялись, потому что считали, справедливо или нет, что он втайне поддерживает весьма тесные отношения с людьми кардинала.

И все же, увидев Вильро, стоявшего перед ним, господин де Гито на минуту понадеялся на него.

— Вильро, — сказал он, — вы — мой подчиненный.

Лейтенант поклонился.

— Вы обязаны выполнять мои приказы.

— Безусловно, монсеньор.

— Я сейчас покину бал.

— И дальше? — осведомился Вильро.

— Я сажусь в карету и со всей возможной скоростью еду в Сен-Жермен.

Лейтенант сохранял на лице полную бесстрастность.

— Я добьюсь аудиенции у короля и спасу жизнь невинному человеку. Вы должны дать мне клятву.

— Слушаю вас, монсеньор.

— В мое отсутствие вы меня замените. И без вашего приказа ничто здесь не может произойти.

— Так всегда и было.

— Так вот, вы должны мне честью и жизнью поклясться…

— В чем? — холодно спросил лейтенант.

— В том, что капитан Мак будет жив.

На лице Вильро не дрогнул ни один мускул.

— Монсеньор, — сказал он, — у меня четверо детей…

— Ну и что?

— И я дорожу жизнью… Пусть ваша милость подумает вот о чем…

— О чем же?

— В отсутствие коменданта лейтенант становится комендантом Шатле.

— Ну и?..

— И если в ваше отсутствие господин кардинал пришлет приказ немедленно повесить капитана Мака?

— Вы ослушаетесь!

— Нет, монсеньор… Я дорожу жизнью… Ведь у меня четверо детей!

На лице господина де Гито появилось выражение отчаяния.

— О, этот человек, этот человек! — произнес он, намекая на дона Фелипе. — Он всем сумел внушить непреодолимый страх!

— Монсеньор, — сказал лейтенант, — я думаю, что пора предупредить сеньора города Парижа и отдать распоряжение соорудить виселицу.

И Вильро ушел.

Господин де Гито вскочил и хотел бежать за ним, как вдруг его остановила чья-то сильная рука, и молодой, веселый и жизнерадостный голос воскликнул:

— Черт побери, господин комендант, сроду я еще так не веселился!

Господин де Гито застыл на месте, оказавшись лицом к лицу с капитаном Маком.

Капитан был в прекрасном настроении; он весь раскраснелся от удовольствия, и его радостное лицо составляло разительный контраст со смертельно бледным лицом господина де Гито.

— Он! — прошептал господин де Гито.

Он отступил еще на шаг; по его виду можно было подумать, что умереть предстоит ему… Но Мак ничего не заметил. Он был так счастлив!

Бал, свечи, звук скрипок, а, может быть, и нежные прикосновения Сары, с которой он много танцевал, совершенно опьянили его. Сердце его было переполнено.

В эту минуту он, наверное, не согласился бы променять свою шпагу на королевский скипетр.

Взяв под руку господина де Гито и увлекая его в другую гостиную, он без умолку говорил:

— Пресвятое чрево, господин комендант, как говаривал покойный король, пресвятое чрево! Прекрасный праздник! А какие туалеты!.. Женщины — просто божественные: кружева, камни и ангельские улыбки! Как приятно сидеть у вас в тюрьме! Немногого не хватает, чтоб я вообще отсюда не вышел!

— Ах, да замолчите же вы! — сказал надломленным голосом господин де Гито, но Мак его не услышал.

Юный безумец продолжал:

— А знаете, ваша крестница Сара восхитительна! Если бы я был уверен в том, что она меня полюбит, я думаю, я бы маршалом стал!

Господин де Гито вздохнул. Поддерживаемый под руку Маком, он походил на подвыпившего стрелка.

— Между нами говоря, — продолжал капитан, — мне, ей-ей, кажется, что я ей тоже нравлюсь! Я еще не знаю, чем все это кончится, но, черт возьми, есть люди, которым не так везет, как мне!

— Те, которых ведут на виселицу, — прошептал господин де Гито.

— Фу! Что за черные мысли! — ответил весело капитан. — Кто же на балу говорит о повешенном!

Но, произнеся эти слова, он взглянул на господина де Гито и, пораженный его бледностью и похоронным видом, невольно вздрогнул.

— О черт! — воскликнул он. — Что с вами, сударь?

— Со мной?

— С вами!

— Да, ничего… совсем ничего.

— Вы очень бледны.

— Здесь слишком жарко.

— Да у вас такой вид, будто вы кого-то похоронили.

— В самом деле?

— Черт побери, господин комендант, Мака не так легко обмануть.

— Ах!

— С вами приключилась какая-то неприятность?

— Может быть, и так.

— Так расскажите мне о ней. Откровенность облегчает душу.

— Не всегда.

— Ба, вот сами увидите! Так что с вами случилось?

— Пришел один приказ, — замогильным шепотом ответил господин де Гито.

— И этот приказ…

— Касается одного нашего заключенного…

— Ах, черт! — сказал Мак. — В Шатле их двести или триста. Это что, приказ подвергнуть пытке?

— Нет, еще хуже…

— Смертный приговор?

— Вы сами сказали, — еле выдохнул господин де Гито; ноги его по-прежнему не держали.

— Да, хорошенькое дельце! И когда?

— На рассвете.

Голос господина де Гито дрожал так сильно, что капитан осмелился заметить:

— Боже правый! Господин комендант, у вас не, тот характер, чтобы быть главным тюремщиком королевской тюрьмы Шатле. Слишком у вас мягкое сердце для таких страшных обязанностей!

— Кому вы это говорите? — вздохнул господин де Гито. — Поэтому я завтра же подаю королю прошение об отставке.

— Но это безумие!

— Нет, это не безумие, — сказал внезапно воодушевившись, господин де Гито, — я солдат, а не палач.

— Но пока что приказ придется выполнить и осужденного повесить.

— Увы!

Господин де Гито произнес это с таким отчаянием, что Мак воскликнул:

— Так вы питаете к вашему пленнику такой интерес?

— Огромный.

— И все же, он преступник?

— Нет, он невиновен.

И на глазах господина де Гито появились слезы.

Мак больше не смеялся.

Господин де Гито трясущимися руками нервно теребил кружево воротника и, казалось, был в глубоком горе. Внезапно в мозгу капитана вспыхнуло предчувствие и, взяв за руку господина де Гито, он спросил:

— Вы говорите, что этот человек невинен?

— Да.

— И он вас интересует?

— Я чувствую, что полюбил бы его, как собственного сына.

— Спасибо, господин комендант.

И Мак пожал руку добряка-коменданта.

Тот чуть не вскрикнул.

— Я понял, — закончил мысль Мак. — Заключенный, которого должны повесить на рассвете — это я.

Господин де Гито ничего не ответил и закрыл лицо руками.

— Гм! Удар достаточно сильный… особенно, когда не ждешь… Но в конце концов, не первый в моей жизни…

Некоторое время оба торжественно молчали.

Потом господин де Гито прошептал, и в голосе его слышалось отчаяние:

— Я хотел вас спасти… Я уже целый час пытаюсь сделать все, что в человеческих возможностях. Но ваши враги могущественны, и я против них бессилен!

— Ах, вот как! — воскликнул Мак, обретший свое обычное хладнокровие. — Оказывается, у меня есть враги?

— Да, и из них самый главный — дон Фелипе д'Абадиос. Это он добился приказа о вашей казни.

— Негодяй!

И это было единственное слово, которым Мак выразил весь свой гнев.

Минуту помолчав, он продолжал:

— Посмотрим, попробуем рассуждать логично. С одной стороны, возможно, донья Манча сделала дону Фелипе какие-нибудь признания. А дона Фелипе… дона Фелипе капитан Мак и без того несколько стеснял… Так что все сыграно, как надо.

— Что вы говорите? — шепотом спросил господин де Гито.

— Так, ничего… вспоминаю одно маленькое приключение, героями которого были испанец дон Фелипе и я. Но, поскольку роль его в этой истории была не очень благовидна, он, естественно, решил мне это припомнить.

И Мак, став совершенно спокойным, снова взял за руку господина де Гито.

— Господин комендант, — сказал он, — прошу вас об одной единственной милости.

— Говорите!

— Клянусь вам своей шпагой, которую я обнажал только в защиту правого дела, клянусь вам честью солдата, которую я ничем не запятнал, что я не буду пытаться бежать.

— И что же?

— Позвольте мне танцевать до рассвета.

Господин де Гито с изумлением воззрился на этого человека, которому оставалось жить всего несколько часов и который просил разрешения их протанцевать.

— Вы безумец, но вы великолепны!

— Нет, я просто молод, — ответил Мак.

И, пожав руку глубоко расстроенного коменданта, он добавил:

— Я сейчас приглашу на вальс вашу крестницу.

И он отошел легкой походкой, высоко неся голову, как будто он шел навстречу своей невесте.

Господин де Гито в отчаянии снова упал на стул.

Мак собирался вернуться к гостям и уже искал глазами Сару, как вдруг ему преградил дорогу какой-то насмерть перепуганный человек. Он был совершенно вне себя, глаза его блуждали. Мак узнал Сидуана.

— Капитан… ах, капитан! — приглушенно проговорил он. — Ах, если бы вы знали, капитан…

И Сидуан попытался вытащить Мака из зала.

— Будешь ты, наконец говорить? — спросил Мак, пытаясь высвободиться из рук своего слуги.

— Идемте со мной, капитан!

И, несмотря на сопротивление Мака, Сидуан его из залов, где танцевали гости, и привел в кабинет господина де Гито, в котором, как мы знаем, хозяин отсутствовал.

— Капитан, — сказал прерывающимся голосом Сидуан, — нужно бежать.

— Зачем? — холодно спросил Мак.

— Вас хотят повесить.

— Ты так думаешь?

— Я был в конторе, и там только что об этом говорили. Кажется, уже и виселицу сколачивают.

— Да неужто?

Мак задавал вопросы таким тоном, как будто речь шла о человеке, ему совершенно безразличном.

Сидуан продолжал:

— Уже послали предупредить сеньора города Парижа. Он будет здесь через час… Но я принял меры. Видите эту дверь? Она выходит в коридор, а коридор находится в конце служебных помещений. А там, в служебке, я встретил лакея господина де Гито: он крупный парень и мой земляк. И мы решили вас спасти…

— И как же? — бесстрастно спросил Мак.

Сидуан продолжал:

— Вы накинете на плечи плащ лучника, а шляпу нахлобучите на глаза. Слуга доведет вас до потайной двери, которая ведет к реке. Там стоит часовой. Он спросит: «Кто идет?» А вы спокойно ответите: «Служба короля!» И раз на вас будет плащ лучника, вы пройдете.

— Остроумный план! — заметил с иронией Мак.

— Ведь правда?

— Хорошо продуманный план бегства.

— Ах, черт, — произнес Сидуан, — когда речь идет о спасении моего капитана, то, как я ни глуп, а что-нибудь придумаю.

И Сидуан потащил капитана к дверце, приговаривая:

— Идем, идем, нельзя терять ни минуты!

Но капитан ответил:

— Дорогой Сидуан, то, что ты предлагаешь, невозможно.

— Невозможно?! — воскликнул потрясенный Сидуан.

— Да.

— Но я вам говорю…

— А я тебе говорю, что, будь двери замка открыты, я бы все равно не ушел.

— Почему, капитан?

И добрый Сидуан, задыхаясь, пытался тащить Мака к двери.

— Потому, — ответил тот, — что я дал слово не бежать.

— Кому?

— Господину де Гито.

— Но вы просто помешались! — жалобно воскликнул Сидуан.

— Да, на своей чести, — ответил Мак. — Итак, мой добрый Сидуан, спасай себя.

Но Сидуан, не желая ничего больше слышать, закричал:

— Я знаю людей, которые заставят вас переменить мнение!

И он бросился в зал, как будто он был одним из гостей господина де Гито. Капитан сел на банкетку, закинул ногу на ногу и подпер голову рукой.

— Это нелегко, — прошептал он, — умирать в моем возрасте… Если бы мне дали время, я бы стал маршалом Франции.

И вся его веселая офицерская жизнь промелькнула перед его глазами. Он глубоко вздохнул…