Онлайн чтение книги Капитан Ртуть
Часть вторая. В ТАМАУЛИПАСЕ

ГЛАВА 1

Немного истории. – Наполеон III и его советники. – Император Максимилиан. – Нио и Базен. – Иллюзии и пробуждение.

Прошел год. Взятие Пуэблы решительно повлияло на судьбу Мексики. Французская армия без боя вошла в Мехико. Президент Хуарес вынужден был поспешно покинуть свою резиденцию[70]Резиденция – место постоянного пребывания правительства, главы государства или других лиц, занимающих крупные административные посты.

Десятого июня 1863 года генерал Форей телеграфировал военному министру в Париж, что французские солдаты буквально утопали в цветах. Подобный триумф[71]Триумф – здесь: торжество по случаю победы сравним разве что со вступлением армии в столицу четырнадцатого августа 1859 года после итальянской кампании.

За провал пятого мая 1862 года отплатили сполна. По мнению генерала, военный вопрос был закрыт, оставался вопрос политический. Генерал обратился к мексиканцам с мудрыми советами, проповедуя согласие, отказ от разделения партий на либеральные[72]Либерализм – политическое и идеологическое течение, отстаивающее свободу предпринимательства, парламентский строй, демократию (партия Хуареса) или реакционные[73]Реакционный – враждебный всему передовому, прогрессивному, которое лишь ослабляло нацию, призванную создать новое правительство для восстановления всеобщего благоденствия.

Если бы Толстяк или Булочка спросили тогда горниста, сержанта Питуха, о политическом положении, тот оказался бы, наверное, в большом затруднении и не смог бы объяснить молодым зуавам, почему победившая Франция отдала исполнительную власть в руки архиепископа[74]Архиепископ – одно из высших духовных званий Мехико Лабастиды и самых реакционных генералов Альмонте и Саласа. Но такова была воля французского императора, считавшего необходимым восстановление прежней власти времен всемогущей инквизиции[75]Инквизиция – здесь: борьба с освободительным движением, свободомыслием (от названия средневекового церковного суда, жестоко преследовавшего инакомыслие ).

Советники, оказавшиеся, к несчастью, отнюдь не бескорыстными, дезинформировали[76]Дезинформировать – давать неверные сведения, вводить в заблуждение ложной информацией императора о положении в стране. Французы представлялись освободителями Мексики, где большинство населения ненавидело клерикальный[77]Клерикальный – использующий религию и церковь для достижения определенных целей в политической и общественной жизни режим, который ему навязывали.

Ассамблея[78]Ассамблея – здесь: собрание определенных официальных представителей нотаблей[79]Нотабли – во ФранцииXIV —XVI веков представители высшего духовенства, придворного дворянства, городских верхов – члены созывающегося королем собрания, собрания нотаблей объявила, что установление монархии является единственным возможным выходом для Мексики, только таким путем можно победить анархию, то есть республику Хуареса. Псевдопатриоты – эгоисты и предатели родины – пришли к заключению, что на трон должен сесть не национальный правитель; монарха следует выбрать среди иностранных принцев.

Необходимо было, чтобы прошлое, семья, международные связи принца гарантировали реакционные, чуждые прогрессу, идеи. Этим требованиям и отвечал его императорское и королевское величество австрийский эрцгерцог Максимилиан… Ассамблея нотаблей приняла кандидатуру двумястами двадцатью девятью голосами против двух. Было решено поместить в зал заседаний бюст императора Наполеона и просить благословения Папы Римского.

В Европу послали депутацию для вручения короны эрцгерцогу, брату австрийского императора Франца-Иосифа I (император занимает венский трон вот уже шестьдесят четыре года, сейчас монарху восемьдесят два), и для выражения ему пожеланий от имени мексиканской нации, «представленной, согласно государственному праву и традициям страны, ассамблеей нотаблей».

В действительности дело обстояло иначе. Французская армия захватила, правда, Мехико и Пуэблу, но стоит хоть мельком взглянуть на карту, чтобы удостовериться, какую ничтожно малую часть огромной территории составляли оккупированные города.

Генералу Нио, которого трудно обвинить в пристрастии, удалось донести до нас объективную картину этой тяжелейшей экспедиции. Он отмечал, что французское влияние не распространялось далее, чем на двадцать лье вокруг каждого города. На стороне интервентов не выступало ни одной серьезной мексиканской организации.

В некоторых местностях население приветствовало французские войска с симпатией. Случалось даже, что села и небольшие городки, измученные партизанскими налетами, просили защиты у французского гарнизона. И только. Основная же масса народа продолжала признавать Хуареса и подчиняться ему, в то время как эрцгерцога Максимилиана уверяли, что присоединение к Империи было всеобщим…

Первого октября 1863 года Форей, произведенный в чин маршала, поручил генералу Базену командование экспедиционным корпусом[80]Экспедиционный корпус – войска, посылаемые для проведения военных операций в отдаленной (например в колониальной) стране и ведение политических дел. Начались мероприятия, цель которых оказалась сложной и, пожалуй, невыполнимой: добиться одобрения народом решения нотаблей, что являлось непременным условием, поставленным эрцгерцогом Максимилианом и императором Наполеоном до коронации.

Базен находился во главе сорока семи тысяч человек, хорошо вооруженных и экипированных[81]Экипированный – снабженный предметами снаряжения и обмундирования. Мексиканская армия, присоединившаяся к Империи, насчитывала десяток тысяч, но слепо полагаться на нее было бы неосторожно.

Что касается армии Хуареса, трудно было даже определить ее численность. Ядро составляли армейские корпуса в сорок тысяч человек под командованием генералов Добладо, Негрете, Урага, Альвареса, Порфирио Диаса. На деле эту цифру следовало, по крайней мере, удвоить с учетом партизанских отрядов. Бесчисленные группировки возникали повсюду и пользовались поддержкой местных жителей, которые давали партизанам сведения, снабжали продовольствием, предупреждали о передвижении французов.

Генерал Базен, проявив удивительную энергию, сделал попытку усмирить огромную страну. В несколько месяцев он занял и покорил большие города: Керетаро, Морелио, Агуаскальентес, Сан-Луис-Потоси. Народное согласие, о котором было объявлено Максимилиану, каждый день становилось все более правдоподобным.

Французское знамя прокладывало дорогу Империи. Хуарес продолжал отступать. Он уходил на север – от Сан-Луис-Потоси к Реаль-де-Каторсе, потом к Монтеррею.

Десятого апреля 1864 года Максимилиан официально выразил согласие на императорскую корону, в то время как Франция обязалась предоставить средства для устройства и защиты нового режима.

Четырнадцатого апреля император Максимилиан и императрица Шарлотта выехали из Мирамара на австрийском фрегате «Ла-Новара» в сопровождении французского фрегата «Ла-Темис». Получив в Риме благословение Папы, они взяли курс на Веракрус, куда и прибыли двадцать восьмого мая 1864 года. Базен писал:

«Я верю в скорейшее мирное разрешение мексиканского вопроса. У меня хватит войск, чтобы успешно довести это дело до конца. В стране не говорят больше о Хуаресе и его передвижном правительстве… Я не знаю даже, где оно сейчас находится…»

Увы! Это всего лишь иллюзии, пробуждение будет страшным. Что же произошло на самом деле?

ГЛАВА 2

В Тампико. -«В их распоряжение». – Дю Валлон и Ртуть. – Карбахалъ. – Дочь Бартоломео Переса. – Матадоры. – Долг будет исполнен! – Тревога!

Тампико, столица провинции Тамаулипас, является важнейшим после Веракруса мексиканским портом в проливе Атлантики. Важен он не столько своим стратегическим положением, сколько с точки зрения коммерции. Через Тампико проходят все товары, направляемые в центр Мексики, в Тамаулипас, в Хуастеку; оборот составляет пятнадцать миллионов пиастров[82]Пиастр – разменная монета в год.

Окажутся эти доходы в руках сторонников Хуареса или же интервентов – вопрос принципиальный. Поэтому французы сделали все, что могли, чтобы захватить Тампико. Им удалось это с первого раза. После тяжелой битвы наши войска вошли в город, по-европейски оживленный и блистающий роскошью, с миллионерами-негоциантами[83]Негоциант – коммерсант, ведущий крупные торговые дела, главным образом с другими странами и бессовестными дельцами.

Мексиканцы – банкиры и промышленники – встретили наших славных французов с распростертыми объятиями, с улыбкой на устах, называя своими освободителями и щедро предоставив в их распоряжение дома и средства. Однако на следующий день партизаны Карбахаля и Кортены узнали о наших передвижениях. Связь с внешним миром, проходящая по рекам Пануко и Тамесис, оказалась перекрыта. Все оставались любезны с французами, и мы не сразу поняли толком, что происходит.

Нельзя было даже пополнить конский состав. Крупные землевладельцы отказывались продавать что-либо. Индейцы не решались пересечь две реки, чтобы доставить продовольствие. Начался голод. Экспедиционная колонна получила приказ покинуть Тампико.

На следующий день сторонники Хуареса вновь завладели городом, вздернули нескольких неосторожных, которые выказывали интервентам слишком глубокую симпатию, и занялись разорением банков. Настоящая война дикарей!

Безусловно, Хуарес и его генералы защищали независимость своей родины, но жестокость войск, состоящих в большинстве своем из подонков, придавала борьбе чудовищный характер. В городе, так приветливо принявшем французов, установился варварский режим. Мы не могли остаться равнодушными к страданиям тех, кого скомпрометировали[84]Скомпрометировать – подорвать чью-либо репутацию, честное имя, опорочить. Французские войска вернулись и снова водрузили наше знамя над Тампико.

Партизаны Карбахаля, Павона, Каналеса и Мендеса укрылись в окрестных деревнях. Торговля прекратилась. Таможенные пошлины упали до минимума.

Свирепствовали болезни. Морская пехота, сильно пострадавшая от эпидемии, была вынуждена покинуть город и вернуться в Европу. Что делать? Генерал Базен не колебался.

Вызвали полковника Дюпена. Капитан дю Валлон был назначен помощником командующего. Приступив к своим обязанностям, капитан тотчас призвал к себе Ртуть, который успел прославиться за год своей необычайной храбростью и выносливостью.

– Капитан, – сказал дю Валлон, – положение серьезное. Партизаны перекрыли коммуникации[85]Коммуникации – совокупность путей сообщения, средств связи, органов печати и различных видов массовой информации, в том числе и речные. Индейцы не смеют появляться на рынках города. Нет возможности даже брать воду в окрестных источниках. Нам осталась лишь солонина да соленая вода… Дело идет о нашей чести и безопасности. Необходимо покончить с этим. Я надеюсь на вас…

– Мой капитан, – ответил Ртуть, – благодарю за оказанное мне доверие. Я готов!

– Сколько у вас человек?

– Пятьдесят восемь.

– Мало!

– Мы составим авангард[86]Авангард – передовой отряд и обязуемся прорвать блокаду, открыть вам дорогу.

– На это мы и рассчитываем. Не забудьте, что мы воюем не с отважными патриотами, а с бандитами, нападающими исподтишка, убивающими и калечащими плен

добр

ных. В этой беспощадной борьбе нет места ни слабости, ни жалости.

– Мой капитан, – гордо ответил Ртуть, – позвольте заметить, что французы не станут уподобляться бандитам. Мы убиваем или гибнем, но руки и души наши чисты…

Дю Валлон улыбнулся:

– Хорошо сказано. Рекомендуя энергичные действия, я не имел в виду жестокость. Вы правы, мы – французы и останемся французами. Но иногда терпение лопается… Знаете ли вы, что сегодня утром на улице произошло покушение на канцлера французского посольства, честного служащего, который всегда исправно делал свое дело и старался уменьшить ужасы войны?[87]Все факты достоверны. (Примеч. авт.) Много наших солдат подверглось вероломному нападению в темных закоулках.

Нам предстоит ликвидировать двух врагов. Первый – Карбахаль, храбрый воин, чьи отважные действия часто вызывали наше восхищение. Нужно во что бы то ни стало помешать ему объединиться с Кортеной. С ним предстоит, так сказать, война нормальная, честная. Будем биться, а не убивать.

Второй враг, в истреблении которого я особенно полагаюсь на вас, – это отряд бандитов, метко названных матадорами[88]От глагола mator – убивать. Во время боя быков – человек, убивающий быка. Но существует и общее значение – убийца. (Примеч. авт.) Они терроризируют всю страну, жгут фермы, убивают женщин и детей, нещадно грабят под предлогом патриотизма тех, кто проявил к нам малейшую симпатию… Обезображенные трупы – доказательство их зверств. Об отряде слагают легенды, убийцы внушают населению почти суеверный ужас. Говорят, будто бы командует ими женщина…

Ртуть прервал дю Валлона:

– Женщина! Не дочь ли это Бартоломео Переса, одного из самых непримиримых сторонников Хуареса?

– Да, именно о ней мне и говорили. А разве вы, капитан, уже сталкивались с этими негодяями?

В нескольких словах Ртуть рассказал о своих встречах с Долорой Перес и ее отцом.

– Здесь, – заключил он, – кроется какая-то тайна. Я узнаю все, клянусь вам! Бартоломео Перес – исчадие ада. Мой друг Бедняк, выносливость которого не уступает храбрости, так и не мог понять воздействия этого человека, парализовавшего его чувства. Не будь он истинным французом, Бедняк, чего доброго, поверил бы, что тут замешан дьявол.

– А его дочь, прозванная донья Альферес, ведущая извергов на грабежи и преступления?

Ртуть помолчал, потом промолвил:

– Я ничего не могу сказать, капитан. Я видел ее спящей, лицо показалось мне спокойным и красивым. Не знаю почему, но я почувствовал к ней симпатию. Во время сражения, охваченная гневом, она выглядела совсем другой. По правде сказать, капитан, эта девушка как будто находилась под воздействием демонической силы. В своем ли она уме?

– В своем уме или нет, – ответил дю Валлон, – донья Альферес очень опасна и должна быть уничтожена. Люди фанатически подчиняются ей, а она использует свою власть для черных дел… Банду матадоров нужно ликвидировать. Я поручаю вам эту предельно ответственную задачу.

– Слушаюсь, мой капитан. Когда приступать к исполнению?

– Я полностью полагаюсь на вас и, с согласия вашего командира, полковника Дюпена, предоставляю свободу действий. Вы отвечаете лишь перед вашей.совестью. Выполняйте задачу быстро, без колебаний. И добейтесь своего – вот все, что требуется. Берите с собой кого сочтете нужным… Избавьте нас от этого кошмара…

– Мы выступим этой же ночью.

– Удачи вам, капитан.

Ртуть вышел из комнаты. Он глубоко уважал молодого офицера, капитана Третьего стрелкового африканского полка, смелость которого оценил сам генерал Базен. Ртуть уже видел дю Валлона в деле и считал его одним из достойнейших и храбрейших сынов Франции.

Наш герой был полон решимости исполнить свой долг.

Дойдя до улицы Эсколеро, ведущей к главной площади, капитан Ртуть внезапно услышал яростные крики и выстрелы и поспешил туда.

ГЛАВА 3

Главная площадь. — Plateados и aguaderos . – Папаша Реверди. – Отряд Бедняка. – Ртутисты. – Драма у Рио-Зарзеис. – Булочник в тесте. – Битва.

На главной площади Таможни, в Тампико, царило оживление. Это было место встречи всех щеголей и бездельников. Разодетые женщины прохаживались среди caballeros[89]Кабальеро: рыцари, дворяне; как вежливое обращение – господин, чьи костюмы сверкали от золотого и серебряного шитья и блестящих пуговиц.

Никто бы не подумал, глядя на этих франтов и франтих, что скоро прольется кровь, что за улыбками кроются месть и дикая злоба, а в глубине бархатных глаз, таких нежных и томных, прячутся огоньки ненависти, готовые превратиться в молнии.

Иногда площадь пересекала французская рота с горнистами во главе. Зуавы, африканские стрелки, печатали шаг, глядя прямо перед собой, бесстрастные, подтянутые. Энергичные офицеры проходили приосанившись, но без рисовки…

Толпа расступалась, покорная и любопытная, без видимой враждебности. Кое-кто негромко переговаривался. Лица женщин с натянутыми улыбками походили на маски. Иногда мексиканки, закутанные в мантилью[90]Мантилья – кружевная, обычно белая или черная накидка у испанок, покрывающая голову и верхнюю часть туловища , из-под которой лишь поблескивали глаза-алмазы, принимались вышагивать рядом с нашими солдатами своей характерной, немного переваливающейся походкой и бросали розы, красные, как кровь. Горе неосторожным, поверившим этим кокеткам: утром, чуть забрезжил рассвет, не один труп, пронзенный кинжалом, был обнаружен в узких улочках.

Другие персонажи также постоянно прогуливались по главной площади, как неаполитанцы на площади Сан-Карло, вдыхая вечернюю прохладу и наслаждаясь ничегонеделанием. На голове у них широкое сомбреро со сверкающими галунами[91]Галун – тесьма, шитая серебром или золотом, применяемая для украшения одежды, воинских и прочих служебных знаков различия, короткие одеяния расшиты затейливыми узорами из золота и серебра. Это высокие и сильные люди, их мускулы подчеркивались calzoneras, обтягивающими брюками с рядом пуговиц по бокам и свободными до колен. Белая ткань лежала на лодыжках широкими складками.

Великолепные парни, суровые и бронзоволицые. Вчера их можно было увидеть на склоне барранкоса, в партизанском дозоре, а завтра – у реки, наполняющими кожаные бурдюки[92]Бурдюк – сосуд из цельной шкуры животного для хранения вина, кумыса, воды для города, мучимого жаждой. Они убивали вчера, они будут убивать завтра…

Сейчас эти мексиканцы казались безобидными прохожими. Смешавшись с толпой, они подслушивали, шпионили, замышляли предательство. Некоторые вели себя вызывающе, как фанфароны[93]Фанфарон – бахвал, хвастун на театральных подмостках, разглядывали прохожих и, случалось, толкали тех, кто не успевал вовремя посторониться. Любопытно, но даже богато одетые жители города, возмущенно поворачивающиеся, чтобы потребовать у нахалов объяснения, улыбались, узнав caballeros, и приветствовали их.

Совсем иное дело – французы.

В тот самый вечер в кафе Реверди было полно посетителей. Надо сказать, что в Тампико немало убогих кабачков, pulquerias, куда наведывается беднота. Кафе же Реверди считалось единственным заведением для приличного общества и местной золотой молодежи.

Папаша Реверди, знавший всех в городе, слыл большим оригиналом. Тридцать с лишком лет прошло с той поры, как он основал свое заведение на главной площади, около здания таможни. Кто он по национальности – француз, итальянец, помесь индейца и испанца – никто не знал.

Столики, не помещаясь в кафе, загромождали всю улицу, как на парижских бульварах. Папаша Реверди неизменно стоял за стойкой, тщательно пересчитывал выручку, всегда спокойный и приветливый. Он любил рассказывать о том, что пережил семнадцать революций, прошумевших над Тампико. Во все времена папаша Реверди продолжал невозмутимо разливать водку, различные сомнительные ликеры и тяжелый маслянистый напиток из агавы, а по праздникам – бордо и шампанское, которые обожали caballeros.

Французские офицеры остановили свой выбор на богатом кафе Реверди. Это было лестно хозяину, но держался он осторожно, так как понимал, что могло ожидать его завтра.

Посетители разделились на две группы, между ними лавировал папаша Реверди, в своем вечном красном платке на длинных седых волосах. Одну группу составляли французы, в основном бойцы контргерильи, одетые в красные куртки, из-за чего мексиканцы прозвали их colorados[94]Красные. Солдаты были веселы и беспечны. Они привыкли каждый день рисковать жизнью и старались, пока возможно, развлекаться от души.

Другая группа состояла из местных жителей. Одни, равнодушные ко всему, пили себе ликер и дышали свежим вечерним воздухом. Другие сидели, развалившись на плетеных стульях, с сигаретой в зубах, нарочито отвернувшись от французов, будто не замечая смеха и болтовни двух десятков сынов старой Галлии[95]Галлия – Так в древности называлась область, занимавшая территорию нынешних Франции, Бельгии, Северной Италии; затем это название сохранилось только за Францией, и по сей день французов иногда именуют галлами.

Расстояние в метр, разделявшее группы, казалось огромным, как Атлантический океан.

Иногда Питуху очень хотелось поддразнить мексиканцев, а его приятели Толстяк, Чепрак и Булочка, получившие недавно боевое крещение, с удовольствием поддержали бы его… Но за всеми следил Бедняк, правая рука Ртути, свято исполняющий приказ: жить в мире с аборигенами[96]Абориген – коренной житель страны .

Роту капитана Ртути знали и опасались. Мексиканцы были наслышаны о том, что «ртутисты» не боялись работы, и приставать к ним по-крупному или по мелочам – было в высшей степени неосторожно. Каждый из пятидесяти восьми человек успел чем-нибудь прославиться: четверо неразлучных приятелей во главе с Ртутью ухитрились однажды сбросить в пропасть полсотни всадников, окруживших их на канале Тиеррамба; небезызвестный Бомба стал одним из самых верных друзей Ртути. Мариус, марселец, перевернул на Панино лодку с двадцатью партизанами. Зефиропулос, грек, по прозвищу Зефи, уложил в одном из притонов Тампико дюжину негодяев, напавших на него.

И наконец, Сиди Бен Тейеб, негр, черный как смоль, гигантского роста и недюжинной силы. Однажды здесь, у Реверди, несколько caballeros принялись потешаться над ним. Негр приподнял стол, за которым они сидели – руки его были словно тиски, – перевернул в воздухе и нахлобучил шутникам на головы.

И остальные воины не уступали перечисленным, поэтому мексиканцы, казалось, оставили их в покое. Но вряд ли жители Тампико желали им удачи в боевых операциях.

Тем самым вечером, о котором шла речь, ничто не предвещало нарушения перемирия, заключенного с молчаливого согласия обеих сторон. Только когда спустилась ночь и Реверди из экономии, как всегда, поручил только звездам светить для клиентов, произошло необычное событие.

Caballeros бандитского вида, обычно разгуливающие по площади и пренебрегающие относительным комфортом кафе Реверди, понемногу приблизились к столикам «ртутистов». В надвинутых на глаза сомбреро, с оружием на поясе, с горделивой осанкой – не слишком располагающий вид имели эти десять молодчиков.

Французы, волонтеры капитана Ртути, занятые карточной игрой, не обращали внимания на мексиканцев.

Из молчаливой группы caballeros послышались голоса.

– Любопытное приключение, – проговорил один.

– И чертовски интересное, – добавил другой.

– Что ты хочешь, Доминго, надо же как-то развлекаться…

– Честно сказать, наказание необычное.

– Расскажи поподробнее!

– С удовольствием. Все вы знаете Рио-Зарзеис…

– Конечно. В двух ружейных выстрелах от предместья Сан-Агостино.

– Именно так. И вот с некоторых пор индейцы – скоты, не заслуживающие человеческого звания, игнорируя Карбахаля и его партизан, подрядились за несколько пиастров поставлять продовольствие нашим покровителям… господам французам.

При этих словах рассказчик расхохотался.

– Эй, не так громко! – ухмыльнулся другой. – Нас могут услышать.

– А мне наплевать, ей-богу! Итак, эти голодранцы установили в укромном месте печь и пекли отличный золотистый хлеб, который носили продавать на рынок в Тампико. Наши друзья – colorados и прочие – с удовольствием употребляли этот хлебушек. Дело дошло если не до самого Карбахаля, то, по крайней мере, до доньи Альферес. А уж она с врагами не церемонится, сами знаете…

Услышав имя доньи Альферес, Бедняк насторожился и поднял голову от карт. Столы освещались свечкой, воткнутой в бутылку. В потемках нелегко было разглядеть столпившихся вокруг caballeros, но француз узнал в них бандитов с большой дороги, с которыми уже не раз сталкивался.

Рассказчик продолжал:

– Так вот, в одну прекрасную ночь – то бишь вчера, чудесная была ночка! – десяток смелых идальго[97]Идальго – мелкопоместный рыцарь, средневековый испанский дворянин , сливки отряда матадоров, обманули бдительность сторожевой заставы и накрыли этих глупых пекарей за их работой. Застигнутые врасплох индейцы бросились врассыпную, как зайцы, спасая свою шкуру. Но главный пекарь вздумал обороняться палкой и защищать свое добро (а оно ведь наше!) – мексиканскую муку, сделанную из мексиканского зерна и приготовленную для врагов Мексики.

Бедняк и его товарищи застыли на месте. Приятели рассказчика молчали. Злорадный голос звучал в темноте…

– Так вот, – с расстановкой говорил caballero, – партизаны Бартоломео Переса – храни его Бог! – схватили упрямца, убили, разрезали на кусочки, растолкли и замешали в тесто[98]Эта ужасная история – увы! – правдива. (Примеч. авт.). Хлеб испекли и утром доставили на рынок в Тампико, где богачи с аппетитом скушали его за завтраком!

Раздались взрывы смеха. Внезапно Бедняк выхватил свечу из бутылки и решительно направился прямо к шутникам.

ГЛАВА 4

Наваха против башмака. – Кладбищенский кролик. - В мешивается Ртуть. – Бедняк и монетка в сто су. – Реверди разболтался. – По возвращении домой. – Избитый Ртуть.

Бедняк поднес огонь к лицу мексиканца, стоящего ближе всех.

– Кто рассказал эту гнусную историю? – спросил он свистящим шепэтом.

Никто не ответил.

– Если это выдумка, то он – мерзавец, – продолжал Бедняк, – если это правда, смеяться мог только подлец.

Читатель псмнит, что француз был маленького роста, но крепко сбитый.

– Злая моська, – парировал высоченный caballero, – убирайся в конуру, иначе я отправлю тебя туда пинком ноги…

Едва мексиканец произнес эти слова, как получил тычок в лицо горящей свечой. Сaballero заорал и в мгновение ока выхзатил из-за пояса наваху – длинный острый нож, изогнутое лезвие которого способно вспороть брюхо противника.

Бедняк предупредил это движение, повернулся вокруг своей оси и отбросил врага метким ударом ноги в живот. Тут же заблестели ножи, и враждебное кольцо сомкнулось вокруг французов. Бедняк отпрыгнул назад, а «ртутисты» вскочили, обнажив сабли.

Две группировки ринулись друг на друга. Реверди позвал полицию, клиенты кафе спешно покинули поле боя…

Волонтеры укрылись за тяжелым столом, опрокинутым негром. Но великан-мексиканец с высоты своего роста изо всех сил запустил наваху через стол. Яростное проклятие вырвалось у Толстяка: его ранило в плечо. Тогда Питух крепко схватил мексиканца за запястье, притянул к себе, ткнул носом об стол и расквасил ему физиономию.

Началась потасовка. Негр творил чудеса: он за ноги хватал caballeros и размахивал ими, как дубинками. Бедняк же старался сделать невозможное – прекратить драку. Ведь был дан приказ избегать трений…

Наконец Бедняк осадил «ртутистов» и выступил вперед.

– Давайте по-честному, один на один, – предложил он мексиканцам. – У каждого – нож и одинаковый шанс на победу!

– Черт возьми! – крикнул верзила. – Я вспорю тебе брюхо, кладбищенский кролик![99]Мексиканцы презирают кроликов за то, что эти животные якобы обитают на кладбищах. (Примеч. авт.)

Решение Бедняка никого не удивило: такие поединки традиционны в Мексике. Свалка тут же прекратилась.

Мексиканец обернул левую руку накидкой и приготовил наваху. Бедняк вытащил из кармана типично французский нож, короткий, удобный, с кольцом на рукоятке. Один из caballeros выступил судьей поединка.

Образовался круг. Дали сигнал начинать. Раз, два, три!

Мексиканец принялся медленно кружить вокруг противника, пытаясь улучить момент для нападения. Бедняк отшучивался, пересыпая французские слова испанскими:

– Фу, какой ты противный! Что выкатил зенки? Хватит вертеться, как цирковая лошадь!

Великан скрипел зубами, ругался последними словами и старался взять противника измором. Но француз, едва заметно передвигаясь, не давал себя обойти и держал нож наготове: он был осторожен и не собирался нападать первым.

Мексиканец начал нервничать. Наконец он решился и очертя голову бросился на врага, пытаясь поразить навахой. Бедняк, готовый к атаке, легонько отклонился, и наваха скользнула по его куртке. В это время лезвие французского ножа вспороло руку мексиканца. Бедняк хотел лишь проучить дерзкого, а не убивать. Тот завопил и выронил свое оружие.

Бедняк пнул ногой упавшую наваху.

– Мотай отсюда, сволочь, или я тебя прикончу!

Побежденный выхватил в отчаянии окровавленной рукой пистолет из-за пояса и разрядил его в упор. Бедняк поднес руку к груди, пошатнулся и упал на одно колено…

Подлый поступок мексиканца поразил не только «ртутистов» и свидетелей, но даже и тех, кто относился враждебно к Colorados. Сам Реверди нарушил нейтралитет и приказал смутьянам убираться.

Оскорбленные мексиканцы вступились за верзилу. Снова началась общая потасовка с выстрелами и криками…

Внезапно какой-то человек бросился в самую гущу. Можно было подумать, что он видел в темноте. Мощнейший кулак метко крушил обидчиков, падавших один за другим. Ножи сверкали вокруг героя, как стальная корона. Казалось, он был неуязвим. Кости врагов трещали словно под кулачными ударами. Уцелевшие мексиканцы в страхе бежали, площадь опустела в мгновение ока. В этот момент и появились наконец-то полицейские с факелами.

Унтер-офицер остановился перед Ртутью и грубо спросил:

– Что здесь происходит? Когда же вы, наконец, перестанете издеваться над бедными жителями?

Ртуть взял нахала за грудки, бережно приподнял и посадил на стол, потом посоветовал:

– Сеньор caballero, убирайтесь туда, откуда пришли. А если хотите поработать, подберите, пожалуйста, этих почтенных горожан. Я не сомневаюсь, они предоставят вам нужные сведения.

Реверди храбро добавил:

– Сеньор Colorado прав… Все из-за вас: зачем вы допускаете в город бандитов-провокаторов?

Полицейский был вне себя. Но хозяин кафе пользовался большим авторитетом, пререкаться с ним не стоило: тут же в суд полетит жалоба, и алькальд[100]Алькальд – в Испании, в ряде стран Латинской Америки – председатель муниципального совета, городской судья не погладит за это по головке. Унтер-офицер слез со стола, стараясь сохранить достоинство, шепнул пару слов своим подчиненным и направился к гражданам, оставшимся после потасовки лежать на мостовой. Их бесцеремонно растолкали, подняли и убедились, что эти «бедные жители города» прекрасно известны полиции, по ним давно плакала тюрьма.

Реверди тоже узнал бандитов.

– Уберите их отсюда, – приказал он. – Только место занимают.

Посетители кафе хором поддержали хозяина, все встали на сторону смелого капитана Ртуть. Полицейские увели оглушенных в драке.

– Их отпустят на углу соседней улочки, – с досадой пробормотал Реверди сквозь зубы.

В это время Ртуть поднял Бедняка и перенес его под крышу. За ним последовали обеспокоенный Питух и его товарищи. У «ртутистов» горячие головы и добрые сердца, они жестоко сражались и готовы были друг за друга отдать жизнь.

Капитан устроил Бедняка на кровати. Тот был очень бледен, веки его посинели, глаза закатились, но дыхание слышалось отчетливо. Ртуть осторожно расстегнул ему рубашку: на груди ни капли крови!

– Значит, – промолвил капитан, и голос его задрожал, – ранение в живот, самое скверное!

Одним махом капитан Ртуть перерезал красный пояс Бедняка, несколько раз обернутый вокруг талии. Раздался негромкий стук. Что-то упало на пол.

Питух нагнулся.

– Пуля! И немаленькая!

– Точно! – подтвердил Ртуть, продолжая осматривать раненого. – Бедняк хранит в поясе денежки, пулю задержала монетка в сто су[101]Су – разменная монета Франции и некоторых других стран. Су равняется пяти сантимам.

Тут послышался голос, еще неуверенный и дрожащий:

– Черт возьми! Я бы охотно принял стаканчик водочки! – Бедняк приподнялся и сел. Реверди побежал исполнять заказ, обрадованный тем, что в его кафе никого не убили. Ртуть горячо расцеловал товарища.

– Жив! Ты жив!

– Похоже! – отозвался Бедняк. – Ну и получил я оплеуху – аж дыхание перехватило!

– Держите, друг мой. – Почтенный Реверди принес стакан чистейшей первосортной водки. – Сделайте глоток!

Наступила торжественная, почтительная тишина. Бедняк поднес стакан к глазам, щелкнул языком и шикарным жестом опрокинул содержимое себе в глотку. Серьезного ранения у него не оказалось, только сильный ушиб в области живота.

– Сказать правду, мне повезло. Но все равно негодяй ответит за свою подлость. Виданное ли дело: драться на ножах и выхватывать пистолет?! И что это вообще за сброд?

Реверди покачал головой.

– Матадоры! Всё эти матадоры! Господин Ртуть, вы человек образованный, вы должны понять… Мексиканцы не хотят подчиняться ни французскому императору Наполеону Третьему, ни австрийскому императору Максимилиану. Это ясно… Им навязали войну – они защищаются. Это их право… Но здесь, как и повсюду, есть отпетые негодяи. Пока другие мексиканцы сражаются за свободу родины, эти грабят и убивают, прикрываясь патриотизмом. Отряд матадоров – один из самых опасных. А эта донья Альферес – сущий дьявол…

Ртуть отвел в сторону хозяина кафе.

– Не могли бы вы рассказать мне подробнее об этой девушке? Правда, что она дочь Бартоломео Переса? А он что из себя представляет?

– Отпустите ваших людей, – сказал Реверди, – поболтаем с глазу на глаз…

Подобная предосторожность была естественна.

Ртуть вернулся к товарищам. Бедняк выглядел бодрее, у других тоже не обнаружилось серьезных ранений.

Капитан сделал выговор своим воякам за то, что те засиделись в кафе. Упрек был заслуженным, и провинившиеся, не исключая Бедняка, понурились. Тогда Ртуть сменил гнев на милость и отдал дальнейшие распоряжения: в четыре часа утра десять человек должны ждать его у Рио-Зарзеис.

Капитан вернулся к Реверди. Разговор за бутылкой старого портвейна шел неспешно. Ртуть проявил огромный интерес к малейшим деталям, которыми снабдил его умный собеседник.

Быстро летело время. Пробило три часа. Капитан вскочил. Он чуть не забыл о встрече, которую назначил своим солдатам!

– Вы при оружии? – осведомился Реверди. – Будьте осторожны. На улицах неспокойно…

Ртуть небрежно махнул рукой. Прощаясь, Реверди произнес:

– Помните о том, что я вам сказал: Франция потеряет здесь много людей и много денег… но ничего не добьется.

– Постараемся сделать так, чтобы ваше предсказание не сбылось.

Наш герой пересек главную площадь. Ночь стояла черная и густая, как деготь, освещения, естественно, никакого. Капитан углубился в знакомый лабиринт узеньких улочек, думая о своем. В разговоре он раскрыл хозяину кафе свое имя. Реверди слышал о трагедии, во время которой погиб отец и исчезла сестра Ртути, и попросил юношу рассказать историю подробнее.

Неужели спустя столько лет можно найти следы убийц? Пока еще Реверди не договорил всего.

Ртути некогда было размышлять. Он – солдат и должен действовать. Задача – уничтожить банду матадоров, изгоев общества…

В эту минуту капитан проходил мимо часовенки[102]Часовенка – маленькая церковь без алтаря; сооружалась в память различных событий, по случаю общественных бедствий, у святых мест – родников, озер, почитаемых деревьев, мест явления чудотворных икон Сан Амброзио. Внезапно он ощутил толчок, сильный удар по голове, на него набросили мешок и связали веревками… Юноша не успел глазом моргнуть, как его перекинули через седло и умчали в темноту.

Так Ртуть оказался во власти лютых врагов.

ГЛАВА 5

На Рио-Зарзеис. – Несостоявшееся свидание. – Свист. -Смертъ Чепрака. – Скверное дело! – Вопреки всему. – Индеец Сиори. – Преступление, совершенное двадцать лет назад. – Снова матадоры. – Что с Ртутью? – Вперед!

— Гляди-ка! – Бедняк спрыгнул с лошади. – Мы первые!

Десять colorados покинули Тампико с большим запасом времени, в половине третьего утра, чтобы успеть к назначенному капитаном сроку на Рио-Зарзеис. Дорога оказалась нелегкой: то обвалы, то заросли, где нужно поработать мачете, чтобы пройти.

Между Тампико и Альтаминой не более пяти лье. Раньше там располагались фермы, окруженные возделанными полями. Война сделала свое дело: остались одни руины, поросшие дикой растительностью. Дороги и тропинки исчезли. Не слышалось больше звуков с полей, везде царила мертвая тишина.

Рио-Зарзеис спускается с одного из высоких холмов, окружающих долину Тамесис. Когда-то по этой речке сновали индейские лодки, груженные плодами, теперь все заросло травами и плавать стало невозможно. Тут и там виднелись запутавшиеся в зарослях трупы, разлагающиеся на солнце и презираемые грифами[103]Гриф – крупная хищная птица, питающаяся падалью.

Маленький отряд спешился среди вековых деревьев, красноватые глыбы между ними образовывали нечто вроде форта.

Бедняк – правая рука капитана Ртуть – был опытным командиром. Заменить его мог только Питух. Остальные – Толстяк, Чепрак, Булочка, марселец Мариус, грек Зефи, негр Тейеб – умели лишь повиноваться, как преданные и верные псы.

В подчинении у Бедняка находились восемь человек, считая Бомбу. Последний, правда, утверждал, что по части стратегии не уступил бы Наполеону. Бомба считал себя очень умным, рвался вперед и, бесспорно, был самым храбрым и неосторожным из всех.

Бедняк расставил часовых по периметру[104]Периметр – длина границы плоской фигуры своего маленького лагеря. Приказ гласил: не двигаться с места, держать ухо востро и слаженно отступать по первой тревоге. Отряд был начеку, у Питуха – горн наготове.

Солнце еще не встало, но глаза привыкли к темноте и слабому мерцанию звезд. Нельзя сказать, чтобы «ртутисты» отличались сентиментальностью, однако мрак и предрассветная тишина действовали на них странным образом. Солдаты знали, что задание не из легких – застигнуть врасплох матадоров, а их довольно много. Да еще эти чертовы люди-легенды… донья Альферес, Бартоломео Перес, которого даже скептический Бедняк готов был принять за слугу дьявола…

– Ну, старина Бедняк, – бормотал он себе под нос, – ты же не барышня. У тебя что, нервишки шалят? Чего доброго, истерику закатишь? Однако почему нет Ртути?.. Он всегда такой точный! Не случилось ли чего с ним? Кажется, что его всюду подстерегает опасность, что вокруг него смертельные враги… Ну что делать? Война есть война. Он солдат. С солдатами воюют, но при чем тут ненависть? Какой он все-таки искренний, честный и смелый человек! Даже враги его уважают… Но где же он? В таком диком месте нас могут накрыть, как кроликов…

Вдруг раздался пронзительный свист: тревогу поднял часовой. Солдаты схватились за оружие. Снова послышался свист: все четверо часовых предупреждали об опасности…

– Труби сбор! – приказал Бедняк Питуху.

Горн заиграл… Вслед за ним раздался предсмертный хрип.

Обезумевший от боли Чепрак с перерезанным горлом упал у ног Бедняка.

Подбежали трое остальных часовых. На них напали неожиданно. Мариус, Бомба и Толстяк оборонялись вслепую штыками и подняли тревогу. Противник скрывался за деревьями. Чепраку не повезло: нанесенный исподтишка удар оказался смертельным.

Положение было скверным. Очевидно, Ртуть не собирался здесь задерживаться. Рио-Зарзеис – всего лишь место сбора разведчиков. Без капитана же отряд очутился в ловушке. Французов легко могли обнаружить и обстрелять из чащи леса.

Бедняк призадумался. Нападения не избежать. Отступать, не зная местности, тяжело, за каждым кустом может скрываться неприятель.

Лес стоял полукругом, а Рио-Зарзеис образовывала как бы хорду, вдоль которой пролегала тропинка. По ней и пришли «ртутисты».

Бедняк отдал команду: всем укрыться за валунами с оружием наготове.

– Питух, – обратился он к горнисту, – дело, кажется, скверное! Если негодяи нас выследили, мы будем расстреляны в упор и не успеем даже ответить. Есть два выхода. Первый – пересечь реку. На том берегу – равнина, сражаться можно без помех. Второй выход – ретироваться[105]Ретироваться – отступить, уйти той же дорогой, какой пришли, и прокладывать путь штыками, если нас захотят остановить. С другой стороны, капитан велел нам ждать на берегу Рио-Зарзеис. Мы должны здесь оставаться. Давай вместе подумаем, что делать.

Питух приосанился. Он был польщен тем, что с ним советуются, и вспомнил старое доброе время, когда в севастопольских траншеях они с Оторвой обсуждали план действий.

– Капрал, – проговорил Питух (это звание он сам пожаловал Бедняку), – нужно исполнять приказ.

– Ясное дело, но как долго ждать капитана? Ведь его могли задержать дела.

– В таком случае, – резонно заметил Питух, – он бы нашел способ нас предупредить.

– Итак, ты считаешь, что мы должны остаться… Но если эти мерзавцы нападут на нас и их будет много – нам верная смерть. Глупая, бессмысленная смерть… Ртуть упрекнул бы нас за то, что не смогли выкрутиться.

Питух почесал затылок, затрудняясь с ответом.

Внезапно, не говоря ни слова, он вскинул карабин и выстрелил в сторону леса. В кустах кто-то вскрикнул. Питух помчался туда и вернулся через минуту, ведя за ухо странное существо, облаченное в кусок ткани с отверстием для головы. Это был седовласый старик индеец, с лицом, расписанным красными полосами, с голыми руками и ногами.

Питух тянул его изо всех сил и ворчал:

– Вот сволочь! Ты шпионил за нами?

– Нет, нет! – восклицал старик, не сопротивляясь и умоляюще взмахивая длинными руками.

Лицо индейца избороздили морщины, он был худой как скелет. Бедняк посмотрел и решил: ну, этот не опасен. Горнист объяснил, что во время разговора заметил в кустах движение. Не сомневаясь, что это один из матадоров, он выстрелил и, кажется, промахнулся. Скорее всего, индеец вскрикнул от испуга.

Питух отпустил ухо пленного, и тот распростерся у ног Бедняка, прося пощады.

Француз начал допрос, припоминая все испанские слова, которые знал. А так как знал он немного, то речь его оказалась малопонятной:

– Кто ты? Что делал в лесу?

К великому удивлению окружающих, индеец ответил:

– Ты говорить по-французски. Я лучше понимать.

Редко случалось встретить индейца, владеющего этим языком. Индейский народ вообще мало способен к языкам, в Мексике они едва осиливают пару слов по-испански.

Пленный не только понимал по-французски, но и, когда немного успокоился, заговорил четко и почти правильно.

– Меня зовут Сиори, – сообщил он. – Я не враг. Напротив, я ненавижу мексиканцев. Особенно партизан – это убийцы…

– Что ты здесь делаешь?

– Я – один из тех, кто пек хлеб для Тампико. Наша печь в двух шагах отсюда. Нагрянули матадоры, убили нашего хозяина, разрезали на кусочки, растолкли и смешали с мукой, а хлеб отправили на рынок…

Colorados вздрогнули: эту жуткую историю они слышали от хвастуна в кафе Реверди.

– А я спасся, меня не поймали… Я спрятался. В лесу находилось еще несколько партизан – я знаю их самих и их предводителя. Ваши люди разбудили матадоров, они вскочили, начали стрелять – кажется, убили одного из ваших – и унеслись. Я забрался в расщелину и не смел пошевелиться от страха, потом, когда все умолкло, потихоньку выполз из укрытия и добрался до опушки леса. Тут меня и ранило…

Сиори, отогнув накидку, показал кровь на плече. Пуля сидела неглубоко.

– Ладно, сейчас о тебе позаботятся, – сказал Бедняк, – но объясни сперва, откуда ты знаешь французский.

– О! – с великой печалью отозвался индеец. – Это давняя история. Когда-то я был очень счастлив там, на севере, на ферме одного француза. Я так любил его! Он был добр и справедлив…

– Что стало с этим французом?

– Его убили мексиканцы, дом сожгли… и другие преступления… Но это было давно, так давно! Двадцать лет назад!

– Как звали француза?

– Прошло двадцать лет. Я не припомню… Может быть, потом всплывет в памяти. Но с тех пор я испытал столько горя… Взгляните!

Несчастный показал на свои выступающие кости. Внезапно глаза его заблестели, и он продолжал другим голосом:

– Тем не менее я не умер. Великий Дух явился мне однажды во сне и повелел жить, чтобы отомстить за убитых отца и мать и за тех людей, которых я любил и которые обращались со мной как со своим сыном. И вот ко мне пришло великое счастье – я вижу французов и говорю с ними!

Слезы выступили на глаза страдальца и потекли по исхудавшему лицу.

– Хорошо! – довольно резко прервал старика Бедняк, знающий коварство индейцев. – Ты расскажешь свою историю в другой раз. Сейчас некогда слушать, нужно перевязать рану. Потом увидим, что с тобой делать. Запомни только: если предашь, то получишь пулю в лоб.

– О, господин, я честный индеец!

– Все вы честные индейцы! Знаем мы вас! Тейеб, ты у нас лекарь, ну-ка вправь плечо этому субчику.

Негр широко улыбнулся, обнажив белые зубы, привлек Сиори к себе, положил на колено и осмотрел рану.

– Ничего страшного! Сейчас промою и перевяжу – как на собаке заживет!

– Теперь, старик, – снова заговорил Бедняк, – слушай и отвечай прямо. Из того, что ты мне рассказал, я понял, что в лесу больше нет бандитов…

– Несколько человек, которые задержались, решили, что их накрыл отряд Colorados, постреляли наугад и скрылись.

– Что значит задержались?

Тейеб растирал плечо индейца. Раненый, терпя боль, не мог разжать зубы. Немного погодя он ответил:

– Со вчерашнего вечера большая часть партизан спрятались в лесу, немного подальше, в двух полетах стрелы отсюда. Они провели там всю ночь, как будто кого-то ожидая. Несколько человек отделились от банды и направились в Тампико. Предводитель давал им наставления. Я не расслышал всего, но понял, что предстояло пойти в город и спровоцировать кого-то. Этих людей предводитель называл странным словом вроде рту… рут… тисты…

– «Ртутисты»! – вскричал Бедняк. – Это же мы! Продолжай – они ускакали…

– Да, а остальные расположились лагерем в лесу. Примерно два часа назад я услышал цокот копыт. Очевидно, возвращались из города. Было темным-темно. Я проскользнул как можно ближе к лагерю бандитов. Что еще они совершили? Мои глаза видят в ночи… На одной из лошадей был привязан мешок, в котором находилось нечто, напоминающее человеческое тело…

У Бедняка перехватило дух от ужасного предчувствия. Ему казалось, что индеец рассказывал слишком медленно.

– Ну же, говори, что дальше?

Тейеб сделал Сиори перевязку. Несмотря на сильную боль, индеец продолжал:

– Предводитель сказал: «Хорошо! Этот первым заплатит за всех» – и произнес слово, которое я не понял…

– Ртуть?

– Да-да, именно так! И вот предводитель дал сигнал, все вскочили в седла. Не было лишь троих или четверых – они проспали в лесу. Отряд помчался во весь опор.

– И пленный с ними?

– Да!

– Друзья! – крикнул Бедняк в отчаянии. – Наш капитан, наш товарищ и брат – во власти лютых врагов… Теперь я понимаю, почему он не пришел… Тревога! Поклянемся, что не присядем ни на минуту, пока не отыщем и не освободим его! О, если только негодяи посмели его тронуть! Но нет, это невозможно! Он так смел и добр… Послушай, Сиори, ведь ты говоришь правду? Я хочу тебе верить. Ты можешь помочь нам найти следы бандитов, которых видел этой ночью?

– Ты согласен это сделать?

– Да.

– Ты поможешь мне отомстить…

Индеец поднялся, выпрямился, глаза загорелись. На самом деле он был не так уж хил. В истощенном теле еще теплились силы.

Бедняк собрал солдат.

– Увы! – сказал он. – Погиб наш верный товарищ Чепрак. Выроем могилу и предадим его тело земле. Мы всегда будем помнить этого славного парня… Поспешим, наш капитан в смертельной опасности. Враги не знают пощады. Только бы успеть! Индеец Сиори укажет путь. Мы отправимся в незнакомые места, где за каждым деревом прячется шпион, за каждым камнем – неприятель. Необходима осторожность. Помните, что перед нами сложнейшая задача. Ртуть рассчитывает на нас…

Через полчаса «ртутисты» поскакали в лес вслед за индейцем.

ГЛАВА 6

В мешке. – Уастека. – Резиденция в Чикиуите. – Терреро. – Перес-дьявол, – Гипнотические пассы. – Долора сопротивляется. – Видение матери. – Она должна убить! – Ли-иол1 к лицу. – Почва уходит из-под ног. – Ничъ и тишина.

Предательство побеждает сильнейших. В то время как Ртуть, считая себя в полной безопасности, размышлял по дороге о превратностях жизни, на него напали сзади и оглушили сильным ударом по голове.

Несчастный мгновенно лишился чувств. Он не сознавал, как его схватили, набросили мешок и умчали вдаль на лошади.

Матадоры покинули город и очутились на берегу реки Тамесис, вдоль которой вилась столь узкая тропка, что даже местные лошадки с трудом проходили по ней. Отряд прибыл на Рио-Зарзеис, где партизаны стояли лагерем.

Предводитель Бартоломео Перес – неуловимый карлик – ожидал сообщников. Убедившись, что противник в его власти, он разразился сатанинским хохотом. Подойдя к мешку, где неподвижно лежал бесчувственный юноша. Перес, изрыгая проклятия, ударил его кулаком.

Почему не кинжалом? Почему предводитель разом не утолил свою ненависть? Нет, нет, у Переса в голове роились жестокие планы, глаза его горели нервным блеском.

Индеец рассказал правду. Пробормотав последнюю угрозу, Бартоломео отдал распоряжения, матадоры вскочили на лошадей и стремительно ринулись вперед. Они скакали всю ночь, и весь следующий день, и еще полночи.

Никто не обращал внимания на свою добычу. Из мешка не раздавалось ни стона, ни крика о помощи. Уж не умер ли он? Даже предводитель, казалось, потерял к пленному всякий интерес.

Матадоры продвигались по лесам Сиерры в течение полутора суток, затем вошли в Уастеку, населенную немногочисленными нищими индейцами. В непроходимых лесах прятались от налетов мексиканских партизан жалкие вигвамы.

В этих краях на просторной ферме, служившей ранее центром кругового хозяйства, Карбахаль и основал свою штаб-квартиру. Теперь ферма опустела. Испанцы, ее владельцы, вынуждены были укрыться в Мехико. Стада разбежались, поля остались невозделанными. Там, где несколько лет назад кипела жизнь, сейчас царили смерть и тишина.

Минуя Аматлан, отряд Переса углубился в ущелья Чикиуиты. Дорогу пересекал спускавшийся с холма поток, волны пенились, разбиваясь об огромные валуны. Внезапно пейзаж изменился: лошади проскакали по каменному мосту и вынесли седоков к большим постройкам, стоящим под прикрытием гор.

Двери открылись, подбежали слуги с факелами в руках. Всадники прибыли на ферму Терреро, резиденцию Бартоломео Переса. Отряд проник во двор, окруженный с четырех сторон толстыми стенами, способными выдержать любую осаду. Прибежище матадоров напоминало одновременно крепость, казарму и тюрьму.

Раздавались приказания, как в военном лагере. По сигналу свистка в огромном дворе образовывались группы. При свете факелов передвижения полчищ бандитов напоминали ад.

Предводитель следил за всем. Низкорослый, скрюченный, как старый пень среди высоких деревьев, Перес держался властелином. Окружающие слушали его с благоговейным почтением.

Мешок с пленником бесцеремонно бросили на землю.

– Отнесите его в оружейную залу, – произнес Перес хриплым голосом.

Двое великанов схватили мешок с двух концов, пересекли двор, забитый спящими людьми, завернувшимися в плащи, с оружием наготове. Открылась дверь, и двое вошли в просторную комнату, оказавшуюся арсеналом[106]Арсенал – место хранения оружия и боеприпасов. Повсюду были нагромождены ружья и карабины. В глубине виднелось даже нечто вроде гаубицы.

Посередине стоял длинный стол или, скорее, верстак, с тисками и другими инструментами. Видно, что здесь производился срочный ремонт. Мексиканцы отодвинули на край стола пилы, молотки, напильники и положили свой груз. От свечей падал мрачный свет, как в мертвецкой.

Движением руки Перес выпроводил солдат и остался один на один со своей жертвой. Он вытащил кинжал и вспорол мешок. Ртуть в костюме офицера Colorado, бездыханный, но элегантный и красивый, как всегда (только сомбреро помялось и съехало на лоб), лежал перед мучителем.

Перес грубо сорвал сомбреро и открыл бледное лицо юноши. Глаза его были закрыты, губы сжаты. Правильные черты лица напоминали мраморную скульптуру из собора.

Физиономия урода перекосилась от гнева. Он испытывал жгучую зависть при виде красоты ненавистного ему юноши. Затем злобная усмешка искривила губы Переса. Наконец-то он сможет отомстить. Пленный в его полной власти.

Ртути в голову бы не пришло, что он связан с вождем партизан жестокой трагедией, которая произошла много лет назад.

Перес ощупал неподвижное тело, приподнял веко и осмотрел глазное яблоко. Он убедился, что смерть не наступила.

Нервное потрясение произвело любопытный эффект… Что-то типа летаргического сна[107]Летаргический сон – болезненное, похожее на сон состояние, длящееся от нескольких часов до нескольких недель, а иногда и лет, характеризующееся ослаблением всех проявлений жизни. Очень странное явление!

Мексиканец приложил ухо к груди пленного.

– Это у них семейное, – продолжал он ворчать сквозь зубы. – Подумаешь, какие мы нежные! Он такой же, как и она!

Она? Кого он имел в виду?

Затем карлик задумался, не отрывая взора от недвижного, словно неживого, юноши. Жестокие замыслы роились в его мозгу, пальцы сжимались от напряжения. Перес хотел схватить врага за горло и задушить его, но вовремя остановился.

– Нет, нет! – пробормотал он. – Пусть она его убьет… Вот так! Когда она нанесет удар и он захрипит в предсмертной агонии, я крикну им всю правду… Пусть знают всё: ему это будет нечеловеческой мукой в последние минуты жизни, а ей – вечным грехом на душе!

Перес отошел от Ртути, выпрямился, насколько позволял ему маленький рост, и воздел руки к потолку.

Свирепые черты его немного смягчились, в нем произошла удивительная перемена: глаза закатились, остался один белок. Зрелище не для слабонервных, к тому же из этих безобразных глаз, казалось, исходил свет, подобный лунному лучу. Руки как звериные лапы с когтями готовы были вцепиться в добычу.

Из уст мексиканца вырывались слова:

– Долора! Иди… иди… Я так хочу! Слушайся меня… иди сюда!..

Зловещий урод замер в одной позе, огромная сила исходила от него, несгибаемая воля читалась на лице. Некрасивое и тщедушное существо превратилось в могучего демона![108]Демон – дьявол, злой дух.

Так прошло несколько минут. Луч света побледнел. Повелительным жестом Перес вытянул руки, с его пальцев словно срывались огненные искры.

И тут в тишине ночи послышался звук. Сначала легкий, как шорох, но равномерный, он становился все явственней. Это были чьи-то шаги, кто-то шел на зов…

Внезапно дверь залы тихонько отворилась. Во мраке предстала белая фигура, словно привидение. Долора, бледная как смерть, с потускневшими глазами и бескровными губами, была облачена в длинное ночное одеяние, ее прекрасные черные волосы рассыпались по плечам. Перес сделал шаг, и в тот же миг по всему телу доньи Альферес – то была она! – пробежала конвульсивная дрожь. Девушка отшатнулась, но магические пальцы устремились к ней.

Глаза карлика постепенно обрели прежний вид, зрачки встали на место. Перес не отрываясь смотрел на Долору, но она не сразу повиновалась молчаливому приказу, словно пытаясь противостоять демонической силе. Мексиканец посмеивался, не сомневаясь в победе над своей рабыней. Его лапы приблизились, двинулись по направлению от лба к сердцу несчастной, которая постепенно покорялась, уступая неведомой силе.

Перес отошел, продолжая обволакивать Долору гипнотическими волнами. Бедная девушка послушно приблизилась и упала перед ним на колени, сложив руки на груди в знак повиновения. Колдун коснулся ее головы, и дрожь пронзила жертву.

– Встань, Долора! – приказал он отрывистым и резким голосом.

Она поднялась.

– Ты хорошо слышишь меня?

– Я вас слышу.

– Ты готова повиноваться мне?

Девушка медлила с ответом. Наконец, приложив рукук сердцу, она устало произнесла:

– Я готова…

Перес наклонился к Долоре и зашептал ей в ухо:

– Ты помнишь… Я говорил, что твой долг – ненавидеть французов… преследовать их… убивать…

– Да-да. Я ничего не забыла.

– Я говорил, что я – твой отец и единственный имею право диктовать свою волю…

– Да, вы говорили, что вы – мой отец…

– Ты подчинялась мне. Ты – Долора Перес, донья Альферес, ты командуешь людьми, своими верными псами…

Девушка молча кивнула головой.

– Ты знаешь, что любое сопротивление бесполезно. Я – твой повелитель…

– Мой повелитель… – эхом отозвалась Долора.

– Ты принадлежишь мне душой и телом…

– Душой и телом…

Голос ее звучал как из преисподней.

Мексиканец продолжал свои пассы. Внешняя покорность жертвы удивляла его и казалась недостаточной. Наконец, сосредоточив волю и энергию, он добился нужного результата.

Долора выпрямилась, решительно откинула со лба тяжелые черные волосы. Румянец снова заиграл на ее щеках. Колдовство свершилось: измученная девушка, вот-вот готовая упасть без чувств, преобразилась, получив новый заряд энергии. На лбу пролегла упрямая складка. Бледные губы порозовели и сложились в злую улыбку. Глаза расширились и загорелись жестоким блеском. Руки ожили…

Долора была как одержимая. К ней возвратилась прежняя красота: сильная, гордая, угрожающая. Она снова превратилась в донью Альферес, нежный голос приобрел металлические нотки, жесты стали грубее.

Девушка посмотрела в лицо Пересу. Сияние его дьявольских глаз больше не страшило ее.

– О моя Долора! – воскликнул негодяй. – Наконец-то ты снова такая, какой я хочу тебя видеть, моя дочь, достойная своего отца…

– Что вы хотите от меня? – спросила девушка. – Говорите, я все сделаю.

Перес не ответил прямо. Немного подумав, он произнес:

– Долора, ты знаешь, что не можешь мне лгать, даже если бы захотела. Силой воли я заставлю тебя говорить правду. Я хочу, чтобы ты ответила мне прямо…

– Спрашивайте, я все скажу.

– Что произошло? Почему моя послушная дочь вдруг сделалась такой нерешительной, почти враждебной? Ты противилась мне, не так ли?

– Да, это так, – ответила Долора.

– Почему?

– Я сама не знаю. Как будто внутренний голос подсказывал мне…

Перес внимательно посмотрел на девушку. С младенчества она находилась под давлением его воли, сотворенная по его подобию. Он внушил Долоре даже воспоминания, не говоря уж о поступках. В отсутствие своего наставника девушка продолжала жить по заданной программе.

Каждодневные сеансы истребили в несчастной великодушие и жалость. Дьявольская сила превратила это очаровательное, нежное создание в страшную преступницу, донью Альферес, которая убивала и пытала людей.

Тем не менее Перес ясно почувствовал, что теперь жертва плохо поддавалась, ему пришлось сосредоточить на ней всю силу своей энергии. Он продолжал выспрашивать девушку, та отвечала невнятно. Необъяснимое чувство сковало ее мозг и сердце.

Долора отвечала неуверенным голосом, пронзительный взгляд Переса страшил ее:

– Откуда мне знать? Этой ночью во сне мне привиделась женщина… Ангельская доброта была разлита на ее лице, она протягивала мне руки и звала: «Доченька! Ты узнаешь меня? Я – твоя мать!»

– Я же говорил, – воскликнул в ярости Перес, – что ее убили французы!

– В моем видении она была одета как француженка и говорила по-французски, я так хорошо ее понимала…

– Видения лгут, сны обманывают. Я хочу, чтобы ты забыла этот ночной бред, я хочу, чтобы ты ненавидела и проклинала французов! Я хочу, чтобы ты была донья Альферес! Ты была и есть Долора, дочь Бартоломео Переса, вождя матадоров, предводителя убийц…

Голос резко звучал в тишине, демон снова покорил свою жертву.

– Я – донья Альферес, – ответила Долора, – я – ваша дочь.

– Поклянись в ненависти французам…

– В ненависти французам… – как эхо откликнулась девушка.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же, сей же миг доказала это.

– Что нужно делать? Я готова.

Перес рассмеялся, выхватил из-за пояса длинный острый кинжал, вложил в руку Долоры и подвел ее к неподвижному пленнику, все еще находящемуся в летаргическом сне.

– Посмотри на этого человека, – сказал мексиканец, – ты узнаешь его?

– Да, – отвечала Долора, – вот уже несколько раз я встречала его на своем пути. Его зовут капитан Ртуть.

– Это наш смертельный враг, враг нашей родины, убийца братьев наших.

– Да-да! Я пыталась убить его по вашему приказу.

– А он уходил… Год назад, в Пуэбле, он сорвал с башни Лорето наше священное знамя, наш талисман…

– Да, вспоминаю!

– Не забудь, этот человек взял меня в плен, связал, бил, оскорблял. Я – твой отец, я для тебя – все. Повтори, что я для тебя – все!

Долора повторила, но в ее покорности Перес вновь почувствовал какое-то сопротивление.

– Ну же! – вскричал он. – Убей этого человека! Бей прямо в сердце!

– Да-да, – отозвалась девушка бесцветным голосом. Приникнув к ее плечу, дыша ей в затылок, Перес одурманивал свою жертву всей силой отравляющего флюида[109]Флюид по не вполне научным представлениям – некий «психический ток», излучаемый человеком. Послушная приказу, рука Долоры с ножом поднялась и опустилась на грудь Ртути…

О чудо! Нож едва прикоснулся к телу, исторгнув лишь каплю крови…

И тут произошли две удивительные вещи.

Долора отступила назад, бросила нож и воскликнула:

– Нет, нет! Я не в силах…

А Ртуть одним прыжком соскочил со стола, живой и бодрый, с широко открытыми глазами. Он пребывал в летаргии, и, как это часто случается в таком состоянии, достаточно оказалось сильного физического воздействия – в данном случае прикосновения стального лезвия, – чтобы сознание вернулось к нему.

Ртуть увидел перед собой своего давнего врага, Бартоломео Переса, ужасного карлика, вызывающего непреодолимое отвращение. На полу юноша заметил кинжал, брошенный Долорой. Схватив оружие, он кинулся на мексиканца. Тот с диким визгом отпрыгнул назад, выхватив из-за пояса пистолет. Пуля просвистела мимо капитана и попала куда-то в стену.

Ртуть с занесенным кинжалом неумолимо приближался. Но урод был ловок и уходил от преследования, виляя то вправо, то влево.

Долора упала на колени в углу залы, и юноша не сразу заметил ее в темноте.

К Пересу вернулось хладнокровие. Он спрятался за широким столом, перевернув его, как баррикаду. Часть пола, на которой находился стол, при этом обнажилась.

Но Ртуть твердо решил покончить с негодяем, который постоянно вставал у него на пути. Он вспомнил, что вооружен: его не обыскали, когда взяли в плен.

Противники не проронили ни звука. Перес пытался загипнотизировать Ртуть, как когда-то Бедняка. Из адских глаз пошли флюиды… Но мексиканец плохо владел собой, ему было страшно и не удавалось как следует сконцентрировать волю.

Ртуть вынул из-за пояса пистолет и хладнокровно, с сознанием своей правоты, навел на врага. Пересу грозила неминуемая смерть…

Мексиканец пронзительно взвизгнул:

– Долора!

Девушка, подчиняясь внушению, встала сзади. Ртуть собирался выстрелить, но при виде ее вздрогнул и почувствовал к ней непонятную самому себе жалость. Пуля угодила в канделябр[110]Канделябр – большой подсвечник для нескольких свечей. Юноша рванулся вперед, чтобы схватить злодея…

Раздался зловещий хохот. Перес оттолкнул Долору, подскочил к стене и нажал на потайную кнопку. Послышался щелчок, мраморные плиты пола расступились под ногами Ртути, он потерял равновесие и исчез в пропасти…

Долора отчаянно закричала, как будто была теперь на стороне врага своего отца. Перес обернулся, схватил девушку за запястье, опрокинул, подхватил и унес… Дверь закрылась за ними.

В оружейной зале догорали свечи. Смерть и безмолвие вновь воцарились там.

ГЛАВА 7

Ртуть провалился в пустоту.

Падать пришлось неглубоко, от силы с десяток метров. Неужели наш герой разобьется? Инстинктивным жестом юноша прижал руки к телу, чтобы не сломать их. Он расслабил мускулы и приготовился к удару.

Дно колодца, куда был сброшен пленник, заросло травой и мхом, которые смягчили падение. Обошлось без переломов и ран.

– Уф! – облегченно вздохнул он. – Кажется, я цел! Даже в таких тяжелых обстоятельствах его не покидал оптимизм.

«Можно сказать, мне крупно повезло… Черт возьми! Что же со мной произошло? Где я? Что за дьявольское явление меня преследует? И – я не ошибся, нет – там была эта странная девушка, ненавидящая меня…

Видно, я долго был без сознания. Сколько же времени я провел в этом странном состоянии? Ничего не чувствовал, не понимал и не слышал… А, теперь вспоминаю – я выходил от Реверди… Какую-то удивительную историю он мне рассказал. Как раз о Бартоломео Пересе и его дочери. Ладно, потом вспомню! Затем я отправился к себе, чтобы собраться, я же назначил встречу моим ребятам, ночью мы должны были отправиться в разведку по следам матадоров. Я был уже в нескольких шагах от гостиницы. Дальше в памяти – провал. Темнота и тишина…

Внезапно я почувствовал резкую, острую боль в области сердца. Ощутил молниеносный, глубокий удар, подобный электрическому току. Сознание прояснилось, глаза открылись. Неожиданно завязалась борьба с чудовищем, о злодействах которого мне поведал Реверди. Как это я его не убил? Держал на мушке и мог бы свободно всадить ему пулю в лоб.

Но не время философствовать, Ртуть, дружочек мой, ты живуч как кошка и, кажется, не собираешься помирать. Не строй иллюзий. По милости сеньора Переса – о, я сведу с ним счеты! – я на дне… Чего – колодца? Застенка? Пока не ясно. Я не решаюсь шагнуть ни вправо, ни влево. Что же делать? Необходимо выбраться отсюда. Вот только как? Начнем по порядку».

Не двигаясь с места, Ртуть исследовал карманы. Солдат всегда должен иметь при себе все необходимое.

Во-первых,, часы… Вот они. Черт! Не ходят. Он завел их незадолго до нападения, а завода хватает на двадцать шесть часов. Если только они не сломались, значит, он уже больше суток находится в лапах врага.

Ртуть нащупал в кармане ключ. Ура! Пружина в порядке. Стекло, конечно, разбито, но стрелки целы. Хорошо.

Юноша снова полез в карман в надежде найти некоторые нужные вещи. Он обрадовался. Вот то, что нужно: металлическая коробка со спичками и фонарик в медном футляре.

Счастье наполнило сердце пленника. «Все в мире относительно, – подумал он. – Знал бы я, что эти жалкие маленькие штучки станут для меня дороже всех сокровищ! Так ведь оно и есть. Будь у меня куча золота, чем она лучше кучи мусора в моем положении?»

Ртуть подцепил ногтем крышку спичечной коробки и приоткрыл ее. Коробка была полна с верхом.

– Дорогая коробочка, – прошептал юноша, – как я тебя люблю! Мне дала ее мать, и фонарик тоже приехал из Франции. Сейчас он даст мне свет, а свет – это жизнь! Ну же, Ртуть, будь достоин своего имени! Как говорит мой милый Бедняк, пошевеливайся, да поживее!

Перед тем как потереть по специальной металлической терке на коробочке, наш герой провел спичкой по волосам. Это известный зуавский прием, которому научил его Питух.

«Спичка сохнет, – говаривал старый служака, – и не дает осечку».

Правда, осечки не было! Спички старого производства, сделанные на славу – сера и фосфор (не то что нынешние фабричные), – зажигались с сухим треском. Ртуть открыл фонарь. Внутри находилась толстая десятисантиметровая свеча, а над ней – увеличительная линза.

Ура! Свеча загорелась, и ясный луч прорезал тьму, упав на стену рядом с пленным.

Крик ужаса замер в груди Ртути при виде омерзительной картины. Стена была сложена из неотесанных кирпичей. Очевидно, старый засыпанный колодец. А у стены сидело волосатое черное существо, с туловищем не менее куриного яйца, выпуклыми бессмысленными глазами, подобием клюва и лапами как у краба, покрытыми шерстинками.

Рука юноши дрогнула, и он невольным жестом переместил луч. Оказалось, что вся стена усеяна этими гадкими, отвратительными тварями, пауками-птицеедами[112]См. рассказ господина Т. Андре о путешествии в Колумбию. Автор сам встречал пауков-птицеедов в Гвиане и, хотя он много повидал на своем веку, до сих пор не может вспоминать без содрогания об этих гигантских созданиях. (Примеч. авт.), пожирателями мелких птичек.

– Вот гадость! – не удержался храбрец. – Неужто негодяй Бартоломео решил скормить меня этим подлым тварям? Как бы избавиться от них… Я, конечно, не барышня, но меня тошнит от всего этого.

Ртуть заметил, что пауки зашевелились. Он понял: им мешал свет, ведь эти насекомые живут в потемках и вылезают из укрытия только за добычей. Капитан направил на пауков луч фонарика. Зверюги задвигались, засуетились и начали спасаться бегством. Свет преследовал пауков. В ужасе, охваченные паникой, они разбежались по щелям.

Узник осмотрел стены и облегченно вздохнул:

– Что лукавить – такое соседство мне не по вкусу. Надо убираться отсюда как можно скорее.

Ртуть обследовал все стены своей тюрьмы. При ближайшем рассмотрении он обнаружил остатки лестницы.

Ноги Ртути вязли в растительной гнили. Он посмотрел повнимательнее. Ошибки быть не могло: это не колодец, а лестничная клетка. Старая лестница, изъеденная временем…

Наш герой привязал фонарик к пуговице, чтобы руки были свободны. За поясом у него два пистолета – один, правда, разряженный, зато другой еще послужит – и мощный складной нож, лезвие которого закреплялось на специальном зубце. Подобный нож, как мексиканский мачете, служил грозным оружием и орудием труда одновременно: им можно было убить человека и прокладывать дорогу в тропическом лесу.

«С таким оружием, – размышлял юноша, – я хозяин своей судьбы! Через час выберусь из застенка, или я не лучше барышни. Смелее, Ртуть! Правда, у тебя сегодня нет зрителей, но речь идет о жизни и смерти, нужно спасаться».

Капитан посмотрел на фонарик и вздохнул. Свечка быстро таяла, надолго ее не хватит. Он открыл рамку и задул огонь. Предстояло работать в темноте.

Если раньше здесь была лестница, то она куда-то вела. Не может быть, чтобы ступеньки уходили в никуда. Капитан взялся счищать ножом растительные наросты, которые опутали камни и загородили выход. Не зря нашего героя прозвали Ртутью! Как будто огонь бежал в его венах, а мускулы обладали нечеловеческой силой.

Сначала юноша работал ножом, потом, зажав лезвие в зубах, принялся обрывать корешки и стебли пальцами и откидывать назад. Образовалась дыра, и вот показался край почти нетронутой ступени.

Значит, подтвердилось предположение о том, что лестница прежде вела в подземный ход, по которому из убежища матадоров можно было выбраться на склон холма. Так осажденные могли бежать. Теперь условия изменились: иностранные войска, преследующие партизан, не отваживались забираться в глушь. Никому не нужный подземный ход осыпался и зарос.

Поработав с часок, Ртуть решил снова зажечь фонарик. Радостный крик вырвался из его уст. Он прорыл более чем на метр в глубину и теперь явственно различал хорошо сохранившиеся ступени. Итак, освобождение – дело времени.

Однако давал о себе знать голод. Спазмы желудка мешали работе. Сколько же времени у него крошки во рту не было? Летаргический сон приостановил все жизненные процессы в организме. Но сейчас природа брала свое.

– Черт возьми! – пробормотал Ртуть. – Это мрачное местечко не больно похоже на ресторан (и даже на кафе Реверди), где достаточно стукнуть по столу кулаком и крикнуть «Моzо!» («Человек!»), и тут же о вас позаботятся. Просто мучение – чувство голода! Оно мне так мешает. Хо-хо! Как говаривал Ричард Третий[113]РичардIII (1452 – 1485) – король Англии с 1483 года. Не удалось установить, из какого источника заимствовано приписанное ему выражение. Скорее всего, это вариант перевода трагедии Шекспира «Король РичардIII», сделанный актером Я. Г. Брянским в 1833 году, где аналогичная по смыслу фраза звучит: «Коня! Коня! Полцарства за коня!», царство за краюху хлеба!

Вдруг узник, о чем-то вспомнив, удовлетворенно усмехнулся. Из своего бездонного кармана он извлек маленький кожаный кисет и вытащил оттуда щепотку коричневого порошка. Кока![114]Кока – наркотический порошок (кокаин), добывается из южноамериканского растения.

– Дамы и господа, – обратился Ртуть к воображаемой публике, – я не претендую на то, что эта чудесная вещь навсегда заставит вас отказаться от бифштекса или жаркого… Но смею вас уверить: на несколько часов желудок успокоится. Следовательно…

Фраза повисла в воздухе. Слой перегноя под ногами капитана не вынес тяжести человеческого тела и провалился. К счастью, Ртуть инстинктивно успел ухватиться за край ступени, обернулся вокруг своей оси и… благополучно уселся.

Пришлось снова прибегнуть к Fiat lux. Спичка чиркнула – свеча зажглась. Луч осветил место происшествия… Из широкого отверстия веяло удивительной прохладой. Прислушавшись, Ртуть ясно уловил журчание полноводного ручья. На каком расстоянии, судить было трудно. Во всяком случае, глубина небольшая.

Усложнилась или облегчилась ситуация? Пока сказать нелегко. Щепотка коки подействовала успокаивающе. Ртуть, уверенный в своих силах, уселся на каменной ступеньке, чтобы хорошенько поразмыслить.

«Наметим план действий, – рассуждал он сам с собою. – До сих пор я, кажется, действовал неплохо. Все логично. Вряд ли бандит сбросил меня в колодец, чтобы потешить приятной прогулкой с удобным подземным ходом. Да, действительно, раньше лестница вела в тоннель. Но, скорее всего, тоннель стал непроходимым. Судя по звуку, в двух-трех метрах отсюда под землей бежит вода. Туда и рассчитывал меня окунуть гнусный карлик. Не могу сказать, что я ему очень благодарен… Какова же альтернатива?[115]Альтернатива – каждая из исключающих друг друга возможностей Или я пытаюсь подняться по оставшимся ступенькам и разбиваю голову о крышку наглухо задраенного люка, или спускаюсь вниз и погружаюсь, как картошка в котелок, в бурный поток, который унесет меня неведомо куда…»

Философствования закончились логическим выводом:

«Вверху, как и внизу, – ничего веселого. Но нужно выбираться. Во-первых, мне бы не хотелось закончить молодую жизнь в сыром подвале с отвратительными пауками. Во-вторых, я должен выполнить свою задачу, я обещал матери все выяснить. И наконец, в-третьих, необходимо свести счеты с предводителем матадоров, этот негодяй должен быть убит. Ну что же, для начала попытаемся выйти туда, откуда вошли».

Юноша предпринял попытку подняться, цепляясь за остатки лестницы. Но, как бы силен и ловок он ни был, скоро понял, что предприятие если и не безнадежное, то слишком трудное… Остался второй вариант.

«Посмотрим, что за поток!»

ГЛАВА 8

Читатель помнит, как люди Переса, прибыв в убежище, пересекли мост над бурным потоком, разбивающимся о камни с ужасным ревом. Поток огибал холм, на котором стояла ферма. Ртуть рассудил правильно, предположив, что вода пробила стену до лестницы, ведущей в подземелье.

Поток увлек за собой деревца и пни, которые постепенно образовали довольно прочный свод, расчищенный сейчас нашим героем. Значит, он верно оценил ситуацию.

Загнанный в угол Перес нажал на пружину, приводящую в действие крышку люка. Он знал, что жертва не сможет выбраться из застенка, но только забыл, что имеет дело с французом, а француза этого зовут капитан Ртуть… Ртуть, который проходит везде, находит выходы в безвыходных положениях, на редкость хладнокровный человек, верящий в себя и в свое дело.

Экономя свечу, юноша стоял и размышлял в полной темноте. Вокруг него ползали и шуршали омерзительные насекомые. Пришлось взять себя в руки, чтобы отогнать страх. Что вы хотите? В мире нет совершенства. Ртуть не побоялся бы вступить в единоборство с отрядом в сто человек, но эти мерзкие пауки внушали ему ужас.

Вдруг узник почувствовал на левой руке прикосновение бархатной шерстки какой-то зверюшки. Страх пронзил его…

– Эй, Ртуть! – сказал он себе вслух. – Без глупостей! Не падай в обморок, ты не кисейная барышня!

И все же он не мог совладать с собой. Правая рука стала свинцовой и непослушной. Юноша испытывал настоящие страдания, скорее, впрочем, моральные, чем физические: он сознавал, что бояться глупо, но трусил.

Рука, на которой пристроилось отвратительное существо, ощутила внезапно легкий укол, как будто прикосновение тонкой иглы. Ртуть оцепенел.

Наконец правая его рука вновь заработала и изо всей силы обрушилась на врага. Животное жалобно, по-мышиному, запищало и упало к ногам человека.

Ртуть поспешно наклонился и увидел летучую мышь из породы вампиров. Случаегся, по ночам они сосут кровь у спящих людей, вызывая паралич, который проходит лишь через несколько дней.

Поверженная летучая мышь билась на земле. Придя в себя после нервного потрясения, юноша воскликнул:

– Ты, подружка, попала впросак! Я-то не спал… – Вдруг он сообразил:

– Вот это да! Мой фонарик не горит, а я все вижу!

Действительно, за своими переживаниями Ртуть не заметил, что в камеру, где было темно, как в могиле, постепенно проник рассеянный свет. Ну да! Он отчетливо видел раненую мышь, которая корчилась и пищала. Из жалости добил ее каблуком, и тут – еще неожиданность! – под ударом ноги наносный слой подался и узкое отверстие расширилось.

Ртуть увидел – он ясно видел! – стремительно несущийся весь в пене и брызгах поток. Синело небо, светило солнце. Это надежда, это свобода!

Великая радость наполнила сердце пленника. Он воскрес, ожил, и прежняя энергия вернулась к нему.

Ртуть разглядел, что к воде спускались еще три ступени. Быстрота течения ужасала, пена разбивалась о камни, и они почти полностью исчезали под водой. Под натиском яростного потока часть стены успела разрушиться, в это отверстие и проникал солнечный свет.

Тут и придется выбираться. План казался безумным, но тем и прельщал нашего героя, вышедшего из плена и снова полного сил и бодрости. Он осторожно спустился вниз. Последняя ступенька скрывалась под водой. Стоя на краю, Ртуть наклонился, держась рукой за выступ в стене, и высунул голову из подземелья. Посмотрел вверх, вниз, вокруг…

Поток мчался в глубокой расщелине. С двух сторон возвышались гладкие красноватые скалы. В некоторых местах их размыло водой, огромные глыбы оторвались и упали вниз. Вверх по течению расщелина поворачивала, и горизонт закрывался. С другой стороны находилась низина. Поток шириной около трех метров образовывал водопад довольно крупный, судя по доносящемуся шуму, высоту которого трудно было рассчитать

Ничего не скажешь, все эти открытия не внушали оптимизма.

– Гораздо уютнее было бы находиться на площади Согласия[117]Площадь Согласия – одна из центральных в Париже, – пробормотал Ртуть. Ослепленный ярким светом, льющимся вниз со скалы, он с трудом сохранял равновесие. Вдруг из его уст вырвался сдавленный крик.

Скала, находящаяся напротив (их разделяло течение шириной в шесть метров и подводные камни), поросла низкими стелющимися растениями, напоминающими самшит[118]Самшит – вид вечнозеленых кустарников и деревьев или бирючину[119]Бирючина – густой кустарник семейства маслиновых; используют как декоративное растение для зеленых изгородей, лесозащитных полос. Только бы добраться туда, это будет подходящая опора, чтобы подняться вверх примерно на десять метров.

Но вот из-за кустарника показалась квадратная голова, размером с баранью, полосатая, желто-коричневая, усы топорщатся, как у кошки. Ягуар, тигр, пантера, пума? Ртуть не был силен в зоологии. Хищник лежал, вытянув вперед лапы и положив на них свою не особенно приветливую морду.

Зверь разглядывал человека, человек – зверя. О чем думал зверь? О чем думал человек?

У хищника были, несомненно, гастрономические проекты: такая редкая добыча придется очень кстати, только как ее поймать.

Человек в это время рассуждал так:

«Ртуть, милый друг, пошевели мозгами. Если скала отвесная, как тебе сначала показалось, а камни гладкие, то каким образом это животное о четырех лапах – я вижу две лапы, но по логике вещей должно быть еще две, – этот леопард, ягуар, пума или кто там еще смог спуститься сверху к воде? Непохоже, чтобы зверь упал случайно. Вот он лениво встал, теперь я вижу его целиком.

Соображай, Ртуть, соображай. Там наверняка тропинка вдоль скалы. Если ягуар, тигр или леопард смог по ней спуститься на четырех лапах, ты, царь природы, спокойно сойдешь на своих двоих. Ясно как день. Надо только как-то преодолеть поток. Это мудрено: я не знаю глубины».

Не переставая философствовать, капитан окончательно выбрался из своей тюрьмы. Нельзя было упускать из виду товарища, которого ему подбросила судьба. С большим трудом сохраняя равновесие, Ртуть перешел на бортик, выступающий на внешней стороне стены, и обнаружил, что выше по течению этот бортик расширялся и по нему можно было пройти без затруднения на высоте примерно одного фута над водой.

Плохо только, что придется повернуться спиной к потоку, а следовательно, к хищнику, которого стоило остерегаться. Капитан вытянул шею и увидел, что зверь спустился к самому берегу и послушно, как собака, следует за ним, но вряд ли с добрыми намерениями.

Еще одно открытие: с другой стороны, внизу, существовало, очевидно, что-то вроде набережной, где шествовал тигр (допустим, что это тигр). Виднелась лишь полосатая спина животного, плавно скользящая вперед. Роскошная шерсть переливалась на солнце как бархат.

– Ах, киска, ты идешь за мной по следам, – прошептал Ртуть. – Очень любезно с твоей стороны, но, признаюсь, я предпочел бы иметь не такого кровожадного провожатого.

Бортик постепенно расширялся. Теперь наш герой шел спокойно, уверенно шагая по каменистой тропке, и следил за зверем, который не отставал. Ситуация показалась молодому человеку забавной. Параллельные дороги человека и зверя разделял поток! А параллельные линии никогда не пересекаются – пришло на ум из геометрии.

Неожиданно пейзаж изменился. Человек и зверь добрались до того места, где расщелина делала крутой поворот, почти под прямым углом. Беспорядочно нагроможденные друг на друга каменные глыбы перегораживали поток. Вода с шипением разбивалась о камни и вздымалась вверх. Мощные струи вырывались на несколько метров вперед, образуя сильнейший водоворот, а затем летели дальше.

Ртуть на секунду засмотрелся на величественную картину. Но любоваться было не время.

«Отлично! – отметил наш герой. – Я искал способ перебраться через поток – и нашел! Конечно, мокрая груда скользких камней – это вам не Иенский мост[120]Иенский мост – мост через реку Сена в западной части Парижа, но для Мексики очень даже прилично. И вообще, мне надоело отсиживаться в этих норах и лабиринтах. Ртуть, подумай о друзьях – они, наверное, ждут тебя, ищут… Добрейший Бедняк и ты, Питух, и ты, Тейеб, могучий негр, я вас не забыл… Ну, вперед!»

Ртуть побежал к импровизированному мосту из камней и неожиданно рассмеялся. Не подражал ли ему приятель тигр (или леопард или пума)? Зверь и правда пустился в галоп.

«Ясное дело, – подумал капитан, – в стране голод, и мой напарник не хочет упускать съестное. Постараемся сделать так, чтобы он пообедал как можно позже».

Ртуть наметил цель. Нужно было перебраться через поток. На берегу, на котором он волею судьбы застрял, скалы поднимались совершенно отвесно, нечего и думать о побеге. С противоположной стороны есть шанс выбраться, там, возможно, существует тропинка, по которой спустился хищник.

Наш герой ускорил шаги и добрался до груды камней, загромождавших поток. Здесь он испытал легкое разочарование: камни лежали неплотно, между ними оставалось довольно большое пространство, порой около метра, где кипела вода и фейерверк брызг искрился на солнце. Пройти оказалось нелегко еще и потому, что вода скрывала очертания камней.

Капитан, не колеблясь, прыгнул на первый камень. На круглой и гладкой поверхности тяжело было удержаться, но это не остановило смельчака. Вот он уже перебрался на второй камень. Можно сказать, что половина тяжелого перехода – позади.

Юноша окинул взглядом оставшееся пространство. Но что же он увидел? Тигр со своей стороны действовал так же: прыгнул на скалистую гряду и устремился навстречу противнику, прочно удерживаясь на лапах и вытянув морду вперед.

Человек и зверь находились на расстоянии менее трех футов один от другого. Ртуть вытащил нож. Ему нужно пройти – и он пройдет!

Но зверь оказался половчее. Совершив грациозный мягкий прыжок – любой художник пришел бы в восторг, – тигр приземлился рядом с юношей, но не рассчитал прыжок и поскользнулся на гладком камне. Изо всей силы цепляясь мощными когтями, он избежал падения…

Ртуть воспользовался моментом и метнул нож в голову хищника. Зверь не упал: боль от ужасной раны удесятерила его силы. Напрягшись, огромная кошка бросилась на человека.

Нож застрял в хищнике. Наш герой оказался безоружным. Пышущая жаром пасть была совсем близко. Ртуть мертвой хваткой вцепился противнику в горло… Зверь взвыл от боли и, вытянув лапы, принялся царапать капитана. Пригнувшись, юноша старался удержаться на месте. Не ослабляя хватки, он уклонялся от свирепых клыков и когтей. Но дикая кошка продолжала яростно сопротивляться.

Ртуть почувствовал, что вот-вот потеряет равновесие. Сейчас его поглотит и искалечит поток или разорвет в клочья свирепый зверь… Он погиб! Прощайте, друзья! Прощай, матушка!

Внезапно раздался странный, пронзительный свист. Неизвестно откуда пущенная стрела поразила тигра в самое сердце. Смертельно раненный зверь обмяк и полетел в пучину. Ртуть уцепился за каменную глыбу и изо всех сил боролся с уносящим его потоком.

На скале показался индеец, он подавал юноше знаки, затем быстро спустился, протянул руку и помог ему выкарабкаться.

Оба добрались до берега. Ртуть не мог опомниться от волнения. Индеец бросился к его ногам и закричал гортанным голосом, простирая руки к спасенному:

– Мусье Делорм! Мусье Делорм!

ГЛАВА 9

Ну и сюрприз! – Да здравствует капитан! – Немного кулинарии. – Девять человек, а точнее восемь. – Но все-таки девять. – Обыск. – Аметист. – К оружию!

Находиться за 1500 лье от родного дома, среди скал, выйти невредимым из поединка с тигром, леопардом или пумой, видеть гибель так близко, как может довестись смертному… И вдруг тебя называют по имени, которого в Мексике никто не знал, кроме Бедняка и де Тюсе. А произнес его индеец с раскрашенным лицом, которого Ртуть видел впервые в жизни и который спас его при самых поразительных обстоятельствах. Было чему удивиться!

Ртуть еще не пришел в себя после схватки и никак не мог понять, почему этот незнакомый индеец целует ему руки, упав на колени. И главное, почему индеец говорит по-французски?

Юноша поднял своего освободителя.

– Кто ты, спасший мне жизнь?

– О, я друг, большой друг! – произнес индеец в несказанном волнении. – Постой, я погляжу на тебя… Ты Жан, маленький Жан.

– В самом деле, меня зовут Жан Делорм.

Индеец захлопал в ладоши, лицо его сияло от радости. Капитан хотел задать вопрос, но спаситель остановил его:

– Пойдем, пойдем!

Индеец схватил юношу за руку, раздвинул кусты и увлек по тропинке, змейкой извивающейся вдоль скалы. Ртуть покорно следовал. Несколько долгих часов он боролся со смертью, а теперь снова дышал, снова жил! Как любопытно было узнать, что же приключится дальше…

Через десять минут путники достигли вершины утеса. Индеец не останавливался.

– Пойдем, мусье Делорм, пойдем!

Они обогнули рощицу, затем перешли по поваленному дереву глубокий поток, серебристое русло которого скрывали пенящиеся волны. Наконец показались стены жилища. Это была ферма, больше похожая на крепость.

Индеец прошел прямо к двери, открыл ее и подтолкнул юношу в тросторную залу.

Поднялся крик и веселый шум:

– Ртуть! Капитан!

Бедняк с плачем бросился в объятия друга, не в силах выговорить ничего членораздельного. Все радостно окружили пришельца, пожимали ему руку. Ведь они не чаяли вновь увидеться…

Как же французы оказались в том самом месте, где Ртуть едва не погиб? Их привел сюда индеец Сиори, который знал каждый кустик, каждую кочку в Уастеки и давно выследил прибежище матадоров. Сиори ни минуты не сомневался в том, что предводитель colorados находился именно в этой неприступной крепости. Не раз случалось, что наемники Долоры Перес пытали, расстреливали и вешали здесь пленных.

– Вперед! – скомандовал Бедняк.

Все бросились за проводником. Индеец хорошо знал дорогу, он вел солдат по ущельям, по извилистым тропам, минуя опасные пропасти.

Сиори показал свою хижину, затерянную в диком уголке, где ее никто не мог бы обнаружить. Он жил здесь уже долгие годы, один-одинешенек, воскрешая в памяти былое. Индеец взял с собой лук и стрелы: он не привык к огнестрельному оружию, а стрелы его всегда попадали в цель.

Вот так Бедняк и его воины очутились вблизи убежища Переса. Осторожный Сиори с трудом удержал французов, рвавшихся броситься на штурм фермы, где находились двести мексиканцев под командованием жестоких вождей.

Индеец отправился на разведку один, прополз среди колючего кустарника и добрался до горного хребта, откуда взглянул сверху на ферму. И закричал от удивления: крепость оказалась пустой.

С ловкостью дикаря Сиори забрался на стену и спрыгнул внутрь, сжимая в руке страшное оружие – мачете, – готовый драться с любым, кто встанет у него на пути.

Тишина. Индеец пересек двор, заглянул в окна: дом как будто вымер. Тогда разведчик вернулся к своим новым друзьям и рассказал все, что видел.

Бедняк с товарищами взломали дверь и оказались внутри здания. Индеец сказал правду. Почему же матадоры покинули крепость? И где Ртуть? Его привезли сюда, а потом взяли с собой? Или – от одной мысли пробирала дрожь – его уже убили?

Французы обыскали ферму, побывали во всех залах: нигде ни следа… Очевидно, Перес собирался вернуться сюда. Здесь остались оружие, запасы провизии. Изящная комната Долоры, обтянутая дорогими тканями, все еще хранила нежный аромат.

Вдруг прибежал Питух: в арсенале обнаружены следы борьбы, перевернутый стол, на полу – несколько капель крови. Бедняк, поспешивший на место происшествия, горестно вскрикнул: он нашел шелковый платок, который Ртуть носил небрежно завязанным на шее. Сомнений не оставалось: капитан побывал здесь…

Но что с ним стало? Долгие часы colorados обыскивали дом, выстукивали стены, громко кричали, а потом тщетно прислушивались в надежде получить ответ… Ни звука! Ночь прошла в бесплодных поисках.

Наступило утро. Бедняк и его друзья пришли в отчаяние. Что делать? Где искать пропавшего капитана? Сиори, молчаливый и опечаленный, бродил один по ферме, по лесу, среди окрестных скал…

Бедняк созвал военный совет: было решено отступать. Накануне Булочку послали в Тампико, чтобы сообщить дю Валлону обо всех печальных событиях… И тут неожиданно отворилась дверь, и на пороге появился Ртуть в сопровождении милейшего Сиори.

Вопросы посыпались градом. Бедняк не верил своим глазам: свершилось чудо!

Ртуть поведал вкратце свою ужасную историю: плен, жестокость Бартоломео Переса, борьба в арсенале, ловушка и, наконец, побег, а также ловкость и героизм индейца. Юноша смертельно устал, был голоден, прежде всего ему следовало подкрепиться. Толстяк, умевший немного готовить, решил воспользоваться имеющимся провиантом.

– Не бойся, шеф! – воскликнул он весело. – Сейчас я сооружу кушанье как в лучших ресторанах Парижа.

Марселец Мариус взялся помогать Толстяку. На несколько часов все страдания забылись. Воины выпили за Францию.

Капитана сморил сон. Он хотел поговорить с Сиори, но не было сил, и наш герой уснул так крепко, что не слышал, как друзья перенесли его на импровизированное ложе.

Сияющий Бедняк отдавал распоряжения, следил, чтобы все двери заперли крепко-накрепко, велел взять оружие, которого нашлось много и в отличном состоянии. Если партизаны вернутся, будет чем их встретить. На случай опасности вокруг расставили часовых.

Неутомимый Сиори охранял покой своих новых друзей, и особенно Ртути. Он не рассказал ни слова об их встрече и не произносил больше имя, которое как бы невольно сорвалось с его уст. Индеец не был словоохотлив. За годы рабства он познал цену молчания. Ртуть – мусье Делорм – задаст ему вопросы, а пока он будет терпеливо ждать.

Казалось, наконец-то судьба благоприятствовала нашим героям. Следующая ночь прошла в полном спокойствии. С восходом солнца капитан был на ногах, отдохнувший и энергичный.

– Мой друг Бедняк, я уже думал, что мы никогда не увидимся, а Сиори выручил! Но где же он?

– Его дисциплина не касается. Бродит, рыщет. Я не могу его бранить – ведь так он нашел тебя…

– Мне бы очень хотелось с ним поговорить. Я еще не все тебе рассказал, друг мой, есть удивительная тайна…

– Ну, целый роман! Совсем как в книжке?

– Совсем! Ты знаешь, как меня зовут?

– Да, Жан Делорм. Знаю, что в Париже тебя ждет горячо любимая матушка. Вот и все.

– Ты один знаешь мое имя. Да еще де Тюсе, который знаком с моей матушкой и слышал об ужасной драме, разбившей нашу семью. Но кроме нас двоих – понимаешь, друг? – никому в Мексике неизвестно, кто я.

– Что правда, то правда: мы, волонтеры, народ нелюбопытный, в чужие дела нос не суем… Один ты знаешь, что я – Луи Ратон, парижский гаврош, сирота, которому ты протянул руку помощи, как брату.

– Так вот, что бы ты сказал, если бы встретился с индейцем, а тот спас бы тебе жизнь и назвал: «Мусье Луи Ратон»?

Бедняк прыснул от смеха.

– Ну и фокус! Мне кажется, этого не может быть.

– Не может быть! А вот и может! Сиори назвал меня по имени – мусье Делорм, ей-богу!

– Сиори? Ничего себе! Не хочешь ли ты сказать, что этот шут гороховый – он герой, конечно, но с виду шут – знавал тебя на бульваре Монмартр?[121]Монмартр – бульвар в центре Парижа, излюбленное место прогулок горожан, оживленной торговли, развлечений

– И все-таки я не лгу. Сиори знает мою фамилию и даже имя – Жан. Он узнал меня, как будто где-то видел раньше…

– Уму непостижимо! И ты не выяснил, в чем дело?

– Не забывай, в каком состоянии я находился. И потом, я так спешил снова увидеть всех вас! Как только Сиори вернется, хорошенько расспрошу его. У меня предчувствие, что я узнаю очень нужные вещи. Позже расскажу тебе все. Я был бы счастливейшим из смертных, если б мог открыть тайну, тяготеющую над нашей семьей после смерти отца.

– Думаю, индеец скоро появится. А теперь, капитан, каков план действий?

Пока Ртуть собирался с мыслями, Бедняк вкратце рассказал обо всем, что произошло в его отсутствие.

– Я даже не знаю, какая задача стояла перед нами. Ты исчез, а нам было приказано собраться у реки Рио-Зарзеис, проклятое место, стоившее жизни бедному Чепраку…

– Что ты говоришь? Чепрак погиб?

– Его убил один из матадоров.

– Нам будет очень не хватать этого смелого и преданного бойца. Сколько нас здесь?

– Девять, считая тебя.

– Маловато.

– Еще индеец Сиори.

– На него пока нельзя рассчитывать. Ты не хуже меня знаешь индейцев. Они очень переменчивы, доверять им нельзя, даже самым добрым… Итак, девять, все удальцы, я в том числе, но не стоит дожидаться нападения: отряд Переса насчитывает не менее ста человек, у Карбахаля – по крайней мере, пятьсот. Что будем делать, если попадем в окружение?

– Примем огонь на себя…

– Отличный ответ! Прямо как у Корнеля![122]Корнель Пьер (1606 – 1684) – французский драматург, создатель высокого образца классического театра, автор произведений, проникнутых гражданским пафосом, обличением деспотизма Дю Валлон не за этим дал мне свободу действий. Нужно очистить страну от матадоров и ликвидировать донью Альферес. Я и взял так мало солдат на Рио-Зарзеис, чтобы сделать разведку. События нарушили мои планы. Ты, конечно, правильно сделал, что отправился меня разыскивать. Теперь мы вместе, и следует проявить благоразумие. Мы обнаружили прибежище проклятых матадоров. В случае надобности можно использовать эту крепость. Но в данный момент я считаю, что нам не следует здесь оставаться: нужно отступать.

– И это ты, Ртуть, говоришь об отступлении?

– Да, малыш. Когда защищаешь честь французского знамени, то не имеешь права его компрометировать по глупости и тщеславию. Нужно как можно быстрее покинуть эту ферму. Здесь матадоры перебьют нас, словно кроликов. Вернемся в Тампико, соберем всех волонтеров… Клянусь тебе, мы пойдем в атаку даже против пятисот матадоров. Лучшее средство защиты – нападение. Ты понял?

– Да-да, прости за глупые слова, которые сорвались с языка… Хочу сказать тебе, что я уже подумал оповестить товарищей. Прошли сутки с тех пор, как Булочка – ты знаешь его ловкость и выносливость – отправился в Тампико.

– Ты правильно поступил. Но позволь заметить – нас в таком случае всего восемь?

– Точно, я сразу не сообразил.

– Восемь удальцов не смогут сражаться против целой армии. Нужно что-нибудь придумать. Как только спадет жара, отправляемся в путь. Пойду осмотрю ферму. В случае осады следует знать все уголки. Когда появится Сиори, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

– Будет сделано, капитан, – четко ответил Бедняк, как солдат командиру.

Ртуть принялся обследовать ферму. На первом этаже находился оружейный зал – арсенал, а также большие помещения – казармы матадоров, настоящий свинарник, достойный этих вояк без дисциплины и достоинства. Французский капитан, привыкший к другим нравам в армии, с отвращением поспешил покинуть казармы и быстро поднялся по лестнице на второй этаж.

Там располагались офицерские покои, также неприбранные, со следами прерванной оргии[123]Оргия – разнузданное, разгульное пиршество. Одна только изолированная комната была тщательно ухожена. Стены побелены, на полу – звериные шкуры вместо кровати, на стене – мексиканский орел. Несомненно, здесь жил Бартоломео Перес. Вся обстановка состояла из стола и нескольких стульев. Комната походила больше на монастырскую келью[124]Келья – отдельная жилая комната монаха (монахини) в монастыре, чем на жилище воина.

Капитан поднялся на третий этаж, увенчанный террасой, открыл дверь – и остановился. С первого взгляда было ясно, что здесь жила женщина. Ртуть вспомнил комнату, в которой застал когда-то дочь своего недруга. Та же роскошь и тот же тонкий, пронизывающий, удивительный аромат, витающий в воздухе и пропитавший декоративные ткани. Этот запах пьянил, кружил голову, от него не было спасения, тем более что комната была закрыта наглухо. Ртуть поспешил открыть окно, свежий воздух ворвался в помещение…

– Странная женская прихоть! – пробормотал юноша. – Действует как опиум.

Осмотрев обстановку внимательнее, Ртуть обнаружил, что запах исходил от лампы, стоящей на столе под матовым колпаком, которая служила одновременно и лампой и кадильницей[125]Кадильница – металлический сосуд, в котором возжигают благовония.

Здесь же лежала небольшая записная книжка. Юноша перелистал ее и очень удивился: страницы были испещрены неровными линиями, как будто рука, начертавшая их, не могла выразить мысль. Пристально вглядевшись в иероглифы[126]Иероглифы – здесь: неразборчивое, трудное для прочтения письмо, Ртуть вдруг отчетливо разобрал слово: «Пощадите!» Затем это слово повторялось несколько раз, пока не превратилось в бесформенную полосу.

– Мне доводилось видеть почерк сумасшедших – очень похоже. Но здесь при ближайшем рассмотрении угадывается борьба угнетенного сознания.

Капитан был заинтригован. Он заметил, что несколько ящиков стола остались приоткрытыми, словно их бросили при поспешном бегстве. Необъяснимое предчувствие овладело юношей, он заглянул в один из ящичков и обнаружил там гору лент, кружев, перчаток – обычных девичьих мелочей. Но вдруг среди безделушек его пальцы нащупали что-то маленькое и твердое. Вещица выскальзывала из рук. Ртуть схватил ее, вытащил на свет… и остолбенел.

Это был аметист величиной с орех, фиолетовый, прозрачный, с отверстием для цепочки. На одной из граней красовалась камея[127]Камея – резной камень с выпуклым изображением, представляющая древних богов Толтеков, первых обитателей Мексики.

Ртуть побледнел и никак не мог справиться с волнением – он где-то видел подобные камни, они составляли ожерелье. Кто же носил его?

– Нет, нет, – прошептал юноша. – Воображение обманчиво. Однако мои глаза не могут ошибиться – этот фиолетовый цвет… Изображение я тоже хорошо помню. В детстве я играл такими камнями, перебирал их в руках. Боже! Это же камень из ожерелья моей матушки!

Ртуть был взволнован до слез. Он снова обыскал ящик, но больше ничего не нашел, подошел к окну и рассмотрел камень. Сомнений не оставалось! Но скажите на милость, каким образом аметист оказался у Долоры, доньи Альферес, дочери Бартоломео Переса, непримиримого врага французов?

В этот миг снаружи раздались крики:

– К оружию! – пронзительно запел горн Питуха.

Капитан положил драгоценную находку в карман и бросился на лестницу. Навстречу бежал Бедняк с криком:

– Мексиканцы идут! Более двухсот!

ГЛАВА 10

Тревога. – На смерть следует иметь позволение. – Ртуть оправдывает свое имя. – Поворачивайся! – Власть алкоголя. – Пить! – Оргия. – Сигнал. – Восемь против двухсот. - К арбахалъ взят в плен. – Снова Перес. – Открытие. – Неужели она погибла?

Сигнал тревоги подал индеец Сиори. Взобравшись на горный хребет, откуда открывался вид на окрестности, он увидел отряды всадников, мчавшиеся к ферме. Партизаны находились на расстоянии более одного лье, следовательно, они прибудут на место через четверть часа.

Если восемь «ртутистов» не сумеют выбраться из здания, то окажутся в западне и в лучшем случае будут безжалостно расстреляны врагами, если только мексиканцы не подвергнут их перед смертью страшным пыткам.

По сигналу все французы, включая часовых, собрались во дворе вокруг Ртути, готовые исполнить приказ. Бежать! Само это слово претило храбрецам, не боявшимся смерти. Они вооружены, карабины наготове, ножи и пистолеты – за поясом.

Питух был настроен воинственно, как никогда. Казалось, горн трепетал у него на груди.

– Птичка хочет петь, – смеялся старый служака. Бомба гордо выпрямился во весь богатырский рост.

Негр Тейеб широко улыбался в предчувствии рукопашной.

Бойцы ждали лишь сигнала Ртути. Лицо капитана словно окаменело, а глаза пылали огнем. Друзья смотрели на него: они с восторгом пошли бы на смерть!

Оставался единственный путь – дверь, через которую французы проникли сюда. Она выходила на короткую дорогу, ведущую к каменному мосту над пропастью с бурным серебристым потоком. Стоя у моста, восемь человек – не забывайте, их всего восемь! – могли задержать на несколько минут полчище матадоров, убить десять, двадцать, сорок человек… А их – двести…

– Сиори! – позвал Ртуть. Индеец приблизился.

– Знаешь ли ты, – спросил капитан, – какое-нибудь убежище неподалеку, где мои солдаты могли бы спрятаться на несколько часов?

– Да, хозяин. Там, внизу, есть пещера. О ней никто не знает.

– А смогут ли они бежать оттуда, если я подам сигнал?

– Да, хозяин.

– Хорошо.

Непередаваемое выражение разочарования появилось на лицах смельчаков, которые только и бредили победой, не отдавая себе отчета об опасности. Что ж, им придется удирать от мексиканцев!

Бедняк взял слово:

– Капитан, вы знаете, что все мы готовы стоять насмерть…

– Знаю, – холодно отозвался Ртуть. – Вы сможете умереть только тогда, когда я дам на это позволение.

В это время Сиори закричал:

– Мусье Делорм, через десять минут они будут здесь! Вон они летят с холма! Похоже, они спасаются бегством.

Капитан посмотрел в указанном направлении. Всадники неслись, охваченные паникой. Действительно, казалось, что они удирают от преследования.

– Друзья, – громко приказал Ртуть, – следуйте за индейцем.

– О, капитан, как бы мы хорошо постреляли!

– Выполняйте приказ! – закричал наш герой громовым голосом. – Или, честное слово, я размозжу голову первому, кто ослушается.

– А вы, капитан? Вы хотите умереть один?

– Я не обязан давать вам отчет… Ты, Бедняк, останешься со мной. Сиори, проводишь людей в пещеру. Там ложитесь на землю и ждите. Бедняк, возвращайся скорее, я тебя жду… Ты, Питух, будешь за командира, я рассчитываю на тебя.

– Хорошо, капитан, но не бросайте нас, как на Рио-Зарзеис.

Бедняк секунду колебался: снова оставлять Ртуть одного! Но тот взял его за руку и шепнул на ухо пару слов.

– А, раз так, – засмеялся Бедняк, – я согласен!

И маленький отряд – всего шесть человек! – ринулся за Сиори.

– Славные ребята! – прошептал Ртуть. – Они рвутся в бой – они его получат!

Через две-три минуты Бедняк вернулся.

– Все, шеф, я к твоим услугам! Они там как сыр в масле!

Бедняк успокоился. Он понял, что у Ртути созрел какой-то план. На лице капитана появилось знакомое решительное выражение: ясно, дезертировать не придется…

Ртуть увлек друга в арсенал. Смеркалось, становилось трудно различать предметы. Но наш герой обладал удивительной зрительной памятью. Почти в темноте он нащупал кнопку, приводящую в движение люк, и показал ее Бедняку. Она была замаскирована доспехами.

Ударом молотка капитан испортил замок двери оружейной залы, а также входной двери и оконные задвижки на первом этаже. Затем взял в охапку карабины со стойки и выскочил наружу, а за ним – Бедняк, с такой же охапкой.

Послышался конский топот: всадники подъезжали к мосту. Мексиканцы шумно пререкались и не пропускали один другого. В это время Ртуть и Бедняк побежали за ферму и припрятали оружие в укромном уголке. Бедняк ничего не понимал, но слушался беспрекословно. Капитан – настоящая ртуть, летел, поворачивался, передвигался с головокружительной быстротой…

Друзья снова вернулись на ферму. Ртуть потащил товарища в темный погреб, заставленный ящиками. Они схватили тяжелые ящики – один, другой, десять, двадцать – и установили цепочкой от двери до погреба. Ловким ударом ноги капитан выбил кое-где доски, чтобы виднелось содержимое. Все это было проделано в считанные минуты.

Ртуть потер руки: дело шло на лад.

– Теперь скажи мне, малыш, ты знаешь латынь?

– Нет, шеф.

– Ну так знай – латинская пословица «Audaces fortuna juvat» означает: «Счастье сопутствует отважным!» Сторожи оружие, будь начеку… Когда услышишь мой сигнал – два хлопка в ладоши, – делай то, что я велел.

– Хорошо, капитан. Понятно.

– А сейчас пожмем друг другу руки – и за работу! – Бедняк исчез.

Ртуть вернулся во двор. Пора действовать: первые мексиканцы достигли главного входа, толкаясь, теснясь и изрыгая проклятия.

Капитан вошел в дом и поднялся по лестнице на второй этаж. Все окна здесь выходили на внутренний двор, кроме круглого слухового окошка: из него наш герой мог наблюдать все, что делалось снаружи. Сомнения не было: он видел беспорядочное бегство врагов.

И действительно: люди Переса присоединились к Карбахалю, решившему совершить дерзкое нападение на Тампико. Шпионы сообщили главарю об исчезновении Ртути. Эта новость придала партизанам смелости. Карбахаль решил, что наступило самое подходящее время для атаки.

Перес был уверен в смерти Ртути, очень гордился своим подвигом и жаждал нанести французам решающий удар. Странное дело, но его дочь Долора впервые отказалась следовать за ним. Привыкший ко всеобщему подчинению, отец силой усадил донью Альферес на коня, и они поскакали.

Карбахаль ошибся в расчетах: Тампико надежно охранялся французскими офицерами, горевшими желанием покончить с постоянными налетами и проучить врагов. Солдат Карбахаля побили, за ними в смятении бежали и матадоры. Жалкие остатки двух банд – от силы сто пятьдесят человек, раненные, измученные, возмущенные, – примчались по тайным горным тропам в прибежище, о существовании которого не знал никто в европейской армии.

Ртуть догадался обо всем этом, стоя на наблюдательном пункте. Невольно взгляд его искал в сутолоке донью Альферес. Не видно. Может быть, погибла в бою? Сердце юноши сжалось, а рука потянулась к аметисту, лежавшему в кармане.

Капитан заметил во дворе офицера в форме, сверкавшей золотом и серебром. Драгоценные камни, украшавшие его оружие, переливались на солнце. Вокруг собрались взбешенные солдаты. Мексиканец защищался, парировал угрозы, но в ответ раздавался смех, подобный рычанию диких зверей…

Ртуть никогда не видел прежде этого человека, но сразу узнал его по рассказам. Это был сам Карбахаль, партизанский генерал, неуловимый предводитель мексиканцев. Почти три года он грабил, убивал, совершал всевозможные насилия. Партизаны боготворили его: они получали целые области на растерзание. Но сегодня генерал проиграл, и бандиты могли уничтожить его безо всякой жалости.

Рядом с Карбахалем капитан заметил зловещую фигуру карлика, Бартоломео Переса, у которого генерал просил защиты. Отец Долоры тоже был в смятении. Могущество демонических глаз не спасало. Перес, правда, держался молодцом, в руке его блестел нож: он недешево продаст свою жизнь! Ртуть внимательно следил за развитием этих трагических событий. Пора вмешаться? Нет, еще рано…

Внезапно послышался крик: партизаны наткнулись на ящики, которые Ртуть нагромоздил у входа на ферму.

Раздались вопли:

– Вино! Агавовый капиток! Чингирито!

Выпивка! Новость мгновенно разнеслась по рядам.

Разъяренная толпа, почти задушившая Карбахаля, собиравшегося сражаться с пистолетами в руках, неожиданно отхлынула. Мексиканцы рванулись в просторное помещение на первом этаже. Люди Бартоломео Переса тащили все новые ящики со спиртным.

Шайка крушила ящики, ломая их и отрывая доски. Показалось множество бутылок, да еще из погреба выкатили несколько бочонков с вином. Бой, поражение, удары, раны – все было забыто…

Солдаты пили, вырывая друг у друга бутылки, которые падали на землю и разбивались. Некоторые ложились ничком и лакали как собаки. Быстро опьянев, люди превратились в скотов. До Ртути долетали шум, крики и хриплое пение, подобное реву хищников.

Эти партизаны, так называемые патриоты, а на деле убийцы и палачи, оказались большими пьяницами. Все без исключения. Бой, неудача и отступление только усилили их жажду. Люди поглощали бутылку за бутылкой крепкие мексиканские напитки.

Перес понял, что это происки неизвестного врага. Ведь погреб всегда заперт, спиртное выдавалось понемногу.

Хитрость неприятеля страшила предводителя. Он хотел поделиться своими подозрениями с Карбахалем, но тот уже сдался на милость алкоголю. Только что генерал смотрел в лицо смерти, а теперь ему хотелось забыться, во рту пересохло, в глотке горело…

Карбахаль схватил бутылку и, осушив ее одним махом, взялся за другую. Вокруг него орали пьяные солдаты. Генерал бессмысленно хохотал и все пил и пил, возвышаясь своим богатырским ростом среди людей, которые снова признали в нем начальника, своего господина, самого великого пьяницу в Мексике.

Один Перес держался твердо. Эти низменные страсти для него. Ненависть, жестокость, подлое зверство – но не вино! Он пил только воду.

Приступ ярости охватил вождя матадоров. Перес бросился на людей, чтобы остановить ужасную оргию, кричал, приказывал, умолял… Он даже вырвал бутылку из рук Карбахаля, но генерал, изрыгая проклятья, отвесил Пересу такую оплеуху, что тот отлетел на десяток шагов и исчез под ногами пьяниц среди груды безжизненных тел.

Ртуть, внимательно следивший за развитием событий, дважды ударил в ладоши. Неприятели были не в состоянии его услышать. Зато Бедняк был начеку и немедленно свистнул, дав сигнал шести «ртутистам». Молодцы вбежали во двор. Там никого не оказалось: все мексиканцы были в доме, пили, орали, ссорились, выхватывали ножи, чтобы отвоевать друг у друга бутылку.

Наш герой спустился со второго этажа, никем не замеченный, проскользнул мимо пьющих, которые ничего не видели и не понимали, прокрался вдоль стены к потайной кнопке… Люк открылся, и человек двадцать рухнули в преисподнюю к паукам и вампирам.

Вокрут стоял невообразимый гвалт. Капитан добрался до двери, перепрыгнул через валяющихся пьяниц и очутился во дворе. Три «ртутиста» заняли пост у одного окна, три – у другого, Бедняк и Ртуть расположились у двери. Раздался сигнал, и восемь карабинов одновременно выстрелили внутрь дома.

Пальба велась непрерывно. Индеец Сиори перезаряжал карабины с удивительной быстротой и передавал их «ртутистам». Перепившиеся мексиканцы, ничего не соображая, с пустыми головами и безумными глазами, с трудом пытались подняться, бежать, а может, и сражаться… Но каждого, кто подходил к двери или к окну, настигала пуля.

Убитые падали на живых, все смешалось, как в аду. Раненые падали в люк и исчезали в нем.

Тут раздался голос Ртути, перекрывший все остальные звуки:

– Сдавайтесь, вы окружены!

Послышались вопли ярости и ужаса.

Горн Питуха пронзительно играл сигнал атаки. Началась паника. Те, кто еще мог держаться на ногах, ринулись к двери с криками, что сдаются.

Прогремел еще один залп, на этот раз над головами окруженных. Мексиканцы молили о пощаде. Сами они всегда убивали своих пленных и думали, что с ними поступят так же, а пьяницы цеплялись за жизнь…

Пленных выводили по одному. Тейеб, мастер обращаться с веревкой, связывал их по рукам и ногам. Мексиканцы падали прямо во дворе, неспособные сопротивляться. Вдруг раздались два выстрела: стрелял Карбахаль. Он держался на ногах и пьяный казался еще выше. Генерал отбросил пистолеты и шагал вперед, бледный как смерть, вращая в руке огромную сверкающую саблю и не замечая, что поражает своих же.

Ртуть рванулся вперед. Сабля просвистела над ним, но юноше удалось перехватить и сжать запястье генерала. Карбахаль отбивался. Свободной рукой он выхватил из-за пояса последний пистолет и разрядил его в противника… Пуля чудом просвистела мимо капитана, который вцепился в руку мексиканца железной хваткой. Карбахаль упал, крича и корчась.

– Свяжите его, как остальных, – сказал капитан Толстяку, веселившемуся от души.

Мариус, Зефи и Сиори едва поспевали вытаскивать пьяниц из дома и связывать. Внезапно Ртуть воскликнул:

– Перес! Где же Перес? Его нет среди пленных! Он нужен мне живой!

В ответ раздался смех: крохотная уродливая фигурка пересекла двор в направлении выхода. Капитан узнал странный силуэт, напоминающий изображение дьявола.

Ртуть и Сиори бросились в погоню, но человечек бежал необыкновенно быстро. «Ртутисты» были слишком заняты другими пленными и не могли броситься наперерез. Но капитан и индеец не отставали.

Карлик выскочил на дорогу, ведущую к мосту над потоком. Если ему удастся пересечь мост, то он затеряется в непроходимых лесах, окружающих крепость.

Ртуть мчался за Пересом по пятам, расстояние между ними сокращалось. След в след бежал Сиори, к нему вернулись прежние силы. Француз уже почти достиг врага, но тот увернулся и одним движением вскочил на парапет моста. Наш герой вовремя успел схватить беглеца за одежду, пока тот не бросился в пропасть.

Перес повис на гигантской высоте над бурным пенящимся потоком. Капитану осталось лишь разжать пальцы, и тело негодяя рухнет вниз. Но нет – убивать его рано, сначала он должен говорить…

Ртуть вытащил скорчившегося карлика на парапет. Лицо Переса было страшно, ярость исказила его черты, кровавая пена показалась на губах. Урод устремил на противника дьявольский взгляд, но глаза юноши, блиставшие праведным гневом, оказались сильнее.

– Послушай, – промолвил Ртуть. – Твоя жизнь в моих руках. Я хочу задать тебе вопрос. Если скажешь правду, отпущу тебя на свободу.

Мексиканец не отвечал, только усмехался.

Ярость овладела Ртутью. Он подумал, не совершает ли преступление против человечества, собираясь пощадить жизнь негодяя. Но, повинуясь неведомой силе, он все-таки спросил:

– Что ты сделал с Долорой?

Перес пожал плечами и издевательски проворчал:

– Ты слишком интересуешься ею…

– Что ты с ней сделал?

– Не ломай мне кости, – прошипел пленник, – и я расскажу кое-что любопытное…

Сиори стоял рядом и бесстрастно слушал.

Ртуть ослабил хватку, Перес немного выпрямился.

– Я буду короток. Пощады не прошу. Ты все равно убьешь меня. Но прежде я скажу тебе такое, что ты всю жизнь будешь жалеть о том, что заставил меня заговорить…

– О, подлец! В каких преступлениях ты признаешься?

– Только в тех, которые касаются тебя. Это произошло двадцать лет назад, около городка Сан-Хосе, в нескольких лье от Монтеррея. Один человек позволил себе вмешаться в мои дела. Этот проклятый француз – богатый, уважаемый, счастливый – хотел запретить мне жить, как я привык. Однажды я велел закопать заживо глупого индейца, который ослушался меня…

– Этот глупый индеец был мой отец, – просто промолвил Сиори,

– А, так ты – сын этого чурбана! И ты знаешь, что тот француз поколотил меня, чуть не убил.

– Я это знаю, – отвечал Сиори. – Продолжай.

– Он проявил великодушие… Идиот! Выкупил тебя и твою мать и увел с собой.

– И мы были так счастливы! Так счастливы! Целых десять лет!

– Да, десять лет я ждал, оскорбленный и униженный, часа возмездия, и вот, во время гражданской войны, этот час наконец пробил… Капитан Ртуть, я с доброй сотней своих головорезов ворвался на ферму к французу! Мы убили его! Сожгли все постройки и магазины. Я хотел убить и его жену, но она спаслась бегством. У нее было двое детей, она убежала с одним, второй оказался у меня… Капитан Ртуть, ты знаешь имя этого француза?

Ртуть все понял. Голова его раскалывалась, к щекам приливала кровь. Убить, убить негодяя! Но нет! Пусть говорит дальше!

Сделав нечеловеческое усилие, юноша холодно произнес:

– Его звали Пьер Делорм, это был мой отец.

– А, как ты спокойно говоришь! Я еще не убил тебя? Подожди, я хочу, чтобы ты страдал, я хочу, чтобы ты плакал! Поговорим о донье Альферес. Смелая мексиканка! Как она ненавидит врагов своего отечества, скольких она перестреляла, убила собственными руками!

Перес дико расхохотался. В голосе его слышались жесткие металлические нотки.

– Донья Альферес! В Виттории она собственноручно подожгла таверну, где спали двадцать четыре предателя – испанцы, французы и другие – и хлопала в ладоши, слушая их вопли.

Ртуть готов был задушить негодяя, но сдержался.

– Продолжай…

– Тебе нравится слушать о подвигах этой красотки, изволь! В тропиках она приказала распилить пополам индейцев-предателей.

– Продолжай…

– В Сан-Луи-Потоси донья Альферес своими руками прикончила грудного младенца.

– Это всё?

– Нет-нет! Каких только преступлений она не совершила, ей были известны все жестокости и зверства инквизиции.

– Я верю… Что дальше?

– Мне осталось сказать одно слово… Меня забавляет и восхищает твое хладнокровие. Ты очень сильный, Жан Делорм, сын человека, убитого мною… Ну так знай: имя доньи Альферес не Долора Перес, она не дочь Бартоломео. Мое колдовство лишь подчинило ее душу. Ее зовут Луиза Делорм, это твоя сестра!

– Что ты с ней сделал? – спросил Ртуть еле слышно. Руки юноши невольно разжались, и негодяй бросился на него с кинжалом:

– Я убил ее! А теперь убью тебя!

Но Сиори был начеку. Он крепко схватил злодея и швырнул в воду. Уродец скрылся в бурлящей воде…

Потрясенный Ртуть стоял неподвижно. Сердце его словно остановилось.

Внезапно вдали послышались звуки горна. Юноша вздрогнул, поднял голову, глаза его заблестели.

Вот показались Питух с Бедняком.

– Капитан! Марш «ртутистов»! Я отвечу?

– Да-да!

– Это храбрец Булочка ведет к нам подкрепление.

Горн Питуха заиграл во всю мощь.

Отряд «ртутистов», показавшийся на мосту, приветствовал своего капитана. Он пошел навстречу.

– Друзья, вы прибыли вовремя. Спасибо! Бедняк, проведи их к пленным.

Французы проскакали по мосту… Тут Бедняк подошел к Ртути и ахнул:

– Что с тобой, друг? Что случилось?

Ртуть, обняв Бедняка, разрыдался.

– Донья Альферес – моя сестра Луиза. Негодяй Перес выкрал малышку, убив отца.

– Так это она! Мы вырвем ее из лап преступника!

– Уже поздно! Он убил ее! Она мертва…

– Кто знает? – пробормотал Сиори.

– А Перес? – спросил Бедняк.

– Сиори кинул его в пропасть. Он отомстил!

– Бедный мой! – вздохнул Бедняк. – Мужайся, друг! Не забьшай, что нас ждут в штабе, куда мы прибудем с роскошным трофеем… Карбахаль связан по рукам и ногам… И помни, что мы – солдаты Франции!