Онлайн чтение книги Капля воды - крупица золота
Глава тридцать восьмая. НОВЧЕНКО БУШУЕТ

о новому проекту, предложенному Зотовым и Бабалы, трасса канала должна была пройти через небольшую низину. Чтобы воды Амударьи не ушли в песок и не прорвались бы в низину, требовалось поднять русло и возвести вдоль него широкую дамбу, укрепив ее водой, поступавшей из ближнего района по большой трубе. Вода была на вес золота, ею обычно пользовались окрестные колхозы. Но сейчас она была необходима стройке, и колхозники, понимая это, сознавая также, что через два-три года, когда завершится строительство Большого канала, воду им вернут сторицей, согласились поступиться на время драгоценной влагой. Тем более что на дворе стоял октябрь, шла к концу уборка хлопка, и особенно острой нужды в воде у колхозов не было.

В низине работала одна из бригад, оснащенная мощной техникой. Скреперы и бульдозеры, как танки, ползли вперед. В безветренную погоду пыль вздымалась до самого неба.

Однажды Новченко приехал посмотреть, как идет работа. Чтобы лучше обозреть все поле сражения с пустыней, Бабалы и Сергей Герасимович поднялись на высокий бархан. Карабкались они на него с трудом, сапоги увязали в сыпучем песке чуть ли не до голенища, Новченко пыхтел, вытягивая из песка то одну, то другую ногу, Бабалы поддерживал его за локоть. Когда они, наконец, взобрались на вершину бархана, Новченко долго не мог отдышаться. Несмотря на то что день выдался прохладный, пот градом катил по его лицу и морщинистой шее. Казалось, ему пришлось тащить на себе тяжелые вьюки.

Окинув придирчивым взглядом фронт работ, он похвалил Бабалы:

— Молодец, техники стянул сюда достаточно. И вся — на ходу.

— Спасибо вам — что подбросили механизмы. Грешно было бы не использовать их на полную мощь.

— Это тебе спасибо — что не подвел меня, оправдываешь мои надежды. Тьфу, тьфу, тьфу, как бы не сглазить…

Новченко вдруг нахмурился:

— Черт, вот и сглазил! Почему делаешь дамбу такой широкой?

— Ширина — проектная. Работы ведутся по схеме, составленной главным инженером.

— Это Зотовым, что ли? Тоже мне — гений строительного дела!

Бабалы даже передернуло:

— Сергей Герасимович! У Ивана Петровича волосы поседели на стройках. Вы ведь наш проект рассматривали и утвердили. На его основании Зотов и составил конкретную схему. В ней все уточнено, учтено, предусмотрено.

— А вы подсчитали, сколько лишних денег, рабочей силы, энергии механизмов уйдет на сооружение столь широкой дамбы? Разве нельзя было сократить ее толщину хотя бы до пяти метров?

— Никак нельзя, Сергей Герасимович! Узкую дамбу вода может подмыть. К тому же, если в такой дамбе окажется щель, величиной хотя бы с мышиную нору, то вода расширит ее и пробьет дамбу.

— Если, если… Трусливым ты стал, как я погляжу.

— Сергей Герасимович, у туркмен есть пословица: не ждущего беды — беда одолеет.

— К черту твои пословицы! До каких пор мы будем дрожать как в лихорадке перед каждой опасностью?

Бабалы с трудом сдерживал себя:

— Не понимаю вас, Сергей Герасимович. Сначала вы вообще были против нашего предложения…

— Я — против? Ну, это ты, братец, загнул. А кто воевал за него с дорогим нашим Алексеем Геннадиевичем?

— Это уже после, Сергей Герасимович. Сперва вы и слушать меня не хотели.

— Просто я не привык принимать решения с кондачка.

— Почему же тогда вопрос о ширине дамбы вы с кондачка решаете?

— Риск оправдан, когда речь идет о сокращении Объема работ. Тебя же лаврами увенчают. А всю ответственность я беру на себя. Если кто и сломает шею, так Новченко, а не Бабалы. Тебя это устраивает?

Бабалы усмехнулся:

— Ни в коей мере, Сергей Герасимович. Во-первых, вашу шею жалко. Во-вторых, совесть не позволяет мне рисковать трудом строителей. Ведь если дамбу размоет — вся проделанная работа пойдет насмарку.

— Размоет, не размоет — это еще бабушка надвое сказала. Не узнаю тебя, Бабалы. Ты — и боишься пойти на риск?

— Сергей Герасимович, спрямляя трассу канала, мы замахнулись на основной проект — это уже дело рискованное. Само сооружение канала в низине тоже требует риска. Но мы обязаны свести его к минимуму.

Новченко побагровел, шея у него раздулась, как у рассерженной черепахи.

— Я же сказал: я все беру на себя.

— А я не могу допустить погони за экономией средств — ради самой экономии, а не пользы дела.

— Я приказываю, Бабалы!

— Даже если вы проведете свой приказ через коллегию министерства, все равно я буду его оспаривать. И постараюсь убедить вышестоящие инстанции, что приказ этот — неразумный.

Новченко готов был взорваться, как котел, до предела наполненный паром:

— Вон как ты заговорил! Грозишь мне?

— Сергей Герасимович, пока я начальник участка — я отвечаю за его судьбу.

— Я могу и снять тебя с этой должности!

— А я на нее, если помните, и не рвался. С удовольствием поработаю рядовым инженером или прорабом. Но кем бы я ни работал — я буду защищать разумную точку зрения. И ради интересов строительства — если надо, пойду на риск, а надо — так не позволю рисковать зря. Костьми лягу — а не позволю!

— Вот ты как?

— Только так, Сергей Герасимович.

Бабалы стоял напротив Новченко, весь напрягшись, а тот тяжело сопел, раздувая ноздри. Но, видно, он понимал, что нашла коса на камень, и понимал уже, что Бабалы прав — именно сознание собственной правоты и делало начальника участка Рахмет твердым, как скала. За это Новченко ценил и уважал Бабалы. И теперь он прикидывал, как бы, не теряя достоинства, дать задний ход.

Бабалы сам пришел ему на помощь. Видя, что Новченко молчит, даже не прибегает к обычной брани, он, как ни в чем не бывало, словно только сейчас спохватившись, произнес:

— Да, Сергей Герасимович! Я чуть не забыл об одном важном деле.

— Мы разве о пустяках разговаривали?

— Но дело, правда, огромной важности! Завтра вечером состоится одна свадьба, и мне поручили пригласить вас на нее.

Новченко уставился на него грозным взглядом:

— Ты что, шутки надо мной вздумал шутить? Какая еще свадьба?

— Я серьезно, Сергей Герасимович! Женится один из моих экскаваторщиков.

Бабалы знал, что Новченко оттаивает, когда речь заходит о простых строителях, об их заботах, нуждах и радостях.

И действительно, у Сергея Герасимовича потеплели глаза:

— Экскаваторщик, говоришь? Значит, он на стройке нашел свое счастье? Дело, дело… Где же он собирается справлять свадьбу? У себя в ауле? Или он городской?

— Далеко нам ехать не придется. Свадебный той устраивается прямо в бригадном стане, где работают экскаваторщики Мухаммеда Сарыева.

— Свадьба — в пустыне? Замечательно!

— Невеста — учетчица из этой же бригады, — вставил Бабалы. — Русская. А жених — туркмен.

— Тем более — прекрасно! И многозначительно! Ай да строители, ай да молодцы! Ну, на такой свадьбе просто грех не побывать.

Новченко заметно подобрел, он не стал даже продолжать спор с Бабалы, лишь бросил незлобиво:

— Хоть ты со мной и лаешься, да уж ладно, чокнусь с тобой на свадьбе за счастье молодых.

Он неуклюже спустился, чуть ли не сполз с бархана, направился к своему «газику», стоявшему невдалеке. Оглянулся: не последовал ли за ним Бабалы.

Фигура начальника участка маячила на бархане.

Махнув рукой, то ли безнадежно, то ли прощающе: мол, бог с тобой, упрямым чертом, — Сергей Герасимович, сел в машину.

Бабалы долго еще не двигался с места. У него были свои заботы.

Новченко пытался заставить его вдвое сократить толщину дамбы. Бабалы понимал, какие побуждения им руководили: ему хотелось ускорить прокладку канала. Но то, что он предлагал, было не только рискованно, но и технически безграмотно. Бабалы вспомнил, как его предупреждали насчет Сергея Герасимовича: это волевой, умелый организатор, строитель с огромным опытом, но вот в вопросах гидротехники он слабоват, хотя из упрямства и самолюбия не желает в этом признаться. Так что за ним в этом отношении нужен глаз да глаз. Так сказать, инженерский присмотр.

Бабалы успел сегодня убедиться в справедливости этого суждения. И выдержал натиск Новченко.

Но дамба беспокоила его и при нынешней ее ширине. Сооружалась она из песка и грунта, вынимаемого на этом участке, с добавлением глины, которую привозили на грузовиках из других мест. Все это перемешивалось и скреплялось водой, поступавшей по трубе в весьма ограниченном количестве.

Недостаток воды и смущал Бабалы. В прочности дамбы он, в общем-то, не сомневался. А волны Амударьи, придя сюда, пропитают ее и укрепят еще больше. Но пока воды все-таки не хватало.

Утром Бабалы отправил Хезрета Атаева в соседний район — похлопотать перед местным руководством о прибавке столь нужной влаги.

Сейчас он с нетерпением поджидал прораба. И завидев наконец свою машину, на которой приехал Хезрет, сбежал с бархана и поспешил навстречу прорабу.

Тот привез невеселые вести: в районе и рады были бы «подбросить» им воды, но подвел Мургаб, в котором уровень воды к осени резко понизился. Колхозы и так отдавали стройке всю воду, оставляя себе лишь столько, сколько было необходимо для удовлетворения насущных нужд.

Хезрет мог утешить Бабалы только сообщением о встрече и разговоре с секретарем обкома, совершавшим поездку по району. Тот пообещал: если строителям придется совсем уж туго, то область пойдет- им навстречу, колхозы выделят машины для того, чтобы возить воду с Солтан-бента.

Бабалы, выслушав Хезрета, вздохнул:

— Колхозы-то, конечно, не откажутся нам помочь, это верно. Только и так мы уж слишком часто на них наваливаемся. Не хватает шоферов — просим их у колхозов. С продуктами плохо — опять мы в колхозы: выручайте, дорогие товарищи, для вас ведь канал строим! Ряды строителей тоже колхозы пополняют. Теперь они еще воду должны для нас возить, — да есть ли у нас совесть, а, Хезрет? Ведь сейчас там каждая машина на счету. Вода нужна скоту, который пасется в пустыне. Доводилось мне видеть несчастную скотину — водой ее потчуют через день, у поилок давка, ей-богу, прямо стон стоит! Придется нам пока обойтись той водой, которая к нам поступает.

Неподалеку остановился бульдозер, один из тех, что работали на этом участке. И, к вящему удивлению Бабалы, из кабины тяжело спрыгнул на песок… Иван Филиппович. Он направился к Бабалы, крича на ходу: — Доброго здоровьечка, товарищ начальник! Я говорил, что вернусь к вам, так? Рад, рад видеть вас в добром здравии.

Сухо поздоровавшись с ним, Бабалы спросил:

— Значит, вы снова в Рахмете?

— Разве в Карамет-Ниязе можно развернуться? Разве начальство тамошнее ценит настоящих работяг?

— По-моему, ценит.

— Но не так, как вы, товарищ начальник! Не так, как вы!

— Перестаньте, Иван Филиппович, — брезгливо сказал Бабалы. — Вы, если мне помнится, хотели податься обратно — в бригаду Мухаммеда Сарыева?

— Вот, вы все помните! Это верно, я спервоначала к нему заявился. Ну, он обрадовался мне, обнял, как брата. Я, говорит, с превеликим удовольствием принял бы тебя в бригаду, да народу пока хватает. Иди, говорит, на бульдозер, в низине поработаешь, там нужны опытные механизаторы. Я когда отказывался стройку выручать, а, товарищ начальник?

Бабалы незаметно вздохнул: ведь солидный человек, а врет, как мальчишка. Видимо, поприжали его в Карамет-Ниязе. Или выставили оттуда. А он ишь хорохорится. И пышные усы топорщатся горделиво — они, как ни удивительно, ничуть не выгорели на солнце, остались черными, словно Иван Филиппович каждый день намазывал их ваксой. Вот только глаза, как всегда, бегали, словно мыши…

Не зная, как отделаться от назойливого «работничка», Бабалы спросил:

— Вы что же, и бульдозером умеете управлять?

— А что я не умею, товарищ начальник? Чем только не приходилось мне заниматься! Вот не помирал пока — это так. У Ивана Филипповича сколько пальцев на руке, столько и специальностей. Не верите? А вы спросите, кто тут лучший из бульдозеристов! Вам скажут: Иван Филиппович. Я ведь не любитель врать, так? Вы, товарищ начальник, можете спокойно перебросить отсюда всю технику на другой участок — я один справлюсь С работой.

Бабалы и Хезрет не могли удержаться от улыбки. Иван Филиппович обиделся:

— Вижу — не верите…

— Почему не верим? — сказал Бабалы. — Людям надо верить.

— Золотые слова, товарищ начальник! Большое вам спасибо за них. Заходите ко мне в гости, я угощу вас таким шашлыком, что у вас слюнки будут течь, как воды Амударьи!

В это время сзади к нему подошел какой-то мужчина и, бесцеремонно взяв за плечи, повернул лицом к бульдозеру:

— Зарапортовался, Иван Филиппович. Ступай-ка пообщайся с бульдозером, он по тебе соскучился.

И когда тот, развязно попрощавшись с Бабалы и Хезретом, ушел, мужчина, улыбаясь, сказал:

— Здравствуй, Бабалы! Я же говорил: мир тесен, скоро увидимся.

— Камил! — обрадовался Бабалы. — Ты-то как здесь очутился?

— По распоряжению начальника строительства управление Карамет-Нияза направило сюда бригаду бульдозеристов. Я — бригадир. Мы только недавно прибыли.

— Приятная новость! — Бабалы кивнул на бульдозер, который вел Иван Филиппович: — А этот что, с тобой?

— Нет, он из Карамет-Нияза еще раньше удрал. А тут вот попал в мою бригаду. Что, заморочил он тебе голову?

— Да, я его знаю. Как он работает?

— Говорят — неплохо. Он из таких, кого надо крепко держать в узде. Тогда он ломит вперед, как кабан. А ослабишь поводья, так он может, словно камыш, порезать тебе руку.

Бабалы задумчиво потер ладонью щеку:

— Как знать, может, стройка и его выпрямит… Было бы умение работать. А в этом ему вроде не откажешь. В труженике все-таки человек должен победить рвача. Ладно, об этом потом потолкуем. Поедем ко мне домой, Камил? У нас ведь найдется о чем поговорить.

— Мне надо проверить, как бригада сегодня трудилась. Дать новое задание.

— Тогда приезжай вечером.

— С удовольствием, Бабалы!

Когда Бабалы уже садился в машину, Иван Филиппович, высунувшись из кабины бульдозера, крикнул:

— До свиданьица, товарищ начальник! Жду в гости!