Онлайн чтение книги Капля воды - крупица золота
Глава сорок четвертая. СВИДЕТЕЛЬ ИЗВОРАЧИВАЕТСЯ

зале суда стояла такая напряженная тишина, что пролети муха — все бы услышали. Все взгляды были устремлены на поднявшегося с места грузного, солидного мужчину. Суд приступил к допросу одного из важных свидетелей по делу Муррука Гышшиева — Меллека Веллека. Он держался с горделивым достоинством, стараясь показать всем своим видом, что перед судом не рядовой, обычный свидетель, а лицо руководящее, государственное. Вот только руки его оставались, как всегда, беспокойными, он нервно мял в пальцах папиросу, гремел коробком спичек.

Судье пришлось сделать ему замечание:

— Здесь курить нельзя. Прошу вас соблюдать установленный порядок.

— Ах, извините. Не знал.

Меллек скомкал папиросу и бросил ее себе под ноги. Судья покачал головой:

— Меллек Веллек, кажется, вы человек культурный, образованный…

— Вы угадали, я иногда по складам читаю газеты… — В голосе Меллека звучали издевательские вотки.

Судья принял официальный тон:

— Свидетель Меллек Веллек. Вы знакомы с обвиняемым, Мурруком Гышшиевым?

— Знаком — не то слово. Я знаю его чуть не со дня рождения.

— И что вы можете о нем сказать?

Меллек откашлялся:

— Хм… Если мой долг — говорить правду, то я обязан аттестовать Муррука Гышшиевича лишь самым положительным образом.

— Мы слушаем вас.

— В мире, конечно, происходят порой самые удивительные события. По воле стихий временами даже земля сотрясается. Так вот, меня меньше поразило бы землетрясение, чем тот факт, что уважаемый Муррук Гышшиев, видный хозяйственник, человек, всем известный, сидит на скамье подсудимых. Я мог бы поверить даже в то, что от верблюда родился осел, но я не верю утверждениям следствия — что Муррук Гышшиевич запустил руку в государственный карман. Это не укладывается в моем сознании!

Судья остановил его:

— Ближе к делу, свидетель. Выводы следствия будет обсуждать суд, а вы подробней, без общих слов и патетических восклицаний, расскажите все, что вам известно об обвиняемом. И помните: вы несете ответственность за свои показания. Лжесвидетельство наказывается в уголовном порядке.

Меллек вскинул голову, на лице его было написано высокомерие.

— Я попросил бы разговаривать со мной повежливей. И не грозить мне. Я все-таки не обвиняемый, а свидетель.

— Вот именно. Свидетель. А не адвокат Муррука Гышшиева. Ваш тон, по меньшей мере, неуместен.

— Ваш — тоже. Я ведь, не какая-нибудь пешка, а член коллегии министерства.

— Суд в данном случае не интересует ваше служебное положение.

Присутствующие с интересом следили за препирательством между судьей и Меллеком Веллеком. На иных производили впечатление и его солидная осанка, и независимость, смелость его ответов. Те же, кто хорошо, знали Меллека, усмехались: и здесь он не может оставить своих замашек, раздувается, как варан.

Меллек пожал плечами:

— Я полагал — суд все должен учитывать.

— Суду, прежде всего, нужны конкретные, правдивые показания по делу Муррука Гышшиева. Если вам больше нечего сказать — можете считать себя свободным.

Меллек не ожидал, что его осадят столь решительно. Апломб, с которым он держался, не сослужил той пользы, на какую Меллек рассчитывал. Но ему необходимо было защищать Муррука до конца: во всяком случае, убедить подсудимого, будто он, Меллек, сделал для него все, что было в его силах.

Поэтому он торопливо проговорил:

— Простите, товарищ судья. Зачем же вы так?! Я могу многое сказать о Мурруке Гышшиевиче. Только Мне хотелось бы, чтобы моим словам доверяли.

— Суд решит, насколько они заслуживают доверия.

— Я хотел бы остановиться на происхождении Муррука Гышшиевича. Если вы проследите его родословную, то легко убедитесь, что в его роду не было никого, кто способен был бы на нечестные поступки. И сам он получил достойное воспитание. Всех удивляло, что в детстве он не пил козьего молока, а он просто не хотел лишать козлят их доли. И в юности он и травинки не мог бы отнять у овцы…

Судья постучал по столу карандашом:

— Свидетель, вы опять уводите нас в сторону. Муррук Гышшиев обвиняется в злоупотреблении служебным положением, в темных махинациях, в присвоении государственных денег — а вы пытаетесь его обелить с помощью общих фраз и ничем не подкрепленных заверений в его честности. По имеющимся у нас сведениям, именно вы помогли ему получить крупную хозяйственную должность на участке Рахмет. Вот и расскажите: в силу каких таких заслуг обвиняемого вы ему покровительствовали, где и кем он работал раньше, как проявил себя на местах предыдущей работы, почему увольнялся с них. Вы же не могли давать ему рекомендации, не зная обо всем этом.

Весь гонор слетел с Меллека Веллека. На эти конкретные вопросы он предпочел бы не отвечать… И начал юлить:

— Видите ли… Муррук Гышшиевич не всегда умел подладиться к руководству, угодить ему. А у нас пока не везде умеют ценить кадры. Взять тот же участок Рахмет — там прямо чехарда с кадрами, люди меняются, как в древние времена в очереди за водой. Начальник участка Бабалы Артыков старается избавиться от неугодных ему работников — стряхивая их, словно глину, прилипающую к подошвам.

Из зала послышался возмущенный возглас:

— Ложь! Бабалы Артык не церемонится только с лодырями, пьяницами и жуликами!

Судья предупреждающе поднял руку:

— Спокойней, товарищи! Прошу соблюдать порядок. Свидетель, можете ли вы привести примеры необоснованных увольнений на участке Рахмет?

— Лучший пример — расправа с Мурруком Гышшиевичем. У руководителей строительства всегда ведь нелады с хозяйственниками. Уж не знаю, чем не устраивал Муррук Гышшиевич Бабалы Артыкова, может, излишней самостоятельностью, но, как видите, начальник участка не постеснялся даже отправить беднягу на скамью подсудимых!

Тут в зале раздались сразу два голоса:

— Этот бедняга — жулик и махинатор!

— Он схвачен за руку на месте преступления!

Судья строго сдвинул брови:

— Кто это кричал?

С мест поднялись Эсен Мурадов и Хезрет Атаев.

— Кто вы такие?

— Я — начальник политотдела Рахметского участка.

— Я — старший прораб Рахметского участка.

Меллек Веллек оживился:

— Видите, товарищ судья? Это люди Бабалы Артыкова.

— Помолчите, свидетель, — недовольно поморщился судья и с укоризной обратился к Мурадову и Атаеву: — Как вам не стыдно, товарищи. Не забывайте, где вы находитесь, иначе придется вывести вас из зала суда. Уважаемые люди, а нарушаете порядок. А вам, свидетель, я бы посоветовал выбирать выражения. Не во власти начальника участка отправить кого-либо на скамью подсудимых. Ордер на арест обвиняемого был выдан прокуратурой. И обвинительное заключение составлял не Бабалы Артыков.

Меллек ощетинился, как кабан:

— Однако вина Муррука Гышшиева еще не доказана! А мне, как лицу ответственному, известна подоплека событий… Не понимаю, по какому праву вы пытаетесь заткнуть мне рот, позволяя приспешникам Артыкова поливать грязью Муррука Гышшиева.

Еле сдерживаясь, судья произнес:

— Повторяю, бесполезно подчеркивать, что вы — «ответственное лицо». Перед судом равны и министр, и уборщица. Я вижу, вы не хотите нам помочь. Тогда позвольте задать вопрос: вам известен размер суммы, в присвоении которой обвиняется Муррук Гышшиев?

— Я не верю, что он присвоил хоть копейку.

— Могу назвать вам цифру, фигурирующую в обвинительном заключении: сто семь тысяч рублей.

Только теперь Меллек решился бросить взгляд на скамью подсудимых — до этого он просто боялся встретиться взглядом с Мурруком.

Вид Муррука не просто поразил, а вогнал в панику Меллека Веллека. Этот, по заверениям Меллека, ангел во плоти, видно, ни на что уже не надеялся. Он совсем слинял, мешковатая его фигура обмякла, и без того сутулая спина выгнулаеь, как вопросительный знак, голова была опущена, так что крючковатый нос чуть не упирался в грудь.

Муррук сам ни на кого не хотел смотреть. И Меллек Веллек со страхом подумал: крепко же его прижали, приперли к стене фактами, если уж он настолько отчаялся, что даже все старания Меллека, высокого друга и покровителя, не способны его приободрить. Казалось, Муррук потерял не только надежду на спасение, но и всякий интерес к ходу и исходу’ судебного процесса.

А Тут еще судья со своими цифрами — ведь он привел их, видимо, не случайно.

Так и есть — следующий вопрос судьи прозвучал, как удар грома:

— Скажите, свидетель, вам из этих денег ничего не перепало?

Меллек вздрогнул, будто к телу его приложили раскаленное железо, но тут же взял себя в руки, воскликнул оскорбленно и гневно:

— Подобные подозрения граничат с клеветой!

— Значит, вы это отрицаете?

— Я буду жаловаться! Меня вызвали в качестве свидетеля, а теперь обвиняют черт знает в чем. Я, по-вашему, или взяточник, или соучастник преступления?

— Суд пока ничего не утверждает. Ведется судебное следствие.

— Но, однако, суд меня, руководящего работника, ставит на одну доску с вором?

— Ах, все-таки с вором!

— Не провоцируйте меня! Я оговорился.

— Свидетель — судья повысил голос, — если вы будете продолжать в том же духе, мы можем привлечь вас к ответственности за оскорбление суда.

— Но на меня возведена напраслина!

— Пока вам только задавались вопросы. — Судья повернулся к секретарю: — Зачитайте, пожалуйста, показания обвиняемого Муррука Гышшиева.

Секретарь, молодая девушка, достала из папки лист бумаги и прочла звонким голосом:

— «Я, Муррук Гышшиев, на себя тратил только часть похищенных денег. Большая доля сумм, присвоенных мною или полученных в результате незаконных операций, шла в чужие карманы. Так, в знак благодарности я вручил около девяти тысяч рублей члену коллегии Министерства водного хозяйства, в системе которого я работал в последнее время, Меллеку Веллеку. Взятки я давал ему и в форме подарков».

Судья остановил секретаря:

— Пока довольно. Слышали, Меллек Веллек?

Лицо Меллека сделалось белым как мел. Но он не добирался сдаваться.

— Я не верю, что Муррук Гышшиев мог добровольно возвести на меня подобный поклеп. Его принудили к этому. Простите, ведь на суде он вправе отказаться от показаний, данных на следствии?

— Вправе, свидетель, вправе. Вы только не подсказывайте обвиняемому, что он должен делать. Но мы можем проверить, насколько чистосердечно раскаялся он в совершенных преступлениях. Муррук Гышшиев! Подтверждаете ли вы только что зачитанные показания?

Муррук встал, не поднимая головы, не глядя на Меллека Веллека:

— Да, подтверждаю.

— Это оговор! — возопил Меллек. — Я в жизни пальцем не прикасался к чужим деньгам!

— А с чего бы это обвиняемому, которого вы защищали с таким рвением и упорством, оговаривать вас?

— Такие негодяи на все способны.

Меллек уже сам не понимал, что говорит. Страх и ярость ослепляли его. Муррук на следствии должен был от всего отпираться — и любой ценой выгораживать своих покровителей, дабы дать им возможность его же, Муррука, и выручить. А он дрогнул… Почему? Согнула его тяжесть улик? Или сам он на поверку оказался тряпкой? Или… усомнился в силе своих высоких друзей? А он ведь не дурак, у него чутье — как у корабельной крысы… Меллек читал, что крысы первыми бегут с тонущего корабля.

Судья не смог сдержать усмешки:

— Так обвиняемый — негодяй? Свидетель, вы сами себе противоречите. Совсем недавно вы изображали Муррука Гышшиева этаким невинным агнцем, чистым голубем. В протоколе все это записано. Зачитать?

— Товарищ судья, разве вы никогда не ошибались в людях?

— Я не обязан отвечать на ваш вопрос, но — отвечу: так быстро свое мнение я все-таки не менял… Ладно, пойдем дальше. Тот факт, что вы получали от обвиняемого деньги, подтверждается и другими свидетелями. — Судья кивнул секретарю: — Зачитайте.

И снова пощечиной Меллеку прозвучал звонкий девичий голос:

— «Мы видели своими глазами, как Меллек Веллек тринадцатого августа, собираясь ехать в Москву, взял у Муррука Гышшиева пять тысяч рублей и сказал, будто они нужны ему для того, чтобы угостить в Москве полезных людей. Нам известно также, что Муррук Гышшиев часто привозил на квартиру к Меллеку Веллеку дефицитные товары и дорогостоящие продукты, причем бесплатно. Сахат Кутлыев. Джума Курраев».

У Меллека тряслись губы:

— Оговор, типичный оговор! Видно, я чем-то насолил этим людям.

— Три свидетельства имеют для суда достаточный вес.

— Даже если весь зал к ним присоединится, я все равно не признаю белое черным.

— Вы, значит, никогда не получали денег от Муррука Гышшиева?

— Иногда брал — но взаймы.

— И товары он вам на дом не доставлял?

— Я платил за них. Повторяю: к рукам моим не прилипла ни одна государственная копейка, Я занимаю слишком большой пост…

Судья досадливо поморщился:

— Опять вы о своей должности… Кстати, чем более высокой должностью вы злоупотребили, тем хуже для вас. У нас есть сведения, что живете вы не по средствам. В этом суду Предстоит еще разобраться. Не исключено, что мы еще встретимся с вами. Пока — вы свободны. Впрочем, еще один вопрос. Последний. Вы знакомы со статьей «Самодур на руководящем посту»?

— Я читал ее.

— Вы согласны с тем, что там написано?

— Я верю нашей прессе.

— А сами не имеете никакого отношения к этой статье?

— Ни малейшего. Как и ваши вопросы — к делу Муррука Гышшиева.

— Тут вы правы. Можете садиться.

И когда Меллек, растерянный, недоумевающий, предчувствуя недоброе, прошёл на место и сел, судья обратился к залу:

— Статья, которую я упомянул, действительно, лишь косвенно связана с настоящим процессом. Но она характеризует облик свидетеля. Он только что выразил согласие с содержанием статьи. Так я понял ваши слова, Меллек Веллек?

— Выступление резкое — но справедливое, — с места ответил Меллек.

— Так… А вот министерство и обком сообщают, что ни одно из обвинений, выдвинутых против руководителей строительства Большого канала, в принципе не подтвердилось. Статья признана клеветнической, написанной с заушательскими целями. Вы, Меллек Веллек, продолжаете утверждать, что никак не причастны к ее появлению?

— Ни во сне, ни наяву!

— Тогда, — судья повернулся к секретарю, — попрошу зачитать письмо автора статьи.

Зал затих. Меллек кусал губы.

— «Материал для статьи «Самодур на руководящем посту» я получил от члена коллегии Министерства водного хозяйства Меллека Веллека. Он сам продиктовал мне некоторые абзацы. Зная о его авторитете, я не мог ему не верить, тем более что материал показался мне острым, гвоздевым. Моя вина в том, что я не удосужился его проверить, увлекшись его сенсационностью. В дальнейшем выяснилось, что Меллек Веллек предоставил мне тенденциозный подбор фактов и толкнул меня, на тенденциозное их освещение. В глазах читателей я- оказался клеветником. Прежде я никогда не обманывал ни редакцию, ни читателей. Не снимая с себя своей доли вины, я обращаюсь в суд с просьбой: установив истинную роль Меллека Веллека в сфабриковании данной статьи, привлечь его по делу о клевете. Я вижу только такую возможность — реабилитироваться перед редакцией моей газеты и читателями. Когда, я попросил разъяснений у Меллека Веллека, он не стал со мной даже разговаривать, сказал, чтобы я убирался, а он знать ничего не знает. Но у меня есть свидетели, которые могут рассказать, как все обстояло в действительности. Корреспондент Кандым Бурчыев».

Не дожидаясь, пока секретарь закончит чтение письма, Меллек стал торопливо выбираться из зада.

Он чувствовал на себе презрительные, гневные, удивленные взгляды — от них все тело, казалось, было в ожогах.

Лишь Муррук на него не смотрел.