Онлайн чтение книги Карьера Бекетова
Действие второе

Кабинет Бекетова в его квартире. Посреди комнаты в три ряда полки, забитые книгами, в центре которых полный комплект Большой Советской Энциклопедии. Небольшой письменный стол с зеленым сукном и канцелярской лампой с зеленым абажуром. Есть в кабинете еще и кожаный старинный диван, возле которого стоит тумбочка, на ней — лампа с пестрым абажуром. Две-три фотографии висят на стенах.

На сцене Таня Привалова, Юрий Бекетов, Саша Мухин и Василий Балюрка. Книги и тетради с записями лекций лежат раскрытыми.

Юрий (закрывая книгу) . Кончим?

Балюрка. Да, уже пора, бо п а марки забиты, черти с хвостами в очах бегают.

Таня. Хуже бывает, когда студенты с хвостами бегают. Как ты считаешь, Вася?

Балюрка. Це хуже. (Потягивается.) Поспать бы...

Таня. Не высыпаешься?

Балюрка. Бессонница... Больше двенадцати часов спать не могу.

Таня. Вот Саше, наверно, с непривычки тяжело.

Саша. Привыкаю, Танюша.

Юрий. В общем, болеть не хорошо.

Балюрка. А чего ж не хорошо? Диэту дают.

Юрий. Если б тебе в диету вареники назначили, ты б всю жизнь болеть согласился.

Балюрка. Еще б подумал.

Юрий. Со сметаной?

Балюрка. Со сметаной и с вышнями — согласился б. А шо, братцы, вареники дюже гарна диэта... та еще б горилки.

Таня, Перед экзаменами?

Балюрка. А шо, ты против горилки?

Таня. Как будто ты за нее?

Балюрка. Та ни... Я ни против, ни за... Я держу нейтралитет.

Таня. А хвалишь ее?

Балюрка. Батька хвалит.

Юрий (Тане) . Актуальную тему вы с Василием разрабатываете.

Балюрка. О влиянии горилки на моральное состояние студентов Института механизации сельского хозяйства.

Таня. Болтушка ты, Василий.

Юрий. Товарищи, товарищи, бросьте... Пройдет немного времени, и мы разъедемся... Разлетимся в разные стороны. А правда, хорошо звучит — механизаторы сельского хозяйства!

Саша. Я поеду на Алтай. Будет где развернуться.

Юрий. А Василий, конечно...

Балюрка. Угадал. На Кубань... Где быкам хвосты крутил, где баранку у трактора вертел.

Таня. Конечно, там вареники...

Юрий. Таня, на вареники вето наложили.

Балюрка. Та брось?! Вето? Та лучше б сметаны наложили, вместо вето. Молчу, молчу...

Саша. Юра, а куда вы поедете?

Юрий. Кто это — мы?

Балюрка. Ну, шо ты будешь с ним делать? Всем же ж известно. Свадьбу полагается справить здесь. Не зажильте.

Таня. Ладно тебе. Не зажилим... Поедем мы в Воронежскую область, в полосу Средней России.

Балюрка. На чернозем потянуло?

Юрий. На работу потянуло, в степи, в бескрайние поля.

Балюрка. Декламацию нам сдавать не треба. Программой не предусмотрено.

Саша. Раз не предусмотрено, пойдем. Пора. Я и в самом деле устал.

Балюрка. Пидемо, Сашко... Пидемо, болезненький мой.

Саша. Пидемо, пидемо, здоровесенький мой. Да, Юра, ты обещал энциклопедию дать, там, где про почвы Средней России.

Юрий. Сию минуту. (Подходит к полке. Перебирает тома БСЭ.) Где же она? Все книги здесь, а этого тома нет. Может, отец брал? Я разыщу, Саша.

Саша. Да не стоит, я в читалку пойду.

Юрий. Отец книги на вынос никому не дает. Но я разыщу, обязательно. Сегодня. Ты зайди ко мне.

Саша. Обязательно, Юра. (Пожимает ему руку.) До свидания.

Балюрка (Тане) . Може, пидемо вместе?

Таня. Нет, я останусь.

Балюрка. Понятно... Пидемо, Сашко... Здесь еще про интим будут балакать. (Уходит с Сашей.)

Юрий идет их провожать и сейчас же возвращается.

Юрий. С таким характером сто лет проживет.

Таня. Не меньше.

Юрий. Да... (Подходит к Тане.) А я, Танюша, и смеялся здесь, и все, а последние дни места не могу найти.

Таня. Я вижу. Не надо, Юра.

Юрий. Нет, ты скажи, почему именно мой отец должен был заменить твоего?

Таня. Юра, не надо об этом.

Юрий. Накануне окончания института, накануне начала нашей жизни... Ты понимаешь? У меня такое чувство, будто мой отец обокрал Сергея Ивановича.

Таня. Юра, не надо, не надо так о своем отце. Папа говорил, даже лучше, что именно к Иллариону Николаевичу завод перешел.

Юрий. И отъезд его в этот Железноводск?!

Таня. Юра!

Юрий. Разве можно было накануне такого ответственного задания выезжать? Ведь и дома (с ударением) диета была. Мама — врач, она говорила, что можно было осенью поехать...

Таня. Разве бы Илларион Николаевич уехал, если б знал, что так все обернется?!

Юрий. Я не знаю, как я Сергею Ивановичу в глаза смотреть буду? В каком он состоянии сейчас?

Таня. Одна вещь его расстроила. Письма какие-то анонимные... А ты знаешь, как к ним относятся. Вроде и нет ничего, а грязь остается.

Юрий. При чем здесь письма? Отец в любом случае не имел права становиться директором завода!

Таня. Юра, а может, он и не будет...

Юрий. Нет, Таня, я слышал, он говорил маме... Его утвердят... там, наверху... Он абсолютно уверен.

Таня. Утвердят — значит, так надо будет. Не переживай, Юра.

Входит Степанида.

Степанида. Еще не кончили прорабатывать?

Юрий. Уже, уже... А скажи, няня, ты не видела где в квартире вот такую книгу? (Показывает на тома энциклопедии.)

Степанида. Так они вот они.

Юрий. Не все, не хватает одного тома. Может, у отца в столе или еще где?

Степанида. Не прибирала. Вы вот что, погуляйте, в парк сходите... Насидитесь дома! Танюша, ты не давай ему над собой измываться. Им, мужикам, только волю дай, они твою волю разом зануздают.

Таня. Не зануздает, нянечка.

Степанида. Характер с ними надо проявлять. Он на тебя наступление ведет, а ты занимай эту самую, ну, как ее?

Юрий. Оборону?

Степанида. Ее самую... А потом сама бери и наступай. Одним словом, погуляйте, кабинет нужен.

Юрий. Кому?

Степанида. Комендант с телефонистом пришли — коммулятор дома будет. Пойду позову. (Уходит.)

Юрий. Пойдем, Таня.

Таня. Прошу тебя, к этому мы больше возвращаться не будем.

Юрий. Таня, ты понимаешь...

Таня. Юра, опять?

Оба уходят. Входит Степанида, за ней — Остроушко и монтер Яша с телефонным аппаратом.

Степанида. Ноги-то вытерли?

Яша. Вытерли, бабушка.

Степанида. Я твои пеленки не стирала, какая я тебе бабушка?

Остроушко. Ты, Яша, я считаю, вопросов не задавай, а лучше шуруй, бо Степанида Герасимовна человек сурьезный и, между прочим, вроде комендант этого дома.

Яша (начинает пристраивать телефонный аппарат) . Аппарат под какую руку ставить, под правую или под левую?

Остроушко. Я считаю, под правую...

Степанида. Ты считаешь... Он левша, знать надо!

Остроушко (беспрекословно подчиняясь) . Ставь под левую!

Яша. Поставим под левую, чтоб сподручней было.

Остроушко. Разрешите присесть, Степанида Герасимовна?

Степанида. Садись. (Сама присела.)

Остроушко. Так удобней тет-на-тет разговаривать.

Степанида. Что ж, поговорим.

Остроушко. Я считаю, Степанида Герасимовна, в вашей жизни перелом наметился.

Степанида (указывая на телефон) . Произошел. Ты вот что, скажи лучше, как народ Ларькино назначение обговаривает?

Остроушко. Народ? Что народ? Я считаю, ликует...

Степанида. Вот я и слышала...

Остроушко. Промеж кого вы это, Степанида Герасимовна, слышали?

Степанида. Промеж кого? Промеж себя. Дома слышала, здесь!

Остроушко. Н-да? Я считаю, точная информация... (Монтеру.) Скоро ты там?

Яша. Заканчиваю, Захар Ефимыч.

Степанида. А ты не торопи, не торопи... Пусть как следовает делает. Директору, чай...

Остроушко. Чай не водка — много не выпьешь. (Степаниде.) А вы что, извиняюсь, над нами сидите? Диван, что ли, боитесь, унесем?

Степанида. А ты не груби, не груби. (Усаживается плотнее.)

Остроушко. С вами, ясное дело, не унесем... Не осилим.

Степанида. Где уж тебе, косопузому...

Остроушко. Степанида Герасимовна, мы при исполнении, мы работаем не прикладая рук...

Степанида. Твоя работа известна — языком трепать.

Остроушко. Я считаю, Степанида Герасимовна, ваша старость останавливает меня отвечать вам на том вульгарном интеллекте, которым вы пользуетесь.

Степанида. Вот и помолчи... Уши отдохнут от твоего голоса противного.

Остроушко молчит.

Чего пришел? Без тебя коммулятор не проведут?

Остроушко молчит.

(Поднимаясь.) Тет-на-нет! Катай отсюда!

Остроушко. Я считаю, вы не имеете права, я комендант.

Степанида. Это ты там комендант, а здесь я комендант... Катай отсюда! (Наступает на Остроушко.)

Остроушко (пятится к двери) . Я буду жаловаться Иллариону Николаевичу. (Налетает на входящего Бекетова.)

Степанида. Вот он, жалуйся...

Бекетов. Что здесь происходит?

Остроушко. Илларион Николаевич...

Степанида. Молчи, сама скажу. Выгоняю его.

Бекетов. Няня...

Степанида (Бекетову) . Не твое дело!

Остроушко. Вот видите!

Степанида. Молчи!

Бекетов. Хорошо, хорошо. (Монтеру.) Скоро будет?

Яша. Готово, товарищ директор.

Бекетов. Няня, убрать бы нужно...

Степанида. Без тебя знаю! (Уходит.)

Бекетов (после паузы) . Вот видишь...

Яша (восторженно) . Вот это комендант!

Бекетов (Остроушко) . Еще какой! Тебе бы у нее поучиться!

Остроушко. Использую опыт, я считаю... Маляров я завтра пришлю, Илларион Николаевич. Пошли, Яша!

Бекетов молча подает ему руку. Остроушко и Яша направляются к двери, но входит Степанида с веником и мокрой тряпкой. Остроушко прижимается к стенке.

Степанида. Чего жмешься? Простыл, что ли?

Остроушко. Малярия...

Степанида. Может, компресс сделать?

Остроушко. Не стоит, Степанида Герасимовна, я лучше порошки приму. Счастливо оставаться. (Уходит вместе с Яшей.)

Бекетов. Что это ты с ним суровая такая? Неудобно.

Степанида (подметая) . Тебя это не касается.

Бекетов. Да-а, напугала ты его. (Присаживается к столу, примеряется к телефону.) А то как-то неудобно было, в коридоре стоял... Отвод сделали — это я хорошо придумал. Кто был у нас?

Степанида. Юрка занимался, с этими...

Бекетов. Понимаю...

Степанида (подметая) . Таня была, кубанец был и Сашка болезный...

Бекетов. Н-да... Няня, вот что... Все хочу тебя спросить — помнишь, я письма тебе оставлял?

Степанида. Вспомнил? Каждую субботу отправляла. Все в ящик побросала...

Бекетов. В какой ящик?

Степанида. Не в мусорный, в почтовый. Не веришь, инженера своего спроси.

Бекетов. Постой. (Поднялся.) Какого инженера?

Степанида. Так вот, Сашки Мухина отец...

Бекетов (почти кричит) . Как — Мухина?

Степанида. Тю на тебя! Чего орешь? Ты, Ларька, не ори! А то как крикну метелкой!

Бекетов (меняя тон) . Няня, устал... Нервы... Неприятности на заводе.

Степанида. Вот так бы и сказал, что нервы...

Бекетов. Но почему Мухин, няня? Можешь ты мне объяснить?

Степанида. Почему не могу? Могу-у... Была на почте. Телеграмму тебе от Маши отправляла, в этот, ну...

Бекетов. В Железноводск.

Степанида. Во-во, в Железповодск, мудреное название.

Бекетов. Дальше, дальше...

Степанида. Что — дальше? Чего ты хочешь?

Бекетов. Почему Мухин?

Степанида. Чего почему, стоял он здесь, возле почтового ящика, поприветствовал... Спросил, кому это я письма пишу...

Бекетов. Ну, ну?

Степанида. А ты не нукай... Не запрягай ты меня... Я свое отъездила. (Идет к двери.)

Бекетов (догоняет ее) . Няня, что ты, в самом деле? Интересно ведь, как вы тут жили...

Степанида. Ничего жили...

Бекетов. А что Мухин?

Степанида. Чего Мухин? Поприветствовал...

Бекетов. Это я слышал... И что спросил он тебя, тоже слышал... А вот что ты ему сказала?

Степанида. А что я ему сказала — письмо твое отправляю. Сурьезное задание получила — каждую субботу письмо. А он мне в ответ: «Что ж, в министерство — и не заказным?»

Бекетов. Откуда ж он знал, что в министерство?

Степанида. Так держала я в руке письмо... Жарко было, обмахивалась...

Бекетов, Обмахивалась? Жарко было?

Степанида. Сердце заходило...

Бекетов. А потом что?

Степанида. Поприветствовал и ушел...

Бекетов. Какое письмо было?

Степанида. Да твое...

Бекетов. По счету, по счету...

Степанида (вспоминая) . Дак... ан... первое...

Бекетов (облегченно) . Так-так... А больше ты его не встречала?

Степанида. Встречала.

Бекетов. На почте?

Степанида. На улице.

Бекетов. И что он?

Степанида. Поприветствовал... (Осматривает комнату.) Чисто?

Бекетов. Чисто... Иди, няня, мне работать нужно...

Степанида. Отдохнул бы... А то все нервы да нервы... Жаль мне тебя...

Бекетов. Хорошо, хорошо... Иди.

Степанида. Если б хорошо было, не бегал бы, как угорелый, по комнате. (Уходит, взяв веник и тряпку.)

Бекетов. О господи! Идиотка старая! Навязалась мне на шею! «Поприветствовал...» Свяжись с дурой... Где ж этот Мухин живет? (Потянулся к телефону. Набирает левой рукой номер.) Анна Романовна?.. Да, да, я. Адрес Мухина... Конечно, инженера. Записываю. Литейный три, квартира два. Записываю... Хорошо. Посидите... Я скоро буду. (Вешает трубку.)

Входит Бекетова. Она в белом докторском халате.

Бекетова. Вот не думала тебя дома застать.

Бекетов. Заехал перекусить... Скажи этой старой дуре...

Бекетова. Ларя...

Бекетов. Пусть кофе сварит...

Бекетова (увидев телефон) . Уже? Быстро.

Бекетов. Теперь все быстро.

Бекетова уходит и вскоре возвращается.

Бекетов (набирает телефон) . Диспетчер? Пошлите машину... Бекетов говорит... Пошлите машину к инженеру Мухину. Адрес: Литейный три, квартира два. Пусть приедет немедленно ко мне... Нет... Ко мне домой. Немедленно. (Вешает трубку.)

Бекетова. Ты бы отдохнул, Ларя.

Бекетов (подходит к жене, обнимает ее) , Ах, Маша! Разве до отдыха сейчас? Завод надо в гору выводить. В гору, Маша. От тебя больницей пахнет.

Бекетова. Я в поликлинике работаю, а не в парфюмерном магазине. (Снимает халат.) Ларя, хотела я тебя спросить: ты не мог отказаться?

Бекетов. Опять?

Бекетова. Юрия жаль...

Бекетов. Я все понимаю, Маша, но мне надоели эти вопросы. Ведь даже Сергей, при всей тяжести происшедшего, считает мое назначение выходом. Ты пойми, Маша, мы коммунисты! И когда нам партия приказывает, мы обязаны безоговорочно выполнять ее приказы. Пойми, Маша...

Бекетова. Понимать-то я понимаю.... И все-таки тут особый случай.

Бекетов. Ты лучше скажи, как народ воспринял мое назначение? Ты ведь ближе к людям.

Бекетова. Как тебе сказать, Ларя... Больше обсуждают освобождение Привалова, чем твое назначение, которое, в общем, для всех оказалось неожиданным...

Бекетов. Да, да... Это естественно. И чувство сожаления и привычка. К Сергею хорошо относился народ, ведь правда?

Бекетова. Правда.

Бекетов. Да, да... Он умел подойти к рабочему, заглянуть в его душу. Он был демократичен, это имеет огромное значение для популярности. А потом, знаешь, обычно для некоторого круга людей бывшие работники, ну, недавно освобожденные, ну, снятые, еще какой-то срок сохраняют некую привлекательность.

Бекетова. Почему ты об этом думаешь?

Бекетов. А как не думать? Мне же работать. Мне же преодолевать популярность Привалова придется, И ведь все, ну, как бы тебе сказать, все должно быть прилично. Тонко... Мы ведь были с ним друзьями!..

Бекетова. Почему ты говоришь «были»?

Бекетов. Как почему, Машенька? Во-первых, он, наверно, уедет. Не может не уехать. Ему найдут подходящую работу... Ты не беспокойся... С понижением, конечно... Тут ничего не сделаешь. А во-вторых, какая-то трещина прошла между нами... Не могла не появиться трещина... Все люди, все человеки... Но что я мог сделать?!

Бекетова (помолчав) . Ларя, скажи правду, ты доволен? (Смотрит в глаза Бекетову.) Доволен?

Бекетов. По-человечески... Ты как-то пристрастно меня спрашиваешь...

Бекетова. Ну, в глубине души?

Бекетов. Спасибо, Маша, спасибо за добрые слова.

Бекетова. Какие добрые, я просто спрашиваю...

Бекетов. У мелких людей не бывает глубины души. Значит, я не мелкий человек... (Поощрительно обнимает жену.) Хорошо придумал? Правда ведь, не бывает?

Бекетова. Ты как-то последние дни особенно возбужден...

Бекетов. Ничего, ничего, я надеюсь, все будет хорошо,.. Только бы все было хорошо!

Входит Степанида.

Что, нянечка?

Степанида. Там этот приехал, что поприветствовал...

Бекетов (прерывая Степаниду) . Вот и хорошо. Очень даже хорошо. Машенька, проводи его ко мне... У меня с ним деловой разговор.

Бекетова и Степанида уходят. Бекетов стоит возле стола. Входит Мухин.

Мухин. Я приехал по вашему вызову, Илларион Николаевич!

Бекетов (идет навстречу, протягивая руки) . Иван Серафимович, рад вас видеть! Извините, что потревожил. Отдыхали небось? А вас иначе не затянешь. Только, так сказать, в административном порядке...

Мухин садится робко на край стула, возле письменного стола.

(Подходит к двери и приоткрывает ее.) Маша, скажи шоферу, чтобы обождал, отвезет товарища Мухина. (Возвращается и садится в кресло напротив Мухина.) Так вот, Иван Серафимыч...

Мухин. Я слушаю, Илларион Николаевич.

Бекетов. Да вы не волнуйтесь... Все хорошо... Не догадываетесь, зачем я вас вызвал?

Мухин (смущенно) . Нет, Илларион Николаевич...

Бекетов. Вот зачем я вас вызвал... Хочу продолжить наш разговор, помните, прошлый? Хочу все поставить на деловую почву. (Откинувшись, смотрит на Мухина, который от неуверенности и смущения кашляет.) Вы что, простужены?

Мухин. Что-то в горле першит.

Бекетов. А то мы вас мигом вылечим... У меня тут домашний врач имеется, свой. Жена ведь в поликлинике работает.

Мухин. Я знаю, моя жена у нее лечится.

Бекетов. А как ее здоровье, может, что надо сделать?

Мухин. Нет-нет, ничего не надо!

Бекетов. Смотрите, вы человек стеснительный, я знаю. В наш быстрый век мы иногда бываем невнимательны к своим ближним. Как вы считаете?

Мухин. Так что ж тут...

Бекетов. Бываем, бываем... Так перейдем к делу?

Мухин. Я слушаю, Илларион Николаевич.

Бекетов. Иван Серафимыч, я думаю, вас пора выдвинуть, ну, назначить начальником производственного отдела завода.

Мухин (поднялся, отпрянул от Бекетова) . Меня?! Что вы, что вы, Илларион Николаевич?! Н-н-не могу... Н-н-не сумею... Как же так можно?

Бекетов. А вот как: завтра я подпишу приказ.

Мухин. Илларион Николаевич, я не приспособлен... я... я... у меня опыта нет...

Бекетов. Это у вас-то нет опыта? Пятнадцать лет на заводе. Ай-яй-яй, Иван Серафимыч! Да вы каждую щелочку знаете, каждый винтик по имени-отчеству назовете. Не гневите бога, есть у вас и опыт и знания, что самое главное! Так сказать, практика и теория. Все увязывается. Саулина мы назначим исполняющим обязанности главного инженера, а вас...

Мухин. Исполняющим обязанности начальника производственного отдела?

Бекетов. Да!

Мухин (простодушно) . Все будут исполнять обязанности, а кто же будет работать?

Бекетов. О, да вы еще и остроумный человек! Это временно. Все закрепится на своих местах. Вселенная наша не сразу в порядок была приведена. Адам некоторое время, так сказать, тоже исполнял обязанности первого человека на земле... Однако, как видите, исполнял неплохо... Наплодилось его потомков немало. (Смеется.)

Мухин растерянно улыбается.

Вот, собственно, главное, что мне хотелось вам сказать, дорогой Иван Серафимович.

Мухин. Я, право же, ничем себя не проявил... Не знаю, чему я обязан...

Бекетов. Себе, только себе, Иван Серафимович. Я надеюсь, что вы будете хорошим и, я не боюсь употребить такое слово, преданным моим помощником. Я должен опереться на людей, отлично знающих производство. И немного должен разгрузить себя... для общего руководства... А то, знаете, по совести говоря, и времени не хватает... Даже иногда приходится прибегать к помощи своих домашних... (Останавливается, смотрит испытующе на Мухина.) Кормилицу приходится эксплуатировать иногда... (Снова останавливается и смотрит на Мухина.)

Мухин, как завороженный, смотрит на Бекетова.

Что вы думаете по этому вопросу, Иван Серафимович?

Мухин. Бывает, бывает... Трудно вам...

Бекетов. Трудно... Зато пусть нашим детям будет легче!

Мухин. Илларион Николаевич, сын у вас благородный. Прекрасное воспитание вы ему дали...

Бекетов. Какое уж воспитание... В комсомоле он с четырнадцати лет. Как вы тогда сказали? Благородный комсомолец? Хорошо сказали. Значит, Иван Серафимович, завтра я подписываю приказ.

Мухин. Если вы считаете необходимым...

Бекетов. Считаю обязательным! Да, еще одно! У нас входит в эксплуатацию новый коттедж... Так сказать, современного строительства... Модерн, так сказать... Видели, у Дворца культуры?

Мухин. Да-да, видел, двухэтажный.

Бекетов. Четыре комнаты в каждом этаже. В каждом этаже. Вам какой этаж больше подойдет?

Мухин. Что вы, что вы, Илларион Николаевич?!

Бекетов. Я спрашиваю, какой этаж вас больше устроит?

Мухин. Да нет же... Я не заслужил!

Бекетов. Опять не заслужил... Оставьте вы это в конце концов. Я вам рекомендую второй. Верхушки деревьев в окна заглядывать будут. В некотором роде — поэзия. Вы любите верхушки деревьев? Конечно же, любите. Так второй?

Мухин. Да все равно, все равно!

Бекетов. Не все равно, Иван Серафимович. Вот мы вам сейчас записочку напишем. Распоряжение, так сказать... (Отрывает из блокнота лист бумаги, пишет, раздельно повторяя каждое слово.) «Прошу предоставить в коттедже номер один второй этаж, в скобках заметим, четыре комнаты, начальнику производственного отдела инженеру Мухину И. С. Точка. Подпись.» Как положено в таких случаях! (Промокает и отдает записку Мухину.) Не забудьте же на новоселье пригласить.

Мухин. Спасибо, спасибо, Илларион Николаевич... Все, что я могу сказать...

Бекетов. Обязанность моя... Правда, совпадение какое — жена моя лечит вашу жену, сын помогает вашему сыну, а я... А мы вместе будем работать, помогать друг другу, ни в чем не подводя друг друга. Не правда ли, Иван Серафимыч?

Мухин. Правда, правда, Илларион Николаевич.

Бекетов. Руку, Иван Серафимыч?!

Мухин (подает руку) . У меня слов нет.

Крепкое рукопожатие.

Я пойду, Илларион Николаевич.

Бекетов. Не удерживаю, мне еще на завод. (Идет к двери.) Маша, скажи шоферу. (Мухину.) Вас отвезут.

Мухин. Я пешком, мне недалеко...

Бекетов. Отвезут, отвезут.

Мухин (с благодарностью смотря на Бекетова) . Спасибо вам от всей нашей семьи! Я вас не подведу. Никогда не подведу. До свидания. (Уходит.)

Бекетов (взволнованный ходит по комнате. Затем открывает дверь) . Маша, а, Маша!

Входит Бекетова.

Бекетова. Что, Ларя?

Бекетов. Эх Маша, ничего ты не знаешь, не чувствуешь.

Бекетова. А что же я должна чувствовать?

Бекетов. Ты все принимаешь, как должное...

Бекетова. Ларя, о чем ты?

Бекетов. Нет, понимаешь, я только сейчас начинаю ощущать что случилось! Сегодня я проходил по коридору заводоуправления и вдруг слышу, как в комнате конструкторов молодой конструктор Бабич воскликнул: «Бекетов делает карьеру!» И веришь ли, я...

Бекетова. Обиделся?

Бекетов. Как тебе сказать...

Бекетова. Говори, Ларя...

Бекетов. Нет, не обиделся1 Не обиделся, Мне даже приятно стало... Странно, конечно, но приятно. Видишь ли, в это слово, как и во многие другие, вошло новое содержание... Оно — не обидное.

Бекетова. Карьерист — не обидное?!

Бекетов (легко) . Карьерист — обидное, а карьера — не обидное! Машенька, вот мы живем о тобой столько лет, и мне всегда казалось, что ты меня чуть-чуть недолюбиваешь. Не недолюбливаешь, а недолюбиваешь... Ведь правда, есть разница?

Бекетова. Зачем ты это говоришь?

Бекетов. Я всегда гордился тобой, Маша! Красивая, спокойная и, как мне казалось, верная мне жена. И одновременно я страдал... Страдал от одной мысли, что я не даю тебе всего того, что ты заслуживаешь. Мне почему-то всегда хотелось, чтобы тебе говорили вслед: «Это пошла Бекетова!» Бекетова! Долг уважения к тебе и ко мне, одновременно! Мне всегда хотелось, чтобы твоя спокойная красота была в достойном обрамлении. Чтобы ты, наконец, почувствовала, что я не просто какой-нибудь инженерик Пупкин. Я с тобой говорю откровенно.

Бекетова. Я чувствую, Ларя.

Бекетов. Понимаешь, место в обществе — это страшная сила. Конечно, жаль, что так случилось с Сергеем... Мне его искренне жаль! Но что поделать! Старое уступает место новому. Закон развития человеческого общества.

Бекетова. А всегда ли это новое уж такое новое?

Бекетов. Это уже из области философии, Маша! Теперь я чувствую, чего я достиг. Ведь директор завода — не просто директор завода. Директор такого завода — еще и член бюро горкома партии! Член пленума обкома, Маша. Это уважаемый человек в области! Я выведу завод на большую дорогу. Я чувствую в себе глубокие внутренние силы. Я в зрелом возрасте. У меня опыт, Маша. Приваловские ошибки меня многому научили... И знаешь, пройдет год-два — и мы с тобой можем очутиться в Москве! В Москве, Маша! Я могу стать начальником главка. Это неплохо, Маша! А потом — заместителем министра! Министром!

Бекетова. Илларион...

Бекетов. Погоди, погоди.,. Мы будем жить на улице Максима Горького, великого пролетарского писателя, Маша. У нас будет персональная дача — под Москвой, где-нибудь возле Химкинского водохранилища... Ах, Москва, Москва! Какой это город... А ты, моя Маша, будешь ослеплять всех своей спокойной красотой... И где-нибудь на приеме я буду стоять в стороне и любоваться тобой! Тобой, окруженной министрами и вице-адмиралами. Вот я сейчас закрою глаза — и вижу тебя в длинном платье из панбархата цвета спелой вишни. Золотые браслеты горят на твоих пястьях и запястьях... А здесь, Маша, чуть повыше твоего, моего сердца, Маша, в ложбинке, горит бриллиантовая роза... Как, Маша?

Бекетова. Ты впервые в жизни так говоришь...

Бекетов. Красиво?

Бекетова. Страшно...

Бекетов. Ну уж, страшно?

Бекетова. А почему ты решил, что платье должно быть из панбархата?

Бекетов. Говорят, он снова входит в моду. А... у тебя такая чудесная белая кожа, Маша... И это будет такая гармония!

Входит Юрий.

А-а, Юрий Илларионович! Как успехи?

Юрий. Занимаемся, папа... Да, папа, я искал том энциклопедии, где напечатана статья «Почвы Средней России». Все на месте, а этого тома нет. Не помнишь, где он?

Бекетов. Как — нет? (Подходит к полке.) А-а... (Обернувшись.) Он где-нибудь у меня... я найду.

Юрий. Он мне срочно нужен.

Бекетов. Поищу, поищу... (Смотрит на часы.) Ты бы мне, Маша, кофейку приготовила. Скоро на завод.

Бекетова. Сейчас приготовлю. (Уходит.)

Бекетов. Так когда свадьба, Юрик?

Юрий. Ты же знаешь, папа... Последние экзамены — и уедем.

Бекетов. А может, останетесь? Ведь можно и тебе и Тане в аспирантуру пойти. Я бы сейчас сумел все это устроить!

Юрий. Нет, папа, так решили.

Бекетов. И с квартирой бы устроили. Вы бы здесь остались, а мы переехали.

Юрий. Куда?

Бекетов. Не все ли равно... Хотя бы в квартиру Приваловых.

Юрий. Как же так? А Сергей Иванович?

Бекетов. Он ведь все равно уедет.

Юрий. Ах отец! И зачем все так получилось?

Бекетов. Погоди, Юра! Так нельзя. Ты не барышня. У вас кто секретарь комсомольской организации?

Юрий. Балюрка.

Бекетов. Ленив, я замечаю.

Юрий. Есть немного, но какое это имеет отношение...

Бекетов. Не горячись, имеет... Допусти такое положение — у вас перевыборы. Тебя вместо Балюрки избирают секретарем... А вы друзья... Что бы ты делал?

Юрий. Категорически бы отказался.

Бекетов. Благородно, но... неправильно. Не по-комсомольски. Не в интересах общего дела. А потом, Юрий, есть еще тайное голосование.

Юрий. Но у тебя-то тайного голосования не было!

Бекетов. Юра, ты меня обижаешь...

Юрий. Мне у них дома бывать неудобно!

Бекетов. И напрасно... С Сергеем Ивановичем у нас сохранились превосходные отношения. Если хочешь, можем проверить, позовем его в гости?

Юрий. Позови.

Бекетов. Вот мы сейчас к нему позвоним! По новому аппарату! Набирай номер...

Юрий (набирая номер) . Только ты сам разговаривай. (Передает трубку.) Он!

Бекетов. Сережа? Ты? Это я, Илларион... Ну, конечно. Как ты там? Я полагаю, тебе довольно дома сидеть. Вот что, мы решили здесь с Юрием и Машей. Через два часа я вернусь с завода... Что? И ты приедешь к нам с Таней... Что?.. Но почему?.. Фу, какая ерунда! Вылечим! Маша для тебя такую настоечку из черной смородины приготовила. Обалдеть можно!.. Ну брось, Сережа, не надо хандрить. Не надо... Слышишь? (Дует в трубку.) Никак? Плохо слышно... Ну, как знаешь! (Кладет трубку. Обескураженно.) Болен, Юра...

Юрий. Ничего не болен!

Бекетов. Конечно, надо войти в его положение...

Юрий (сухо) . Папа, найди энциклопедию.

Бекетов. Найду, найду...

Юрий уходит.

(Прикрывает дверь. Возвращается к письменному столу. Из нижнего ящика достает том энциклопедии. Раскрывает его. Берет в руки пачку свернутых пополам листков.) Давно пора... Залежались... И как я в сутолоке забыл о вас? (Зажигает спичку.)

Входит Степанида. Бекетов торопливо захлопывает книгу, оставляя в ней письма. Тянется за папиросой, закуривает.

Степанида (подходя к Бекетову, отбирает папиросу) . Обрадовался, что зарубцевалась язва-то? Кофе готово. Иди уже, пей.

Бекетов. Сейчас, няня, сейчас... Ты иди...

Степанида. Нет уж, идем вместе... Остывает кофе.

Телефонный звонок.

Бекетов. Няня, сними трубку. Если кто — скажи на заводе.

Степанида (сразу в трубку) . Его нет. Он на заводе... Как — нет? Он там... Откуда? (Смотрит на Бекетова.) Из обкома?.. Кто? Кутясин? (В трубку — Бекетову.) Кутясин какой-то...

Бекетов (вырывая трубку из рук Степаниды) . Да, да! Это я... как раз еду на завод. Уже выходил из дому... Что? Немедленно? К первому секретарю? К товарищу Рыбакову? Сию минуту, Андрей... Андрей Данилыч... Машина у подъезда.

Входит Бекетова.

Выезжаю. (Кладет трубку.) Маша, немедленно должен быть у первого секретаря обкома! У товарища Рыбакова! (Берет портфель со стола.)

Бекетова. Да ты хотя бы переоделся...

Бекетов. Что ты? Некогда. Срочно вызывают в обком. Кто будет звонить — я у первого секретаря обкома, у товарища Рыбакова! У товарища Рыбакова! (Уходит.)

За ним выходит Бекетова.

Степанида. У первого, у первого. Видно, что не у второго. У первого! (Уходит.)

Входят Юрий и Саша Мухин.

Юрий. Уехал отец... (Увидев том энциклопедии.) Нашел-таки... (Смотрит на корешок книги.) Он самый...

Саша (беря книгу) . Спасибо, Юра... И вообще вам спасибо... Мой старик был у Иллариона Николаевича. Приехал в полном восторге. Новую квартиру получаем... В коттедже... Повышение отцу моему будет... Добрый у тебя родитель, Юра, добрый.

Юрий. Взбаламученный он какой-то... Нервный. Живет, ничего не видит.

Саша. Видит, оказывается... Людей видит. Мы несправедливо иногда относимся к нашим старикам. Я вот тоже думал, совсем закис мой папаня... А выходит, еще может. Вовремя поддержать человека — у него крылья вырастают. А все твой отец сделал.

Юрий. Ладно, Саша. Не стоит об этом говорить.

Саша. Я пойду, Юра.

Юрий. Я провожу тебя.

Оба уходят. В комнату входит Степанида. Она вытирает тряпкой пыль, прибирает разбросанные книги.

Степанида (бормочет) . У первого? Ему теперь только первого подавай. И глаза безумные... И поесть некогда... и кофе не выпил.

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Слушаю... Ага, это я... Да чего ты беспокоишься? Все прибираю, все книги... Все, все... Сиди там у своего первого. (Вешает трубку.)

В дверях появляется Бекетова.

(Не видит ее.) Зачем варить, если не пьешь. Ведь язва, язва, а питается как? А питается в полном беспорядке. (Увидев Бекетову.) Ларион звонил... Книгами интересуется... Сидит там у первого... А что ты такая? Что ты, Маша?

Бекетова. Тревожно мне, няня... Так тревожно, что и сказать не могу...

Занавес