Онлайн чтение книги Кайтусь-чародей Kaytek the Wizard
Глава 14

Три выступления в цирке. Выступление в бассейне. На пароходе. Кайтусь-кинозвезда

Про директора цирка говорят, что он пьяница и картёжник, что он скупой и прижимистый.

Да, всё правда. Он любит выпить, играет в карты и с артистами торгуется, чтобы побольше выгадать. Ещё говорят, что ему везёт, что у него есть «нюх», то есть он на расстоянии чует прибыльное и интересное дело.

Но никто не скажет, почему так получается. А дело в том, что директор любит цирк, любит лошадей и талантливых артистов.

Два месяца он торговался с бароном Бергом, но всё-таки купил знаменитого арабского жеребца, внука Альманзоры и Белы, сына Решаля и Флоры. Дрессировать скакуна он доверил молодому и в ту пору ещё никому не известному Пауло Дорини.

А разве не он приобрёл самых дорогих бенгальских тигров для укротителя Леопарди?

Не он устроил водную пантомиму для танцовщицы Мироновой?

А кому обязаны славой братья-клоуны Пик и Пок?

Кто заплатил за лечение акробата Валетти, когда тот сломал ногу во время выступлений в Бостоне, в чужом цирке? А кто организовал юбилей старика Потена, о котором все давным давно позабыли?

Чтобы заработать, нужно иметь смётку, но чтобы с толком потратить заработанные деньги, нужно иметь голову.

Директор сразу понял и оценил, чего стоит Кайтусь.

О лучшем опекуне Кайтусь не мог бы и мечтать.

— Послушай, дружок, — говорит, ему директор. — Тебе предлагают сто тысяч долларов за выступления в Америке на ринге. А я при этом получу триста тысяч франков. Я посоветовался с врачами. Они сказали, что через неделю ты будешь совершенно здоров. Но если из-за чрезмерного напряжения сил у тебя ещё раза два повторится такое же расширение сердца, ты на всю жизнь останешься калекой. У тебя будет кашель, одышка, станут опухать ноги. Короче, до конца жизни ты будешь чувствовать себя, как немощный старик. Так что я не советовал бы тебе соглашаться.

— А что же вы мне посоветуете? — спрашивает Кайтусь.

— У меня такой план. Ты три раза выступишь в моём цирке. Парижане хотит тебя видеть. Каждое выступление всего на десять минут. Это будет демонстрация ловкости, но не силы. Затем я за свой счёт отправлю тебя в Америку, в Голливуд. С тобой поедут врач, преподаватель гимнастики, учитель музыки и секретарь. Там у тебя будет дом в саду, лошадь и автомобиль. За всё плачу я. Ты станешь кинозвездой. А когда вырастешь, сможешь вернуться в цирк, если тебе захочется.

— Согласен, — отвечает Кайтусь.

— Рад, что ты мне доверяешь.

Сердечное рукопожатие скрепило договор.

«Три выступления Красной маски!»

На афишных тумбах, на стенах, в газетах анонсы с фотографией Кайтуся.

Силач. Боксёр. Знаменитость!

Каждое выступление — семь минут сорок секунд. Так решили врачи.

На арену в свете прожекторов выезжает на арабском скакуне Кайтусь. Он в цирковом трико со сверкающим золотом поясом. Играет оркестр. Конь горделиво потрясает гривой. Кайтусь приветствует публику.

Негр выносит столик, на нём обручи, булавы, флажки, шары. Демонстрация ловкости.

— Не надо! — крикнул кто-то, и крик подхватили все зрители.

— Не надо! Не хотим! Никаких выступлений! Не мучайте мальчика! Накиньте на него халат, а то простудится! Пусть вырастает здоровым!

Кайтусь знаками показывает, что он ничуть не устал. Выходит директор, пытается успокоить публику.

— Пять минут.

— Нет! Ни минуты! Мы пришли просто посмотреть на него и показать своим детям!

А в цирке и вправду много детей. Хлопают в ладоши, бросают цветы.

Кайтусю стало обидно, но директор, ему объясняет, что публика имеет право требовать, имеет право запрещать.

Так повторялось каждый вечер — все три раза.

В цирке яблоку негде упасть. Кайтусь уже не в трико, а в кожаной куртке с белой меховой опушкой. Негр ведёт под уздцы коня, а зрители фотографируют и кричат:

— Браво, Красная маска! Ура!

Освещение меняется. Кайтусь выпускает разноцветные воздушные шары и стреляет в них из лука шоколадными стрелами, которые падают в руки самым маленьким зрителям.

Так приветствовал великодушный Париж своего любимца.

— Какие они добрые, славные, — говорит Кайтусь. — Но не могу же я даром брать деньги. Я хочу их отблагодарить, сделать что-нибудь для парижан — сюрприз какой-нибудь устроить… Придумайте что-нибудь, я всё смогу.

Директор закурил сигару.

— Погоди… О, уже знаю! Неоплатное представление для школьников. Только какое?

Встал директор, ходит взад-вперёд. Остановился. Налил бокал вина. Выпил. Что-то бормочет под нос. Подошёл к Кайтусю.

— Плавать умеешь?

Разумеется, умеет. В газетах же писали, что он охотился на китов.

— Отлично. В Париже есть бассейн. Вокруг него каменный амфитеатр. Пятьдесят тысяч мест. Пригласим школьников, устроишь им представление.

Кайтусь согласен.

На представление пришли министр народного образования, члены спортивных клубов, ученики четырёхсот девяноста школ. Все расселись на каменных скамьях. Погода прекрасная. Солнце. В бассейн вплывает байдарка, в ней Кайтусь. Байдарка плывёт и вдруг переворачивается. Из гребца Кайтусь становится пловцом.

Негр в мегафон даёт пояснения:

— Так плавают казаки, так ашанти{8}A ш а н т и — группа племён, живущих и Африке в республике Гана., так сингалёзы{9}С и н г а л ё з ы или с и н г а л ь ц ы — народ, живущий на острове Шри-Ланка.. Так собака, так лягушка, так тюлень, так рыба, когда спасается от врага, так когда бросается на добычу, так — когда попадает на удочку. Так акула, так крокодил, так бегемот.

На боку, на спине, под водой. Вот Кайтусь якобы тонет и зовет на помощь, вот спасает утопающего. Мельница в воде. Вниз головой, вверх ногами. Вынырнул, сделал сальто в воздухе. А вот вообще нечто невообразимое: бежит на четвереньках по воде.

Прыжки с трёх, с пяти, с десяти метров.

Шквал оваций.

Министр даёт знак, дескать, прыгать с большей высоты он не разрешает.

— Король вод!

— Чемпион рек и морей!

В школах на два дня отменили уроки. Учеников невозможно было удержать за партами.

Перед гостиницей два дня стояли толпы. Автомобили ездили по другим улицам.

Ночью, тайком Кайтусь уехал из Парижа.

В салон-вагоне. Директор провожал его до порта.

Кайтусь впервые видит море и пароход. Капитан водит его по судну и даёт пояснения.

Вот каюта Кайтуся, вот ресторан для пассажиров первого класса. Это кинозал. Тут бассейн. Может, Кайтусь желает осмотреть машинное отделение?

Смотрит Кайтусь и глазам своим не верит. Неужели всё это создали не волшебники, а люди? Всё ему интересно.

— А для чего эта машина? А зачем это? А как это действует?

— Хватит, — говорит доктор. — Тут жарко и воздух спёртый.

— Сейчас, сейчас, — отвечает Кайтусь и заглядывает в топку. — Прямо вулкан!

Упёрся Кайтусь, говорит, не уйдёт, пока пароход не отчалит: хочет увидеть все эти огромные колёса и шатуны в работе.

— А это может поломаться? А что будет тогда с кораблём? Почему пароход стоит, а эта машина работает?

— Это динамо-машина — вырабатывает электричество для освещения и вентиляции. Ну, пойдём.

Нет, он подождёт. Ему хочется увидеть, как действуют эти могучие механизмы. Будет ли грохот, быстро ли будут вращаться?

Никак его было не увести. И тогда произошло небывалое: пароход вышел из гавани на час раньше, чем обозначено в расписании. Уже в открытом море их догнало судно, которое привезло опоздавших пассажиров и матросов. За этот каприз Кайтуся директор цирка заплатил пятьсот долларов штрафа.

— Ничего страшного. Это реклама. Кайтусь правильно поступил: у знаменитостей должны быть капризы.

Самый старый матрос пожал Кайтусю руку.

— Я сорок лет вожу людей через океан и горжусь, что в этом рейсе у нас такой пассажир.

Вечером в бальном салоне был дан банкет в честь Кайтуся. Господа во фраках и дамы в белых вечерних платьях разглядывали его в лорнеты.

Мальчики-бои из судовой прислуги поглядывают на него с удивлением и завистью. Они читали про него в газетах.

А Кайтусь думает:

«Значит, это не сон и не волшебство? Выходит, обыкновенные люди, если только заплатят, могут ездить в таких поездах, плавать на таких пароходах с такой роскошью и развлечениями? Богатый может всё. Почему же тогда бабушка и отец говорили, что не в деньгах счастье?»

Поздним вечером Кайтусь и доктор вернулись в каюту.

— С завтрашнего дня, дорогой мой, ты принадлежишь мне. Утром первым делом зарядка, потом купание. На завтрак молоко, булочка, фрукты.

— Какие?

— Ещё не знаю. Посоветуюсь с шеф-поваром и справлюсь в медицинских книгах. Кажется, на корабле очень полезно есть виноград.

— А после завтрака?

— Прогулка по палубе. Потом занятия музыкой. Три партии в шашки или сеанс в кино. Десять минут гимнастики или плавания. Обед. Тихий час. Всё по распорядку.

— Выходит, я попал в рабство?

— Да. Все мы рабы своих обязанностей. И чем больше человек стоит, тем строже за ним следят. А у тебя, милый друг, большой талант. Ты нужен людям. Поэтому не принадлежишь себе. За тобою нужно особенно следить.

Странно это как-то звучит. Кайтусь глянул доктору в глаза. Вздохнул. Словно бы предчувствуя.

И пошло:

— Это вредно, нельзя.

— Нельзя — опасно.

— Нельзя — рано, поздно, дождь; нельзя — слишком жарко.

Каждый день одно и то же.

— Да поймите вы, мне скучно!

— Ничего не поделаешь. Вчера весы показали, что ты похудел на сто граммов.

— Хочу залезть на мачту, на марсовую площадку.

— Нельзя, там ветер.

— Хочу в машинное отделение.

— Нет. Вспомни: в прошлый раз ты там простудился. У тебя на две десятых градуса поднялась температура.

— Хочу поиграть с боями в футбол.

— Ты же знаешь, преподаватель гимнастики против.

— Тогда в пятнашки.

— Нет. Можешь от них заразиться. Они спят в общем кубрике, а у одного из них ангина.

Трижды пытался Кайтусь отомстить, выкинуть номер.

Вот сейчас он прыгнет с палубы в море. Будет плавать не в тесном бассейне, а как дельфин, в открытом океане.

«Хочу, желаю, повелеваю. Прыгнуть, нырнуть глубоко-глубоко, до самого дна».

Повторяет Кайтусь желание. Никакого результата. Утратил он свою силу и власть. Почему?

За время плавания Кайтусь вырос на шесть сантиметров и прибавил шестьсот граммов. Доктор доволен, а Кайтусь злится.

— Вот видишь, ты не кашляешь, голова и спина не болят. На щеках румянец. Температура…

— Плевал я на температуру и на румянец. Даже в школе было лучше: там хоть есть перемены и двор. Я мог делать, что хочу. Не нравится мне этот ваш Голливуд.

Кайтусь чуть было не сказал, что предпочитает Варшаву, но вовремя прикусил язык.

Что ему из того, что живёт он в настоящем дворце среди сада? «Самый комфортабельный и самый дорогой», — телеграфировал директор цирка. Такой и арендовали.

«Нельзя, запрещается, не стоит».

На пароходе его мучил доктор, а тут прибавились секретарь и кинорежиссёр.

Репетиции, репетиции, репетиции.

— Ещё раз. Сто десятый эпизод.

— Зачем? У меня уже получается.

— У тебя получается, а другие пока плохо играют.

— А какое мне дело до других?

Иногда Кайтусь назло играет плохо. Надоело ему, что его мучают, переодевают, как куклу.

Он играет сироту. Фильм будет называться «сын гарнизона». А может, «Тайна маленького Джека». Кайтусь — лазутчик, пробивается сквозь ограждение из колючей проволоки.

Ну, хватит, давайте уже снимать…

Нет. То шапка не такая, то штаны порваны не так, мешок слишком велик, закрывает левую ногу.

И опять портной что-то примеряет, парикмахер по-другому укладывает взлохмаченные волосы.

А сейчас они спорят, где должна быть рана — на щеке или на лбу. А Кайтусь стоит как дурак, ждёт.

— Ну хватит!

— Ещё минутку.

В тридцатом эпизоде, где сирота должен был заплакать, Кайтусь вдруг показал язык и расхохотался.

— Сам виноват, дорогой мой. Нарочно испортил плёнку. Придётся снимать ещё один дубль.

Кайтусь предпочёл бы сниматься один или с детьми. Хуже нет со взрослыми кинозвёздами.

— Да всё уже хорошо, — капризничает Кайтусь.

Но актриса-кинозвезда недовольна: то она слишком высоко подняла руку, то слишком низко наклонила голову, и опять начинай всё сначала.

И вот Кайтусь опять мчится к ней, бросается в объятия и кричит:

— Мама!

А на ухо шёпотом:

— Держи башку, как надо.

Звезда разобиделась. Пришлось Кайтусю извиняться.

Наконец-то перерыв. Вот тебе на! Припёрся репортёр английской газеты, желает побеседовать с Кайтусем. Пришёл директор киностудии. Жена миллионера хочет поцеловать Кайтуся.

— Скажите ей, пусть поцелует собаку в нос.

Все смотрят на него, как на обезьяну в зверинце. Кайтусь ото всего отказывается, а секретарь в ответ:

— Ты подписал договор.

Да, правда, подписал, обязан.

— Ну, ещё раз, последний. Ты же артист, тебе же важно, чтобы получился хороший кадр, — уговаривает режиссёр.

— Никакой я не артист, и ничего мне не важно.

— Друг мой, это очень серьёзная сцепа.

— Я вам не друг. Вы мне не нравитесь, и я вас терпеть не могу.

— За что же?

— За то, что вы со мной такой добрый, такой ласковый. А почему вы толкнули старика, почему отодрали за уши и прогнали тех мальчишек, не заплатив им ни гроша?

— Что ж, объясню, только тебе придётся потерпеть. Девочку я взял из милости, уж очень меня просила её мать. Я дал ей зеркало и велел за неделю научиться…

— Чему?

— Сперва она должна была улыбнуться, потом взглянуть немножко удивлённо и немножко испуганно, а потом обрадоваться. Но она, лентяйка, не стала репетировать перед зеркалом. Из-за неё я потерял два дня. А мальчишки должны были драться на улице, и в это время на них налетел автомобиль.

— Знаю. Они всё время оглядывались: боялись, как бы автомобиль их и вправду не задавил.

— Поэтому я взял ребят посмелей. А из-за этих я испортил тридцать метров плёнки и заплатил штраф.

— Как вы всё здорово объясняете.

— Дорогой коллега, ты не понимаешь…

— Я вам не коллега. И вообще я скажу директору студии, что хочу другого режиссёра.

— Что ж, он послушается, обязательно послушается. Назначит другого режиссёра, а меня выгонит. Я потеряю работу, а у меня жена и ребёнок. Директор давно хочет от меня избавиться. На моё место он возьмёт кого-нибудь помоложе и подешевле, и тот будет ещё строже с актёрами. Про меня он говорит, что я недостаточно энергичный и слишком снисходительный. Ничего ты, мальчик, не понимаешь. Живёшь во дворце и понятия не имеешь, что тут у нас происходит.

«Да, не знаю, — подумал Кайтусь, — но обязательно узнаю».

Доктор закрывает дверь спальни Кайтуся.

— Спокойной ночи.

Кайтусь тихонько лежит. Потом осторожно встаёт, одевается, надевает шапку-невидимку и через сад выбирается на улицу. Он хочет узнать, что тут происходит, как живут безработные в этом богатом городе кинозвёзд.

Да, навиделся он, наслышался. Вот бедная комнатка.

— Нету работы, — говорит отец. — Через месяц начнут снимать новый фильм, там потребуется массовка. Может, удастся что-нибудь заработать.

Ещё одна комната. Вдова и дети.

— Не везёт, — жалуется она соседке. — То говорят, что я слишком толстая, то слишком худая, то у меня чересчур длинный нос, то чересчур короткий. Узнала я, что для съёмок нужны дети. Пошли они. Но, оказывается, дети нужны уродливые, а мои симпатичные. Опять не повезло.

А в другом доме молодой рабочий хвалится:

— Получил хорошую работу. Платят три доллара. Буду стоять в окне и смотреть на толпу. А потом брошу в неё кирпич. Надо только порепетировать перед зеркалом, чтобы у меня была зверская физиономия. А вот однорукому горбуну обещают платить десять долларов. Правда, пока такого не нашли, но найдут.

И о себе тоже услыхал Кайтусь:

— Цацкаются с этим щенком, как не знаю с кем. Потом будут писать, что он заработал кучу денег. Режиссёр потому нас так мучает, что он не желает приходить на репетиции. Говорит, скучно ему. А попробовал бы он по пять часов в день изображать перед зеркалом, что задыхается.

— Погоди, через годик он надоест публике. Найдут другого. Только бы поскорей окончили снимать «Сына гарнизона». Хуже нет играть с капризной звездой.

Услышал Кайтусь, что говорят о нём в его дворце.

— Странный мальчик, — удивляется учитель музыки. — Иногда заниматься с ним одно удовольствие, а иной раз просто еле выдерживаешь. То играет прекрасно, а то пальцы, как деревянные.

— И иногда не знаешь, что ему в голову взбредёт, — жалуется секретарь. — Если бы не я, он бы давно уже расторг договор. Совершенно не переносит замечаний. Сразу обижается и отвечает: «Ну и не надо». Или: «А мне всё равно». Упрямый, самолюбивый и капризный. Жаль, если из него ничего не получится.

— Он избалован и дерзок, — говорит преподаватель гимнастики. — Недисциплинированным нет места на свете.

— Он страшно слабовольный, — огорчается доктор. — Нетерпеливый, всё хочет сразу. Когда у него заболел зуб, мы сменили четырёх дантистов. Они уж так осторожно лечили. Да куда там! Он вырывается, злится, убегает. Хочет вылечить зуб, не раскрывая рта. А порой он и вправду слишком много себе позволяет.

— Я послал телеграмму директору цирка, чтобы приезжал сюда и сам следил за мальчиком. А то он научился водить машину и гоняет на бешеной скорости. Не дай Бог, разобьётся. И ещё упёрся, чтобы через неделю закончили картину, — говорит секретарь.

Да, Кайтусю скучно, он бунтует. Не желает слушаться и не будет. Не для того он стал чародеем, чтобы делать, что ему велят. Да, он подписал договор и закончит фильм, чтобы директор цирка мог получить деньги, которые потратил на него. Ещё неделю он потерпит, а потом — до свидания.

Не хочет он больше видеть ни режиссёра, ни секретаря, ни учителей, ни костюмеров с операторами, ни репортёров, ни кинозвёзд. Хочет жить сам по себе, хочет быть свободным.

Ещё неделя. Раз уж он начал, то закончит.