Онлайн чтение книги Поцелуй меня, дьявол Kiss Me, Deadly
Глава одиннадцатая

Полицейский на коммутаторе включил для меня линию внешней связи, и я набрал номер Мики Фрайди.

— Ты там одна? Это Майк.

— Майк! Да… здесь никого нет.

— Хорошо. Теперь слушай. Есть такое место — «Тексан бар», это на 56-й улице. Приезжай туда как можно быстрее. Я буду ждать. Запомнила?

— Да, но…

Я повесил трубку — лучший способ заставить женщину поторопиться. Мики будет там примерно через час, и это меня как раз устраивало.

У них была пересменка, и на улице перед зданием управления толпились полицейские. Я остановил такси и дал адрес Эла Аффи. Из-за дождя плотность движения упала до минимума, и дорога не заняла много времени.

Все осталось без изменений — пол в бурых пятнах засохшей крови, мерзкий запах блевотины. Я толкнул дверь, включил свет — и уперся взглядом в Эла, который улыбался мне из угла комнаты. Но это была страшная улыбка, потому что кто-то располосовал ему лицо разбитой бутылкой из-под виски. Его не просто убили, это было убийство, совершенное с особой жестокостью. Когда его убивали, он не мог произнести ни звука. Наверно, убийца вдоволь повеселился, потому что Эл умирал медленно.

Того, зачем я пришел, не было. На столе по-прежнему лежали две светокопии с планировками доков. Остальные чертежи исчезли. Я снял трубку, набрал номер коммутатора и сказал очень спокойно:

— Соедините меня с местным отделением ФБР.

В трубке раздался бодрый голос:

— Федеральное бюро расследований. Моффат у телефона.

— Вам бы лучше сюда приехать, Моффат. — Я осторожно положил трубку рядом с аппаратом и вышел.

Наверно, они кое-что знают. Этих ребят никогда не заметишь в толпе, но они все видят, слышат и соображают. Они работают тихо, и о них не пишут в газетах, но они делают свое дело. Возможно, они знают гораздо больше, чем я предполагал.

Мики ждала меня в баре. Роскошная женщина с обольстительно красивым ртом. Когда я вошел, она взглянула на меня насмешливыми глазами, но лучики, разбегавшиеся от уголков губ, выдавали удивление и любопытство.

В моих глазах была пустота, и я это чувствовал. Я показал подбородком в сторону кабинок в конце зала, и она пошла следом за мной. Мы сели, и она ждала, когда я что-нибудь скажу, а меня сверлила мысль, что последний раз я сидел здесь с Велдой, а теперь времени оставалось все меньше и меньше.

Она протянула мне сигареты, и я закурил, облокотившись на стол.

— Ты очень любишь своего брата, детка?

— Майк…

— Я задаю вопрос.

— Он мой брат.

— Сводный.

— Это не имеет значения.

— Он замешан в одном из самых грязных преступлений мафии, и за его участие в нем люди расплачиваются кровью и страхом. Твой брат — звено в цепи убийц и грабителей. Однако тебе нравится то, что можно купить за его деньги, не так ли?

Она отодвинулась от меня, словно бы я держал в руках змею.

— Замолчи, Майк, прошу тебя, замолчи!

— Можешь встать на любую сторону, детка, — с ним или со мной. Тебе решать.

Она была на грани истерики, но только разок всхлипнула, и губы ее сложились в страдальческую гримасу.

— Эл мертв. Пока что он последний. Но он не самый последний. Так с кем ты остаешься?

В ней шла мучительная внутренняя борьба. Наконец она ответила:

— С тобой, Майк.

— Мне нужно кое-что выяснить насчет Берги Торн. — Она сидела с опущенной головой и вертела в руках пепельницу. — Твой брат крутил с ней любовь. Почему именно с ней?

— Он ненавидел эту женщину. Она была шлюха. Он ненавидел шлюх.

— Он знал об этом?

Мики покачала головой.

— На людях он делал вид, что она ему нравится. Когда мы были одни… он говорил о ней ужасные вещи.

— Как далеко зашла их связь?

Она беспомощно взглянула на меня.

— Он содержал ее. Я не знаю, зачем он это делал… Она ему совсем не нравилась. Женщина, которую он в то время любил, оставила его, потому что он проводил все свое время… и ночи… с Бергой. Карл очень переживал. Однажды вечером у себя в кабинете он с кем-то разговаривал о ней на повышенных тонах. Он пришел в такую ярость, что сразу же уехал и напился, но после этого Бергу он уже не видел. С ней он тоже повздорил.

— Тебе известно, что Карл давал показания в комиссии конгресса?

— Да. По-моему, это его мало беспокоило, пока он не узнал, что Берга собирается свидетельствовать против него.

— Об этом никогда не говорили открыто.

— У Карла друзья в Вашингтоне, — сказала она будничным тоном.

— Давай вернемся в более далекое прошлое, детка. В довоенное время. Попробуй вспомнить, не было ли такого периода, когда что-то беспокоило Карла, когда он нервничал так сильно, что места себе не находил.

Тени вокруг ее глаз обозначились более резко, она сцепила пальцы и сказала:

— Откуда ты знаешь? Да, так оно и было одно время.

— Теперь не торопись, подумай как следует. Что он делал?

— Я… — В ее глазах мелькнуло что-то похожее на испуг. — Он почти не бывал дома. Со мной совсем не разговаривал. Он все время сидел на телефоне, звонил в разные города. Я это хорошо помню, потому что телефонная компания прислала счет почти на тысячу долларов за один только месяц.

Я тяжело и часто дышал. Воздух с шипением врывался сквозь зубы и обжигал легкие.

— Ты можешь достать этот счет? — спросил я. — Мне нужен список состоявшихся разговоров, который должен быть к нему приложен.

— Я… попробую. Все бумаги Карл хранит дома в сейфе с секретным замком. Однажды я видела комбинацию цифр на промокашке. — Я написал на листке адрес Пэта, но не указал, чей он.

— Когда найдешь счет, отнеси его по этому адресу. — Я вложил ей в руку листок, она взглянула на него, впечатывая в память, потом убрала в сумочку.

Пэт получит список, передаст его дальше, и он попадет к ребятам в синих костюмах. У них есть люди, время и деньги. Они сделают за день то, на что мне потребовался бы год.

Я погасил окурок, встал и затянул пояс на плаще.

— Ты всю жизнь будешь ненавидеть себя за это. И меня тоже. Если станет невмоготу, я покажу тебе множество грязных и оборванных детишек, оставшихся без отцов, покажу вдов твоего возраста. Я могу показать фотографии трупов, изуродованных до такой степени, что тебе станет плохо. Я покажу тебе судебные материалы о подростках, которые стали убийцами и были приговорены к смертной казни, потому что они наглотались наркотиков и решили посмотреть, как человек сгорает заживо. Конечно, ты всего этого не остановишь, лишь чуточку притормозишь, но несколько человек, которые должны были бы умереть, останутся благодаря тебе в живых. — В течение нескольких секунд глаза ее казались совершенно пустыми. Если в ней и шевельнулись какие-то чувства, то теперь они исчезли. Она заглянула в прошлое и воскресила в памяти то, о чем всегда знала, но не хотела думать. Глаза ее вновь осветились живым блеском, губы дрогнули. Она вскинула брови, отбросила назад волосы и сказала:

— Я не буду тебя ненавидеть, Майк. Себя — может быть, но не тебя.

Наверно, она знала, на что идет. Мысль об этом висела в воздухе, как грозовая туча.

— В конце концов они убьют меня, Майк, ведь так? — спросила она. Но это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Может, они и подумают об этом, если когда-нибудь узнают. Они и меня хотели бы убить. Запомни одно — они не такие всемогущие, какими привыкли себя считать, но теперь они тоже это помнят.

Она улыбнулась бледной вымученной улыбкой.

— Майк… поцелуй меня еще раз. На всякий случай.

Губы ее влажно поблескивали. Упругие полные губы, слегка приоткрытые над ровной полоской зубов. В них был огонь, который разгорелся еще жарче, когда я охватил ладонями ее лицо. Я видел, как они все больше открываются, и кончик языка нетерпеливо ждет.

Когда я выпустил ее, она так сильно дрожала, что ей пришлось прижать руки к стене, и палящий огонь ее губ перекинулся в глаза.

— Уходи, Майк, прошу тебя! — сказала она.

И я ушел. Дождь снова принял меня в свои цепкие объятия. Я влился в ночь, в сырость, в шум и жизнь, стал частью всего того, что называется городом. Я слушал, как он смеется надо мной глухим издевательским смехом. Я брел сквозь ночь и ненастье, обратившись мыслями к прошлому, и разговаривал сам с собой. Сколько еще людей, подумал я, делает то же самое. Сквозь пелену дождя я видел образ, но не мог различить детали. Зловещий образ спрута, который раскинул свои щупальца по всему миру, дотягиваясь до самых высоких мест.

Это было чудовище, которое питалось грязными деньгами, и вот одно щупальце перестало получать пищу. Те два миллиона, что были ему отправлены, не пришли по назначению, застряли где-то в пути. За это время они превратились в четыре миллиона, и щупальце должно было их найти, чтобы выжить. Оно рвалось к ним с яростью голодного зверя.

Все началось с Берги, можно сказать и так, только гораздо раньше, чем я увидел ее в лучах фар. Тогда она была помоложе — высокая красотка с роскошным телом и зовущими глазами, белокурая ловушка для мужчин. Она возвращалась домой из поездки в Италию и на пароходе встретила человека, который готов был шагнуть в ловушку. В нем не было ничего особенного — мелкий импортер, «человек из толпы». Человек, имевший формальный повод для частых поездок за границу, человек по имени Николас Реймонд, который был винтиком в большом механизме и выполнял функции курьера, доставлявшего пищу для спрута.

Но у него была слабость, из-за которой погибло много людей, а щупальцу грозила голодная смерть. Он любил женщин. А Берга была не просто женщина. Она ему так понравилась, что он не сдал товар по назначению, а решил придержать его для себя. Для себя и для Берги. Два миллиона долларов после реализации. Без налога. Товар до сих пор где-то лежит. Возможно, им потребовалось много времени, чтобы разыскать Реймонда, возможно, они боялись, что тайна умрет вместе с ним. Как бы то ни было, он погиб не сразу. Возможно, они думали, что тайна перешла к Берге. Она тоже умерла. Теперь очередь за мной.

Я вспомнил выражение безграничного страха, мелькнувшее на ее лице. Мелкие подробности начали наполняться смыслом. Бормоча проклятия, я махнул рукой водителю такси и свалился на сиденье еще до того, как он успел остановиться. Потом назвал адрес и всю дорогу сидел как на иголках, пока машина не затормозила у здания, где помещалась моя контора.

Я поднялся на лифте, подошел к двери, вставил ключ в замочную скважину. В приемной одиноко стояла пишущая машинка под чехлом. Стол Велды был завален почтой. Я дважды просмотрел ее, но не нашел того, что искал. Потом я увидел на полу стопку корреспонденции, которую опускали через щель в двери, но и там ничего не оказалось. Я снова подошел к столу, и готовое сорваться проклятие застряло у меня в горле, когда я заметил листок, лежавший под машинкой для сшивания бумаг и наполовину закрытый конвертом. Я перевернул его и увидел фирменный знак бензоколонки. На листке было несколько слов. Всего одна строчка: «Путь к сердцу мужчины…» — и под ней инициалы «Б.Т.».

Должно быть, Берга нацарапала эту записку, когда заходила в здание бензоколонки. Адрес она взяла из регистрационной карточки, прикрепленной к рулевому валу моей машины. Но это был старый адрес, она просто не заметила, что он перечеркнут. Новый адрес был на другой стороне карточки.

Я взглянул на листок, снова вспомнил ее лицо и понял, что она думала, когда писала эти слова. Я скомкал листок в руке и услышал голос у себя за спиной:

— Надеюсь, ты сможешь что-нибудь понять. Мы не смогли.

Он стоял в дверях моего кабинета. Я знал, не глядя, что в руке у него пистолет, что он не один, но для меня все это уже не имело значения, потому что я узнал голос. Это был голос, который впечатался в мою память. Последний раз я слышал его, когда должен был умереть. Раньше, чем он смог произнести что-нибудь еще, у меня вырвался звериный крик ненависти. Он заполнил всю комнату и смешался с грохотом выстрела, когда я в молниеносном прыжке вцепился ему в лицо и вместе с ним рухнул на пол, подмяв его под себя. Он страшно закричал, и я почувствовал, как мои пальцы влезли ему в глаза. Меня молотили по голове рукояткой пистолета, но я сумел достать еще двоих. Одному я сплющил рожу ударом ноги, другому въехал в такое место, что он сложился пополам и начал блевать. Отчаянный крик на полу, потом жалобное повизгивание, и голос растаял в черном тумане, который наползал на меня со всех сторон. Откуда-то издалека доносились резкие однообразные звуки и хриплые проклятия. Потом я перестал что-либо слышать.

Сквозь грязное стекло единственного окошка под самым потолком мерцали светящиеся точки звезд. Я лежал, распятый на кровати, руки и ноги были туго прикручены к раме. Когда я попытался шевельнуться, веревки впились в кожу, как раскаленные прутья. Мышцы спины пронизывала острая боль. Ребра сдавливали грудь, как руки палача. Во рту стоял вкус крови, и, когда я окончательно пришел в себя, к горлу подкатила тошнота, и тело свело судорогой. Я через силу сделал несколько глубоких вздохов, чтобы остановить позывы к рвоте. Потом попытался приподнять голову, но почувствовал, что волосы присохли к кровати. В затылке боль — казалось, он вот-вот отвалится. Я неподвижно лежал и ждал, когда пройдет головокружение.

Окружающие меня предметы начали приобретать контуры. Я находился в затхлой квадратной клетушке с голыми стенами. Все, что я видел, это одинокий стул в углу, закрытая дверь и нижняя спинка кровати. Веревки были затянуты настолько туго, что не оставляли ни малейшей свободы движения. Казалось, при любой попытке шевельнуться узлы затягиваются еще туже. Интересно, сколько я здесь пролежал? Я вслушивался в тишину, но слышал лишь монотонный шум дождя за окном, который все еще не прекратился. Потом я увидел светящийся циферблат своих часов и понял, что прошло не менее суток. Часы остановились — не сломались, а просто остановились, но к тому моменту они уже показывали другое число. Все, что я чувствовал, вырвалось у меня изо рта потоком проклятий, и я напряг все силы в отчаянной попытке освободиться от этих чертовых веревок. Но они только глубже врезались в кожу, и я понял, что мне с ними не справиться. Я проклинал себя за неосмотрительность. Надо же быть таким болваном, чтобы влезть в это дело без оружия и дать им возможность захватить себя! Я проклинал себя за то, что позволил Велде действовать так, как она хотела, за то, что не был до конца честен с Пэтом. Нет, мне обязательно нужно быть героем. Мне нужно сделать все самому, мне нужно одним махом одолеть эту организацию, а ведь я знал, что они собой представляют и как они действуют. Я раздавал советы направо и налево, но забыл дать хотя бы один самому себе.

В соседней комнате послышались шаги. Дверь открылась, и в желтом прямоугольнике проема я увидел человека, а за его спиной — еще одного. Это были безликие силуэты, но теперь лица не имели значения. Один спросил:

— Не спит?

Они вошли в комнату и встали надо мной. Их было двое, и каждый держал в руке полицейскую дубинку.

— Да-а, крутой парень. Тебя нелегко было взять, мистер. Знаешь, что ты сделал? Ты вырвал глаза у Формена. Он орал так громко, что пришлось его прикончить, а теперь Формен лежит в болоте Джерси. Был Формен, и нет его. И еще знаешь что? Ты искалечил Дьюка! Инвалидом его сделал, слышь ты, паскуда!

— Пошел ты… — сказал я.

— Все такой же крутой, да? А что тебе еще остается? Так и так крышка, даже если встанешь на колени. — Он коротко хохотнул. — Скоро придет хозяин. Он задаст тебе несколько вопросов, а чтобы ты хорошо отвечал, мы тебя немножко подготовим. Не очень… самую малость.

Дубинка медленно поднялась. Мне оставалось только следить за ней глазами. Она зависла на уровне его плеча, затем обрушилась на мои ребра. Они делали это по очереди, садистские ублюдки, убивавшие меня дюйм за дюймом, потом один из них промахнулся, попав вместо шеи в голову, и меня опять накрыла благословенная темнота, в которой не было ни боли, ни звуков.

Но та же самая адская боль, которая принесла мне забытье, принесла и пробуждение. Все мое тело превратилось в сплошную массу оголенных нервов. Я лежал, хватая воздух ртом, и желал себе смерти.

Человек не в состоянии долго выдерживать такую пытку. Наступает спасительный шок, и боль уходит. Это лишь временное облегчение, блаженная передышка, но тело включается в экстремальный режим, когда оно заботится само о себе.

Я заставил себя думать. Должен же быть какой-то выход, надо только его найти. Я видел контуры кровати и чувствовал на себе веревки, которыми был привязан к металлической раме. Это была складная кровать с тяжелым пружинным матрацем, и меня прикрутили так туго, что руки вдавились в его края. Я взглянул на свои ноги, потом на руки за головой и нашел единственный выход.

Будет шум, понадобится время, но это был последний шанс. Я начал раскачивать кровать. Руки сводило режущей болью, запястья сделались скользкими от крови. Я раскачивал ее до тех пор, пока она не опрокинулась. Я задержал дыхание, прислушался, потом осторожно пошевелил руками. Мой расчет оказался верным — при ударе об пол матрац сдвинулся с места, и веревки ослабли. Ценой неимоверных усилий, обдирая кожу, я вырвал одну руку, но мне это удалось сделать лишь благодаря тому, что она была скользкая от крови. Потребовалось еще несколько минут, чтобы вытащить вторую руку и развязать ноги. Я поднялся с пола и немного постоял возле опрокинутой кровати, пытаясь пересилить подступающий болевой шок.

От напряжения у меня все плыло перед глазами, но я знал, что делать. Я поставил кровать на ножки, поправил матрац и улегся в прежней позе, слегка закрепив веревки на руках и ногах.

Время. Теперь оно работало на меня. Каждая секунда возвращала мне силы. Я полностью расслабился и закрыл глаза. В мыслях опять возникли образы прошлого. Я увидел Бергу и Ника Реймонда, увидел человека, который толкнул его под колеса грузовика. Я подумал о том, что, если бы произвели вскрытие, оно обнаружило бы в крови Реймонда лошадиную дозу наркотического средства, которое сделало из него ходячий автомат.

Картина все более прояснялась, и мне стала понятна их игра с Бергой. Нет, они не пороли горячку. Когда на карте два миллиона, важно не наломать дров. Вначале они пытались запугать ее, потом придумали любовную аферу. Карл Эвелло, франт со светскими манерами, сыграл роль влюбленного, чтобы сблизиться с ней и узнать, какими сведениями она располагает.

Я попытался понять, на что рассчитывал маленький человек, когда решил поживиться за счет мафии, и вскоре я читал его мысли как свои собственные. Реймонд придумал хитроумный план. Он передал Берге секрет своего тайника, но сделал это таким образом, что ей пришлось долго ломать голову, прежде чем она добралась до него. Мафия узнала об этом. Берга наняла телохранителя. Это ей не помогло, но она по-прежнему ничего не рассказывала, потому что понимала — как только она расстанется с тайной, ей крышка. Возможно, для нее мелькнул луч надежды, когда федеральные органы взялись за Эвелло. Возможно, она думала, что у нее появятся шансы, когда он исчезнет. Если она так думала, то зря. Они все равно бы до нее добрались.

Я открыл глаза и уперся взглядом в потолок. Еще несколько деталей можно было поставить на свои места, и я как раз собирался это сделать, когда услышал голоса за дверью.

Они не считали нужным говорить тихо. Двое хвастались, что теперь я готов выложить все начистоту, третий сказал, что это было бы для меня самое лучшее. Спокойный голос, который я сразу узнал.

— Пойду взгляну, а вы подождите здесь.

— Может, пойти с вами, босс? А ну как станет упираться?

— Надо будет, позову.

— Как скажете, босс.

Послышался звук передвигаемых стульев, и через отворившуюся дверь я увидел двоих за столом в тот момент, когда один из них открывал бутылку. Дверь закрылась, и вошедший стал шарить по стене. Не найдя выключателя, он коротко выругался, чиркнул спичкой и посветил перед собой. В комнате не было лампочки, но на стуле стояла свеча в бутылке, и он зажег ее. Потом поставил свечу на пол рядом с кроватью, пододвинул стул и закурил.

Ароматный дымок сигареты защекотал ноздри. Заметив, что я смотрю на багровый огонек, он с улыбкой выпустил струю мне в лицо.

— Привет, Карл, — сказал я вызывающе развязным тоном, но его улыбка ничуть не изменилась.

— Бесславный конец Майка Хаммера, — сказал он. — Надеюсь, ребята хорошо поработали. Они могут добавить, если я разрешу.

— Они поработали на совесть. — Я повернул голову и пристально взглянул на него. — Значит, ты и есть… босс?

На этот раз губы его скривились, улыбка сделалась язвительно-насмешливой.

— Пока еще… не совсем. — Пламя свечи плясало в его глазах сатанинскими огоньками. — Может, завтра стану. Пока я только… местный босс.

— Ты мразь, — сказал я. Мне было трудно говорить. Воздух толчками вырывался сквозь стиснутые зубы. Я закрыл глаза и услышал его смех.

— Ты за нас хорошо побегал, сыскарь. Я слышал, ты случайно наткнулся как раз на то, что мы ищем.

Я промолчал.

— Ты хотел меняться. Где твой товар?

Я позволил себе приоткрыть глаза.

— Сначала отпустите ее.

На его лице опять зазмеилась кривая улыбка.

— Я на нее не меняюсь. Как ни странно, я даже не знаю, где она. Дело в том, что она не в моей компетенции.

Мне стоило огромных усилий сдерживать себя, и я стиснул кулаки, чтобы унять нервную дрожь в руках.

— Я меняюсь на тебя самого. Ты скажешь мне кое-что, или я скажу кое-что ребятам за дверью, и тогда ты сам захочешь говорить.

— Пошел к черту!

Он чуть наклонился ко мне.

— Один из них большой любитель побаловаться ножичком. Может, помнишь, что он сделал с Бергой Торн? — Улыбка на его лице превратилась в уродливую гримасу. — Но это пустяки по сравнению с тем, что он сделает с тобой.

Ребром ладони он чертил линии над моим телом, вкладывая в эти жесты самый мерзкий смысл. Затем он для большей убедительности рубанул меня в пах, и я задохнулся в крике, который перешел в невнятное бормотание. Наверно, Карлу очень хотелось уловить смысл, потому что он наклонился и переспросил:

— Что, что?

Эти слова стали последними словами Карла Эвелло, потому что он наклонился слишком низко, и мои руки сдавили ему горло мертвой хваткой. Не разжимая пальцев, я стащил его со стула и поставил на колени, ни единым звуком не нарушив тишины. Его глаза-буравчики вылезли из орбит, ногти вцепились мне в запястья с дикой яростью, но через несколько секунд он обмяк, голова упала, язык вывалился изо рта. Когда я разжал руки, из горла у него вырвался какой-то хлюпающий звук, потом послышалось слабое шипение воздуха.

Я расположил его на кровати в той же позе, в какой лежал до этого сам. У меня в голове родилась остроумная комбинация, и это продлило ему жизнь ровно на минуту. Я постарался сделать свой голос похожим на голос Карла и сказал через дверь:

— Он раскололся. Теперь можно его убрать.

Ножки стула царапнули по полу, раздался короткий возглас, потом медленные шаркающие шаги приблизились к двери. Он даже не взглянул на меня. Он подошел к кровати, и я услышал щелчок выкидного ножа. Парень был дока, он не заносил руку для удара. Он уперся лезвием в нужное место и резко нажал на рукоятку. Тело Карла выгнулось, по нему пробежала дрожь, и когда я отодвинулся от свечи, парень увидел свою ошибку и понял, что она последняя в его жизни. Я вложил все оставшиеся силы в боковой удар в шею, который перебил ему позвоночник, и он был мертв еще до того, как я опустил его на пол.

Остроумная комбинация, но она еще не закончилась. Я выскочил из двери с криком, которого не мог больше сдерживать, и рванулся к парню, сидевшему за столом. Пока он пытался вытащить хлопушку, я вцепился ему в лицо и сшиб со стула. Пистолет стукнулся об пол и отлетел в сторону. Я прыгнул коленями ему на грудь и выжал из него крик, который оборвался, когда мой кулак свернул ему челюсть. Он больше не тянулся за пистолетом. Он только старался прикрыть лицо руками, но я не мог дать ему такой поблажки, и он видел все, что я с ним делаю, пока голова его с погасшими глазами не стукнулась об пол. Кровь текла у него из носа и ушей, огненно-красная кровь под цвет сжигавшей меня ярости. Я подтащил его к двум другим и усадил в обнимку с напарником, который все еще сжимал в руке нож.

Я вышел на улицу, подставил лицо под холодные капли дождя и стоял до тех пор, пока не погас сжигавший меня огонь. Какие-то частицы жизни, оставленные внутри дома, возвращались ко мне с каждым глотком воздуха. Парень, сидевший в дверях в нескольких шагах от меня, услышал мой смех и пьяно дернул головой. Возможно, его напугало мое лицо, потому что он вздрогнул и захлопал глазами, мутными от дешевого виски, а когда я засмеялся еще громче, он поднялся на ноги и нетвердыми шагами ушел в дом, опасливо оглядываясь на меня.

Я узнал это место. Если вы хоть раз побывали на Второй авеню, вы никогда ее не забудете. Дверь, из которой я вышел, вела на первый этаж пустующего дома с грязным облупившимся фасадом. Когда-то здесь была закусочная, теперь от нее осталась лишь заляпанная витрина с корявой надписью «сдается в аренду». Пивнушка на углу уже закрывалась, и последний посетитель из числа местных забулдыг неуверенно пересек улицу и скрылся за пеленой дождя.

Я шел неторопливой походкой, один из многих, один из неприкаянных, один из тех, кто ищет убежища от дождя. Завернув за угол, я остановился у телефона для вызова полиции, нажал кнопку, услышал ответ и сказал «алло». Мне не пришлось особенно стараться, чтобы сделать свой голос хриплым.

— Слышь, коппер, скажи там своим, чтобы ехали сюда побыстрее. Кто-то орет как резаный в пустом крысятнике за два квартала отсюда.

Им понадобилось всего две минуты. Вой сирены разрезал мокрую мглу, и мимо меня, взметая брызги, промчалась патрульная машина. Их ждет приятное зрелище. Если там и остался один живой, ему все равно не миновать электрического стула.

Я проверил бумажник. Все было на месте, кроме денег. Мелочь, и ту взяли. Мне позарез нужна была монетка, чтобы позвонить, а вокруг ни души, даже попросить не у кого. В конце улицы огни ночного бара бросали желтое пятно света на тротуар. Я постоял секунду около входа, глядя на двух пьяных и парня с тромбоном в футляре, сидевших за стойкой. Теперь мне нечего было терять, поэтому я вошел, позвал бармена и положил перед ним свои часы.

— Мне нужны десять центов. Можете взять в залог мои часы.

— За десять центов? Ты что, парень, чокнулся? Слушай, если тебе нужна чашка кофе, так и скажи.

— Мне не нужен кофе, мне нужно срочно позвонить.

Он ощупал меня глазами сверху донизу, поцокал языком, потом порылся в кармане, бросил на стойку десятицентовик и пододвинул мне часы.

— Видать, ограбили? Иди, звони, парень. Всякое бывает.

Пэта не было дома. Тогда я позвонил ему на работу. Дежурный полисмен сказал, что капитан Чемберс в данный момент отсутствует, но если ему надо что-то передать, он это сделает, как только капитан вернется.

— Послушай, приятель, — сказал я. — У меня срочная информация по тому делу, которое он раскручивает, и если я не смогу связаться с ним прямо сейчас, он будет очень недоволен.

Дежурный с кем-то поговорил, потом сказал мне:

— Мы попробуем связаться с капитаном по радио. Как вам позвонить?

Я посмотрел на диск, сообщил ему номер телефона и сказал, что буду ждать. Когда я повесил трубку, бармен по-приятельски улыбнулся мне и кивнул на стойку, где стояла дымящаяся чашка кофе, а рядом лежала открытая пачка сигарет.

Кофе был очень кстати. Наверно, мой желудок не принял бы ничего другого, но кофе улегся в него, как миллион долларов в руку. Он унял дрожь в ногах и боль в теле.

Я закурил, расслабился и взглянул в окно. На улице хлестал дождь, стекла дребезжали под порывами ветра. В распахнувшуюся дверь ворвалась сырая струя воздуха, и в бар вошел еще один музыкант со скрипкой под плащом. Он устало опустился на стул и заказал кофе. Где-то вдалеке взвыла сирена, минуту спустя другая, потом наперерез умирающему эху понеслись еще два сигнала — далекие голоса, спешащие к больному месту на распростертом теле огромного города.

Кровяные клетки, вот на кого они похожи, подумал я. Белые кровяные клетки, спешащие к очагу инфекции. Они окружат и уничтожат паразитов, а если опоздают, к ним на помощь придут клетки-плотники, которые восстановят поврежденную ткань вокруг раны.

Мои размышления были прерваны приходом Пэта. Лицо у него было замкнутое, с усталыми морщинами вокруг глаз, уголок рта дергался в нервном тике, который он пытался остановить тыльной стороной руки. Он подошел и сел рядом со мной.

— Кто тебя так разделал, Майк?

— А что, заметно?

— У тебя ужасный вид.

Я криво улыбнулся. Возможно, завтра и еще пару дней я не смогу шевельнуться от боли, но в тот момент я еще был в состоянии улыбаться.

— Они меня сцапали, дружище, но не смогли удержать.

— Тут недалеко приключилось одно ЧП. — Глаза у него сузились, заблестели. — Уж не твоих ли рук дело?

— А как оно выглядит с юридической точки зрения?

На лице Пэта мелькнула улыбка.

— Тот парень, который остался в живых, разыскивался за три убийства, а уж после этого ему прямая дорога в кресло[13]Электрический стул (жарг.). .

— Это следователь так говорит?

— Да, так говорит следователь. И я так говорю. И те два эксперта, которые выезжали на место происшествия. Но не парень. Тот пока еще малость не в себе и не знает, что говорить. Он рассказывал насчет того, как они обрабатывали Бергу Торн, но когда понял, что ему шьют, у него язык отнялся от страха. Теперь он вообще ничего не говорит.

— Значит, картина ясна?

— Никто не подкопается. А теперь расскажи, как было на самом деле.

Я глубоко затянулся и раздавил сигарету в пепельнице.

— Это детали. В данный момент они не имеют никакого значения ни для тебя, ни для меня. Когда-нибудь, за кружкой пива я тебе расскажу занятную историю.

— Ладно бы только занятную, — усмехнулся Пэт. — У нас сейчас такое творится, что дохнуть некогда. Вчера пришла сестра Эвелло со списком телефонных звонков, и мы вышли на такие связи, что сказать — ушам не поверишь. Во Флориде некоторые главари с перепуга рвут когти, а в Калифорнии полиция арестовала таких воротил, что только ахнешь. Кое-кто из них заговорил, и дело принимает все больший размах.

Он прикрыл ладонью глаза, потом медленно опустил руку.

— Нити тянутся до самого Вашингтона. Мне это очень не нравится.

Я опять почувствовал дрожь в ногах.

— Имена, Пэт.

— Имена разные, некоторые из них нам известны. Мы хватаем сбытчиков, а наверху ждут дальнейшего развития событий. В Майами полиция произвела налет на дом местного главаря и при обыске обнаружила целую картотеку, которая дала нам возможность установить не меньше половины центров торговли наркотиками в Штатах. Сейчас ФБР выделило дополнительный оперативный состав для изъятия наркотиков, и ребята не возвращаются домой с пустыми руками.

— Что насчет Билли Миста?

— Пока что ничего. К тому же неизвестно, где он находится.

— Лео Хармоди?

— У тебя есть доказательства? Он повсюду трезвонит, что его преследует полиция, и угрожает довести дело до конгресса. Он может драть глотку, потому что нам нечем ее заткнуть.

— И Эл Аффи мертв, — сказал я.

Пэт уставился на меня сонными глазами.

— Может, ты знаешь что-нибудь насчет его смерти?

— Знаю, что она не смогла бы выбрать для себя более подходящего клиента.

— Его здорово разделали. Кто-то решил позабавиться.

Я взглянул на него, зажег еще одну сигарету и бросил горящую спичку в пепельницу, где она скорчилась в изогнутый уголек.

— Что говорят эксперты?

— Ничего. На бутылке не было достаточно четких отпечатков пальцев.

— А что слышно из других источников, Пэт?

Глаза у него стали еще более сонными.

— Портовый рэкет бурлит, аж крыша подскакивает. Там уже произошло два убийства. Король мертв, но кто-то готов занять его место.

Монотонный шум дождя прерывался оглушительными раскатами грома, которые рвали небо на части. Трое пьяных тоскливо смотрели в окно, держась за свои стаканы, как за спасительный якорь. Скрипач передернул плечами, заплатил по счету, прикрыл футляр плащом и вышел на улицу. По крайней мере, ему не пришлось мокнуть под дождем, потому что мимо проезжало свободное такси.

— Тебе ясна картина, Пэт? — спросил я.

— Думаю, да, — сказал он. — И эта самая большая картина из тех, что я видел.

— Ты заблудился, малыш.

Сонливость покинула его глаза. Он повертел в пальцах пепельницу, потом улыбнулся мне своей кривой улыбкой.

— Говори толком, Майкл.

Я пожал плечами.

— У тебя слишком уж гладко все получается. С чего началось это дело?

— Ну, допустим, с Берги Торн, и что дальше?

— А дальше попробуем поставить точки над «и». Я буду предельно краток, а ты можешь потом проверить. Десять, двенадцать, может, пятнадцать лет назад один человек вез в США партию наркотиков для передачи мафии. На пароходе он познакомился с девушкой и влюбился в нее. Это и была Берга. Вместо того чтобы передать товар по назначению, он решил придержать его для себя и для своей возлюбленной, хотя знал, что подвергает себя смертельному риску.

— Николас Реймонд понимал, что они не могут его убить, пока не узнают, где товар, и держал язык на привязи. Эта партия наркотиков стоила два миллиона долларов, которые были нужны им как воздух. Итак, Ник по-прежнему не расстается со своей девушкой, и в один прекрасный день становится жертвой несчастного случая. Казалось бы, непонятный ход, но его легко разгадать. Они считали, что к этому времени он уже передал тайну Берге или она сама каким-то образом ее узнала.

Но получилось по-другому. Ник оказался хитрее, чем они думали. Он дал ей какую-то информацию на тот случай, если с ним что-нибудь произойдет, но даже она не знала, где товар или каким образом его можно найти. Должно быть, какое-то время они пытались выжать из нее информацию путем запугивания, поэтому она и наняла телохранителя. Он оказался не в меру прытким и стал ее любовником. Мафии это не понравилось. Они не могли допустить, чтобы он завладел товаром, поэтому его тоже убрали.

Пэт молча смотрел на меня с таким выражением, словно бы я не говорил ему ничего нового.

— Теперь переходим к Эвелло. Он был так или иначе ей представлен, и вот начинается большой спектакль. Он действовал по полной программе, возможно, даже сделал ей предложение для большей убедительности. Может, он переиграл. Может, оказался недостаточно умен, чтобы обвести ее вокруг пальца. Произошел какой-то прокол, и Берга узнала, что он из мафии. Но она узнала не только это. Примерно в то же время она внезапно обнаружила, в чем состояла его цель, и, когда ей представилась возможность утопить Эвелло, она согласилась дать показания в комиссии конгресса, рассчитывая впоследствии прибрать товар к рукам.

Теперь лицо Пэта и его выжидательный взгляд говорили о том, что он этого не знал.

— Она сожгла за собой мосты, — продолжал я, — и тогда ею занялись крутые ребята. Они запугали ее, довели до нервного расстройства, хотя к тому времени это уже не составляло большого труда. Она попыталась вылечиться в санатории.

— Это была ее самая большая ошибка, — сказал Пэт.

— Ты говорил о женщине, которая ее навещала.

Он кивнул, медленно сводя и разводя ладони.

— Мы до сих пор не можем ее установить.

— Это не мог быть переодетый мужчина?

— Это мог быть кто угодно. Мы не имеем точного описания, но она знала этого человека. А товар до сих пор не обнаружен.

— Я знаю, где он.

На этот раз Пэт повернул голову гораздо быстрее.

— Два миллиона за это время превратились в четыре, — сказал я. — Инфляция.

— Какого черта, Майк! Где? — спросил он напряженным голосом.

— На старом добром «Седрике». Наш друг Эл Аффи недаром трудился в своей норе. Он хранил там все планировочные схемы корабля, и тот, кто убил его, вышел оттуда с чертежами под мышкой.

— Теперь ты заговорил, — сказал он хриплым голосом. — Теперь ты изволил сообщить мне об этом, когда кто-то уже успел наложить лапу на товар.

Я глубоко вздохнул, ойкнул от резкой боли в груди и покачал головой.

— Это не так просто, Пэт. У Эла давно были эти чертежи. Кажется, я даже начинаю понимать, почему его кокнули.

Пэт выжидательно смотрел на меня.

— Он пытался заманить Велду в свою нору с грязными намерениями. Она подсыпала ему снотворного и, когда он вырубился, начала обыскивать комнату. Но он быстро очнулся, потому что его вырвало, и застукал ее. Тогда Велда грохнула его бутылкой по голове.

Он сделал большие глаза.

— Велда?

— Она не убила его, всего лишь проломила голову. Когда она ушла, он сумел подняться на ноги и кого-то предупредить. Этот кто-то не стал терять времени, ее схватили и до сих пор где-то держат. — Внезапно вся боль, скопившаяся в теле, захлестнула меня с головой и так же быстро отпустила. — Надеюсь, что держат, — закончил я.

— Ладно, Майк, выкладывай все до конца. Значит, ее схватили, и ты надеешься, что с ней ничего пока не случилось… Я тоже надеюсь. Что еще тебе известно? Ты знаешь их достаточно хорошо, чтобы представить себе, как они будут действовать дальше.

— Она ехала к Билли Мисту. — Я опять почувствовал на своем лице болезненную гримасу. — Но полицейские ее там не обнаружили.

— А если она туда не доехала?

— Я думал об этом, Пэт. Я видел ее в такси, и она была не одна.

Я опять начал заводиться. Кофе больше не успокаивал. Я сидел неподвижно, закрыв лицо руками и пытаясь отогнать мрачные мысли.

Пэт бесконечно повторял: «Ублюдки, ублюдки». Он барабанил ногтями по стойке и дышал почти так же тяжело, как и я.

— Дело раскручивается быстро, Майк, но оно еще не закончено. Мы доберемся до Билли. Так или иначе доберемся.

Я чувствовал себя немного лучше, отнял руки от лица и достал последнюю оставшуюся в пачке сигарету.

— Дело не закончится, пока вы не найдете товар. Можете работать с ФБР еще десять лет, и вам все равно не справиться с мафией. Вы можете основательно ее потрепать, но не убить. Единственное, на что можно надеяться, это слегка притормозить ее. Они будут держать Велду до тех пор, пока кто-нибудь не выложит им эти четыре миллиона. Им нужен я, Пэт. Я, и никто другой. Мне наплевать на их организацию, деньги и все, что с этим связано, и они это знают. Мне нужны отдельные люди, и все, что я хочу, это прибить их шкуры к позорному столбу. Я маленький человек, который имеет большой зуб против другого человека, и мне нужен он, а не организация. Я хочу увидеть собственными глазами, как он умрет, и он знает об этом. Ему нужна позарез эта партия наркотиков, но она попадет к нему только через мой труп.

Они держат Велду как приманку, на которую я должен клюнуть. Я подошел к разгадке ближе, чем кто-нибудь другой, но я знаю не все. Берга перед самой смертью дала мне ключ к разгадке, и все это время он был у меня. Они тоже держали его в руках, но не смогли расшифровать. Они рассчитывают, что я это сделаю, и тогда мне придется отдать его в качестве выкупа за Велду.

— Они не такие уж дураки, Майк, — сказал Пэт.

— Я тоже не дурак. Один раз ответ мелькнул у меня перед глазами, но я так торопился, что проскочил мимо. Я чувствую, как он вертится в голове. Но не могу его ухватить. Проклятые, заносчивые ублюдки…

— Голова достаточно далеко от тела, — сказал Пэт.

— Что?

Он посмотрел в окно, за которым по-прежнему шумел дождь.

— А чего им не быть заносчивыми? Вся структура мафии держится на заносчивости. Они пренебрегают законами любой страны, они разлагают личность, они сами по себе власть, которая опирается на жестокость, насилие и самые изощренные умы. Так вот, насчет головы и тела. Мы можем раздавить тело, Майк, но у нас в Америке голова и тело мафии если и соединены, то лишь очень тонкой ниточкой. Главари обособлены в отдельную касту. Организация построена таким образом, что голова в случае необходимости может функционировать без тела. Части тела могут быть соединены в любой момент. Это правительство, и маленькие люди там ничего не значат. Важны главари, и правительство действует исключительно в их интересах. Их никто не знает, и они не собираются себя афишировать.

— Пока не сделают одной маленькой ошибочки, — сказал я.

Пэт оторвал взгляд от окна.

Я потер занывший бок.

— Товар на «Седрике». Все, что от вас требуется, это найти корабль. По документам можно установить, какую каюту занимал Реймонд. После этого позвони Рэю Дикеру из «Глоуба» и дай ему начальную информацию по этому делу. Но предупреди, чтобы он придержал публикацию, пока я тебе не позвоню. К тому времени я освобожу Велду.

— Что ты сейчас собираешься делать?

— Прошлый раз, когда ты спросил меня об этом, я сказал, что пойду и убью кого-нибудь. — Я протянул руку. — Дай пятерку.

Он удивленно взглянул на меня, нахмурился, потом вытащил из кармана пять долларовых бумажек. Две я положил на стойку и кивнул бармену. Он был сплошная улыбка.

— Где Мики Фрайди?

— Она мне не докладывает о своих перемещениях.

— Ты не обеспечил ей охрану?

Он еще больше нахмурился.

— Я предлагал, но она отказалась. Так или иначе за ней отправился один парень из ФБР, но он потерял ее, когда она села в такси.

— Проворонил!

— Перестань, Майк! Все по уши увязли в этом деле.

— Ну, ладно. Ты собираешься искать «Седрик»?

— Еще бы! Куда ты сейчас пойдешь?

Я коротко хохотнул, но смех у меня получился какой-то загробный.

— Пойду на дождь, чтобы еще немного подумать, а потом, возможно, убью кого-нибудь.

Я видел, что Пэт унесся мыслями в то далекое время, когда мы были молодыми и видели Грязь только на поверхности. Когда профессия полицейского была престижной, а закон стоял на страже правопорядка. Когда не было такого болота бюрократизма и коррупции в коридорах власти.

Рука его скользнула в карман и вынырнула оттуда с вороненым пистолетом. Он незаметно протянул его мне.

— Возьми-ка на всякий случай. Для разнообразия.

Я вспомнил, что говорила Велда, и покачал головой.

— Как-нибудь в другой раз, Пэт. Мне без него больше нравится.

Я вышел из бара и зашагал по улице, подставляя лицо под дождь. Где-то таилась разгадка, и я должен был ее найти. В метро я купил пачку сигарет, сунул ее в карман и стал ждать своего поезда.

При каждом толчке вагона тошнота подкатывала к горлу. Когда сделалось невмоготу, я поднялся и встал лицом к двери.

Найти, в чем секрет. Один плевый секретик, и дело с концом. Разгадка носилась в воздухе. Но, как только я пытался ее схватить, она ускользала, вильнув хвостиком.

Поезд остановился и открыл свои многочисленные двери, но вышел только я один. Вся платформа принадлежала мне, поэтому я перестал сдерживаться, и кофе фонтаном выплеснулся наружу.

На улице не было ни одного такси. Я не стал ждать и пошел домой пешком, позабыв о дожде и о своем протестующем теле. Когда я вошел в дом, у меня подкашивались ноги. Консьерж испуганно посмотрел на меня, переглянулся с женой, и они помогли мне подняться в квартиру.

Лили Карвер встала из кресла, порывисто вздохнув и прикрыв рот тыльной стороной руки. Взгляд у нее смягчился, и в нем отразилась боль моих глаз. Она взяла меня под руку и проводила в спальню.

Я плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Чуткие руки расстегнули мне воротник и сняли ботинки. Я слышал консьержа, который говорил своей жене, чтобы она осталась помочь, слышал ее испуганные всхлипывания. Я слышал Лили, чувствовал ее руки у себя на лбу. В глазах у меня мелькнуло белое облако волос, потом я увидел точно в тумане плавные изгибы склонившегося надо мной тела.

— Хотите, я вызову врача, мистер Хаммер? — спросил консьерж.

Я замотал головой.

— Я позову полицейского. Может быть…

Я снова замотал головой.

— Ничего со мной не случится.

— Вас не затруднит минутный разговор, мистер Хаммер?

— Что?

Я чувствовал, как на меня наваливается сон.

— Сюда приходила женщина. Фрайди, так она назвалась. Она оставила для вас записку в конверте и сказала, что это очень важно и что вы должны немедленно ее прочесть, как только появитесь.

— Что там в записке?

— Я не смотрел. Открыть конверт?

— Открывайте.

Кровать дернулась, когда он встал. Я плавно погружался в сон, и свинцовая тяжесть придавила веки. Затем кровать снова дернулась, когда он сел, и я услышал звук разрываемой бумаги.

— Вот. — Он помолчал. — Тут не очень-то много.

— Читайте, — сказал я.

— Да-да. «Дорогой Майк… Я нашла список телефонных звонков. Он у твоего друга. Я нашла еще кое-что, гораздо более важное, и должна видеть тебя немедленно. Обнимаю, Мики». Вот и все, мистер Хаммер.

— Спасибо, — сказал я, — большое спасибо.

Из соседней комнаты доносилось тревожное квохтанье его жены. Он дотронулся до меня кончиками пальцев.

— Ничего, если я пойду вниз?

Еще до того как я успел кивнуть, Лили сказала:

— Идите, не беспокойтесь. Я за ним присмотрю. Спасибо вам огромное за все.

— Ладно… Если я вам понадоблюсь, позвоните вниз.

— Хорошо.

Я в последний раз открыл глаза, и теперь ничто не мешало мне видеть спокойную красоту ее лица. Она улыбалась, и ее руки были заняты моей одеждой. В ее глазах снова появилась какая-то странная мягкость, и она прошептала: «Милый, милый…»

На меня опустился сон. У него было лицо Мики, которое медленно приближалось ко мне, и я улыбался, околдованный жаркими полуоткрытыми губами.