Онлайн чтение книги Книга о судах и судьях
О "БОЖЬИХ СУДАХ"

147. Гора-свидетель

У подошвы горы раскинулась в густой зелени деревня. Вокруг - луга. В деревне был пастух. Только называть ли его пастухом? Он не брался пасти норовистую скотину.

Подойдет к нему сосед, станет упрашивать:

- А если, дорогой пастух, я заплачу тебе за одну корову как за двух, возьмешь ли ты ее в стадо? Пастух, улыбаясь в усы, отвечает:

- С тех пор как я помню себя, все время пасу я скот в этих горах, знаю все яйлы*, да и животных хорошо знаю. Аллах наградил их шерстью такой же, как характер хозяина. Что скрывать, мне не нравятся твои дела. А вдруг у этой скотины, которая ест солому и пьет воду из твоих рук, нрав такой же, как у тебя! Лучше паси ее где-нибудь на склоне горы или на лугу сам! Мои же пасутся там, где я говорю "трава", ложатся там, где я говорю "ложитесь". Я не могу взять твою скотину к себе в стадо и испортить моих покорных коров.

Скажет он так и отобьет всякую охоту дальше упрашивать. Тот, кто обижается, пусть обижается, а тот, кто сердится, пусть сердится, но что они могут поделать с пастухом!

В тяжелый год был мор на коров, скосил весь скот в деревне. Шкуры пошли на волынки, а кости на заборы. Но в стаде нашего пастуха ни у одной коровы даже кровь не потекла из ноздрей. Вся деревня удивилась. Все сходились на том, что нужно разузнать тайну. Кто приписывал это чудодейственной силе пастуха, а кто видел причину всего в корме, в траве.

Всюду много хороших людей, но нельзя сказать, чтобы не было и плохих. И когда так уставились на его стадо, разве может человек быть беспечным? Конечно, не может. Но это же сказка, и как-то однажды пастух забыл сказать: "Чтоб лопнули завистливые глаза...". А после этого разве не сглазят хоть одну корову из целого стада?

Корова тетушки Гюльсюм околела, и от нее остался трехдневный теленок. Пастух в это время был на другом конце деревни. Узнав о беде, он бросил стадо, все свое имущество и кинулся со всех ног к тетушке Гюльсюм. Посередине двора растянулась рыжая корова, застывшая как камень, а рядом мычит ее теленок. Тетушка Гюльсюм высохла от горя, стоит, прижав руки к груди, и смотрит.

Пастух, словно он был причиной беды, начал ее утешать:

- Тетушка Гюльсюм, тетушка Гюльсюм, тебя постигло большое несчастье, но пусть все этим и кончится. Аллах милостив, on поможет тебе. Не ропщи, иначе он пошлет тебе еще испытание, а теленка отдай мне на попечение. Каждое утро я буду брать его с собой в горы. Да что там, у него желудочек с кулак, если утром раз, а вечером два раза пососет моих коров, то не пройдет и недели, как начнет сам щипать траву.

Как сказал, так и сделал пастух: без устали водит теленка по дорогам, по низинам, нигде не отпускает от себя, смотрит за ним

неустанно. Через несколько дней теленок стал гладким. Но вот теленку захотелось молока, и пошел он вслед за одной коровой. Все это хорошо, но не может же каждая корова быть ему матерью! Жестокая тварь поддела теленка рогами и чуть не столкнула с горы. Тут подоспел пастух и спас его от верной гибели, но только одна ножка у теленка оказалась сломанной.

Что делать бедному пастуху? Порвал он свой минтаи*, крепко-накрепко перевязал сломанную ножку, а потом задумался: как сказать тетушке Гюльсюм?.. Что же ему сказать! Ведь эта женщина была одной из тех, кто не слышит того, что сама говорит.

Увидев теленка, она, не обращая внимания на народ, забыв стыд, начала извергать на пастуха все то, что попадалось ей па язык:

- Эй, пастух, ты не лги мне, что корова ни с того ни с сего пала, а теленок с горы свалился. Опять в тебе шайтан играет, бешеная кровь в голову ударила. Наверно, ты сам бросил в него камнем и сломал ножку. Если это не так, где твои свидетели, где доказательства?!

Тут и вся деревня кинулась на пастуха. Было много таких:, кому не нравился его характер, они стали поддакивать:

- Да, да, где твой свидетель, где же он?

Пастух, совсем растерявшись, воскликнул:

- Вы, бесчеловечные, кого же я приведу в свидетели, когда в горах никого нет? Я не в долгу у лжи, что мне врать, горы и камни - свидетели мои, вот!

Склонил он тут голову к горе, под которой стояла деревня, и взмолился:

- Горы, камни, во имя Аллаха скажите: так ли все было? Не рыжая ли корова, боднув, сломала ножку теленку?

И вот когда он просил о помощи, бывает же так, - сорвались сверху два осколка, два камня и полетели прямо на деревню.

Пастух стоял на месте и открытой грудью встретил своих свидетелей, но ищи остальных! Со всех ног кинулись они кто куда, разбежались в разные стороны.

И с того дня называют эту гору Гора-Свидетель... Сейчас там, на месте той деревни, ветер гуляет, но родник бьет из-под горы. рассказывает всем путникам эту сказку.

Турецкая, 132, 270

148. Ответ горного духа

Однажды дядюшка Дэнба нашел большой изумруд. Узнал об этом помещик и сказал Дэнбе:

- Все, что найдено на моей земле, должно принадлежать мне. Давай изумруд.

- Нет, изумруд нашел я, значит, он мой! - ответил Дэнба. Долго они спорили, и наконец Дэнба предложил:

- Давай спросим горного духа, пусть он нас рассудит. Помещик согласился, и пошли они в горы. Обратившись к большой горе, Дэнба закричал:

- Кому должен принадлежать изумруд?! Помещику или Дэнбе!

Горное эхо ответило:

- Дэнбе!

- Вот видишь, господин помещик, я тебя не обманываю. Горный дух говорит, что изумруд мой, а это самый справедливый судья на земле.

Нечего было ответить помещику. Понуро опустив голову, он поплелся домой.

Тибетская, 40, 375

149. Как огонь пришел к племени мои

Еще и поныне все племена, населяющие Аннамские горы, - будь то племя кам в Камбодже, мои - в Лаосе или седанг и яраи - во Вьетнаме и Лаосе - одеваются очень просто. Мужчины носят повязку на бедрах, а женщины короткие юбки... Вот что рассказывают об этом старики.

В давние времена, когда огонь был только на небесах, я люди еще его не имели, бог огня, Ян Дай, влюбился в прекрасную девушку из племени мои.

Звали девушку Ка Тао, и жила она в долине, которая называется Травяная равнина. Было ей без малого пятнадцать лет. У нее была нежная, светлая кожа, которую еще не огрубила тяжкая работа на рисовых полях. Она еще не знала ни горя, ни боли, поэтому у рта и в уголках глаз ее не было ни складочки, а на лбу - ни морщинки. В ушах у нее были красивые кольца из слоновой кости, и ничто ее так не восхищало, как звон браслетов, которые надела ей мать, когда Ка Тао было одиннадцать лет [...]

Вместе с семьей Ка Тао в большом, на толстых сваях, доме жило еще четырнадцать семей. Все умели ткать, и одежды их были прекрасны и ярки. Вечером, когда с гор в долину спускался холод, Ка Тао закутывалась в теплое покрывало, которое сама для себя соткала; оно было украшено пестрыми полосами и изображениями диких цветов джунглей. Не было равных ему по красоте.

И вот увидел ее Ян Дай, "Небесный огонь", бог неба, и влюбился в нее. Но Ка Тао была влюблена в ветер, что вечерами нежно ласкает траву, в землю, благоухавшую, как не благоухает земля ни в каком другом месте, в сказочную игру облаков, в речку, где она купалась.

Ян Дай, который мог сжечь все, что только попадется ему на пути, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни даже детей, к Ка Тао относился по особенному. Он мягко гладил ее лицо своими пальцами и лишь нежно золотил ее кожу. Если он замечал, что его прикосновения слишком горячи и что на лице у девушки выступают бисеринки пота, он прятался за облака и иной раз был рад к вечеру покинуть землю, позволив ночной прохладе спуститься в долину.

Но однажды в деревне появился чужестранец, широкоплечий юноша, смелый, сильный и мужественный. Он рассказал, что пришел из лесов и что зовут его Me Cao.

Вместе с людьми мои он пошел на поля и, увидев, с каким трудом выкорчевывают они своими мотыгами и каменными топорами лес и кустарник, засмеялся. Люди удивленно взглянули на него, но он продолжал смеяться, и тогда они рассердились.

- Не сердитесь, - сказал юноша. - Вы не знаете, что можно расчистить землю гораздо проще. В лесу, у моего народа, это делают иначе: разводят огонь, и он выжигает лес и кустарник, участок за участком, потом там сажают рис и маис, и они растут лучше, чем у вас.

Он нашел два куска дерева и стал тереть одним куском о другой. Люди племени мои смеялись, они не могли понять, что он делает. Но тот не обращал внимания на их смех, он тер и тер, потом вставил в отверстие кусочек сухого замшелого дерева, и все увидели маленький красный огонек. Огонек становился все больше и больше, а когда Me Cao подул на него, вспыхнуло настоящее пламя. Потом оно стало еще больше, перекинулось на сухой кустарник и стало вгрызаться в него. Люди мои изумленно и испуганно отступили назад.

Me Cao смеялся. Гордый повелитель огня, он прыгал через пламя, и одежда на нем не загоралась; да на нем и не было ничего, только полоска материи на бедрах да красная повязка на голове. Он казался людям жителем неба, сошедшим на землю.

А неподалеку от него стояла, будто оцепенев, девушка Ка Тао. И если другим этот чужестранец казался похожим на бога, для нее OEI был подобен всему остальному, что она до сих пор любила: воде, игре облаков, блеску солнца [...]

А бог неба, увидев, что Ка Тао и Me Cao готовы приблизиться друг к другу, от ревности спрятался за плотными дождевыми тучами. Три дня не появлялось солнце, и все это время не переставая лил дождь. Люди спешили сажать в землю зерна маиса и риса, и уже на другой день появились крепкие зеленые ростки. Через три дня бог неба соскучился по Ка Тао; не выдержав, он разогнал тучи и стал, как обычно, сиять с высокого голубого неба [...]

Когда созрел урожай, в деревне, согласно старому обычаю, устроили праздник. Маис и рис уродились хорошо, и вечером люди собирались принести в жертву буйвола. Хотя солнце было еще невысоко, кое-кто уже начал потягивать рисовую водку, и она оказалась сильнее многих.

Среди общего шума и суматохи, которая царила в деревне, на глазах у небесного бога, у которого от ревности готово было выскочить из груди сердце, Me Cao предложил девушке, если она не прочь, принять, как положено по обычаю, его имя. Бог небесного огня увидел, что Ка Тао сейчас согласится, - и, не выдержав, полоснул своим огненным мечом по большой хижине. Хижина вспыхнула.

Но гуляки и пьяницы, среди которых был и здешний колдун, не увидели молнии. Они увидели только, как горит хижина, а вместе с ней все пожитки, вся прекрасная одежда, хранившаяся в сундуках, и посуда, и циновки, они увидели, как огонь охватил и соседние постройки, и поля, - и их обуял страх; они спрятали свои лица от гнева огненного бога.

- Это он, пришелец, навел на нас огонь! - закричал колдун. - Убейте его, убейте!

Колдун давно ненавидел юношу лютой ненавистью, да вдобавок он выпил немало водки. Поэтому он обрушил на его голову старинные проклятия...

Люди кинулись искать Me Cao. Они нашли его у ручья. Он спал рядом с Ка Тао, обняв ее. В первую минуту их остановило выражение счастья на лицах обоих, но потом они набросились на юношу и схватили его.

- Ты умрешь, пришелец! - кричали они наперебой.

- Посмотри, что ты натворил!

- Все наше добро сгорело в твоем огне! А колдун кричал:

- Устроим ему испытание водой!

И под горестный крик Ка Тао они потащили юношу в деревню, чтобы там опустить его в котел с кипящей водой. Если он выдержит испытание и выйдет из воды невредимым, значит, он невиновен. Но Me Cao знал, что он просто сварится в кипятке, как буйволовое мясо. А если он выдержит испытание, его ждут еще более страшные муки.

Он вырвался из рук, державших его, и крикнул:

- Дураки, разве вы не видите, что я повелитель огня?

- Сожгите его! Сожгите его! - продолжал кричать колдун.

- Не шуми, колдун, - ответил Me Cao. - Я сам могу тебя сжечь.

Возможно, бог огня хотел наказать Me Cao за дерзость. Но, может быть, его поразило мужество юноши, и он пересилил ревность. Как бы то ни было, случилось так: он ударил из темной тучи своим огненным мечом - и поразил не Me Сао, а старого колдуна. Тот упал замертво.

Люди, ослепленные сверкающим мечом, упали на землю.

- Разве я не повелитель огня? - услышали они голос Me Сао. - Я покарал колдуна. Я сжег ваши одежды, потому что они были неудобны. Теперь вы станете настоящими мои. Я сделаю огонь вашим рабом. Я возьму Ка Тао в жены, и мой сын, и сын моего сына, и все, кто родятся от меня, будут повелителями огня. О вас, мои, будут рассказывать всюду, от степей, поросших травой, до самого моря: все будут рассказывать, как служит вам огонь. С его помощью вы обрабатываете землю. Когда солнце вечером скрывается в темноте, он согревает вас. Он делает ваши ножи и наконечники копий крепче камня. Зачем вам теперь нужен старый колдун? Зачем вам нужны старые одежды? Теперь вы можете не печалиться, если солнце вечером покинет вас!

И он запел песню о Ка Тао, о своей большой любви.

Лаосская, 142, 326

150. Хвастливый бай

Рассказывают, что давным-давно у одного бая была корова. Корова была так стара, что бай решил больше не кормить ее. А надо сказать, бай этот был отчаянный хвастун. Вот он и придумал: "Что, если я не зарежу корову, а только прогоню со двора. Не похвалит ли меня народ за это?"

На другой день, когда в деревне выгоняли стадо, бай вывел корову и сказал при всех:

- Прощай, коровушка, двадцать лет ты кормила меня. А теперь иди себя корми.

Сказал это бай и гордый ушел в дом. А корова стала жить в поле одна.

Но вот пришла зима. Негде стало укрыться корове от холодного ветра и снега. Пожалел ее один бедняк и привел к себе домой. Привел и говорит своей старухе:

- Давай возьмем ее к себе, а то замерзнет скотина или с голоду помрет...

А у старика со старухой никогда не было никакой скотины. Поэтому взялись они ухаживать за коровой старательно. В благодарность за это стала корова давать им молоко целыми ведрами.

Прослышал об этом бай, пришел к старику и говорит:

- Ведь это моя корова. Отдай ее мне обратно... А старик в ответ:

- Как твоя? Да вся деревня знает, что ты прогнал ее... А мы от дождя ее укрыли, кормили..,

Долго спорили бай и бедняк. Наконец решили обратиться к казыю деревенскому судье.

Тот выслушал обоих и говорит:

- Тот из вас, кто правильнее ответит на мои вопросы[cxxvii]cxxvii Разгадывание загадок в данном случае можно считать своеобразной разновидностью "божьего суда"; см. вступительную статью. Ср. абхазскую сказку "Судья" [17, 314]., получит корову. А вопросы мои таковы: что на свете самое жирное, что самое красивое, и третий вопрос - кто из вас умней?

- Ха-ха, - сказал бай, - ответить на эти вопросы мне ничего не стоит.

А старик приуныл: откуда ему знать про все это? Пришел домой, рассказал обо всем старухе. И грустно добавил:

- Видно, опять мы остались с тобой без коровы... - Дурачок ты этакий. Скажи казыю: самое красивое на свете - это душа хорошего человека, самое жирное - это земля, а наша собака Сарбай умнее бая - и победишь.

На другой день пришли бай и бедняк к казыю.

Первым начал бай:

- Самое жирное на свете - это моя овца: я еще не видел ни единого существа более жирного, чем она. Самое красивое - это мой жеребец: такого жеребца во всей губернии не сыщешь. А уж умнее меня я никого не встречал. Корова моя. Настал черед старика.

- Самое жирное на свете - это земля: все берет из нее свои соки. Самое красивое - это душа хорошего человека: все прекрасно в ней. Что касается ума, то бай, конечно, умный человек, но моя собака Сарбай умнее его.

Судья был озадачен.

- Два первых ответа твоих правильны. Но скажи мне, почему твоя собака умнее бая?

- Посмотри, - отвечает старик и, обращаясь одновременно к собаке и баю, говорит: - А ну марш отсюда! Скорей!

Собака убегает, а удивленный бай остается на месте. Тогда старик стал подзывать их к себе свистом. Собака подбежала, а бай даже не шевельнулся.

- Ну, кто из них умнее, казый, сам решай, - сказал старик.

- Твоя собака умнее, - ответил судья. - Забирай свою корову.

Татарская, 130, 212

151. Милосердный дух

Жил в давние времена простой студент по имени Дан Кон Хат. Он квартировал в чужой семье и, как всякий прилежный студент, вставал очень рано. Однажды, проснувшись, он увидел, как соседка во дворе развешивает для просушки белье. Но едва она ушла со двора, как появилась другая соседка и стащила развешанное.

Вечером женщины стали браниться, одна обвиняла другую в воровстве. Ни до чего не добранившись, они решили пойти в деревенский храм, где обитал дух Тьен Вуонг, чтобы поклясться перед ним в своей невиновности. Так они и сделали. Взяли с собой подарки, одна - курицу, другая - вареный рис, и пошли.

Дан Кон Хат достал свою кисточку для письма и сделал запись об этой истории. Вскоре после этого он уехал сдавать экзамен, а вернувшись, застал воровку в добром здравии и благополучии.

"Теперь я знаю, чего стоит справедливость духов! - с усмешкой подумал студент. - Они бессильны даже наказать за ложную клятву".

Он пошел к храму, постучал в дверь - и вдруг Тьен Вуонг предстал перед ним.

- Эх, доктор, доктор, - сказал дух, качая головой. - Когда ты станешь мандарином - неужели у тебя хватит совести сделать человека несчастным из-за двух штук белья?

Вьетнамская., 144, 132

152. Заяц и дуикер

Один человек возделывал свое поле и выращивал на нем бобы. Но с некоторых пор кто-то стал похищать его урожай. Сколько ни старался человек выследить вора, никак он его не мог поймать.

Однажды человек увидел на своем поле спящего зайца и схватил его.

- Значит, это ты ешь мои бобы! - сказал он.

- Нет, - ответил заяц, - зря ты винишь меня. Твои бобы съедает дуикер, а я, заяц, тут ни при чем. Отпусти меня, я найду дуикера и пойду с ним на божий суд. Ты увидишь, кто виноват.

- Ладно, - сказал человек, - иди с дуикером на божий суд. Отправился заяц к дуикеру и сказал ему:

- Человек подозревает кого-то из нас в воровстве. Пошли с тобой на божий суд.

- Почему должен идти только я один? - ответил дуикер. - Позови и слона, и других зверей.

- Хорошо, - согласился заяц,

Созвал он всех зверей. Звери пришли, вырыли большую яму, зажгли в ней огонь и раздули его посильней. Первым вызвался прыгать заяц. Он разбежался и перепрыгнул яму. Дуикер и другие звери тоже перепрыгнули. Остался один слон. Он прыгнул и упал в яму, прямо в огонь.

Тогда все сказали:

- Приговор пал на господина слона. Значит, он был виновен. Но дуикер сказал зайцу:

- Ты меня оклеветал. Теперь нам двоим надо пойти на божий суд. Какой суд мы испытаем? Заяц ответил:

- Давай оба вариться в котле. Кто сварится, тот, значит, и проиграл дело.

Поставили они на огонь котел с водой. Заяц залез в него первым, когда вода еще не закипела, а была только чуть теплой.

- Накрой меня крышкой, - сказал он. Дуикер накрыл зайца крышкой. Заяц закричал:

- Выпусти меня, выпусти!

Дуикер выпустил зайца, и тот сказал:

- А теперь, дуикер, залезай ты.

Дуикер залез в котел, и заяц накрыл его крышкой.

- Выпусти меня, выпусти! - закричал дуикер. Но тот придавил крышку тяжестью, и дуикер сварился. Заяц вынул его из котла и съел.

Тонга. 163, 122

153. Как звери на одном поле сеяли

Было это давно, в далекие времена.

Встретились как-то звери - лев, пантера, гиена и маленький заяц. Встретились, поговорили и решили возделать на всех одно большое поле.

И вот собрались они все вместе, возделали большое поле и засеяли его просом ндийямири. Вырастили просо, дождались, когда оно созреет, дружно собрали урожай. И сложили все снопы проса ндийямири в амбар на столбах, чтобы оно просохло для обмолота. Потом сказали друг другу:

- Разойдемся! У нас у всех свои дела. Отдохнем, а потом соберемся вместе. Соберемся на праздник нового урожая!

Все были согласны, и маленький заяц Кумба тоже. Но когда звери разошлись, маленький заяц вернулся тайком к амбару. Он вытащил все просо, перенес его в джунгли и спрятал. Всю ночь бегал он туда и обратно. Из амбара тащил просо, а в амбар - помет гиены, который подбирал на тропинках. И под утро проса почти не осталось, зато весь пол был усеян пометом гиены.

Когда взошло солнце, звери начали собираться на праздник. Они сошлись на большой поляне и встали в круг. Все были здесь: лев, пантера и гиена Силли Демба. Только маленького зайца не хватало.

- А нy-ка позови его! - приказал лев гиене.

- Эй, заяц Кумба, где ты? - закричала гиена Силли Демба. Заяц Кумба приглушил свой голос и ответил из-за кустов еле слышно, словно издалека:

- Эхей! Я здесь!

- Беги сюда, заяц Кумба! - снова закричала гиена.

- Эхей! Бегу! - ответил заяц чуть погромче.

- Скорей, все тебя ждут! - опять закричала гиена Силли Демба.

- Эхей! Сейчас, сейчас прибегу! - ответил заяц Кумба почти полным голосом.

Тут он вылез из-под куста, добежал до ручья н окунулся в воду раз, другой, третий. А потом выскочил весь мокрый на поляну.

- Что с тобой, заяц Кумба? - спросили звери.

- Я был далеко-далеко! - ответил заяц. - Долго бежал, бежал. Видите, весь вспотел!

- Да, - сказали звери маленькому зайцу. - Мы видим. Ты, наверное, очень устал, бедняжка.

- Ничего, - ответил заяц Кумба. - Пойдемте в деревню на праздник.

Начали звери собираться на площади. Только маленький заяц Кумба опять где-то задержался. А задержался он потому, что бегал в джунгли за просом ндийямири. Принес он проса ндийямири своей матери и сказал:

- Поскорее обрушь это просо! И обменяй его на просо саммэ, просо старого урожая, у матери гиены. Она жадная, согласится.

Так мать Кумбы и сделала.

Собрались звери на пир. Они плясали, пели под гром тамтамов, пили пальмовое вино. И матери всех зверей угощали их кускусом и кашей из проса саммэ. Только мать гиены принесла на пир кашу из проса ндийямири.

Заподозрили звери неладное.

- Откуда у матери гиены просо нового урожая, просо ндийямири? - спрашивали они друг друга.

- Пойдемте посмотрим, цел ли наш амбар! - решили звери. И следом за львом все они отправились к амбару. Дошли звери до амбара и увидели, что вокруг раскиданы снопы проса. И еще увидели они помет гиены.

Забеспокоились звери. Сказали маленькому зайцу:

- А ну, Кумба, прыгни в амбар, посмотри, цело ли наше просо!

- Как же я туда прыгну? - возразил заяц. - У меня слишком короткие лапы!

- Тогда полезай туда ты, Силли Демба! - приказал лев гиене. - И сбрось нам просо!

Влезла гиена в амбар, взяла один сноп проса, сбросила вниз. Взяла второй сноп проса, сбросила вниз. Сбросила последний, третий сноп проса, и вместе с ним посыпался- на землю помет гиены. А больше в амбаре ничего не оказалось.

Горько зарыдала гиена. Услышали это звери и сказали пантере:

- Прыгни туда, посмотри, почему Силли Демба рыдает. Впрыгнула пантера в амбар и увидела, что он пуст, лишь помет гиены валялся повсюду на полу.

- Это ты, Силли Демба, украла наше просо! - зарычала пантера.

- Нет, это не я, клянусь! - ответила гиена и зарыдала еще горше.

Соскочила пантера на землю, рассказала зверям обо всем, что увидела.

И тогда решил слон Диалло:

- Чтобы не было споров и подозрений, все мы должны пройти испытание водой. Большая река сама покажет, кто украл просо.

И пошли они к Большой реке. Слон прыгнул через реку - и не коснулся воды. Лев прыгнул - и не коснулся воды. Пантера прыгнула - и не коснулась воды. Гиена прыгнула - и не коснулась воды. Заяц прыгнул и упал прямо в реку.

- Вот он, вор! Вот кто украл наше просо! - закричали звери.

- Да нет же, нет! - запищал в ответ Кумба. - Вы же знаете, когда вы собрались, я был далеко-далеко, бежал к вам долго-долго, даже весь вспотел. Вы же знаете: моя мать, как и все матери, сварила кашу из проса саммэ, только мать гиены сварила просо ндийямири. Вы же знаете, в амбаре полно помета гиены и ни одного заячьего орешка! Не я вор!

Смутились звери, задумались. Что же делать? Проса нет, есть нечего. И решили они:

- Придется нам продать своих матерей!

И вот каждый приготовил веревку, чтобы наутро вести свою мать на базар. Но каждый жалел свою мать. И все звери выбрали веревки похуже, чтобы их легко можно было оборвать. Все, кроме глупой гиены Силли Дембы. Она взяла самую крепкую веревку.

И вот наутро повели звери своих матерей на базар. Но по дороге мать льва оборвала веревку и убежала. Потом убежала мать пантеры. Потом мать Кумбы. И только гиена Силли Демба довела свою мать до базара и продала в рабство.

- Вот кто бесчестный вор! - сказали звери. - Она продала свою мать, значит, она и наше просо украла! И гиену с позором изгнали из деревни. А хитрый заяц только посмеивался в усы.

Сенегальская, 95, 71

154. Почему умирающая змея ложится на спину

Однажды случилось, что пауку Ананси понадобились деньги. Он отправился к соседям просить помощи, но об Ананси шла дурная слава, и никто не хотел дать ему взаймы. Тогда он пошел к леопарду, потом к слонихе, но и они ему отказали. Ходил он к цесарке, к черепахе, к ястребу, но и у них ничего не добился. Тогда он отравился в дальнюю деревню, где жила змея Ово. Она дала ему взаймы, сколько ему было нужно, с условием, что он вернет деньги через двадцать один день.

Но когда прошел двадцать один день, у Ананси не оказалось денег для расплаты. Вот и начал он думать, как бы ему выйти из положения. Он пошел в свой огород и накопал целую корзину ямса. Корзину он поставил себе на голову и отнес к дому змеи.

- Настал день, когда я должен вернуть тебе те деньги, - сказал он. - Но дело в том, что еще два или три дня у меня денег не будет, и я надеюсь, ты будешь так добра, что согласишься подождать. А пока, чтобы отблагодарить тебя за помощь, я принес тебе немного ямса*.

Ананси наговорил змее много приятных слов, и змея согласилась подождать еще три дня.

Ананси отдал змее половину принесенного ямса, и тем, что ей досталось, она поделилась с друзьями. Свою часть Ананси оставил в корзине.

Змея была гостеприимна и пригласила Ананси остаться на ночь в ее доме. И Ананси остался.

Но в середине ночи Ананси, не поднимая шума, встал с циновки и незаметно выскользнул за дверь. Он унес свою долю ямса и спрятал в зарослях.

Вернувшись, он поставил пустую корзину перед домом и снова лег спать.

Утром он вышел из дома змеи и спросил ее:

- Где мой ямс?

Но змея ничего не знала о ямсе. Ананси взял пустую корзину и вернулся домой. Он пошел к вождю и пожаловался, что у него украли ямс.

Люди по всей округе забеспокоились и стали говорить друг другу:

- Что же это за вор, который осмелился обокрасть Ананси, поступившего так благородно?

Вождь созвал всех на суд, чтобы найти виновного. Собрались туда со всех деревень. И Ананси сказал:

- Есть только один способ найти виновного. У меня есть волшебный нож. Я коснусь им каждого из присутствующих, и тех, кто не виновен, он не порежет. А порежет он только тою, кто виноват.

Тогда все звери по очереди стали выходить из круга, чтобы подвергнуться испытанию.

Первой к Ананси подошла цесарка, и он провел своим ножом по ее перьям, но провел не острием, а тупой стороной ножа. То же самое он проделал с черепахой, кроликом и другими животными. И никто из них не получил даже царапины.

Наконец подошла очередь змеи, н она сказала:

- Я тоже хочу пройти испытание. Но Ананси отказался.

- О нет! - воскликнул он. - Ведь немыслимо, чтобы, после того как ты дала мне взаймы, ты бы украла мой яме! Но змея настаивала на своем.

- Я должна тоже пройти испытание. Ты был в моем доме, когда у тебя украли яме. Все другие звери уже прошли испытание. Я тоже должна доказать свою невиновность.

Ананси убеждал ее, что это лишнее, но змея настаивала на своем, требуя, чтобы с нее тоже было снято подозрение.

- Ну ладно, - сказал наконец Ананси. - Раз ты сама этого хочешь, подвергнем и тебя испытанию.

И Ананси провел по ее коже ножом, но на этот раз не тупой стороной, а остро отточенной - и убил ее. Тут все закричали:

- Она не выдержала испытания! Значит, она виновна! Когда Ово умирала, она повалилась на спину, животом к небу, словно взывая: "О, боже! Посмотри на мой живот! Съела ли я ямс у Ананси?!"

И вот почему всякий раз, когда убивают змею, она поворачивается животом к небу, призывая бога быть свидетелем ее невиновности.

Ашанти, 109, 161

155. Хитрые воры

Однажды муж и жена, которые были ворами, пошли в лес. Они выискивали, что бы украсть. Муж сказал:

- Сделаем так: я буду красть то, что выращивают женщины, - маниоку*, бананы, перец иньям, а ты - скот из загонов, за которым смотрят мужчины. Тогда никто не подумает на вас.

Жена согласилась. И вот они стали воровать повсюду. Ни одного дня не проходило без кражи. Люди удивлялись:

- Что же это такое?! У нас совершаются кражи, а мы не знаем, кто это делает! Маниока исчезает, бананы исчезают, мясо тоже исчезает.

И вот люди стали искать воров и наконец в чаще леса наткнулись на мужа и жену.

- Вы живете здесь, в лесу, а не в деревне, так откуда же у вас еда? спросили их люди.

Они повели воров в деревню, чтобы судить в убить. А в те времена человека, которого подозревали в воровстве, бросали в костёр. Если он погибал, то люди знали, что кражу действительно совершил этот человек.

Но эти воры, муж и жена, были очень хитрыми. Муж сказал:

- Я хитрый человек, муж Нзеки, я завтра вернусь домой.

И жена ответила ему:

- Я Нзека Екила, жена хитреца, я завтра вернусь домой. Тут мужа и жену бросили в костер.

- Я не воровал скот из ваших загонов[cxxviii]cxxviii Мотив обманутого "божьего суда". Ср. также No 157, 158. Если утверждение "Божий суд не обманешь" ("бог правду видит") принять за логическую трансформу "а" (см. No 147 и др.), то вышеназванные сюжеты представляют трансформу "б". Вьетнамский рассказ "Милосердный дух" (No 151) демонстрирует двойственную логику: дух знает правду, но в то же время не наказывает виновного (трансформа "в"). - закричал муж, и пламя пощадило его, так как действительно скот воровал не он, а его жена.

Жена вора закричала:

- И я не воровала бананы, маниоку, иньям! И она тоже не сгорела, потому что сказала правду. Так муж и жена всех перехитрили и остались невредимыми. Люди щедро одарили их, и они вернулись домой 1.

Монго, 109, 468

156. Суд панчей

Давным-давно жил человек из племени киратов по имени Чукмиба. Был он не по годам умен и смекалист и потому, хоть и чтил обычаи старины, не больно считался с поверьями да приметами, почитая их за пустые бредни.

После того как Чукмиба женился, вскорости должен был он, как это принято, совершить обряд дулан - отпустить жену погостить к ее родным. А у них в деревне установился такой поря

док: день, когда надлежало отправляться молодой в родительский дом, обычно определял местный звездочет, пандит Джокхана. Поэтому и ждали соседи, что Чукмиба пригласит к себе досточтимого пандита, дабы испросить у него совета. Однако тот и не подумал обращаться к звездочету. Чукмиба сам выбрал подходящий день, и с утра пораньше, захватив подарки для тестя и тещи, они вместе с женой отправились в путь.

Узнали об этом соседи и только руками развели:

- Ну и дерзок этот Чукмиба! Смотри ты, своим умом хочет жить!

А пандит Джокхана, узнав, что Чукмиба с женой ушли, не посоветовавшись с ним, впал в страшную ярость и решил отомстить дерзкому парню. Не долго думая он бросился в погоню по горной тропе вслед за молодоженами и очень быстро нагнал их.

Как раз в это время жена Чукмибы захотела пить. Солнце стояло высоко, отчаянно припекая, и с каждым шагом жажда мучила женщину все сильнее и сильнее. В конце концов молодая уселась под деревом и заявила, что не сдвинется с места до тех пор, пока ей не дадут напиться. Отправился Чукмиба за водой, да разве легко найти ее в горах! Лазил, лазил парень, в конце концов увидел банановое дерево, сделал надрезы на стволе и стал собирать живительный сок, чтобы напоить им жену. Тем временем коварный Джокхана, приняв образ Чукмибы, приблизился к молодой женщине и протянул ей кувшин с водой.

- Вот, попей женушка! Да и в путь пора, а то нам еще целый день идти.

Утолила жажду молодая и зашагала вместе с мужем дальше. И невдомек ей было, что шел с ней рядом теперь не Чукмиба, а хитрый пандит, колдовством своим превратившийся в ее мужа.

А Чукмиба собрал сок из ствола банана и заторопился к тому месту, где оставил жену. Добежал до дерева, под которым она сидела, смотрит, а там никого нет. Долго Чукмиба кричал и звал жену, но отвечало ему только горное эхо.

"Должно, так измучилась бедняжка от жажды, что не выдержала и бросилась со скалы", - подумал Чукмиба и взглянул на небо, ища там коршунов, первых вестников смерти. Но небо было чистое. "Слава богу, стервятники не кружат, значит, жена моя жива! Поднимусь-ка я на вершину, оттуда наверняка увижу ее, где бы она ни была".

Чукмиба вскарабкался на ближайшую гору, осмотрелся и вдруг далеко внизу на дороге увидел двух путников.

- Эге, да никак кто-то похитил мою жену! - вскричал он в гневе. - Ну погоди, негодяй, далеко тебе все равно не уйти! - И парень бросился догонять шагавших по дороге.

Он бежал очень быстро, и не прошло и часа, как он нагнал свою жену и пандита. Когда Чукмиба был уже настолько близко, что мог рассмотреть лица людей, он вдруг в изумлении застыл на месте: его жена шла об руку... с ним самим!

У бедного кирата даже в глазах зарябило. Уж не сон ли ему видится? А может, он и вовсе с ума спятил? Сорвал Чукмиба листок титепати* и принялся жевать его. Во рту до того горько стало, что Чукмиба еле отплевался. Поглядел опять на идущих: точно, он с женой по дороге шествует. Да что же происходит, на самом деле?! Опять потряс головой, потом сорвал стебелек танде-джахара*, размял в пальцах и поднес к носу. Тьфу! Вонь такая, что дух перевести невозможно! Значит, точно, не сон все это и не видение!

"Выходит, кто-то принял мой образ и обманул жену, а она, бедняжка, даже и не подозревает этого", - подумал Чукмиба и опять бросился вслед уходящим.

Очень скоро он нагнал их; схватил жену за руку и закричал:

- Ну-ка взгляни хорошенько, с кем ты идешь? Оглянулась молодая, видит, за руку ее еще один Чукмиба держит! Тут уж она глаза выпучила и язык у нее отнялся.

- А ну иди за мной, не видишь разве, что это плут и обманщик! - кричит Чукмиба.

- Да не слушай его, женушка, он сам надуть тебя хочет! - завопил в ответ Джокхана.

- Ах ты, мерзавец! - взорвался Чукмиба. - Я - законный муж этой женщины, а не кто-нибудь еще!

С этими словами кират размахнулся и влепил здоровенную оплеуху хитрому пандиту. А тот не долго думая залепил ему ответную. Тогда кират схватил Джокхану за волосы и ткнул его лицом в скалу, но пандит вцепился противнику в горло, пытаясь задушить его. Неизвестно, чем кончилась бы эта драка, не появись тут вдруг божество, которое обитало в здешних горах.

- Что за шум в моих владениях?! - вскричало божество. - Остановитесь-ка да расскажите толком, что тут случилось и чего вы не поделили?

Джокхана вытер кровь с лица и поспешил сказать первым:

- Я шел со своей женой по этой дороге. Вдруг подбежал этот мерзавец, схватил ее за руку и потащил за собой...

- Да врет он все, это моя жена! - перебил его Чукмиба. - Мы с ней только-только поженились и отправились к ее родителям. По дороге она захотела пить, я ушел искать воду, а тем временем этот негодяй, приняв мой образ, похитил у меня жену. Так как же мог я не всыпать ему?

Выслушав их, божество сказало:

- Оба вы утверждаете, что женаты на этой женщине. И она но может рассудить, кто из вас настоящий муж потому, что вы похожи друг на друга как две капли воды. Но есть способ установить правду... - И божество показало на кувшин с тонким длинным носиком. - Видите этот кувшин? Так вот, кто из вас сумеет пролезть через его носик, тот и есть настоящий муж этой женщины.

"Ну это для меня пустяк", - обрадовался Джокхана, мигом превратился в червя и без труда пролез через тонкий носик кувшина.

Когда настала очередь Чукмибы, тот сказал:

- Вот так правосудие! Да разве простому смертному пролезть через носик кувшина! Я - обыкновенный человек, не искушённый в колдовстве, и потому моими судьями могут быть только обыкновенные люди. Я требую суда панчей.

Согласилось божество, и отправились все к панчам* в ближайшую деревню. Когда собрались старейшины, божество обратилось к их главе - мукхию.

- Вот эти двое, - сказало оно, показывая на Чукмибу и Джокхану, подрались из-за этой женщины. Они так похожи друг на друга, что женщина сама не может решить, кто же из НИХ ее настоящий муж. Спорящие - люди, поэтому им нужен ваш суд [...]

Тут Джокхана и Чукмиба стали доказывать панчам свое право на женщину. Выслушали их панчи и, узнав, что Джокхана пролез через носик кувшина, а значит, сведущ в колдовстве и может принять облик другого, решили дело в пользу Чукмибы.

Так панчи вернули Чукмибе жену и доказали, что людской суд - самый правый.

Непальская, 46, 45

157. Волшебные щипцы из Пагана

В одной из многочисленных пагод Пагана в давние времена стояли огромные щипцы. Царские судьи приводили обыкновенно тяжущихся в пагоду, и каждая из сторон должна была сделать заявление, держа руки в раскаленных щипцах.

Всякий раз, когда кто-либо лгал, щипцы сразу же больно сжимали его руки. Поэтому в государстве перевелись мошенники и воры, а судьи, не имея никаких дел, обрели полный покой.

И вот как-то некий купец, один из многочисленных покровителей монастырей благословенного Будды, отправляясь в дальний путь, оставил на хранение монаху, который был в своей обители и экономом, слиток золота.

Монах, получив золото, решил уже с ним не расставаться н долго ломал голову, как провести купца, а главное - щипцы.

В конце концов ему пришла на ум замечательная мысль. Он расплавил слиток и залил жидкое золото в полый посох.

Когда купец возвратился в Паган и потребовал свое золото обратно, монах заявил, что уже отдал его. Потерпевший воззвал к правосудию. И тогда судья привел тяжущихся к щипцам. Держа руки в щипцах, купец заявил:

- Я утверждаю, что доверил этому монаху один слиток золота. Я также утверждаю, что он не вернул мне его назад.

Народ выжидательно смотрел на щипцы. Но те оставались неподвижными. Тогда, опираясь на свой посох, вперед вышел монах.

- Подержи-ка, дружок, мой посох, пока мои руки будут в щипцах, - сказал он потерпевшему.

Ничего не подозревавший купец взял посох, а монах заявил:

- Я утверждаю, что взял на хранение золото, но также утверждаю, что возвратил его и теперь оно находится у хозяина.

Все с надеждой смотрели на щипцы, но они по-прежнему молчали. Судья был озадачен, а народ закричал:

- Щипцы никуда не годятся!.. Один из них - вор!.. Где же истина?!

И люди стали насмехаться над щипцами.

Однако судья, погрузившись в размышления, все-таки разгадал уловку монаха. Купец получил обратно свое золото, а монах был наказан. Но после этой истории щипцы, казалось, почувствовали отвращение к людям и перестали помогать вершить правосудие. Они никогда больше не сжимают рук тяжущимся, даже если те заведомо лгут[cxxix]cxxix Сходный сюжет был использован Сервантесом в "Дон-Кихоте" (см. вступительную статью). Одну из мусульманских версий суда, связанную с именем царя Давида, отца Соломона, описывает А. Н. Веселовский. Речь идет о чудесной трубе: кто, прикоснувшись к трубе, вызовет звон, тот прав. Однажды к Давиду на суд пришли два человека. "Один жаловался, что другой взял у него жемчужину и до сих пор не возвращает. Но ответчик утверждал, что он ее отдал". Труба подтверждает правдивость каждого. После нескольких проб Давид заметил, что ответчик отдавал свою трость истцу всякий раз, как прикасался к трубе. Он догадался, что в этой трости и была спрятана жемчужина [4, 73]..

Бирманская, 72, 106

158. Божий суд

Есть город Шалипура, в нем жил купец Шалига с женой Джаликой. У них был сын Гункара, женатый на Шриядеви. А Шриядеви состояла в связи с купцом Субддхи. Несмотря на то что об этом уже появился слух в народе, влюбленный в нее муж ничего слушать не хотел [...]

Однажды свекор застал Шриядеви спящей с любовником. Она почувствовала, что свекор снял с ее ноги браслет. Тогда она отпустила любовника, привела мужа и легла спать с ним. Потом она разбудила мужа и сказала: "Твой отец снял у меня с ноги браслет и унес". Муж ответил: "Завтра я сам у отца возьму его и верну!" Гункара, ругаясь, потребовал у отца браслет. Отец сказал: "Я взял браслет, потому что увидал твою жену спящей с чужим мужчиной". Жена возразила: "Я спала с твоим сыном.

Готова хоть божьему суду подвергнуться. Тут в северней части деревни есть изваяние якши[cxxx]cxxx Якши - полубожественные существа; согласно легенде, они служат богу богатств Кубере и способны принимать любой облик.. Я пройду между его ног. Известно, что, кто прав, тот может пройти между ног статуи". Свекор согласился.

Неверная жена еще до наступления дня отправилась к любовнику и сказала ему: "Милый, сегодня утром я во божьему суду буду проходить между ног статуи якши. Ты приди к статуе, изобрази помешательство и бросься обнимать меня". Тог согласился, и она вернулась домой.

Утром она собрала весь народ, взяла цветов, невыколосившихся злаков и прочее, пошла к храму якши, совершила омовение в ближайшей реке, и, когда пришла совершить моление, ее любовник по уговору, как одержимый бесом, охватил ее за шею руками. "Ах, что же это такое?" - вскричала она и пошла опять омываться. Люди схватили бесноватого за горло и удалили оттуда. Жена, омывшись, подошла к статуе якши, принесла в жертву цветы, благовония и прочее и сказала во всеуслышание:

"О досточтимый якша! Если ко мне когда-нибудь прикасался какой-либо мужчина, кроме моего мужа и этого бесноватого, то пусть не пройду я между твоих ног". С этими словами она на глазах всего народа прошла между ног якши. И якша стоял неподвижно, одобряя про себя такую сметливость. Все стали ее хвалить, говоря: "Вот верная жена". И она пошла домой.

Индийская, 88, 221

159. Слон и заяц

Жил-был слон. Он обрабатывал свое поле и кормился урожаем с него. Однажды на поле пришел заяц, собрал весь урожай и хотел его унести. Но слон поймал зайца и сказал ему:

- Ах, заяц, ах, разбойник, зачем ты уносишь мою еду?

- Причем тут еда? - ответил заяц. - Ты посмотри сначала на поле. Чье это поле?

- Это мое поле, - ответил слон.

- Ты лжешь, слон, - сказал заяц, - поле принадлежит мое. Это знают все. Даже богу это известно.

- Ладно, - сказал слон, - завтра это дело будет разбираться. Слон отправился собирать всех зверей: львов, гиен и диких свиней. А заяц ночью пошел к обезьяне и сказал ей:

- Завтра я буду судиться со слоном. Пойди заберись на высокое дерево. Ты будешь изображать бога. Как только я произнесу слово "бог", ты скажи: "Это правда, поле принадлежит зайцу.

Потом заяц пошел к термиту[cxxxi]cxxxi Заяц старается заручиться поддержкой термита, потому что его постройки находятся па поле и он считается сведущим в земельных вопросах. и договорился с ним о том же.

Рано утром явился слон в сопровождении множества зверей.

- Полюбуйтесь-ка, - сказал он им, - вот этот заяц собирал урожай с моего поля.

- Это мое поле, - возразил заяц. - Бог знает это.

Едва он произнес эти слова, как обезьяна с дерева крикнула:

- Да, это правда!

Все посмотрели вверх на дерево, но никого там не увидели и сказали друг другу:

- Бог подтвердил, поле принадлежит зайцу. И термит сказал тихо:

- Да, это правда.

Тут звери сказали слону:

- Поле действительно принадлежит зайцу. А тебе, слону, нечего здесь делать. Уходи в лес.

С тех пор и до нынешнего дня слон терпеть не может зайца. А обезьяна и термит, напротив, очень с ним дружат[cxxxii]cxxxii См. No 141 и примеч. к нему; там хитрость мнимого "бога" наказывается. Несомненно, подобные сюжеты об обращении к деревьям как к божествам или духам отражают обычаи обожествления деревьев, существовавшие в древности у многих народов мира. Дж. Фрэзер посвятил этой теме целую главу своей "Золотой ветви" ("Поклонение деревьям"). Приведенные здесь сказки отражают более современное, уже малопочтительное и даже юмористическое отношение к древним поверьям. Интересно в этом смысле сравнить кхмерскую легенду "Преданно о Та Каеу и Та Тыне" и вьетнамскую сказку "Тигр, охотник и заяц", которые в данном сборнике не приводятся из-за недостатка места. Во вьетнамской сказке хитрец заяц вызывается помочь охотнику и под большим баньяном изображает горного духа Янгконга. Когда охотник с тигром приходят к нему на суд, он дает каждому по стреле и предлагает пустить друг в друга, чтобы узнать, кто прав, кто виноват. " - Не согласен, - зарычал тигр. - Охотник он на то и есть, чтобы метко стрелять. Наверняка он в меня попадет, и тогда мне конец. Янгконг рассмеялся и сказал: - Не бойся, тигр. Эти стрелы волшебные: они никогда не поразят тебя, если ты не виноват" [37, 164]. Охотник пользуется возможностью и убивает тигра. Между тем не прав в конфликте был, без сомнения, он. Интересно здесь то, что сказка юмористически, в каком-то смысле даже пародийно, переосмысливает ситуацию легенды, известной по 'кхмерскому сборнику. Там бог Индра, к которому апеллирует судья, совершает чудо всерьез: "одна стрела ушла высоко в небо, а другая вонзилась в грудь" виновного [71, 178]..

Диго, 145, 23