Онлайн чтение книги Когда мы состаримся
XXVIII. Ночная схватка

Бросившееся на Ципру чудище, кровожадно оскалясь, заглянуло в глаза своей жертве, которая оцепенела от страха.

— Чего тебе надо? — замирающим голосом спросила девушка.

— Чего надо? — прошипел цыган. — Гусаку твоему горло перерезать, у, гусыня безмозглая. На соловья позарилась.

И свистнул оглушительно.

Сообщники его при этом свисте повыскакивали из своих укрытий.

Отчаяние вернуло решимость Ципре. Мигом вырвав у разбойника руку, она, как спугнутая серна, в несколько прыжков очутилась у отворённой двери.

Но и волк кинулся вслед, настигнув её у порога. Захлопнуть тяжёлую дверь она не успела.

— Только пикни! — прорычал Котофей, стискивая ей руку и пятернёй пытаясь залепить рот.

Но ужас удесятерил силы Ципры. Всем телом судорожно отстраняя разбойника от двери и отрывая его руку от своих губ, она пронзительно закричала в темноту:

— Лоранд! На помощь! Убийцы!

— Молчи, собака, зарежу! — пропыхтел разбойник, выхватывая нож и приставляя его девушке к груди.

Та, не испугавшись угрозы, продолжала отчаянно бороться, восклицая: «Лоранд! Лоранд! К оружию! Убийца!»

— Сдохни же! — рявкнул грабитель, всаживая нож ей в грудь.

Ципра обеими руками схватилась за лезвие.

В этот миг рядом вырос Лоранд.

При первом же крике выскочил он из комнаты и как был, без оружия, поспешил на помощь.

Борясь из последних сил, девушка всё старалась оттеснить грабителя от входа.

Подскочив, Лоранд нанёс ему удар в лицо, выбив два зуба.

Тут раздались один за другим два выстрела, шум падения человеческого тела и вопль, перемежаемый страшными проклятьями.

Это Топанди из окна разрядил ружьё в разбойников. Один замертво упал ничком, другой, раненный, корчился меж колоннами входа.

Ошеломлённый выстрелами, воплями, неожиданным ударом в лицо, Котофей отпрянул от двери, даже своего ножа не отобрав у Ципры.

Воспользовавшись минутным замешательством, Лоранд захлопнул дубовую дверь, задвинул засов и заложил его тяжёлым железным болтом.

И в тот же миг на дверь обрушились разбойники с ломами, пытаясь поддеть её и снять с петель.

— Скорей отсюда! — схватил Лоранд Ципру за руку.

— Ой! Не могу, — отозвалась она прерывающимся голосом. — Голова кружится.

— Ты ранена? — испуганно спросил Лоранд, раньше, в темноте ничего не заметивший.

Пошатнувшись, девушка прислонилась к стене.

Лоранд подхватил её на руки и понёс к себе.

Письмо своё он только что закончил перед тем. Лампа ещё горела на столе.

Положив девушку на постель, он ахнул от ужаса. Вся в крови!

— Большая рана?

— Не очень, вот настолько вошёл, — показывая пальцем на лезвии отнятого ножа, ответила девушка.

Лоранд в отчаянии всплеснул руками.

— На вот платок, прижми крепче, надо кровь остановить.

— Идите! Идите, — пролепетала девушка. — Защищайтесь сами! Они вас хотят убить. Вас зарезать.

— А! Пусть только сунутся. Я им покажу, мерзавцам! — отмахнулся Лоранд, целиком занявшись Ципрой. Поспешно разорвал он платок на куски, засовывая в пульсирующую кровью рану. — Лежи спокойно! Голову сюда положи. Нет, нет, не так высоко. Очень больно?

На шее у Ципры был тонкий волосяной шнурок, мешавший Лоранду. Он хотел его сорвать.

— Не надо, не надо! — воспротивилась она. — Не трогайте. Его нельзя снимать прежде моей смерти. Идите! Возьмите оружие и защищайтесь!

Удары загремели с удвоенной силой: нападающие взялись за топоры. Пули, пробивая ставни, высекали из стен белые брызги штукатурки. Выстрел следовал за выстрелом.

Но Лоранд поправлял подушку, устраивая раненую поудобнее и не заботясь ни о чём другом.

— Лоранд! — задыхаясь, прошептала девушка. — Оставьте меня! Их же много! Спасайтесь! Погасите лампу и уходите.

Даже тут заговорила в ней осмотрительность. И вовремя: разбойники заметили свет в щелях ставней и взяли окно под прицел.

— Лоранд? Ты где, Лоранд? — послышался из коридора голос Топанди.

Тут только, спохватясь, Лоранд сообразил, какой опасности подвергаются все обитатели дома.

— Бери ружьё — и пошли! — сказал с порога старик. На лице его и в эту минуту было обычное ироническое выражение. Никаких признаков волнения, испуга или ярости.

Лоранд поднялся с колен.

— Некогда сейчас возиться с сапогами, — проворчал старик. — Гости вон пожаловали. Надо угощенье подавать! Где Ципра? Мы стрелять будем, она — заряжать.

— Ципра не может, она ранена.

Только сейчас Топанди заметил на постели девушку.

— Пулевое ранение? — спросил он Лоранда.

— Ножевое.

— Только-то? Это пустяки. Ципра выдюжит! До свадьбы заживёт, верно, дочка? Мы им всыплем сейчас за это, твоим соплеменникам! А ты лежи спокойно, не вставай. Мы и вдвоём управимся. Идём, Лоранд. Ружьё и патроны захвати! А лампу вынеси. А то прямо сюда будут садить. Хорошо ещё, толком стрелять не умеют, только порох переводят.

— Как, Ципру здесь оставим? — встревожился Лоранд.

— Уходите же, — умоляюще сложила руки Ципра, глядя на Лоранда. — Уходите. А то и я подымусь, за вами потащусь.

— Не бойся! Сюда они не придут, — сказал Топанди и, взяв лампу, сам вышел, силой увлекая за собой Лоранда.

У скрещения коридоров они приостановились, держа полевой военный совет.

— Этих каналий всё ещё слишком много, хотя двух я подстрелил, — сказал Топанди. — Внутри я всё обошёл, дом защищён. Войти они не войдут, двери прочные, как нарочно на этот случай сделаны, на окнах ставни и железные решётки. У меня с собой восемь патронов; даже если вломятся, досюда живыми не дойдут. Но тут другая может выйти проруха. Когда убедятся, голубчики, что оборона у нас прочная, они дом подожгут — и вынудят нас выскочить наружу. А под открытым небом преимущество будет у них. Поэтому вот тебе задача: бери свою двухзарядную и ступай на чердак! Гайдук мои так струхнул, что забился куда-то вместе с поваром — пряником медовым не выманишь, а то бы их послал.

В дверь меж тем всё яростней дубасили топорами.

— Сейчас! Сейчас! — крикнул шутя Топанди. — Уж подождать не могут, висельники!

— А что мне делать на чердаке? — спросил Лоранд нетерпеливо.

— Погоди, не торопись! Турок на пятки не наступает. Сейчас скажу. Подымешься — и вылезешь через чердачный люк на крышу. Там по водосточному жёлобу переползёшь на четвереньках на другую сторону. Ни в кого не стреляй, пускай себе во все четыре двери барабанят! Я сам, когда потребуется, вступлю со своей дудочкой-сопелочкой в эту серенаду. Только если увидишь, что огонь высекают и факелы зажигают, вот тогда можешь щёлкать их вместе с факелами. Тебя от пуль и от их глаз медный жёлоб прикроет, а они, как запалят огонь, все будут у тебя на мушке! Укладывай всех подряд. Вот что я хотел сказать.

— Хорошо, — сказал Лоранд, нашаривая патроны и пули в охотничьей сумке.

— Ты не пулями — резаным свинцом лучше заряди, — посоветовал Топанди. — Он вразброс бьёт — в темноте да по толпе это вернее будет. Ну а главное, братец, — хладнокровие! Помни: жизнь — препустейшая штука, не будем дорожиться.

Лоранд пожал ему руку и взбежал на чердак.

Там, в темноте, пришлось долго блуждать ощупью, чиркая огнивом, чтобы осмотреться и найти люк. Приподняв его головой, Лоранд вылез на крышу.

От чердака он по скату осторожно съехал на животе к водосточному жёлобу.

Внизу, под ним, кипела разрушительная работа. Бухали топоры, трещали доски; осаждающие надсаживались, перемежая кряхтенье поощрительной руганью. Изредка раздавался выстрел, за ним ответный из дома и опять — ругань, удары в дверь и кирками в стену. Не справляясь с дверью, разбойники принялись выламывать косяки.

А в соседней усадьбе — тишина, никто не шелохнётся. Заперлись, притаились в испуге. Трудно и осудить: какая уж тут помощь с голыми руками! Против огнестрельного оружия не пойдёшь.

Тихо и на заднем дворе. И дворовые тоже не смеют носа высунуть. Смелость бедняку не по чину.

Из всего мужского населения усадьбы лишь у двоих достало храбрости для отпора.

И ещё у девушки сердце храброе; но она уже ранена.

Гнев и раздражение подымались у Лоранда от этих мыслей, он чувствовал, что теряет голову, что рано или поздно не выдержит и спрыгнет вниз.

Вниз!

Дерзкий замысел возник у него. Рискованная авантюра, но что задумано, то сделано!

Он пополз назад, на чердак, отрезал одну из натянутых там верёвок для сушки белья и привязал к концу её гирю от валявшихся тут же старых часов. С этим снарядом возвратился он на крышу.

Недалеко от дома возвышался старый платан. Одна из его мощных ветвей так близко подходила к крыше, что Лоранд без труда накинул на неё верёвку. Словно лассо, обхватила сук снабжённая грузом верёвка, несколько раз крепко обвившись вокруг него.

Тогда Лоранд укрепил другой конец на стропиле и, повесив на шею ружьё, всем телом налёг на верёвку, испытывая её прочность.

Убедясь, что верёвка выдержит, он стал по ней перебираться на дерево.

Разбойники не заметили повисшего в воздухе тела, заслонённого от них верандой. Не привлёк их внимания и лёгкий шум, производимый слезающим с дерева человеком. Его целиком заглушили их собственная возня, треск двери и выстрелы. И Лоранд благополучно достиг земли.

Платан стоял на углу дома, то есть шагах в тридцати от осаждаемой двери.

Но разбойников скрывал от Лоранда плющ, увивавший веранду с северной стороны.

Надо было подобраться поближе.

Сирень под окном у Ципры представляла как раз подходящее для этого укрытие. Кусты её всего на десять шагов отстояли от входа, хорошо оттуда различимого.

Лоранд взвёл курки, проверил на ощупь кремни и двинулся вперёд, один против целой банды грабителей.

Из кустов он их прекрасно различал.

Было их четверо.

Двое ломами пытались расширить щель между тяжёлой, окованной железом дверью и косяком. Третий, раненный и еле стоявший на ногах, но, несмотря на жгучую боль, участвовавший в осаде, просовывал в эту щель ружьё и стрелял, чтобы помешать осаждённым защищаться.

Изредка изнутри раздавался ответный выстрел, никого, однако не задевавший.

Четвёртый разбойник, с киркой, рубил косяки. Это был Силач.

По другую сторону двора Лоранд заметил ещё двоих: с ружьями в руках они караулили людскую. Шестеро, значит, против одного.

А ведь их и того больше!

Дверь издавала устрашающий треск. Расщеплённая дверная рама уже еле держалась. Лоранду послышалось, будто чей-то голос громко повторяет в доме его имя.

— Ну-ка, все разом, навались! Ну, ещё раз! Ну, ещё! — налегая на ломы, кряхтя, понукали друг друга грабители.

Лоранд беззвучно вскинул ружьё, приложился и спустил два курка подряд.

Раздался звук падения двух тяжёлых тел — даже вскрикнуть никто не успел. Пули вошли так удачно, что оба без мучений отправились на тот свет.

У одного, повалившегося навзничь, даже лом отлетел далеко назад.

Раненный — ещё прежде, выстрелом Топанди — стал громко звать на помощь.

— Не ори! — взъелся на него пятый. — Всех перепугаешь.

И, вложив пальцы в рот, дважды пронзительно свистнул.

При этом свисте двое слонявшихся у людской бегом бросились на подмогу. Шум с противоположной стороны дома дал знать Лоранду, что и оттуда движется подкрепление. Он оказался между трёх огней.

Но не потерял присутствия духа.

Пока подойдут, как раз хватит времени вложить патроны, опустить в оба ствола свинец и — выстрел вправо, выстрел влево! Разбойник напротив в него выстрелить не сможет, мешают кусты.

Смелость! Быстрота! И осторожность.

Лоранд много читал про знаменитых охотников на львов, про их похождения — и не мог поверить. Чтобы затерянный в пустыне человек, где неоткуда ждать помощи, под прикрытием одного-единственного кустика в состоянии был держать на прицеле старшего из вышедшей на охоту львиной стаи и с десяти шагов попасть ему в сердце! Именно в сердце, ибо иначе — пропал. Но охотник уверен, что попадёт — и что вся стая, лишась вожака, обратится в бегство.

Какое самообладание потребно для предприятия столь дерзостного! Какое отважное сердце и какая твёрдая рука!

И вот в грозную минуту он сам убедился, что всё это возможно. Именно один на один с опасностью, целиком предоставленный себе, мужчина вполне осознаёт себя мужчиной.

И он тоже на охоте, вышел на опаснейшего из зверей, именуемого «человек»!

Пару хищников он уже уложил — с лёгкостью, достойной охотника на львов.

Остальные с рёвом приближаются с двух сторон. А самый старый, матёрый, — вон, напротив, за колоннами террасы, готовый к прыжку, ровно в десяти шагах. У Лоранда всего два заряда. Два, чтобы поразить три цели.

Трюк головоломный!

Один из бегущих от людской, опередив другого, уже показался меж деревьев.

Лоранд тщательно прицелился, стараясь не взять в темноте слишком высоко.

Как хорошо, что послушался дядюшкина совета, свинцом зарядил! Ударив вразлёт, он угодил разбойнику в обе ноги. Споткнувшись, тот на бегу свалился в кусты.

При виде участи, постигшей сотоварища, поспешавший за ним приостановился и принялся издали палить в Лоранда.

Но тот после выстрела сразу опустился на колени. И не зря, потому что в следующее мгновенье в него от веранды разрядил свои два ствола и Котофей. Целил он точно, доказательством чего были сбитые ветки, посыпавшиеся прямо на голову Лоранду.

Теперь пора было поворачиваться лицом к идущим с третьей стороны.

Оттуда на призывный свист спешили трое: Колоброд, Мордаш и Котелок, которые стерегли ворота и другой выход из дома.

В сад они завернули как раз в тот момент, когда Курощуп при виде упавшего Куроеда остановился поодаль и наугад стал палить в Лоранда из своей двустволки и пистолетов. И новоприбывшим пришла на ум естественная мысль, что явилась подмога из охотничьего домика: пули Курощупа как раз с той стороны просвистели у них над головами. И они открыли встречную стрельбу. Перепуганный Курощуп, ничего не поняв, пустился наутёк.

— Да не палите вы друг в друга, ослы! — ярился Котофей.

Но его сиплый голос не мог перекрыть беспорядочной пальбы.

Никто не слышал и не слушал Котофея.

Лоранд сам поспешил их образумить.

Прицелясь в троих злоумышленников, которые наобум палили в темноту, он из кустов сирени, откуда они не ждали нападения, встретил их огнём из второго ствола.

Этот выстрел решил дело. Наверно, все были ранены. Один зашатался, двое других бросились бежать, потом, видя, что первый не поспевает за ними, подхватили его и потащили, скрывшись в глубине парка.

Оставался вожак, старый Котофей. При вспышке последнего выстрела, озарившей лицо Лоранда, рассвирепевший разбойник узнал того, кого так люто ненавидел и кого искал, чьей крови жаждал. Врага, которого клял, пообещавшись растерзать, замучить до смерти — и который опять встал у него на дороге, с нечеловеческой силой побивая один целое высланное против него войско, точно какой-нибудь архангел.

Да и не до стрельбы сейчас: в самый раз уже прыгнуть и вонзить в добычу клыки!

И своё ружьё разбойник тоже не стал перезаряжать. Разъярённый, выскочил он из-за прикрытия и с голыми руками пошёл на стоявшего перед ним юношу.

И Лоранд встретил его с голыми руками. Он видел, что здесь, в кустах, двустволкой даже не размахнёшься заместо дубинки, и отбросил ставшее бесполезным оружие.

Лицом к лицу, грудь с грудью!

Оба схватились и постояли так, глядя друг другу в глаза.

— Ты, дьявол! — прохрипел Котофей, оскалясь, точно дикий зверь, готовый сцепиться с соперником. — Золото моё украл, дочь отнял. У, р-растерзаю.

Лоранд только тут понял, что перед ним — отец Ципры.

Убийца собственной дочери!

Такая волна возмущения поднялась в его душе, что он одним швырком поставил разбойника на колени.

Однако тот сразу опять вскочил.

— Ого! И ты, брат, силён? Хорошо живётся барам, силы нагуливают. Ну да ничего, здоров бугай, а волк его всё одно задерёт. Как я тебя!

И, вновь закипая яростью, бросился на Лоранда.

Но тот больше уже не подпустил его близко, не дал ухватить себя поперёк туловища. Лоранд был опытный гимнаст, умел держать противника на расстоянии.

— А, не подпускаешь? Бережёшь своё распрекрасное личико, не даёшь цапнуть, нос, губы откусить?

И Котофей всё скалился, выгибал шею, будто и впрямь норовя куснуть Лоранда. Как дикий кот или волк.

Схватка была отчаянная. Лоранду помогали его нерастраченные молодые силы, хладнокровие и приобретённая постоянным физическим трудом сноровка. Разбойнику придавала силы ярость. Руки у него были жилистые, выпады — неожиданные, свирепые, молниеносные, в точности звериные.

Оба хранили молчание. Лоранд не звал на помощь, боясь, что разбойники могут возвратиться, Котофей — опасаясь привлечь кого-нибудь из дома.

А может быть, они о том и не помышляли. Каждый одержим был желанием сам сладить с противником.

Котофей только всё приговаривал что-то сквозь зубы. Даже рассвирепевшему, ему не изменял его своеобразный зловещий юмор. Лоранд ничего не отвечал.

Место отнюдь не благоприятствовало схватке.

Мешали кусты, треща, ломаясь от их беспорядочных движений, не давая свободно повернуться. Любой резкий рывок того и другого грозил обернуться против него самого.

— Давай выходи отсюда! — бубнил Котофей и всё тянул Лоранда прочь из кустарника. — На травку!

Лоранд не имел ничего против.

Оба вывалились на лужайку.

Тут разбойник, как бешеный, вновь кинулся на него.

Но уже не старался подмять, повалить, только изо всех сил теснил, увлекал в сторону.

Непонятно было, чего он добивается.

Тянет, подталкивает, волочит за собой.

Лоранд дважды уже валил его наземь, но тот, как пружина, вновь и вновь вскакивал, вцепляясь в него железной хваткой, и влёк, тащил дальше.

Вдруг Лоранда осенило, чего ему надо.

Ещё за несколько недель перед тем, когда он завёл речь о квартире, Топанди распорядился вырыть в саду, где-нибудь в низинке, не на дороге, яму, которую, только вчера залили гашёной известью.

В неё и метил разбойник затащить Лоранда.

Юноша тотчас упёрся, сопротивляясь, как мог.

— А! Не нравится танец? — осклабился остервенело Котофей, видя ошеломлённое лицо догадавшегося о его намерении противника. — Свадебный танец! Жених и невеста! Вместе в яму, в творило! Ну же, идём! Там с обоих пускай шкура слезет — поменяемся! Я — твою, ты мою напялишь, принарядимся! — давился от смеха разбойник.

Лоранд, что было силы, сопротивлялся бесноватому.

Котофей между тем обеими руками вцепился в правую руку Лоранда, не оторвать, и, повторяя с дьявольским хохотом: «Идём же! Идём!» — всё ближе и ближе подтаскивал его к яме. Свободный кулак, которым Лоранд колотил его по макушке, отскакивал, как от железа.

Оба уже на краю.

Тогда, левой рукой подхватив внезапно разбойника ниже пояса, Лоранд приподнял его и, крутанув в воздухе, перебросил через голову.

Акробатический этот номер стоил такого напряжения, что Лоранд сам кувырнулся навзничь. Но цели своей достиг. Вскинутый в воздух, разбойник на минуту потерял соображение и выпустил руку Лоранда, пытаясь перехватить его за волосы. Этого было довольно, чтобы отшвырнуть Котофея, — и он с размаху плюхнулся в известь.

Моментально вскочив, запыхавшийся Лоранд в изнеможении прислонился к дереву, ища его глазами и не находя.

Минуту спустя из ямы вдруг поднялось белое страшилище. Выкарабкавшись на противоположную сторону, оно с леденящим душу воем ринулось прочь. И ещё долго застывший в оцепенении Лоранд слышал доносящийся со двора, с улицы невообразимый рёв, постепенно затихавший в отдалении.