Онлайн чтение книги Когда сверкает молния
ПО ПРАВОМУ БЕРЕГУ КОНГО

Интересно и даже странно как-то очутиться вдруг через несколько часов полета, миновав экватор, чуть ли не в самом центре африканского континента. В Москве, когда садился в самолет, слегка морозило, падал редкий снежок, а здесь из-за иллюминатора проглядывались необозримые просторы зеленых джунглей и желтых саванн. Понаслышке я знал, что в экваториальной Африке в конце декабря начинается сезон дождей, вместе с ним приходит лето, но предполагать — это еще не значит ощутить на себе. Собственное восприятие ярче и достовернее, когда можно будет дотронуться рукой до шершавого ствола пальмы, вдохнуть всей грудью горячий воздух и почувствовать в нем все запахи трав, цветов и земли.

Мерно и спокойно работали моторы воздушного лайнера — ИЛ-62. Спали в мягких креслах, доглядывая московские сны, дипломаты, специалисты, рыбаки, летящие из дому к месту своей работы и службы.

Пожалуй, мне одному не спалось. Но разве до сна тут, если ты впервые должен скоро ступить на африканскую незнакомую землю.

Каков он, черный континент? Похож ли на те живописные картины, какие рисовались в воображении после прочитанных в давнем детстве приключенческих книг? Таков ли он, с каким знакомит порою голубой экран телевизора?

Как по иронии судьбы, мне вспомнились далекие послевоенные годы. Думаю, не у одного меня творческий путь начинался именно с берегов Африки, с ее непролазных джунглей. Где-то еще в пятом классе тайком ото всех я стал слагать вирши, вернее, какое-то подобие стихотворной формы. Послал их в «Пионерскую правду». К великому удивлению и огорчению, получил отказ. Стихи мои печатать не желали. Что же делать? Зуд писательства уже успел войти в каждую клетку мальчишеского сознания.

И вот, после прочтения какой-то приключенческой книги, я в горячем рвении сел за роман. Достал бумаги, которой тогда в деревне днем с огнем не отыскать было, наверное, труднее, чем сейчас в Конго. При тусклом свете керосиновой лампы вывел первые боязливые строки будущего повествования. Там было, помнится, бурное море, скалистые берега Африки. Шел корабль под парусами. На палубе толпились матросы неизвестной страны и непонятной национальности, ибо я не знал, живут ли в Африке русские и башкиры, чуваши и мордва, татары или украинцы — национальности, которые проживали в наших краях на юге Башкирии.

По сюжету, естественно, должна была разразиться буря. И она, конечно же, разразилась! Налетел ветер, поломал реи и порвал паруса. Корабль стал тонуть. Только нескольким матросам удалось спастись. Крутая волна вынесла их на необитаемый берег. Выбрались на сушу потерпевшие крушение матросы. Под деревом неопределенного названия скоротали ночь, а наутро надо было закусить чем-то, дабы поддержать в организме оставшиеся силы.

И тут-то я столкнулся с первым весьма серьезным препятствием. У нас, в юмагузинских полях, растет щавель, сочные побеги которого мы с удовольствием уплетали, но растет ли он в Африке? Этого я не знал. Есть ли там огурцы, сажают ли картошку? Какая досада, я не мог назвать ни трав, ни деревьев, ни овощей. О бананах и ананасах, о маниоке и папайе, о кокосах и манго в глухой башкирской деревне я и слышать-то не слыхивал.

Так и приостановилось тогда буквально на первых строчках мое повествование о берегах Африки.

...В первых числах декабря прошлого года из Москвы пришла телеграмма, где сообщалось, что меня включили в писательскую делегацию, едущую в Народную республику Конго для выработки соглашения о взаимном сотрудничестве между Союзом писателей СССР и Конголезским союзом творческих работников (УНИАК). Делегация небольшая, всего три писателя. Леонид Почивалов, спецкор «Литературной газеты», несколько лет кряду живший в Африке; Александр Карлов, сотрудник журнала «Иностранная литература», тоже много раз бывавший в странах Африки и я. Из группы в три человека одному мне не довелось бывать там. И наверное потому мои попутчики мирно, как и многие другие, дремали в самолете. А я бодрствовал. Мне не хотелось упускать ни единого момента из первых впечатлений знакомства с новой землей.

Вот миновали мы огромное пространство желтых, совершенно безжизненных песков Сахары. Вот показались небольшие оазисы зеленых пятен вокруг рек и водоемов. Постепенно мы приблизились к экватору и пестрота незнакомых пейзажей под крылом самолета сменилась сплошной зеленью джунглей.

Легко, конечно, путешествовать в самолете. Сел себе в удобное кресло, выпил чашечку кофе, открыл журнал или газету и спокойненько лети до места назначения. Ни тебе бездорожья со зверьем, ни полноводных рек с крокодилами... И все-таки любая дорога без приключений не обходится. Неожиданно в мерное рокотание моторов вклинился бойкий голос стюардессы: «Наш самолет делает посадку в столице Анголы — Луанде...»

Надо же, вместо Браззавиля, куда лежал путь, мы прилетаем в Анголу!

Проснулись другие пассажиры. Прильнули к круглым стеклам иллюминаторов. Самолет, заметно снижаясь, летел вдоль побережья Атлантического океана. Красная земля Анголы и зеленое дыхание Атлантики смыкались у берегов, образуя белую ленту вспененных вод. В порту, у причалов, отгороженные песчаной косой, выступающей далеко в водный простор, стояли корабли. В основном — под разгрузкой. Дружеские страны помогают свободной Анголе залечивать раны минувшей войны. Но разве минувшей? — задумываюсь я. Вряд ли. Это в Луанде пока спокойно и тихо. Бегут по улицам грузовики, невдалеке от аэропорта копошатся бульдозеры и тракторы, сравнивая с землею вчерашний день: видятся вдалеке стрелы подъемных кранов — возводятся на развалинах новые дома и фабрики.

В Луанде спокойно. Но в джунглях все еще по-прежнему скрываются недобитые банды, провоцируемые главарями антинародных организаций к вооруженной борьбе с законным правительством страны. Потому и понятны патрули на улицах, часовые с карабинами в руках, серебристые молнии легкокрылых истребителей в небе...

В жаркий полдень мы вылетали из Луанды, и вскоре наш самолет делал круги над Киншасой — столицей Заира, а по ту сторону, на правом берегу Конго, утопал в зелени Браззавиль — конечная точка нашего перелета.

В аэропорту нас встретили конголезские писатели, по виду совсем еще молодые люди — худенький, невысокого роста Леопольд Пинди Мамонсоно и другой, широкоплечий, плотный, чуть постарше по возрасту — Ксавье Окатава-Евали. Вместе с ними был первый секретарь советского посольства Юрий Васильевич Коньков. Все дни пребывания в Конго они повсюду бессменно сопровождали нас, были одновременно гидами и проводниками, и переводчиками. В конце концов стали хорошими товарищами.

Забегая вперед, можно сказать, что Леопольд постоянно вводил нас в курс всех событий, происходящих не только в Конго, но и в других странах Африки, он был сведущ во многих вопросах истории своей родины, в то же время его интересовала национальная политика в области литературы у нас в Советском Союзе. Оказывается, после участия в алма-атинской встрече писателей стран Азии и Африки, когда Леопольд Пинди побывал у нас в стране, он задался целью написать книгу об этой поездке. Потому-то и интересовало Леопольда все, а главным образом национальная политика. Мне приходилось в любое более-менее свободное время рассказывать ему о Салавате Юлаеве и о крестьянской войне под водительством Пугачева, о Миннигали Губайдуллине и Александре Матросове, о том, что нефть Башкирии и ее нефтехимию поднимала вся страна и что сегодня башкирские нефтяники, другие специалисты дружески помогают многим народам мира, в том числе и в Африке.

В то время я еще не знал, что в Народной республике Конго нет своего книжного издательства, есть несколько газетных типографий, одну из которых не так давно построили им друзья из ГДР. Когда через несколько дней на пресс-конференции, устроенной для конголезских писателей в советском культурном центре, я рассказал о том, что у нас в Башкирии, кроме областных газет, кроме нескольких журналов и своего книжного издательства, еще каждый район и каждый город выпускает свою газету, а кое-где они выходят даже на двух языках, писатели были немало удивлены. То, что для нас сегодня естественно, то, что мы воспринимаем сегодня как обычную повседневность, для них просто мечта и даже — сказка.

Писателям Конго приходится печатать свои книги на пишущих машинках, самим брошюровать их и распространять в таком рукописном виде всего в нескольких экземплярах. Некоторые книги тоже небольшими тиражами публикуются в газетных типографиях, только ведущие писатели изредка печатаются в Париже. Но ведь Париж не только далеко, но и по политическим мотивам капиталистический издатель не всякую книгу примет. Это надо понимать. Страна, вставшая на социалистический путь, не имея своего книжного издательства, безусловно, тянется за помощью к Москве.

Собственно, в главную задачу нашего визита в Народную Республику Конго и входил вопрос взаимного сотрудничества писателей двух стран. На пресс-конференции в основном как раз и шел разговор о взаимных контактах, об обмене и пропаганде книг друг друга в наших странах, о взаимных делегациях.

Времени у нас, как говорится, в обрез. Вполне определенные наши задачи запрограммированы, неоднократно сверены, отпечатаны на листках бумаги — все рассчитано до последнего часа. Ежедневно мы встречаемся с писателями, ведем предварительные разговоры с министром культуры республики Конго, известным в Африке, в Европе и у нас в стране интересным писателем Тати-Лутаром, он же является и Президентом Союза писателей (УНИАК), провели литературный вечер в Советском посольстве, где я читал стихи, два раза были на приеме у нашего посла Сергея Александровича Кузнецова. Утром в последний день своего пребывания в Конго подписали коммюнике и утвердили текст Соглашения, которое затем было подписано в Москве.

На все, естественно, требуется время. Но мы же — писатели, нам бы непременно хотелось узнать как можно больше и о наших конголезских друзьях, и о их буднях, о борьбе за новую жизнь, хотелось побывать на заводах, в кооперативах, которых здесь покуда мало, в животноводческих хозяйствах, организованных кубинскими специалистами, хотелось побывать в настоящих джунглях, где бродят на воле слоны, обитают обезьяны.

Все это здесь есть. Но нет у нас времени. Мы успеваем посетить газетную типографию, построенную немецкими друзьями из ГДР, побывали в научно-исследовательском институте просвещения, на одном из концертов негритянской музыки и танца, посетили областную больницу в Кинкалу, главврач которой — хирург Кьябье Теафиль — учился в Советском Союзе. Здесь же, в Кинкалу, мы побывали в одном из первых музеев республики. Для него построено специальное здание, собраны многочисленные экспонаты этнографического характера: древняя керамика, старая одежда, настоящие фетиши, народные музыкальные инструменты, предметы повседневного обихода. Здесь же встретили мы и первого директора музея Жака Кунзилу. Это его личный энтузиазм, всемерная поддержка народного правительства и многочисленные пожертвования населения помогли Жаку Кунзиле создать огромное хранилище предметов старины. Пройдет время, и будущие поколения, заново обретшие свою родину, вернувшиеся к истокам собственной культуры, будут благодарны людям, сумевшим в трудные времена сохранить этнографические и археологические ценности народов, проживающих в Конго.

Совершили мы поездку к востоку от Браззавиля, в саванны. Был сезон дождей, и трава по склонам гор, в низинах, в прибрежных долинах величественной реки Конго ослепительно зеленела, подобно прекрасному конголезскому малахиту, травы буйствовали, и горячие порывы, ветра гнали по ним высокие зеленые волны. Трава волновалась, как море. Местечко, куда мы приехали на автомашинах, называлось по-новому Красным Километром. На краю небольшого селеньица на песчаной почве стоял старый, совершенно разбитый, видавший виды грузовик. Рядом с ним — невысокий бетонный столб.

— Со временем, — объяснил Леопольд Пинди Мамонсоно, — здесь будет сооружен памятник Мариану Нгуаби. В 1972 году была попытка государственного переворота. Нгуаби в те дни находился в Пуэнт-Нуаре, втором по величине городе на Атлантическом побережье. Услышав неожиданную весть, президент и руководитель партии со своими товарищами сел в самолет и срочно вылетел к месту событий. Но в Браззавиле, бурлящем спровоцированными массами и буржуазными подстрекателями, приземляться было нельзя. Тогда самолет сделал посадку здесь, километрах в пятидесяти от Браззавиля. — Леопольд показывает рукою на старенький грузовик и продолжает. — Вот на этой машине, которая сейчас тоже музейная реликвия, Мариан Нгуаби с верными товарищами на всей скорости ворвался в столицу. Совсем не ожидали противники такого оборота. Президент выступил перед народом, открыл ему глаза на происходящие события. Так контрреволюция была сломлена и подавлена. А это местечко было названо Красным Километром...

Это его, Мариана Нгуаби, я видел под Гаваной в 1975 году.

Изнуренные жарой стояли мы тогда вблизи дороги на полпути между аэропортом и Гаваной, ожидая правительственного кортежа. Пекло солнце. Можно было бы уехать в горы, укрыться в прохладе пальмовых рощ, но разве мыслимо упустить случай и воочию, совсем близко увидеть отца кубинской революции, сумевшего под самым боком Америки всколыхнуть народ, поднять его на борьбу и победить в этой неравной схватке.

Нет, не праздное любопытство удерживало меня под раскаленным солнцем у асфальта дороги, которую со всех сторон обступили люди, ожидающие проезда Фиделя Кастро. Он встречал в аэропорту президента конголезской республики Мариана Нгуаби.

И вот издалека донеслись и, нарастая, усиливаясь, приливной волной полетели возгласы:

— Фидель! Фидель!..

Я подступил к краю дороги и увидел приближающуюся колонну машин, в одной из них — с откинутым верхом — стояли Фидель Кастро и Мариан Нгуаби.

Разве думал я в то время, что скоро ступлю на землю Конго.

Было это в 1975 году. Но уже через два года Мариана Нгуаби подстерегла все-таки предательская пуля. В 1977 году его убили террористы.

Для конголезцев имя Мариана Нгуаби свято так же, как свято имя Патриса Лумумбы для всей борющейся за свободу Африки. Страна освободилась от колониальных оков не так давно, в 1960 году. Первые ее президенты типа Фюльбера Юлу и Массамба-Деба не оправдали надежд народа и прогрессивной мировой общественности.

31 декабря 1969 года было объявлено о создании Конголезской партии труда. Во главе партии встал марксист-ленинец Мариан Нгуабе. Страна стала постепенно освобождаться от засилия иностранного капитала в промышленности и сельском хозяйстве. Началась подготовка основ для перехода к строительству социалистического общества. В принятом на учредительном съезде Уставе КПТ были сформулированы и провозглашены главные цели и задачи, теоретические и организационные основы новой партии:

За двадцать с лишним лет самостоятельного развития в Народной Республике Конго сделано многое. Во всей Африке — это самая грамотная страна. Все ее дети учатся в школах, взрослое население прошло через кружки и комитеты по ликвидации неграмотности. В стране появились промышленные предприятия, сельскохозяйственные плантации и фермы, принадлежащие народу. Из вековой отсталости и угнетения открылась дорога к светлому будущему.

Наше пребывание в Конго совпало с Новогодними празднествами. На улицах Браззавиля то тут, то там встречались фольклорные группы. Интересное это зрелище — танцы на площадках, на обочинах тротуаров! Молодежь в ярких национальных костюмах, девушки с удивительными прическами, парни со страусовыми перьями, под звуки барабанов, под треск трещеток, под всхлипы незнакомых мне музыкальных инструментов часами беспрерывно танцуют под открытым небом. Танец сопровождается своеобразным пением. Солист в центре круга или несколько солистов выводят незатейливую музыкальную фразу, порой просто похожую на мелодекламацию, ее тут же подхватывают и повторяют вслед за солистом все танцующие.

Надо отметить, что конголезцы — народ весьма музыкальный. Не случайно поэтому, их музыка, их ритмы включены в радио и телепрограммы многих стран Африки. Еще в далекой древности в Конго были распространены танцевальные представления, в которых участвовали целыми деревнями. В дикие времена работорговли черные рабы с берегов Конго в Новый Свет вывезли танец под названием нкумба, или как сейчас произносится «румба». Победным маршем обойдя почти все страны мира, этот ритмичный танец вновь вернулся к берегам отечества.

В один из жарких дней (а они здесь всегда жаркие) мы едем в густонаселенный район Пото-Пото. Здесь находится известная в Африке и в Европе школа живописи, получившая свое название как и район: Пото-Пото.

Нас встречает средних лет мужчина в яркой рубашке. Знакомимся. Зовут его — Жак Зигома. Это известный африканский художник, картины которого с успехом расходятся по стране.

Структура работы школы живописи напоминает скорее товарищество, нежели обычную художественную школу. Работают в ней 12 художников и 32 ученика. За учебу никакой платы нет. Но есть и условие: ученики в течение трех лет не имеют права продавать на сторону свои картины. Они являются собственностью школы. И если есть среди них удачные, талантливые, имеющие спрос у покупателей, продают картины только мастера, средства идут на приобретение холста, красок, бумаги.

По всей вероятности, негритянский квартал в Браззавиле с экзотическим названием Пото-Пото мало бы кто знал не только в Европе, но и в самом Конго, если бы не эта школа живописи. У школы и вид-то довольно необычный, своеобразный. В густой пальмовой рощице на больших деревянных столбах, сделанных из тех же пальм, покоится крыша из широкопалой пальмовой листвы. Это — мастерская. Ни окон нет, ни дверей, одна крыша над головой. А вместо стен — зелень тропической растительности. За мольбертами, за столиками или просто на полу сидят ученики. По краям цементного пола, возвышающегося чуточку над землей, стоят деревянные скамейки, с каждой стороны по одной. Вовремя теоретических занятий ученики сидят на них, учитель находится в центре.

Под одной крышей с этим открытым всем ветрам классным помещением находится выставочный зал. Он чуть поменьше по размерам, и вместо пальмовых столбов, подпирающих крышу, здесь есть стены из кирпича.

Я вошел в этот зал, и в глаза мои устремились ярчайшие краски африканских пейзажей, сюжетных картин, акварелей и полотен, написанных маслом. От каждой из них так и веяло экспрессией, буйство красок поражало неожиданностью решений художника. Со стен устремляли на тебя взоры традиционные африканские маски, но не вырезанные из черных пород деревьев, что продают на улицах и на дорогах самодеятельные скульпторы, а написанные умелой кистью живописцев из школы Пото-Пото.

— Какой же это стиль? — спросил я у Жака Зигома. Картины вроде бы и реальны, и в то же время довольно далеки от реалистического изображения окружающего мира. Есть в них какая-то невыразимая детская наивность восприятия жизни, и в то же время чувствуется везде уверенная рука мастера.

Жак Зигома улыбнулся и ответил:

— Есть школа живописи Пото-Пото. Слово «школа» надо понимать не только как учебное заведение, но и шире. У каждого из нас своя школа, которую определяют некоторые общие тенденции изобразительных средств. Стиль мике — это когда человека изображает художник символически.

Жаку Зигома 44 года. Он много работает, преподает в школе Пото-Пото. Европейская известность пришла к нему не так давно, хотя с живописью связана вся его жизнь. Работает Жак Зигома в двух направлениях. Есть картины реалистического плана и есть другие — необычные, с некоторыми элементами абстракции, что ли. Сама идея создания таких картин пришла неожиданно. Помог обычный случай. Однажды Зигома положил сушить свои картины на пол. На одну из них упал большой лист с дерева. Лист прилип к краске. На следующий день, когда Зигома осторожно оторвал его от картины, он был удивлен причудливостью линий, оставленных листком на изображении.

Так листок, упавший на картину, дал начало целому направлению. Велико и неоценимо значение школы Пото-Пото в становлении и дальнейшем развитии изобразительного искусства Конго. Отсюда вышли известные мастера, ставшие впоследствии профессиональными художниками. Руководит школой Никола Ондионго. Его в момент нашего посещения школы на месте не было: он находился в Пуэнт-Нуаре, где организовалась большая выставка работ местных живописцев.

Школа Пото-Пото была основана французским художником и этнографом Пьером Лодсом в 1951 году. Первыми ее учениками были подростки и молодежь из деревень Конго. Они не знали ни законов живописи, ни тайн мастерства. Большинство из них не было знакомо с европейским искусством, тем не менее многие довольно хорошо владели традиционной манерой письма африканских художников-самоучек. Именно поэтому их стиль впоследствии приобрел в высшей степени самобытный характер.

Среди учеников и преподавателей школы Пото-Пото ходит древнее предание о том, как создавалось их учебное заведение — мастерская.

Французский художник Пьер Лодс приехал в Браззавиль и поселился в негритянском районе Пото-Пото. Он был не только художником, но и этнографом, часто выезжал в глубинные селения Конго. Вернувшись однажды домой из такой поездки, Лодс обнаружил несколько подготовленных для работы холстов использованными. Они были исписаны необычно яркими красками. На фоне тропической зелени были изображены схематично фигурки людей. Художник опытным взглядом тут же разглядел в этих картинах необычность, некую свежесть. Он вызвал слугу и спросил, кто в его, отсутствие приходил к ним и чья это работа?

Слуга поначалу испугался, стал говорить, что он не знает, кто испортил холсты хозяина. Но Лодс требовал, и слуге пришлось признаться — это дело его рук.

— Ты учился где-нибудь рисованию? — спросил его художник.

— Нет, — ответил слуга.

— Каким же образом ты сумел изобразить все это?

И тот рассказал, что у них в деревне многие мальчишки рисуют таких человечков на песке...

Лодс отобрал из молодых конголезцев наиболее одаренных и организовал эту мастерскую-школу.

Сейчас работы ее мастеров славятся во многих странах Африки.

По роду обязанностей нам приходилось ежедневно встречаться с писателями Конго, вести с ними беседы на литературные темы. Хорошо то, что наш переводчик Александр Карлов — неплохой знаток африканской литературы — привез с собою недавно вышедшую в Москве книгу «Из современной поэзии Конго», куда вошли стихи четырех авторов. На встречах он дарил книгу писателям, общественным деятелям.

В сборник вошли стихи наиболее известных в Африке и Европе поэтов Чикайи У Тамси (род. в 1931 г.), чья поэзия полна философскими раздумьями; Макуты-Мбуку (род. в 1929 г.) — создателя поэм о рабочем классе Конго; Жана Батиста Тати-Лутара (род. в 1938 г.) — проникновенного лирика, нынешнего министра культуры Народной республики Конго; Максима Ндебеки (род. в 1944 г.), которого по праву называют певцом конголезской революции. О нем в предисловии этой книги пишется, что поэзия его заставляет задуматься, она не оглушает звонкими лозунгами, подчас полна горечи, но в ней постоянно чувствуется живая душа поэта, страдающего за народ и вместе с народом, не пытающегося уйти от сложных проблем действительности.

В этой фразе заключена характеристика поэзии не только Максима Ндебеки, но и многих представителей сей прогрессивной африканской литературы.

Многочисленные племена и народы Конго не по своей воле потеряли свою национальную самобытность, отошли от древних истоков богатейшей культуры. За 80 лет колонизации французский язык, одновременно с принятием христианства, настолько глубоко вошел во все слои общества, что стал в конце концов государственным языком. Пишут и говорят на французском, в школе — французский, газеты тоже на нем, книги, которых так мало, — издаются в Париже.

Интересной в этом отношении была беседа с известным писателем и общественным деятелем Народной республики Конго Себастьяном Матинго. Это о нем тепло отозвался младший собрат по перу Леопольд Пинди: «Чтобы слыть мудрым, не обязательно быть седым».

Вот несколько выдержек из этой беседы.

Себастьян Матинго: — Эпоха нормального развития Африки относится к тому времени, когда негр был истинным сыном природы. Столкнувшись с западной цивилизацией, негр почувствовал, что ее культура в некотором отношении выше, чем его. Соотношение сил было неравным, тем более к душеспасительным идеям христианства прибавлялась сила оружия. Там, где африканцы уступили, начался второй путь развития. Его можно определить как наложение западного сознания на сознание негра. Пока шла колонизация, существовало это направление. Когда же мы обрели наконец независимость, европейцы обвинили африканцев в том, что у них нет собственной культуры.

И в этом была горькая правда. Сознание африканца было ассимилировано высокой культурой Европы, подчинено силой оружия и идеями христианства. Тогда-то зародилось третье направление. Оно есть возрождение того традиционного, утраченного, когда человек был слит с природой.

Возвращение к своим истокам — это длинная дорога. Хотим ли мы того или нет, но африканец должен вернуться к ним. Но он вдруг с ужасом для себя понял, что теперь уже не тот, каким был до колонизации, он метис в духовном смысле. Мы все здесь метисы духовного и культурного плана. Чтобы вернуться к своей традиционной культуре, к ее прежним ценностям без комплексов, надо пройти большой и нелегкий путь. Писатели Конго встали на него.

Леопольд Пинди Мамонсоно: — За долгую историю вобрав в себе идеи Запада, африканец понял, что потерял невозвратимо большее. В этом кроется одно из самых острых противоречий, которое мы носим в себе. Движение негритюда, как настоящий бум, свалилось на голову Африки. Не будучи расистом, хочу напомнить, что конголезская литература никогда не присоединялась и не присоединится к негритюду. Нам бы очень хотелось, чтоб все, о чем вы здесь услышали, отразилось эхом среди вашего народа. У нас есть одно большое желание, чтоб вы рассказали о душе негра своему народу.

...Конечно, за короткое пребывание невозможно изучить душу народа, нельзя охватить даже части проблем, стоящих сейчас перед странами, вставшими на социалистический путь развития. Потому, исполняя желание моих новых друзей — писателей Конго, — хотя бы в этих кратких заметках рассказываю о них советскому читателю.

После подписания заключительного коммюнике о переговорах между делегацией Союза писателей СССР и Союза творческих работников Конго (УНИАК) у советского посла Сергея Александровича Кузнецова состоялся по этому случаю прием. Провозглашая тост за дружбу, посол благодарил нас за проведенную работу, поздравил с наступающим Новым годом и пожелал счастливого пути на Родину.

В полдень прямо из посольства мы выехали к аэропорту. После ночной грозы, после тропического ливня свежо и ярко зеленела узорчатая листва деревьев, благоухали цветы.

Нас провожали к самолету бессменные попутчики по Браззавилю — писатели Леопольд Пинди Мамонсоно, Ксавье Окатака-Евали и первый секретарь посольства Юрий Васильевич Коньков. Было за тридцать градусов жары. Мы улетали домой. Я смотрел на своих новых товарищей и думал радостно о том, что встречу Новый год на четыре часа раньше, чем они. Улыбнулся и, прощаясь, сказал о своих сокровенных думах.

Леопольд дружески обнял меня и тоже с доброй улыбкой в черных глазах ответил:

— А мы в Браззавиле тоже встретим Новый год по-вашему, в двадцать четыре часа по московскому времени!