Онлайн чтение книги Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, как Спускунет разлучила Бетсинду и Перекориля

Спускунет, которая была свидетельницей королевских злоключений и знала, что принцу грозит беда, поднялась ни свет ни заря и стала думать о спасении своего милого суженого, как эта глупая старуха теперь называла его. Она нашла Перекориля в саду; он бродил по дорожкам, сочиняя стихи в честь Бетсинды (правда, дальше «пень» и «весь день» дело не шло), и совсем позабыл про вчерашнее — знал только, что краше Бетсинды никого нет на свете.

— Ну, милый Перекориль, — говорит Спускунет. — Ну, милая Спусси, говорит принц, только сегодня уже в шутку.

— Я все ломаю себе голову, дорогой, как тебе выпутаться из беды. Придется тебе на время бежать в чужие края.

— Про какую беду, про какое бегство вы толкуете? Никуда я не поеду без своей ненаглядной, ваше сиятельство, — возражает Перекориль.

— Она отправится с тобой, милый принц, — говорит Спускунет еще вкрадчивей. — Но сперва мы должны взять драгоценности наших августейших родителей и нынешних короля с королевой. Вот тебе ключ, дружочек; это все по праву твое, понимаешь, ведь ты законный монарх Пафлагонии, а твоя будущая жена — ее законная владычица.

_{Собралася Спусси замуж,}

_{«Принца, — молвит, — не отдам уж!»}

— Быть ли ей королевой? — сомневается юноша.

— Быть! Забрав драгоценности, иди в спальню Развороля; там у него под кроватью ты найдешь мешки, а в них — деньги: двести семнадцать миллионов девятьсот восемьдесят семь тысяч четыреста тридцать девять фунтов тринадцать шиллингов и шесть с половиной пенсов, и все это — твое, он украл эти деньги у твоего венценосного родителя в час его смерти. И тогда мы сбежим.

— Кто это «мы»? — переспрашивает Перекориль.

— Ты и твоя нареченная — твоя возлюбленная Спусси! — сообщает графиня, бросая на него томный взгляд.

— Как, ты — моя невеста?! — изумляется Перекориль. — Да ведь ты старая карга!

— Ах, негодяй! — визжит графиня. — Ведь ты же дал письменное обязательство жениться на мне!

— Прочь от меня, старая гусыня! Я люблю Бетсинду и никого больше! — И он кинулся от нее со всех ног — такой страх его обуял.

— Ха-ха-ха! — знай заливается графиня. — Обещанного не воротишь, — на то в Пафлагонии и законы! А что до этой супостатки, бесовки, гарпии, ведьмы, гордячки, ехидны, змеи подколодной Бетсинды, так принц-милатешка не скоро ее сыщет. Он все глаза проглядит, прежде чем найдет ее, будь я не я. Ведь ему невдомек, что его Бетсинда…

Так что же Бетсинда?.. А вот послушайте. Бедняжка встала в то зимнее утро в пять часов, чтобы подать чай своей привередливой госпоже, однако та на сей раз встретила ее не улыбкой, а бранью. С полдюжины оплеух отвесила Спускунет служанке, пока одевалась; но бедная малютка так привыкла к подобному обращению, что ничего худого не заподозрила.

— А теперь, когда государыня дважды позвонит в колокольчик, ступай побыстрее к ней! — говорит графиня.

_{Коли женщина озлится,}

_{То лютует, как тигрица.}

И вот, когда в покоях королевы дважды прозвонил колокольчик, Бетсинда явилась к ее величеству и присела перед ней в милом реверансе. Все три ее госпожи были уже здесь: королева, принцесса и графиня Спускунет. Едва они ее увидели, как начали:

— Мерзавка! — кричит королева.

— Змея! — подхватывает принцесса.

— Тварь! — выкрикивает Спускунет.

— С глаз моих долой! — вопит королева.

— Убирайся прочь! — кричит принцесса.

— Вон отсюда! — заключает Спускунет.

Ах, сколько бед обрушилось в то утро на голову Бетсинды, и все из-за прошлой ночи, когда она пришла с этой злосчастной грелкой! Король предложил ей руку и сердце, и, конечно, его августейшая супруга воспылала к пей ревностью; в нее влюбился Обалду, и, конечно, Анжелика пришла в ярость; ее полюбил Перекориль, и Спускунет готова была ее растерзать!

— Отдай чепец, платье, нижнюю юбку, что я тебе подарила! — кричали все три в один голос.

И они стали рвать с бедняжки одежду.

— Как ты посмела заманивать в свои сети короля! принца Обалду! принца Перекориля! — кричали королева, принцесса, графиня.

— Отдайте ей рубище, в котором она пришла к нам, и вытолкайте ее взашей! — кричит королева.

— Нет, не уйдет она в туфлях, которые я великодушно дала ей поносить! вторит принцесса.

Что правда, то правда: туфли ее высочества были непомерно велики Бетсинде.

— Иди, чего стоишь, мерзкая девчонка! — И разъяренная Спускунет схватила кочергу своей государыни и погнала Бетсинду к себе в спальню.

Графиня подошла к стеклянному ларцу, в котором все эти годы хранила ветхую накидку и башмачок Бетсинды и сказала:

— Забирай свое тряпье, прощелыжка! Сними все, что ты получила от честных людей, и вон со двора! — И она сорвала с бедняжки почти всю ее одежду и велела ей убираться. Бетсинда набросила на плечи накидку, на которой еще виднелась полустертая вышивка ПРИН… РОЗАЛ… а дальше была огромная дыра.

Вся ее обувь теперь состояла из одного крохотного детского башмачка; она только и могла, что повесить его на шею; благо уцелел один шнурок.

— Дайте мне, пожалуйста, хоть какие-нибудь туфли, сударыня, ведь на дворе снег! — взмолилась девушка.

— Ничего ты не получишь, негодная! — ответила Спускунет и погнала ее кочергой вон из комнаты прямо на холодную лестницу, оттуда — в нетопленную прихожую и вытолкала за дверь на мороз. Даже дверной молоток и тот запла. кал от жалости к бедняжке!

Но добрая фея устроила так, что мягкий снег грел ножки маленькой Бетсинды, и она поплотнее закуталась в обрывки своей мантии и ушла.

_{Гость взошел на эшафот,}

_{А король все ест и пьет.}

— А теперь можно подумать о завтраке, — говорит королева, большая любительница поесть.

— Какое платье мне надеть, маменька, розовое или салатное? — спрашивает Анжелика. — Какое, по-вашему, больше понравится нашему милому гостю?

— Сударыня королева! — кричит из своей гардеробной король. — Прикажите подать на завтрак сосиски! Не забудьте, что у нас гостит принц Обалду! И все стали готовиться к завтраку.

Пробило девять, и семья собралась в столовой, только принц Обалду пока что отсутствовал. Чайник напевал свою песенку; булочки дымились (целая гора булочек!); яйца были сварены; еще на столе стояла банка с малиновым вареньем и кофе, а на маленьком столике — язык и аппетитнейшего вида цыпленок. Повар Акулинер внес в столовую сосиски. Как они благоухали!

— А где же Обалду? — осведомился король. — Джон, где его высочество?

Джон отвечал, что он носил их великородию воду для бритья, платье и всякое там прочее, только в комнате их не было: видно, вышли пройтись.

— Это натощак-то да по снегу?! Вздор! — возмущается король; втыкая вилку в сосиску. — Скушайте одну, дорогая. А ты не хочешь колбаски, Анжелика?

Принцесса взяла одну колбаску — она была до них большая охотница, и в эту минуту в комнату вошел Развороль, а с ним капитан Атаккуй; у обоих был ужасно встревоженный вид.

— Ваше величество!.. — возглашает Развороль, — Боюсь, что…

— Доложишь после завтрака, Бори, — прерывает его король. — На тощий живот дела не идут. Еще сахарку, сударыня королева!

— Боюсь, что после завтрака будет поздно, ваше величество, — настаивает Развороль. — Его… его… в половине десятого казнят.

— Да перестаньте вы говорить про казнь, бездушное животное, вы портите мне аппетит! — восклицает принцесса. — Подай мне горчицы, Джон. А кого это казнят?

— Казнят принца, ваше величество, — шепчет королю Развороль.

— Сказано тебе: о делах после завтрака! — произносит Храбус, став мрачнее тучи.

— Но ведь нам тогда уж никак не избежать войны, ваше величество, настаивает министр. — Его отец, венценосный Заграбастал…

— Какой еще Заграбастал?! — удивляется король. — Когда это отцом Перекориля был Заграбастал? Его отцом был мой брат, царственный Сейвио.

— Но ведь казнят принца Обалду, ваше величество, а совсем не Перекориля, — продолжает первый министр.

— Вы велели казнить принца, я и взял этого… балду, — доложил Атаккуй. — Мог ли я подумать, что ваше величество хочет погубить собственного племянника.

Вместо ответа король запустил в голову Атаккуя тарелкой с сосисками.

— Ай-ай-ай! — завизжала принцесса и без чувств рухнула на пол.

— Полейте на ее высочество из чайника, — приказал король; и действительно, кипяток скоро привел Анжелику в сознание. Его величество посмотрел на часы, сверил их с теми, что стояли в гостиной, а также с церковными, что на площади, перед окнами; затем подкрутил завод и вторично на них взглянул.

— Весь вопрос в том, — сказал он, — спешат мои часы или отстают. Если отстают, мы меняем продолжать завтракать. А если спешат, тогда есть еще надежда спасти принца Обалду. Вот ведь история! Право, Атаккуй, меня так и подмывает казнить и тебя заодно.

— Я только выполнял свой долг, ваше величество. Солдат знает одно: приказ. Не ждал я, что в награду за сорок семь лет верной службы государь вздумает казнить меня, как какого-нибудь разбойника!

— Да пропади вы все пропадом!.. Вам что, невдомек, что, пока вы тут препираетесь, палач казнит моего Обалду! — завопила принцесса.

— А девочка, ей-богу, права, как всегда. И до чего же я забывчив!.. говорит король, опять взглядывая на часы. — Ага! Слышите, бьют в барабаны! Вот ведь история!

— Вы осел, папенька! Пишите скорее приказ о помиловании, и я побегу с ним туда! — кричит принцесса, и она достала бумагу, перо и чернила и положила все это перед королем.

— Очков нет! Что за оказия! — воскликнул монарх. — Поднимись ко мне в спальню, Анжелика, и поищи под подушкой, только под моей — не под маминой. Там лежат ключи. Ты принеси их… Да погоди!.. Ну что за торопыги эти девчонки!

Анжелики уже не было в комнате, и пока его величество доедал булочку, она единым духом взлетела по лестнице, схватила ключи и вернулась назад.

— А теперь, душенька, — говорит ее родитель, — ступай-ка опять наверх и достань очки из моей конторки. Если бы ты меня дослушала… Тьфу, ты! Опять убежала. Анжелика! ВЕРНИСЬ!

Когда король повысил голос, она поняла, что надо послушаться, и вернулась.

— Сколько раз я тебе говорил, милочка, чтобы ты, выходя из комнаты, затворяла за собой дверь. Вот так, молодец! Теперь иди.

Наконец конторка была отперта, очки принесены, король очинил перо, подписал приказ о помиловании, и Анжелика схватила его и метнулась к двери.

— Лучше бы ты осталась и докушала булочки, детка. Что толку бежать? Все равно не поспеешь. Передайте-ка мне, пожалуйста, малиновое варенье, говорил монарх. — Вот: бом, бом! Бьет половину. Так я и знал.

_{Спасся принц от палача,}

_{От секиры, от меча.}

Тем временем Анжелика бежала, бежала, бежала и бежала. Она бежала вверх по Фор-стрит и вниз по Хайстрит, через рыночную площадь, вниз налево и через мост, попала в тупик и кинулась обратно, в обход замка, оставила справа мелочную лавку, что напротив фонарного столба, обогнула площадь и наконец очутилась у Лобного места, где, к великому ее ужасу, Обалду уже положил голову на плаху! Палач занес топор, но в этот миг появилась задыхающаяся от бега принцесса и возвестила о помиловании.

— Жизнь! — закричала принцесса.

— Жизнь! — завопили все кругом.

С легкостью фонарщика она взлетела по лесенке на эшафот, бросилась без стеснения на шею Обалду и воскликнула:

— О мой принц! Мой суженый! Моя любовь! Мой Обалду! Твоя Анжелика поспела вовремя и спасла твою бесценную жизнь, мой цветочек, — не дала тебе истечь кровью! Если бы с тобой случилась беда, Анжелика тоже ушла бы из этого мира и приняла смерть, как избавление от разлуки.

— Ну, кому что нравится, — промолвил Обалду; у него был такой несчастный и растерянный вид, что принцесса с нежной заботливостью спросила о причине его беспокойства.

— Видишь ли, Анжелика, — отвечал он, — я здесь сутки, и такая тут у вас кутерьма да свистопляска — все бранятся, дерутся, рубят головы, светопреставление, да и только, — вот и потянуло меня домой, в Понтию.

— Сперва женись на мне, мой дружочек. Впрочем, когда ты со мной, я и здесь точно в Понтии, мой отважный прекрасный Обалду!

— Что ж, пожалуй, нам надо пожениться, — говорит Обалду. — Послушайте, святой отец, раз уж вы все равно пришли, так, может, вместо того чтобы читать отходную, вы нас обвенчаете? Чему быть, того не миновать. Это доставит удовольствие Анжелике, а чтоб дальше была тишь да гладь, вернемся-ка и докончим наш завтрак.

Дожидаясь смерти, Обалду не выпускал изо рта розы. То была волшебная роза, и матушка велела ему никогда с нею не расставаться. Вот он и держал ее в зубах, даже положивши голову на плаху, и все не переставал надеяться, что вдруг откуда-нибудь придет счастливое избавление. Но когда он заговорил с Анжеликой, то забыл про цветок и, конечно, обронил его. Чувствительная принцесса мгновенно нагнулась и схватила его.

— Что за душистая роза! — вскричала она. — Эта роза расцвела в устах моего Обалду, и теперь я с ней не расстанусь! — И она спрятала ее на груди.

Не мог же принц забрать у нее назад свою розу. И они отправились завтракать; а пока они шли, Анжелика казалась ему все краше и краше.

Он горел желанием назвать ее своей женой, но теперь, как ни странно. — Анжелика была совершенно равнодушна к нему. Он стоял на коленях, целовал ее руку, просил и умолял, плакал от любви, а она все твердила, что со свадьбой, право же, некуда спешить. Он больше не казался ей красивым, ну ни капельки, даже наоборот; и умным тоже — дурак, да и только; и воспитан не так хорошо, как ее кузен, да чего там — просто мужлан!..

Но уж лучше я прикушу язык, ибо тут король Храбус завопил страшным голосом:

— Вздор!.. Хватит с нас этой канители! Зовите архиепископа, и пусть он их тут же обвенчает! Они поженились и, надо надеяться, будут счастливы.

_{Обалду теперь женат,}

_{Так вернемся же назад.}