Онлайн чтение книги Комсомольский патруль
ХРОМОЙ ВОЛК

Яша Забелин, по собственному его твердому убеждению, был неудачником. Тихий, застенчивый, с большими мечтательными глазами, он с детства зачитывался книгами о подвигах Корчагина, Мересьева, Чайкиной. Никто из сверстников Яши не знал лучше, чем он, биографии комсомольцев — героев гражданской и Отечественной войн. Судьба же, горестно считал Яша, оставила для него лишь обыденные, второстепенные роли.

С детских лет он мечтал стать летчиком. Он даже организовал в шестом классе кружок авиамоделистов. По крохам собирал в небольшом своем городишке нужную литературу, объяснял всем и каждому устройство фюзеляжей самолетов, сыпал мудреными терминами: элероны, лонжероны, триммеры.

Окончив семилетку, вдохновленные Яшей одноклассники уехали в областной центр и поступили в летную школу. А у Яши неожиданно оказалось больное сердце. С мечтой о головокружительных полетах пришлось распрощаться.

В городе, где он жил, кроме десятилетки, было еще только одно учебное заведение — профучилище закройщиков. Конечно, можно было поступить в техникум, перебравшись в тот же областной центр, или продолжать учиться в школе, но тяжело заболела мать, и, бросив восьмой класс, Яша пошел учеником в пошивочную мастерскую. Вечером он занимался в училище закройщиков.

«Храбрый портняжка, — подшучивал он над собой, — «одним махом семерых убивахом», или кино еще такое есть — «Закройщик из Торжка» с участием Игоря Ильинского. Общий смех и аплодисменты».

Но шути не шути, а больше делать было нечего. Кроме него, у матери на руках оставалось еще двое ребятишек.

В училище Яшу выбрали в комитет комсомола. Постепенно он пристрастился к тому делу, которым пришлось заниматься. Учился хорошо, и на государственных экзаменах внес даже рационализаторское предложение, чем сильно растрогал старичка мастера.

— Забелин, — во всеуслышание объявил тот с трибуны на выпускном вечере, — прирожденный закройщик. Каждому природа дает свей талант. Его талант в жизни — кроить брюки и пиджаки, мужскую верхнюю одежду. Большой путь тебе и уважение людей, Забелин!

Нельзя сказать, чтобы этот комплимент пришелся Яше по вкусу. Во всяком случае, соседи заметили, что у опустившего голову парнишки на длинных, почти девичьих ресницах блеснули слезы.

— Растрогался от похвалы, — решили они. — Вот чудак!

Скоро умерла мать, и Забелин с малышами переехал к дяде, брату матери, в Ленинград. Здесь в его жизни ничего не изменилось, разве что снова поступил в восьмой класс школы рабочей молодежи.

Директору швейной артели нашего района, куда Яша устроился на работу, он сразу пришелся по сердцу.

— Орел! — сказал директор. — Не смотри, что хлипкий, назначим старшим закройщиком цеха.

В том году вся молодежь жила мыслями о целине. Сотни и тысячи комсомольцев готовились к новым трудностям, подвигам и борьбе.

Одним из первых в артели подал заявление в райком комсомола Забелин. Но директор, узнав об этом, поднял такой крик, что дело дошло до горисполкома, и Яшино заявление комиссия по отбору на целину вернула с короткой и даже почетной надписью:

В отношениях с девушками Забелину тоже не везло: ни в училище, ни в артели ни одна не удостоила его своим вниманием. Зато многие считали долгом подробно раскрывать робеющему перед ними пареньку тайну измученного сердца. Выслушивая девичьи исповеди, Яша смущался, прятал глаза, краснел так, что уши начинали светиться розовым светом, но держался стойко и даже давал дельные советы.

Однажды он попробовал влюбиться в веснушчатую задорную Валюшу Петрову, портниху из соседнего цеха. Окольными путями он стал узнавать у девчат, какая ей нравится мужская прическа и любит ли она оперу. Спросить об этом у нее самой он не решался. Но хитрая Валя, то ли узнав о разведывательных операциях Забелина, то ли извечным девичьим чутьем поняв Яшино чувство, подшутила над ним так, что навсегда отбила у паренька охоту любоваться ее веснушками.

— Яшенька, — пропела она как-то после работы, — пойдем вместе домой.

Не успел еще потрясенный неожиданным счастьем Яша и рта раскрыть, как она, ласково потрепав его волосы, сказала:

— На улице дождь идет, а ты маленького роста и у тебя зонтика нет. Так я тебя сверху рукой прикрою. Ладно?

Все девушки единодушно окрестили Валю змеей, но уязвленный до глубины души Яша перестал менять прически, окончательно убедившись в том, что он неудачник. Через несколько дней после этого эпизода Яшу избрали комсоргом цеха.

Это событие было для него полной неожиданностью. Яша сначала даже растерялся. «Комсорг цеха — это же идейный руководитель всей цеховой молодежи, человек, который отвечает перед союзом за взгляды и поступки членов цеховой организации». Несколько дней после избрания Яша ходил как потерянный. Его угнетало чувство свалившейся на него громадной ответственности.

Кое-кто из ребят, заметив, что Забелин после его избрания стал отвечать невпопад на вопросы и проходить мимо, не поздоровавшись, не преминули усомниться: правильно ли они сделали, избрав Яшу на такой пост? «Зазнается», — уже готова была сорваться с их губ едкая реплика, но произнести ее они так и не успели.

Забелин, взяв себя в руки, начал работать. Первое, что он сделал, — это сходил к каждому из своих комсомольцев домой. Скептикам это не понравилось. «Ишь ты, — заявили они с усмешкой, — авторитет зарабатывает. Посмотрим, посмотрим».

Но вскоре скептики замолчали. Яша быстро стал душой коллектива. Не умея ничего делать вполовину, он весь отдался комсомольской работе.

Стоило появиться комсомольскому патрулю, как Забелин начал бывать в штабе. Верный своему характеру, он вначале только приглядывался к работе штаба, страдая от робости перед незнакомыми людьми, но постепенно осмелел. Вскоре он уже был секретарем комитета комсомола всей артели и однажды на собрании заявил:

— Комсомольский патруль — новая форма комсомольской работы, выдвинутая самой жизнью, каждый комсомолец обязан бывать в рейдах, только при этом условии мы подожжем землю под ногами у хулиганов!

А про себя подумал: «Вдруг когда-нибудь и скажут: глядите, это тот самый Забелин — гроза хулиганов нашего района».

Но даже в мечтах не мог Яша представить себе всего того, что произошло с ним через некоторое время.

Неожиданно всех членов районного штаба комсомольского патруля, а также членов заводских микроштабов вызвал к себе подполковник Топорков.

— Вот что, комсомол, — обратился он к нам, когда мы разместились в его кабинете на стульях, на диване, в креслах и даже на подоконнике. — У меня к вам два дела: первое — на ваше усмотрение, а второе в порядке междуведомственной помощи.

Начну с первого. К нам в город приезжает все больше и больше иностранных делегаций, туристов, иностранных моряков. Наши работники докладывают о том, что неоднократно замечают, как некие молодые люди — правда, весьма определенного типа — пристают к зарубежным гостям. Кто они, эти юноши и девушки, чего они хотят от иностранцев? Таких молодых людей — рабов всего заграничного — в просторечии называют стилягами. Над этой их манией можно бы только посмеяться, но она начала переходить все границы, — подполковник брезгливо поморщился. — Я сам был недавно свидетелем такого эпизода: идет по улицам группа туристов. Подлетают к ним двое эдаких юношей — мы, комсомольцы двадцатых годов, называли их пижонами — и, ни слова не говоря, суют иностранцам деньги. Те в полном недоумении, а объясниться и понять, в чем дело, не в силах. А эти наши молодые люди не дают им опомниться, хватают одного за куртку, другого за галстук, чуть ли не сдирают с них одежду. Форменный разбой среди бела дня. Спасибо, к туристам переводчик подоспел. Выяснилось, что их не грабят, а просят продать вещи.

Подполковник откашлялся. Для немногословного Топоркова эта речь была необычайно длинной.

— Так вот, — продолжал он, — это дело на вашей совести. Порт в нашем районе, и там почти всегда полно иностранцев. Милиция в такие дела вмешиваться не будет. Формально ничего противозаконного эти, с позволения сказать, граждане не делают. Но если вам дорога честь нашего города, призовите распущенных молодчиков к порядку. Что они, голые и босые ходят у нас, эти тряпичники? Дикость! К гостям культурные люди с просьбами не пристают. В общем как сочтете нужным, так и поступайте. Кстати, один из туристов не растерялся и сфотографировал эту «прелестную» сценку. То-то материал для любой реакционной газеты!

Теперь второе, — лицо подполковника стало суровым. Он даже дотронулся до кобуры пистолета, словно проверяя, все ли в порядке. — К вам просьба. В нашем городе действует один человек. Страшный человек. Полгода назад он убил капитана милиции Петрова. За последнее время зарегистрировано еще несколько преступлений в различных районах города. Криминалисты утверждают, что, судя по «почерку», — это дело рук одного и того же преступника. Сегодняшние приметы его такие: рост средний, синий плащ, длинные тоненькие усики, слегка хромает на левую ногу. Вы понимаете, чем скорее негодяй окажется за решеткой, тем спокойнее будет всем нам. Расставьте свои посты так, чтобы он, как только появится в нашем районе, уж не ушел бы. Ни в коем случае не берите его сами, только с помощью милиции. Учтите: синий плащ можно снять и надеть пальто, усики сбриваются и даже наклеиваются, хромота может внезапно исчезнуть. Это матерый волк, иначе его давно бы поймали. Ясно? Попробуйте устроить на него облаву. Авось он и в нашем районе появится.

— Ясно, товарищ подполковник, — ответили мы хором.

— Спасибо за доверие, — добавил кто-то в углу.

Разговор состоялся в пятницу. Тут же было решено в ближайшее воскресенье организовать два рейда: днем около порта — по стилягам, а вечером — поиски «Хромого волка», как мы сразу окрестили преступника, обрисованного Топорковым.

Воскресенье подошло быстро. Около одиннадцати часов утра мы встретились у главных ворот порта.

— Пятьдесят четыре человека, — пересчитал я. — Сила! Весь актив районного штаба. А вот на вечер маловато нас.

— Еще народ подойдет, — обещали начальники заводских микроштабов. — Самых крепких готовили, все щели перекроем.

— Посмотрим, посмотрим! — подзадорил их Ваня Принцев, который решил сам руководить этим рейдом.

— Ты не обижайся, Ракитин, — пошутил он, — что у тебя хлеб отбиваю. Дело серьезное. Мало ли что может быть...

Но оказалось, что день мы выбрали неудачный. С утра в порт не прибыло ни одного парохода, и до трех часов дня лишь два иностранца, выйдя из-под арки ворот, направились к стоянке такси. Откуда ни возьмись к ним мгновенно подскочил парень с густой гривой волос.

Где он скрывался до этой минуты, так и осталось загадкой.

Мы потом не раз со смехом вспоминали его внезапное появление — выскочил, «как чертик из табакерки». Вообще все произошло до смешного похоже на рассказ Топоркова.

Парень жадно ухватился за макинтош, висевший на руке одного из иностранцев, стал вертеть перед его носом пачкой денег. Но тот, видимо, оказался стреляной птицей. Быстро сунув в руки попрошайке свернутую газету, он вскочил в такси, за ним нырнул другой, и оба укатили. Незадачливый стиляга остался на дороге с разинутым ртом.

— Одежду, случайно, не покупаете? — поинтересовался Ваня Принцев, подойдя к нему. — Брючки, кальсончики? Могу продать по сходной цене. Может, вас интересуют дамские бюстгальтеры из Рио-де-Жанейро? Есть бюстгальтеры на меху.

— Нет, — пробурчал парень, сердито смотря на Принцева. — Я товарища ожидаю.

— Извините. Значит, я ошибся. А газету можно посмотреть?

— Это старая. — Парень, смущенно отвернувшись, сунул газету в карман.

— Ну так вот что... — Лицо Принцева из насмешливого стало яростным. — Идите-ка отсюда, гражданин-приставала! Поговорил бы я с вами, да не место здесь. Проводите его, ребята, до остановки и заодно узнайте, где он работает. Мы его товарищей известим, как он гостей из-за границы встречает. Маклак с барахолки!

Проводив стилягу, ребята вернулись.

— А вы его не узнали? — спросил Костя Лепилин. — Это же Куркишкин. Помните, тот самый, к которому мы домой ездили. Ну, тот, которому Нина по физиономии дала. Неужели не узнали? Это потому, что гриву отрастил.

— Газетку-то, — вдруг похвастался один из ребят, — мы у него все-таки отобрали. Вот она! Попросили вежливенько, он и отдал.

Мы развернули газетку. Всю первую страницу занимала фотография.

— Стоп! — воскликнул Ваня. — Это же Невский! Глядите, вот Московский вокзал. Толпа.

— Да-а, — протянул Принцев. — Вот так чушь! Состряпали фальшивку из той провокации.

Вечерний рейд получился у нас еще менее удачным, чем утренний. В коридоре райкома комсомола собралось не меньше трехсот человек. После инструктажа группы разошлись по своим участкам.

На этот раз в штабе никто не остался: вместе мы переходили от одной группы к другой, проверяя посты. Все шло хорошо до десяти вечера. Мы уже собрались закончить рейд, когда меня окликнул постовой милиционер.

— Там одного из ваших ранили, — вполголоса сообщил он, когда я подошел ближе. — Связные разыскивали вас, просили сейчас же прибыть. Врач уже вызван.

Мы бросились в райком. Это и было нашей ошибкой.

— Поймали, — моментально облетела все группы высказанная кем-то догадка. — Смотрите, члены штаба бегут туда. Говорят, он в отделении милиции, связанный.

Оставив на постах по одному человеку, участники рейда устремились за нами. Но милиционер напутал. Никто не был ранен, а просто кто-то из комсомольцев машиностроительного завода, поднимая с панели пьяного, поскользнулся и упал, слегка вывихнув руку. У пьяницы был разбит нос, и он испачкал своей кровью поднимавшего его парня. Не разобравшись, в чем дело, ребята, дежурившие возле райкома, срочно вызвали врача и послали за членами штаба связного.

А в то же время, когда мы весело обсуждали происшествие, всполошившее стольких людей, на маленькой тихой улочке в стороне от основной магистрали случилась беда...

Яша Забелин шел в рейд с тайной надеждой, что на этот раз ему, наконец, повезет. Должно же когда-нибудь повезти человеку.

Ложная весть о том, что поймали Хромого волка, мигом долетела и до группы, в которой находился Забелин.

— Сбегаем посмотрим, — предложил командир. — А то не удастся увидеть гада. Только пост оставлять нельзя. Придется кому-то остаться.

И как-то получилось, что остаться пришлось Яше. Может быть, потому, что все кричали, обсуждая случившееся, а он слушал и стоял молча? А может быть, потому, что он был меньше всех ростом?

— Семь минут бегом — туда, семь — обратно, минута там, и мы тут как тут, — утешали его ребята. — Добро? Ты не обижайся, может, и ты успеешь.

— Идите, идите, — заторопил их Яша, отвернувшись, чтобы никто не заметил в его глазах горечи. — А то и впрямь увезут, не успеете.

Уже наступили сумерки. От загоревшихся на улице фонарей в неосвещенных дворах казалось еще пустыннее и темнее. Особенно угрюмо и мрачно выглядели дровяные сараи, которых так много в глубине дворов на окраине города.

Яша окинул взглядом пустую улицу и решил пройти немного, чтобы заглянуть во дворы.

Маленькая надежда на то, что и ему, Яше Забелину, доведется участвовать в поимке преступника, исчезла. Но из добросовестности он решил проверить на всякий случай сарайчики: мало ли что может быть в этих деревянных трущобах? Яше было немного страшно. Он никому, даже самому себе, ни за что не признался бы в этом. И поэтому-то с такой тщательностью он осматривал каждую щель, как бы идя навстречу воображаемой опасности.

Когда Яша, выйдя из крайнего дома на улицу, увидел спины трех человек, быстро вошедших во двор напротив, сердце у него дрогнуло. Один из этих трех, как ему показалось, заметно прихрамывал.

«Ерунда, — подумал Яша, быстро пересекая улицу. — Воображение разыгралось. Его же поймали, он в штабе, этот Хромой волк. — Но ноги сами уже несли его в тот двор. Он успел как раз вовремя. Еще секунда — и трое подозрительных людей исчезли бы в узком проходе между сараями.

Теперь Забелин уже не сомневался. Один из них хромал на левую ногу. Чуть подождав, Яша тоже нырнул в темноту дощатой лазейки. Он запутался бы в этом лабиринте, но люди вполголоса разговаривали, и Забелин пошел за ними, стараясь ступать как можно легче. Ему сильно мешало сердце, заглушавшее, казалось, своим стуком даже звук его собственных осторожных шагов. Кое-что из их разговора он все же услышал.

— Не вовремя ты, Волк, затеял товар сдавать, — сказал кто-то из троих. — Патрулей сегодня почему-то много, засыплемся.

— Не трусь, Блинок, — ответил другой голос, безразличный и властный. — Они уже давно спать пошли, их мамы ждут. Болт предупреждал, что в десять уйдут. А мы шмутки принесем, у Мяса на хазе и заночуем. Через несколько дней все равно смываться надо. Суки по пятам уже ходят. Горячо становится. Ах, чтоб тебя!..

Послышалось грубое ругательство: видимо, говоривший наткнулся на какое-то препятствие.

— Понатаскали сюда бревен с гвоздями, падлы! Кажется, ногу раскровянил.

— Сядь, — посоветовал третий голос, — перевяжи, а то заражение будет.

Забелин остановился. Несколько минут слышалось только кряхтение и приглушенные ругательства. Затем снова раздался ворчливый голос:

— Вот со свиньями бы провернуть поскорее, а там на юг...

— Мне еще этого щенка, Ракитина, убрать надо, — ответил властный голос Волка. — Уберу — всем им наука.

— Удачливый ты, Волчишка, — завистливо произнес тот, кого звали Блинок. — Ну, пошли, что ли? Перевязал?

— Пошли.

Голоса стали удаляться. Сжав зубы, чтобы не стучали от волнения, Яша двинулся вслед. Неожиданно сараи кончились.

«Проходной двор, — сообразил Яша. — Доведу до квартиры, потом милицию позову. Всю банду накроем».

Но вышло совсем не так, как он ожидал.

Перейдя еще одну улицу, бандиты вошли в новую подворотню.

«Упущу!» — испугался Яша.

Стремительно перебежав улицу, он шагнул за ними в темноту двора. В ту же секунду чьи-то сильные руки схватили его за горло, зажали рот.

— За нами следишь, сука! — сказал Волк. — Я тебя еще во дворе заметил. Бегаешь быстро. Блинок, дай-ка перышко! Стрелять неохота: громко будет.

— Не надо, Женечка, — попросил Блинок, с трудом удерживая Яшу за локти. — Хаза рядом, выдашь.

— Ты прав. Что же будем делать?

— Что?.. А черт, лягается!

Несколько секунд длилась борьба. Отчаянным рывком Яша вырвался из цепких рук. Схватив из лежавшей тут же кучи строительного мусора обломок кирпича, он ударил одного из противников по голове и закричал. В ту же секунду, почувствовав острую боль под лопаткой, Яша упал навзничь.

...Не застав Забелина на месте, командир группы возмутился.

— Вот тебе и тихоня! — воскликнул он озадаченно. — Без спросу улизнул. А еще губы надувал, обижался... Будет ему завтра!

— Мы тоже не имели права уходить, если на то уж пошло, — сказал кто-то из комсомольцев.

— Может быть, и не ушел? — сразу остыв, предложил командир. — Может, просто завернул на ту улицу?

— Пошли посмотрим.

Но и там Яши не оказалось.

— Я же говорил! — опять вспылил командир. — А вы его еще защищаете... — Вдруг он насторожился. — Стойте, кричит кто-то.

Прорезав тишину, где-то очень близко раздался яростный крик и мучительный, задыхающийся стон. Все мгновенно бросились туда и... застыли на месте от ужаса.

...В нескольких шагах от ребят, в подворотне проходного двора, запрокинув голову, на боку лежал Яша. Из его спины торчала рукоятка ножа. Чуть поодаль с раскинутыми ногами и проломленной головой лежал человек. Видно, кто-то несколько секунд назад пытался тащить его, потому что по песку тянулось два широких свежих следа.

Когда ребята опомнились и сообразили, что надо ловить преступников, тех и след простыл.

— Коля Губа, — сразу же определил немедленно вызванный следователь. — Вор-рецидивист, год назад выпущенный по амнистии. Ну, он мертв, а ваш еще живой.

«Скорая помощь» отвезла Яшу в ближайшую больницу. Нож, пробив левое легкое, прошел в двух миллиметрах от сердца.

— Жить будет, но пролежит долго, — сказал хирург.

Блин, как выяснилось, была кличка другого вора-рецидивиста, выпущенного по амнистии вместе с Губой. Личность Волка выяснить не удалось. Отпечатки пальцев на ноже подтвердили, что ранил Яшу Иван Сякин, по кличке Блин.

Начался общегородской розыск.