НА БЕРЕГАХ ЧУ

Онлайн чтение книги Конец белого пятна
НА БЕРЕГАХ ЧУ

Русло реки заросло тростником. Долину покрывали труднопроходимые озера и тугаи.[5] Тугаи — заросли в пойме реки. Это тормозило поиски брода для переправы.

Ехали по высохшим днищам, огибали озера, пробивались через чащу тростников, вспугивая фазанов, пока не убедились, что через Чу немыслимо перебраться на машине.

Утром Даукен и Селевин на самодельном плоту из снопов тростника переправились на другой берег. Там, в зарослях, они напали на след лошади. Тогда Даукен взобрался на джиду и увидел верхушки юрт. В синем небе расплывался дым костров. Это был аул.

Казахи охотно взялись показать место, где возможна переправа на машине. Нужно было спуститься на полсотни километров вниз по Чу.

На другой день экспедиция достигла этого места. Долина здесь была сужена. Вода в русле держалась только в дальних плесах. Перемычки между ними заросли тростником.

Машина с трудом прорвалась через первое препятствие — солончак. Впереди поднялась высокая стена шестиметровых тростников. Она преградила путь машине. Пришлось мять и топтать тростник ногами и лопатами, прокладывая узкий коридор. Машина медленно и осторожно вошла в него.

Но пухлая почва среди тростников не выдержала тяжести и машина погрузилась по самые оси. Подстилка из тростников не помогла.

Мухля с интересом исследовал новую почву. С трудом вытаскивая ноги из грязи, он отошел в сторону и долго рассматривал в лупу щепотку земли. Когда он хотел шагнуть дальше, то не мог сдвинуться с места: его ноги засосало в грязь. Подергавшись на месте, профессор понял, что ему не выбраться.

В это время все трудились около машины. Сделав еще раз попытку вытащить ноги, почвовед негромко крикнул. Его никто не услышал.

«Подожду, пока они вытащат машину» — решил он, но вдруг заметил, что медленно погружается. Вспомнилась торчащая нога сайги, погибшей в трясине, и профессор закричал во всю силу легких…

Товарищи окружили его и с веселыми шутками вытащили. Потом долго со смехом вспоминали случай, как «буксовал» профессор.

За полсуток прошли только километр. Пришлось разгрузить машину, и все вещи переносить к берегу на себе. К вечеру выехали, наконец, на ту сторону Чу.

На переправе видели много свежих следов лисиц, барсуков и кабанов. Изредка попадались даже следы лесного животного — косули, а также диких длиннохвостых кошек, волков и мелких хищников.

Утро приветливо встретило путников. Изумрудное, обрамленное тростниками длинное озеро, на берегу которого остановились, кипело жизнью, пока в синеве безоблачного неба не встало жгучее солнце. Носились чайки, вдоль берега суетливо перебегали стайки малюсеньких куличков-песочников. Время от времени показывались вереницы бакланов, пролетал со свистом выводок уток. Изредка появлялась вдали осторожная белая цапля — красавица южных озер. На воде можно было увидеть неуклюжего, грузного пеликана, стройных лебедей. В тростниках над водой скрипучей песнью заливались скрытые в них крошечные камышовки, серебристыми голосами звенели стайки усатых синиц.

Но поднялось выше солнце — и все птицы стихли и попрятались в тень тростников.

На Чу устроили дневку. Даукен готовил каурдак из сайги. Это было праздничным блюдом.

Впервые за время путешествия выкупались.

Под вечер Селевин, Даукен и Борис, взяв ружья, пошли побродить по берегу Чу.

Визг кабана в тростниках привлек их внимание.

— Что такое? Уж не в капкан ли попал кабан? — удивился Борис.

Старый мерген улыбнулся:

— Это чушка в больнице лечится!

— В какой больнице? — удивился Селевин.

— Пойдем, посмотрим, — предложил Даукен и осторожно пошел вперед.

Когда небольшая стена тростника стала отделять животное от людей, они услышали, что кабан еще скрежещет зубами.

Вдруг он громко ухнул. Затрещали тростники — и все стихло.

— Нас учуял и убежал. Идем, посмотрим его больницу.

На белом солнце видна была свежая лежка кабана.

— Вот, — Даукен показал на лежку.

— Что? — спросил Борис.

— На грязи кровь. Чушку ранили или покусали до крови. Он прибежал на солонец и терся раной о соль: от соли рана быстро заживает. Как только он пошевелится, так и взвизгнет — соль-то жжет рану. Так он и лечится.

Утром поехали по левому берегу Чу. Опять Даукен заметил следы машины. Оказалось, что это проехала экспедиция по борьбе с саранчой. Вечером ее догнали в ауле.

Встретились с ними, как старые друзья, хотя все видели друг друга впервые. Энтомологи обследовали район Гуляевки, а теперь собирались проехать вдоль Чу до ее низовья и выехать на Сузак.

Но на утро они направились в пустыню в сторону от Чу дней на шесть семь осмотреть тростники двух полусухих озер, где могли быть гнездилища саранчи.

Энтомологи предложили Селевину поехать с ними. Предложение показалось заманчивым и Селевин, Даукен и Борис приняли его. Остальные участники экспедиции двинулись по берегу Чу обследовать почвы и растительность. Через двести километров обе экспедиции должны были встретиться.

* * *

Экспедиция энтомологического отряда пробиралась через барханы к реке Чу. Удушливый день кончался. Солнце красным шаром низко стояло над горизонтом. Длинная черная тень бежала рядом с грузовиком, но она не манила больше к себе, как в полдень. Пора было останавливаться на ночлег.

Впереди показались кустарники. Небольшая низина густо заросла пустынными колючими кустарниками с розовыми цветами — чингилом и тамариском. Кое-где виднелись одиночные деревья разнолистного тополя туранги. Тут же был родник с хорошей холодной водой. Из родника вытекал ручеек и терялся в песках, давая жизнь этому островку кустарников среди пустыни.

Через полчаса в наступающих сумерках белели две палатки. Ярко горел костер, стучал топор, раздавались голоса людей.

Энтомологи заканчивали записи в дневниках, а радист уже «поймал» Алма-Ату и слушал последние известия. Проводники и шофер рубили сухие кустарники для ночного костра. Зоолог Селевин с ружьем в руках пошел побродить: его заинтересовало множество фазаньих следов.

— Как фазаны могли оказаться здесь, среди безжизненной пустыни? недоумевал зоолог. Он взвел курки, рассчитывая быстро выгнать и застрелить фазанов, но их не было видно.

В одной из ямок лежало перо. Селевин поднял его. Оно было совершенно черного цвета. Только самец тетерева мог бы иметь такое перо. Но до тетеревиных мест было не меньше тысячи километров.

Быстро стемнело. Пришлось повернуть на огонь костра, к лагерю.

Вдруг из-под самых ног Селевина выскочила крупная птица. Вытянув шею, она мгновенно пробежала через небольшую прогалину и исчезла в кустах, как камень, брошенный в воду.

Селевин не успел выстрелить, но хорошо заметил, что это не фазан и не тетерев, а какая-то новая, еще неизвестная ему птица. Низко наклонившись, зоолог долго рассматривал след, оставленный на песке. Он походил на «фазаний».

За ужином у костра Селевин долго расспрашивал проводников. Но они не встречали каких-либо крупных птиц в этих местах.

Давно уже хотелось спать, а Селевин все доказывал, что фазан не может пролететь сюда над пустыней за двести километров от реки Чу, хотя ему никто не возражал.

— Птица, которую я видел, совсем не похожа на фазана. Вот что интересно, — горячился ученый.

— Ну, это вам в темноте показалось. Встаньте пораньше и поищите еще… А сейчас давайте спать, — предложил начальник энтомологического отряда.

Селевин долго еще сидел над картой, освещая ее карманным электрическим фонариком. Костер давно погас и черная ночь обступила лагерь со всех сторон. На небе высыпали яркие, синеватые июньские звезды. Где-то далеко за барханами тявкнула лисица. В кустах яростно трещали цикады и кузнечики. Журчание родника, казалось, стало громче. Совсем близко от палаток, кто-то, сопя и тяжело шлепая, прошел по воде.

— Барсук, — подумал Селевин, взглянул на часы и стал укладываться спать. Но он долго еще не мог уснуть, теряясь в догадках, и предположениях. Наконец, усталость взяла свое, и он заснул.

Утром Селевин проснулся раньше всех, когда солнце еще не поднималось.

Умывшись из родника, ученый взял ружье и пошел в кусты.

— Но и сейчас таинственные птицы не взлетали. Селевин слыша их шорохи, а находил только свежие следы. Но вот он, наконец, увидел, как большая темная птица промелькнула и скрылась в зарослях. Виктор Алексеевич опять не успел выстрелить.

Он неслышно крался между кустами, думая захватить врасплох загадочных птиц, но бесполезно.

Энтомологи, между тем, давно позавтракали, уложили вещи в машину и с нетерпением посматривали по сторонам. Потом стали подавать сигналы.

Затрещали кусты и показался обескураженный Селевин. Он подошел к начальнику отряда и решительно сказал:

— Я не могу отсюда уехать, не добыв таинственных птиц. Задержитесь с отъездом, я не поеду!

— Семеро одного не ждут! — сказал начальник отряда, повышая голос.

Один из молодых энтомологов подошел к начальнику и сказал:

— Шофер просил вас вчера задержаться где-нибудь часа на два для ремонта двигателя. Давайте поохотимся на птиц-невидимок, а шофер в это время сделает ремонт.

— Ну, что с вами поделаешь? Вот на беду мы вас взяли с собой. Но раз уж взяли, поможем вам убить этого нелетающего фазана.

Энтомологи долго прочесывали кустарники; ни одна птица не вылетела, хотя каждый видел в зарослях каких-то крупных птиц.

— В самом деле это удивительно! — воскликнул начальник отряда, когда все собрались вместе.

— Я хорошо изучил всех птиц Казахстана, — сказал Селевин, — но уверяю вас — это какие-то новые птицы. Возможно, они залетели сюда из Китая?

— Да, действительно, — подтвердил один из энтомологов, — я тоже видел одну птицу, но не успел выстрелить. Между прочим, она не показалась мне черной…

— Пойдемте к лагерю, возьмем шофера, проводников и поищем еще раз, решительно сказал начальник отряда.

Шофер закончил ремонт двигателя и вместе с проводниками сидел на подножке машины.

— Товарищи, помогите нам найти таинственных птиц, — обратился к ним начальник отряда.

— А мы уже убили эту птицу. Вон она лежит в кузове.

Селевин прыгнул в кузов. Там лежала самая обыкновенная курица. Он поднял ее за лапку и смущенно рассматривал со всех сторон.

Дружный хохот всего отряда привел ученого в себя.

— Где вы убили курицу? — упавшим голосом спросил он шофера.

— Мы сидели на подножке и курили, а куры вышли из кустов к ручью и стали пить. Я бросил в них заводной ручкой и случайно убил.

— Несколько лет назад здесь жили казахи, — сказал проводник. — Когда они откочевали на зимовку, то, вероятно, не смогли поймать нескольких кур и петуха: птицы одичали за лето. Зимы здесь бесснежные, куры перезимовали, размножились и совершенно одичали.

— Вот вам и загадочная птица! — засмеялся начальник отряда, хлопая по плечу смущенного ученого.

— А все-таки я очень доволен: удалось установить интересный пример одичания домашних птиц. К ним вернулись привычки диких предков. Ведь курицы одомашнены человеком много тысяч лет назад.

* * *

Прошла неделя. Саранчи не обнаружили. Машина энтомологов повернула к реке, до которой оставалось километров сто. Ничего интересного не нашел и Селевин.

Через тридцать километров начались сыпучие пески. Вода в радиаторе закипела, и шофер заявил, что к реке не пробиться.

Выхода не было. Решили возвращаться старым путем. Но Селевин запротестовал:

— Нас ждут товарищи в условленном месте. Они будут беспокоиться. Я не могу на это пойти.

Шофер и слышать не хотел о том, чтобы ехать к реке по пескам. Энтомологи тоже предпочитали вернуться назад, но Селевин настаивал на своем.

— Даукен, сколько километров до берега? — спросил он.

— Километров шестьдесят — семьдесят, Селебе.

— Идем пешком! Завтра к вечеру мы будем на реке, — решительно заявил Селевин. — Мы не можем терять время напрасно!

Тогда дружно запротестовали энтомологи и стали уговаривать Селевина отказаться от своей затеи.

Но Селевина трудно было отговорить, если он что-либо решил.

Видя, что уговоры не действуют, энтомологи напоили их чаем, дали котелок и две фляжки воды. Другой посуды не было.

Энтомологи уехали, а Селевин, Даукен и Борис пошли к реке по сыпучим пескам. Впрочем, километров пятнадцать легко прошли по ровной, слегка щебнистой равнине. Но дальше опять начались пески. Перед ними сделали короткий привал. Селевин растянулся на земле и сказал:

— До вечера мы пройдем больше половины, а утром…

— Ой! — вскрикнул Борис и схватился за ногу.

Селевин быстро обернулся и увидел черного ядовитого паука каракурта, который укусил Бориса, и скрылся в норке.

— Даукен! Скорей спички!

— Зачем тебе спички, Селебе? — удивился Даукен.

— Спички, живо, говорю!

Даукен испуганно глянул на него и торопливо подал спички. Селевин бросился к Борису и приставил головку спички к ранке.

— Отвернись, Боря, и потерпи, — торопливо проговорил Селевин и другой спичкой поджег первую. Головка вспыхнула и обожгла укушенное место. Борис вскрикнул и схватился за ногу.

— Ну, вот и все! — облегченно сказал Селевин, вытирая со лба пот. Думаю, что я не опоздал и успел выжечь яд, пока он еще не начал всасываться…

Борис, бледный и ошеломленный, сидел на песке, держась за ногу, которая уже горела, как в огне. Он прекрасно знал, насколько опасен укус каракурта.

Даукен с удивлением смотрел на него.

— Неужели, Селебе, Борис не… заболеет? Вот овца и лошадь сдыхают. Их ничем не спасешь, если укусит каракурт, да и люди… — Даукен запнулся и умолк.

— Если прижечь не позднее двух — трех минут после укуса, ничего не будет.

— А ведь этого у нас никто не знает! Какой умный человек научил тебя этому?

— Мне рассказал об этом профессор Мариковский. Он впервые применил спички в борьбе с укусами каракуртов. Рассказывай об этом всем, Даукен.

— Конечно, конечно, Селебе!

Прошел час, нога Бориса немного распухла, идти он не мог. Очевидно, от укуса до вспышки спички прошло более трех минут и часть яда все-таки проникла в организм. В этом случае минуты дорого стоят!

Обняв Даукена и Селевина, Борис проковылял на одной ноге около километра и бессильно опустился на песок. У него начался жар. Последняя вода была на исходе. Кругом — одни сыпучие пески. Положение создалось серьезное.

— Селебе, — тихо, но уверенно сказал Даукен. — Оставайся здесь с Борисом. А я скоро-скоро пойду вперед. Возьмите мою фляжку с водой. Я могу не пить двое суток, как верблюд… Завтра днем буду на реке, возьму верблюдов у колхозников и приеду за вами. Потерпеть надо не больше двух дней…

Это был единственный выход и Селевин согласился.

Даукен быстро исчез за песчаными барханами.

Борис бредил, лежа на песке… Дневной зной спал, началась приятная вечерняя прохлада.

Утром студент проснулся со страшной головной болью, но опухоль почти спала, и он мог стоять на ногах, опираясь на плечо Селевина.

Пока не начался дневной зной, медленно пошли вперед по следам Даукена.

Вдруг на песке ясно увидели старательно начерченную стрелу поперек следов мергена.

Селевин взглянул по направлению стрелы и увидел за барханами едва заметные верхушки кустов. Было ясно, что Даукен чертой на песке показал направление, куда следовало идти.

— Раз там кусты, то есть и вода! — решил Селевин и свернул в сторону, поддерживая Бориса, у которого опять начался жар.

Через километр увидели среди барханов широкую низину, заросшую тамариском и травой. Среди кустов был колодец. Селевин опустил на поясном ремне котелок. Вода была холодная, чистая и только немного пахла сероводородом. Оставалось отдыхать и ждать.

Селевин растянулся на песке и все думал: «Даукен заметил вершинки кустов за далекими барханами и сразу понял, что там вода, но сам не захотел задерживаться. Он только начертил на песке линию и пошел дальше без глотка воды».

Весь день пролежали в тени кустов у колодца. Кипятили в котелке воду, после чего она почти теряла запах сероводорода.

…Прошло два дня. Борис совершенно поправился, но Селевин не решался идти к реке, до которой оставалось еще далеко. Продукты, взятые на дорогу, кончились. Взять с собой воды они могли очень мало.

Третью ночь Селевин почти не спал. Неужели Даукен погиб в песках? О себе он мало тревожился. Энтомологи скоро встретятся с их экспедицией и, узнав, что его нет, организуют поиски. Но Даукен…

Голод стал настойчиво заявлять о себе. Селевин и Борис разошлись по долине искать какие-нибудь съедобные растения.

Вернулись они к колодцу с богатой добычей: клубеньками пустынного картофеля и пустынной моркови. Запасы их в долине оказались неограниченными.

Далеко за кустами Борис заметил двух грифов, которые медленно взлетели и кругами стали ввинчиваться в воздух. Прихрамывая, он отправился туда и возвратился с обглоданными костями джейранов в руках.

— Смотрите, Виктор Алексеевич, что я нашел! — воскликнул он. — Там, за кустами, совсем недавно волки съели джейрана. Судя по следам — они ушли к реке. Мы разобьем мозговые части и сварим суп!

Несколько котелков жирного бульона, приправленного пустынной картошкой и морковью, были неплохим обедом.

На пятые сутки где-то далеко в песках раздался выстрел. Селевин и Борис поднялись на самый большой бархан, и закричали. Тотчас опять раздалось два выстрела.

Вскоре они обнимали Даукена, стащив его с верблюда.

Оказалось, что только на второй день к ночи мерген добрался до реки. Но пески подошли в этом месте к самой воде, и нигде не было признаков человеческого жилья.

Целые сутки он шел по берегу, пока увидел аул на другой стороне реки. Он перебрался через реку. Чтобы переправить верблюдов на этот берег, понадобилось еще сутки. В это время примчались машины с встревоженными энтомологами.

Прошла неделя. Машина продвигалась вдоль Чу. Научные работники экспедиции изучали природу песчаных барханов.

Своеобразный песчаный мир широким полукольцом охватил Бетпак-Далу с юга и отчасти с запада, вдаваясь языком вдоль рек Чу и Сары-Су. По сыпучему песку всюду проворно бегают дневные фаланги и «отпиливают» своими челюстями головки жукам-чернотелкам. Роскошный зеленый жук-златка летает с таким треском, что вздрагиваешь от неожиданности, когда он пролетает близко. Кое-где громко поют цикады — эти удивительные насекомые с пустым жестким брюшком, которое служит им, как резонатор, для усиления звука.

Но это только около родников и в низинах, а на огромных просторах пустыни царит вековая тишина.

Пока остывал двигатель машины после очередного штурма песчаного заноса, Селевин, Борис и Даукен пошли осмотреть песчаные барханы. За первым же бугром они увидели тонкопалого суслика. Как заяц, большими прыжками зверек быстро умчался вдаль. Тонкопалый суслик не впадает в зимнюю спячку. Суслик уходит от своей норы на целые километры. Если его испугать и он скроется в нору, то бесполезно ждать его выхода: суслик вылезет только на следующий день.

У куста тамариска была видна нора, куда вели следы суслика и борозды на песке перед входом. Это суслик тормозил задними лапами, когда подбегал к норе.

В этот день случилось небывалое событие — внезапно пошел дождь. Самый настоящий, крупный дождь в пустыне впервые за все годы путешествий! Пришлось быстро укрывать багаж брезентом, а самим забираться под машину, чтобы не промокнуть до нитки.

Бетпак-Дала получает необычайно мало атмосферной влаги — немногим более ста миллиметров в год. Тучи, которые идут сюда, испаряются и не дают ни одной капли почве, хотя она жадно, как губка, всегда готова вбирать в себя драгоценную влагу. Только ночью, когда остывает воздух, наступает облегчение. Тогда на землю оседает немного водяных паров. Ими и пользуются неприхотливые растения пустыни.

Борис купил еще в Сузаке кожаные брюки и куртку у какого-то мергена. В этом костюме ему казалось, что он похож на старого опытного следопыта пустыни, хотя его молодое лицо говорило обратное. Во всяком случае, он старался подражать Даукену.

Пока перетаскивали под дождем вещи, Борис успел намокнуть. После дождя, когда машина снова понеслась вперед, кожаная куртка и штаны быстро высохли. Но оказалось, что плохо выделанная кожа заскорузла и Борис очутился в своем костюме, как в деревянном футляре. Он не мог поднять ни руки, ни ноги. Со смехом его сняли с машины и долго валяли на песке, разминая его костюм. С трудом Борис выбрался из него и больше никогда не надевал.

В лесу, в степи или в горах чаще всего встречаются птицы. Но в песках пустыни, наоборот, множество разных ящериц, змей, грызунов, но почти нет птиц. Только саксаульную сойку можно встретить на гнездовье среди песчаных барханов, да пустынных славок и чеканов. Вот почему Селевин выскочил из кабины, не дав остановиться машине, едва заметил на бархане сойку. Но когда он взбежал на бархан, то увидел, что эта редчайшая птица, пригнувшись, успела стремглав добежать до следующего бархана и юркнула за него, издав дрожащий свист.

На полпути до следующего бархана Селевина обогнал Борис, но он тоже не увидел саксаульной сойки.

Запыхавшись, зоологи разочарованно смотрели по сторонам.

Вдруг за машиной раздался выстрел.

В бинокль Селевин увидел, как Даукен наклонился и поднял с песка убитую сойку!

Когда все сошлись у машины, Даукен сказал:

— Мужик у журга-тургай[6] Журга-тургай — птица-иноходец. шибко хитрый. Он засвистел и повел вас за собой, а жена с ребятами тихо побежала в другую сторону. Все попрятались в норы, а одного я успел застрелить. Вот, Селебе, получай для твоего музея!

К вечеру машина пошла быстрее: кончились пески и до самого горизонта раскинулась полынно-солянковая пустыня. На ночь остановились на границе с песками.

Утром Даукен и Борис взяли ружья и скрылись за холмом.

Они вернулись после полудня, неся на плечах убитого джейрана. Даукен сбросил его около костра и молча разжал кулак. На ладони мергена спокойно сидел крохотный серый зверек и забавно умывался передними лапками, как будто кругом не было людей или он всю жизнь прожил в неволе.

— Селебе, что это за удивительная мышь? — спросил Даукен, обращаясь к Селевину. — Она никого не боится и не кусается! Борис поймал ее в баялыче прямо руками, там, где нет песка.

Зверек удивил не только мергена: Селевин и никто из участников экспедиции не знали его названия. Все видели зверька впервые.

— Ни в одном музее я не встречал таких зверьков, — сказал Селевин, это, несомненно, какой-то новый вид. Надо обязательно поймать еще несколько штук!

Впоследствии зверек произвел переполох в ученом мире. Выяснилось, что он является не только новым видом и родом, еще не известным науке, но и новым семейством млекопитающих. Последнее новое семейство из них было открыто учеными более ста лет тому назад в Африке. И вот оказалось, что в Бетпак-Дале живет еще одно новое семейство! Этот зверек был назван учеными селевинией, в честь Селевина.

Последнюю ночь в песках провели в дружеской беседе у костра. Взошел месяц и осветил волшебным блеском море песчаных барханов. Ни один звук не нарушил тишины лунного ландшафта… Говорили о проделанной работе, о планах на будущее, вспоминали все происшествия, много пели, смеялись. Даукен удивил всех новыми способностями: он умел бесподобно передавать мимикой и движениями свои чувства. Он пел казахские песни, рассказывал «макал» — поговорки и пословицы, с большой ловкостью и выразительностью представлял небольшие, но очень красноречивые пантомимы из охотничьего быта.

Утром с вершины бархана показался в неясной дымке Сузак…

Приятно было сознавать, что в этом году наступает конец большой и тяжелой работы в пустыне. Можно было сказать, что огромного белого пятна на карте Казахстана больше не существует!

А сколько ценных научных материалов находится в кузове машины и в записных книжках научных работников! После их обработки природа пустыни перестанет быть загадочной, а документальный фильм ознакомит с ней миллионы зрителей. Название «Голодная степь», которое народ присвоил Бетпак-Дале, будет забыто. Бетпак-Дала имеет все возможности для хозяйственного освоения.


Читать далее

НА БЕРЕГАХ ЧУ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть