Онлайн чтение книги Женщины у колодца Konerne ved vannposten
IX

Что может быть тяжелее и мучительнее того напряжённого состояния, в котором находился Оливер? Он ходил по улице, мимо окон своего дома, но не мог ничего увидеть, потому что окна его комнаты были завешаны юбками и передниками. Наконец, он увидал свою мать, и она сказала ему:

— Опять девочка!

Ах, не всё ли ему равно! Но он её расспрашивает, чтобы услышать от неё ещё что-нибудь.

— Девочка? А члены у неё прямые?

— Да. Я не заметила ничего особенного.

— У неё обе ноги?

— Да.

— Ну, так мы должны радоваться. Не легко ведь жить с деревянной ногой! А что, она открывала глаза?

— Что такое ты говоришь?

— Я спрашиваю просто так. Отчего она не кричит? Ведь она же, не мертворождённая? Могу я на неё взглянуть?

— Она спит теперь.

Оливер только к вечеру мог, наконец, увидеть новорождённую девочку. Она проснулась. Оливер взял её на руки, поднёс к окошку и начал рассматривать, какие у неё глаза. Петра видела это со своей постели, но была спокойна: у девочки глаза были карие.

Просто удивительно, как могло такое незначительное обстоятельство подействовать успокоительно на Оливера. Он похвалил ребёнка и сказал даже несколько дружеских слов Петре. Все эти последние месяцы в душе у него кипела злоба против неё. Может быть, она снова поступала подло? Но теперь он думал иначе. Нет, она была не так уж неразумна! Слава Богу! Ребёнок родился опять с карими глазами, настоящими фамильными глазами. Природа победила и порядок восстановился. Но в слабом мозгу возникают по этому поводу странные мысли.

В один из дней он встретил Шельдрупа Ионсена на улице и сказал ему:

— Приближается зима, и теперь ты должен подумать обо мне.

— О тебе? — спросил Шельдруп.

— Ну, да. О том, что я калека.

— А мне-то что за дело!

— И что у меня много детей, — добавил Оливер.

— Какие глупости могут говорить люди! — сказал Шельдруп нерешительным тоном.

Оливер почтительно улыбнулся и опустил глаза,

— Да, да, это вполне возможно, — заметил он. — Но теперь ты должен быть так добр и дать мне работу.

— Я? Какую работу?

— В товарном складе, — отвечал Оливер.

— Об этом ты должен поговорить с моим отцом.

Оливер медленно поднял на него глаза и, посмотрев в упор, проговорил:

— Нет, это ты должен сделать!

Что это? Угроза? Шельдруп отступил на шаг и взглянул на калеку. Но взор Оливера, выразивший бешеную злобу в первую минуту, уже потух. Шельдруп немного задумался, вспомнил своё поведение, пощечину и все сплетни, ходившие про него,

Ему было очень неприятно касаться этого ещё раз и потому он сказал Оливеру:

— Ну, хорошо, я могу спросить отца, если ты хочешь.

— Это правильно, — отвечал Оливер.

Несколько дней спустя, Оливер снова повстречал Шельдрупа, и тот спросил его:

— Как ты думаешь, ты мог бы заведовать складом? Мой отец хочет поговорить с тобой.

Оливер вернулся домой уже как заведующий складом, и спросил Петру:

— Разве Ионсен не отказался тогда дать мне место?

— Да. И я больше не пойду просить его! — отвечала она.

Многозначительное молчание со стороны Оливера. Наконец, он произносит:

— Я сам поговорю с ним! — и выходит из дома. Оставшиеся дома женщины переглянулись. Пойдёт ли Оливер к Ионсену или нет, это ничему не поможет! Петра гордо закинула голову назад.

Вернувшись домой, Оливер несколько минут молчал, желая придать себе больше важности. Женщины его не спрашивали и слегка улыбнулись, когда он вошёл. Петра сказала только: «Я бы хотела знать, кто ходил к консулу и разговаривал с ним?».

Наконец, Оливер заговорил:

— Мою исландскую куртку надо сегодня же вечером заштопать. В складе ведь холодно.

— Как? Ты поступаешь в склад? — вскричала Петра.

Даже старуха-мать вытаращила на него глаза от изумления и разинула рот. Оливер обвёл их взором, не понимая, что с ними? Эти женщины представляют для него загадку!

— Разумеется, я поступаю в склад, — ответил он. — Уже с завтрашнего дня!

Они всплеснули руками. Какая перемена! Он будет получать жалованье и может двигаться вперёд. Это очень много значит! Но им трудно поверить. Он сидит тут перед ними, весь преисполненный гордости, заломив шапку на бекрень! Это только бахвальство, решают они.

— Я ведь сказал, что пойду к нему и буду с ним говорить, — повторяет Оливер.

— Но я, ведь, уже много раз просила консула! — замечает ему Петра.

— Это не одно и то же, когда говорит мужчина! — возразил Оливер.

Конечно, это означало перемену к лучшему в их жизни, но Оливер знает, в чём дело. Больших благ он ожидать не может, Ионсен не так богат, но всё же он был первым консулом и для семьи Оливера являлся спасителем.

Работа в складе была не трудная. Оливеру, большею частью, совсем нечего было делать, за исключением тех дней, когда у маленькой пристани останавливалось грузовое судно. Тогда у Оливера было не мало дела. Он должен был убрать в склад привезённые товары и к вечеру, действительно, чувствовал усталость. Кроме того, он должен держать склад в порядке, выметать и смотреть, чтобы все товары лежали на своих местах и выдавать их покупателям, когда они являлись с запиской из мелочной лавки, Он должен был также каждое утро наполнять ящики в лавке колониальными товарами из склада и записывать, какие товары были уже на исходе, для того, чтобы контора могла вовремя сделать новые заказы для пополнения склада.

В общем, консул Ионсен дал всё же Оливеру недурное место, и люди имели полное основание хвалить его доброту. Правда, Оливер сделался калекой, когда служил у него на пароходе, но всё же это не обязывало консула ни к чему особенному. Он мог бы ограничиться лишь простой благотворительностью в данном случае и потому все восхваляли его, как великого человека и благодетеля.

Вообще, что можно было сказать против этого? Очень часто в складе ощущался дурной запах от испорченной рыбы и печёнки, в особенности летом. Но что за беда? Оливер не жаловался. В общем, Оливер был такой же невзыскательный человек, как прежде. Теперь он зарабатывал достаточно, чтобы покупать маргарин для хлеба. Он мог лениться по воскресеньям, мог купить себе великолепный пёстрый галстук, новую шляпу, которую он надевал на бекрень, и носить всегда хорошо вычищенные башмаки. Благодеяние, оказанное ему консулом, отразилось и на отношениях к нему людей. Оливер замечал это на разных мелочах. В городе уже не обращались с ним так пренебрежительно, как раньше, и адвокат Фредериксен, не желая отставать от других, не стал его дальше преследовать.

О, да, счастье улыбнулось Оливеру. Его тщеславие было удовлетворено, когда покупатели из города вежливо здоровались с ним, прежде чем передать свой список требуемых из лавки товаров. Да, теперь уже стоило быть несколько любезнее с калекой! Ведь от него зависело отвесить покупателю товар полностью и вообще многое сделать для него. Все признавали также, что Оливер всегда был вежлив с покупателями и отвечал на их поклон.

Пришёл в склад рыбак Иёрген, а также Каспар, бывший матрос с парохода «Фиа». Каспар не решался больше покидать свою жену, опасаясь, чтобы она не вздумала снова предпринять заграничной поездки. Приходили в склад: Мартин, полицейский Карлсен, столяр Маттис, а затем и все остальные жители города. Оливер встречал их в дверях и выслушивал их желания. В самом деле, он был точно Иосиф из священной истории, сделавшийся великим человеком у египетского фараона.

— Да, теперь ты порядочно-таки возвысился! — заметил ему рыбак Иёрген со свойственным ему добродушием.

— Я не жалуюсь, — отвечал Оливер. — Провидение позаботилось обо мне.

Своё место на валу пристани, где он устроил рыбный рынок, Оливер передал навсегда Иёргену, вместе со своим ящиком, желая ему удачи.

— Ты не раз снабжал меня рыбой, когда я бедствовал и не мог выезжать в море, — сказал он при этом. — Теперь я и моя семья обеспечены насущным хлебом, а что же больше нужно человеку! И твои, и мои дети процветают. Франк ходит в высшую школу и становится учёнее с каждым днём. Веришь ли, он уже может читать немецкую книгу прямо с листа!

Иёрген поддакнул ему и прибавил, что его мальчики и девочка очень хорошо отзываются о Франке. Заставив Иёргена подождать, чтобы всё-таки показать ему, насколько его положение изменилось теперь, — ведь не каждый может занять такое место! — Оливер почистился и вышел вместе с ним. Он запер дверь склада, петли которой заскрипели, но этот скрип был самой приятной для него музыкой, как вечерняя лебединая песнь. Он возвещал ему отдых.

Оливер спрятал тяжёлый ключ в карман и пошёл рядом с Иёргеном. Иёрген молча слушал его речи, всё же не лишённые бахвальства.

У Иёргена, как будто, было что-то на душе, и он заметил Оливеру:

— Мы должны постараться, чтобы наши мальчики больше сидели дома. Вчера они опять поздно вернулись. Я часто очень беспокоюсь о них.

— Об Эдуарде и Абеле? Напрасно, Иёрген! — Оливер проговорил это с чувством своего превосходства. — Ничего с мальчуганами не случится!

— Всё-таки! Они иногда так поздно возвращаются. Я бы желал, чтобы ты не давал им лодки.

— Оставь в покое мальчуганов! — сказал Оливер. — Когда я ездил заграницу и бывал во всех городах мира, то везде видел маленьких мальчиков, которые катались на лодке. Побывал бы ты в океане, то увидал бы тогда, как они прыгают прямо с лодки в воду и плавают, точно угри.

— Но тогда они ведь не учат своих школьных уроков!

Они оба стали всесторонне обсуждать этот вопрос, но Оливер был более опытным и объездил свет кругом, поэтому Иёрген прислушивался к его мнению. Но вдруг Иёрген сказал ему:

— Однако, они, ведь, крадут рыбу!

— Ну! — проговорил Оливер. Но тут ему пришло в голову, что воровство несовместимо с его новым положением. Он внезапно остановился и спросил:

— Разве они крадут рыбу?

— Не у меня, — отвечал Иёрген. — Но Мартин жалуется на них...

— Ну, так я поговорю с ними. Да, да, надо хорошенько поговорить с ними! — заявил Оливер.

Рыбак Иёрген и Оливер в течение уже многих лет встречались, разговаривали друг с другом, но потом расходились и каждый шёл своей дорогой. Но на этот раз Оливер вдруг сказал ему:

— Не хочешь ли зайти к нам? Посмотрим, может быть, у Петры найдётся чашка кофе и немного печений.

— Нет, благодарю, — отвечал Иёрген. — Уже поздно.

— Поздно? Ну, что делать! Кланяйся дома!

Иёрген был поражён. Никогда ещё он не слыхал подобных слов от Оливера. Разумеется, придя домой, он рассказал об этом своей жене. Умная Лидия сразу смекнула в чём тут дело.

— Они с ума сошли, — сказала она. — Конечно, кофе не обходится им дорого, потому что они могут получать его из склада. Но печенья! Петра была даже у директора школы и спрашивала его, не может ли Франк сделаться пастором?

Почтенная Лидия всё же чувствовала некоторую зависть. Эка Петра! В самом деле, у неё есть чем гордиться!

Столько детей с тёмно-карими глазами! Конечно, она не может больше носить ту самую серую мантилью, которую получила перед своим замужеством. Но щеголять в светлой, красно-бурой мантилье, недавно полученной ею в подарок от госпожи Ионсен, — это неприлично замужней женщине!

Бедная Петра! Все осуждали её. В сущности, она была несчастным существом, как привязанное на цепь животное, которое стремится вырваться и безумствует. Для неё самой и для других всего хуже было то, что она была так требовательна и ничем не довольна. Ведь у неё был свой дом, обеспеченный кусок хлеба, муж и дети? Не так уж плохо приходилось ей! Или, может быть, нет? Она стоила большего? Но разве она не могла быть счастлива, имея такого мужа, как Оливер, занимающий такую должность у консула Ионсена?

Вернувшись домой, Оливер повесил на гвоздь, возле окна, огромный ключ от склада и уселся за стол. Он ведь сам дал мелкие деньги на покупку печений, и они были принесены. Но их оказалось немного. О нём, о кормильце семьи, не подумали! Притом же Петра очень невежливо вела сегодня с ним. Она прямо положила пирожное на стол. Чтобы проучить её, Оливер снял свою чашку и положил пирожное на блюдечко. Но Петра сердито заметила: «Я не знала, что ты находишься в гостях!». Оливер, в сознании собственного достоинства, теперь не спорит с нею, когда может избежать этого. Он дал девочкам по пирожному и одно оставил себе. О, да! Оливер такой же лакомка, как женщины. Он с наслаждением ест сладкий хлеб и пьёт кофе, а на ужин намазывает маргарином ломоть хлеба и съедает его.

— Что это Иёрген нёс в жестянке? — спросила Петра.

— Олифу, — отвечал Оливер.

— Он хочет выкрасить дом? Да, есть люди, которые могут это делать и украшать своё жилище! — сказала она.

Оливер ничего не ответил. Спустя минуту, она снова заговорила:

— Маттис сделал ещё лучше. У него приделан красный почтовый ящик на его доме.

— Откуда ты это знаешь?

— Откуда? Я проходила мимо и видела.

— Что тебе надо было в той стороне?

— Ого! — насмешливо возразила Петра. — Уж не надо ли мне спрашивать позволения у тебя, когда я захочу выйти из дверей своего дома?

— Зачем же ты не вышла за Маттиса? Тогда бы у тебя был красный почтовый ящик.

Петра промолчала.

Оливер стал терпеливее и больше не проклинал своей судьбы, как это делал раньше. Он даже находил грехом и стыдом, если другие это делали. Он чувствовал себя в настоящее время счастливым человеком. Но столяр Маттис... он отравлял ему всякую радость! Он был бы доволен, если б с ним случилась какая-нибудь беда. В самом деле, как это было забавно и как глупо со стороны Оливера, что он не мог думать о столяре иначе, как в связи со своей голубоглазой девчуркой! Но погодите! Оливер посмотрит, не окажется ли у девочки впоследствии такой же длинный нос, как у Маттиса?

Однако до сих пор столяра нельзя было упрекнуть ни в чём. Он был солидным, трудолюбивым человеком, имел свою мастерскую, подмастерья и ученика. Он не выказывал никакого намерения обзавестись женой, точно сам сказал себе: «Нет, благодарю покорно! Мне уж однажды наклеили длинный нос, и я не хочу, чтобы он стал ещё длиннее!». У него была домоправительница, пожилая женщина, которая не могла ввести его в искушение. И он, из года в год, стоял в своей мастерской, стругал и пилил с угрюмым видом, и всё становился печальнее и молчаливее. Но свою работу он исполнял хорошо. Как раз то именно, что Маттис оставался холостым, усиливало подозрительность Оливера. Что у него было в голове, у этого столяра? Не бегал ли он за Петрой? Ревность снова вспыхивала в душе Оливера, как только он слышал имя Маттиса.

— Что это за украшение для дома — почтовый ящик? — спросил Оливер Петру.

— Ну, это всё же придаёт хороший вид дому. Не у всякого есть такой почтовый ящик на доме! — отвечала она.

— О, я видал, когда путешествовал, даже вызолоченные почтовые ящики.

— Вызолоченные?

— Ну, да! Сверху донизу. И с императорской короной сверху.

Но Петра ведь уже столько раз слышала рассказы о том, что видал Оливер во время своих странствований по свету!


Читать далее

Кнут Гамсун. Женщины у колодца
I 08.04.13
II 08.04.13
III 08.04.13
IV 08.04.13
V 08.04.13
VI 08.04.13
VII 08.04.13
VIII 08.04.13
IX 08.04.13
X 08.04.13
XI 08.04.13
XII 08.04.13
XIII 08.04.13
XIV 08.04.13
XV 08.04.13
XVI 08.04.13
XVII 08.04.13
XVIII 08.04.13
XIX 08.04.13
XX 08.04.13
XXI 08.04.13
XXII 08.04.13
XXIII 08.04.13
XXIV 08.04.13
XXV 08.04.13
XXVI 08.04.13
XXVII 08.04.13
XXVIII 08.04.13
XXIX 08.04.13
XXX 08.04.13
XXXI 08.04.13
XXXII 08.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть