Онлайн чтение книги Кот, который жил роскошно
ТРИ

Сиамцы, которые на протяжении четырехсот миль путешествия вели себя более-менее тихо, узнав, что они застряли между этажами, заорали во всю мощь. Квиллер нажал на кнопку «ПОМОЩЬ» и услышал, как где-то в отдаленной части здания пронзительно зазвенел звонок, но чем сильнее он налегал на кнопку и чем мощнее гремели тревожные звуки, тем громче выл Коко и звонче выдавала тирольские трели Юм-Юм.

– ТИХО! – рявкнул Квиллер и вновь нажал на кнопку, но на языке сиамских кошек "тихо" означает "на полную катушку".

– Шшшшш! шикнул он на них.

Где-то кто-то с трудом отворил дверь лифта; чей-то голос что-то проорал. Квиллер закричал в ответ:

– Мы застряли между этажами!

– Между какими? – донесся тихий вопрос.

– Йаааууу, – ответил Коко.

– Помолчи, шельма! Я же не слышу, что мне кричат… МЫ ЗАСТРЯЛИ МЕЖДУ ЭТАЖАМИ!

– Какими этажами? – Голос звучал точно из трубы, очевидно, некто сложил ладони рупором.

– ЙАААУУУ!

– ЗАТКНИСЬ!

– Что вы сказали?

– Застряли, говорю. Не знаю, на каком именно! – прокричал Квиллер как можно громче.

Раздался звук закрывающейся массивной двери, после чего наступила тишина и долго ничего не происходило.

– Ты всё испортил! – обвинил Квиллер Коко. – Этот человек хотел нам помочь, а ты постоянно вмешивался. Теперь вот просидим здесь всю ночь. – Он оглядел клетушку с грязными стенами и оторванными половицами. Одна лампа дневного света перегорела, оставив половину кабины без освещения. – У вас, по крайней мере, есть контейнер, – заметил он своим сердитым попутчикам. – Это всё, что я могу сказать. – И снова нажал на кнопку звонка.

В шахте лифта снова раздался лязгающий звук отпираемых дверей, и сверху – на сей раз гораздо ближе – кто-то крикнул:

– Вы должны вылезти!

– ЙААУУ! – ответил Коко.

– Как? – рявкнул Квиллер.

– Что?

– ЙААУУ!

Квиллер увещевательно саданул по контейнеру ногой, но удар только подогрел и без того громкие вопли.

– Как мне выбраться?

– Откиньте люк, он в потолке!

На грязном потолке виднелась металлическая, захватанная пальцами крышка люка.

– Открывается вверх! – продолжал наставлять некто.

Квиллер поднял руки и хорошенько пихнул крышку – она откинулась с металлическим лязгом. В квадратном проёме показалась лампа, удивительно яркая в черноте шахты, а затем медленно опускающаяся лестница. Квиллер подумал: а смогу ли я протиснуться в такое "оконце" и пройдёт ли контейнер?

– У меня с собой багаж! – крикнул он.

Снова долгое ожидание, и вот в люк опустилась верёвка.

– Привязывайте за ручку! – крикнул спасатель.

Квиллер быстро сделал узел, дернул за верёвку, и контейнер рывками, донельзя нервирующими его обитателей, стал подниматься вверх. Наконец он растворился в темноте.

– Что-нибудь ещё?

Квиллер задумчиво посмотрел на латку: её ручки давным-давно были отпилены, иначе она не поместилась бы в салоне перед задним сиденьем. К тому же в ней осталось немного песку, использованного кошками.

– Ничего! – крикнул он в ответ, пинком отправляя латку в дальний, неосвещенный угол кабины. И полез по лестнице. Вскоре вверху возникло бледное лицо и красная бейсбольная шапочка, натянутая на песочного цвета волосы.

Сторож поджидал его на площадке.

– Извините за беспокойство, – сказал Квиллер, на четвереньках вылезая из чёрной дыры на мозаичный пол площадки – аттракцион, которого коты ждали с нетерпением; их всегда интересовало необычное поведение хозяина.

– Где это мы? – поинтересовался Квиллер.

– На девятом. Придется шагать пешком. Теперь оба лифта сломаны – и Красный, и Зелёный. Монтёры появятся только завтра. В субботу и воскресенье двойная плата.

Спасителем оказался тощий, жилистый мужчина средних лет, весь словно состоящий из локтей, коленок и костистых плеч, он носил армейские штаны и охотничью куртку, карманы которой оттопыривали фонарь и всевозможные инструменты. Судя по тюремной бледности, он вряд ли охотился где-нибудь, кроме закоулков «Касабланки». Мужчина взял кошачий контейнер и отправился к черному ходу.

– Слушайте, давайте я сам, – попытался вмешаться Квиллер. – Тяжелый всё-таки.

– Бывало таскал потяжелее. У дамочки на седьмом две кошки, килограмм по десять каждая. Вы в 14-А?

– Да. Меня зовут Квиллер. А вас?'

– Руперт.

– Спасибо, что пришли на помощь.

Отдав дань вежливости, мужчины молча поднялись на четырнадцатый этаж, бывший на самом деле тринадцатым, и очутились в небольшом холле с мраморным полом и мраморными стенами – всё, что осталось от известного в своё время «касабланкского» ресторана на крыше здания. В холл помимо дверей двух лифтов выходили двери ещё двух квартир с нарисованными номерами.

Квиллер взглянул на ключ и открыл номер 14-А.

– Похоже, мне сюда.

– Это точно, – сказал Руперт, – Дверной звонок не работает. – В доказательство своих слов он дотронулся до перламутровой кнопки. – Звонки все сломаны.

Они вошли в просторную прихожую, красиво обставленную в современном стиле, с дверными проёмами в виде арок, ведущими в столь же просторные комнаты. Квиллер не ожидал увидеть здесь что-либо подобное. Но теперь ему стало ясно, за что она заплатил столько денег. «Французские» двери вели в гостиную с высокими потолками и шестифутовым партером.

– Это мало похоже на обычную комнату, – сказал он. – Это скорее смахивает на устланный ковром бассейн.

Так это и был бассейн, – ответил сторож. – Неглубокий, правда. Раньше купальщики не любили нырять, насколько мне помнится.

Невероятно длинный диван огибал один конец бывшего бассейна, на керамическом поребрике которого стояли в кадках декоративные деревья. Иные из них верхушками касались крыши на высоте двадцати футов.

Квиллер заметил, что по комнате разбросаны пластиковые ведра, а на ковре видны мокрые пятна.

– Что, застеклённая крыша течёт? – поинтересовался он.

– Только во время дождя, – нервно кивнул головой Руперт. – Где вы оставили машину?

– У передней двери в двадцатиминутной зоне. Наверное, уже штраф выписали.

– По воскресеньям никто никого не трогает. Дайте ключи, и я принесу оставшуюся часть багажа.

– Я пойду с вами, – сказал Квиллер, припомнив совет, данный ему бесплатно в Пикаксе. – Придётся пройти двадцать шесть этажей – вверх-вниз.

– Если грузовой будет работать, поднимемся на нём.

– Тогда пошли.

Сторож посмотрел на кошачий контейнер, стоящий в самом центре прихожей.

– Не будете выпускать?

– Подождут нашего возвращения. – Квиллер всегда проверял, не открыты ли двери, форточки и чёрные ходы, прежде чем выпустить сиамцев.

Мужчины начали долгий и скучный путь вниз по мраморным ступеням, огороженным коваными фигурными перилами; каждый пролёт заканчивался мрачной решеткой.

– Симпатичная лестница, – одобрил Квиллер. – Жаль только, что закрытая.

– Пожарные заставили поставить решетки.

– А что это за люк? – В стене вдоль каждого пролета, возле площадки, имелась небольшая квадратная дверка с надписью: ОПАСНО – НЕ ПОДХОДИТЬ.

– Это вход в вентиляционные шахты. Ну, там трубы всякие, кабели, тепловая подводка.

На полпути они встретили миниатюрную азиатку, ведущую своих детишек наверх. Похоже, она даже не заметила присутствия двух мужчин.

– В доме много детей? – спросил Квиллер.

– Большей частью ребятишки врачей, работающих в больнице. Со всего света.

Наконец они добрались до первого этажа. Проходя мимо миссис Таттл, что-то усердно вяжущей за пуленепробиваемым стеклом, они услышали весёлое: «Почему же вы не поехали на лифте?» – и увидели, как она указала спицей в сторону Красного, стоящего с гостеприимно распахнутыми дверями. Квиллер метнулся в кабину и быстро вернулся, победно неся перед собой чугунную латку.

Дальше они увидели «Валдиза», всё в той же жёлтой шёлковой куртке, он усердно молотил кулаками по автомату с напитками; Наполеон же критически обнюхивал лужицу возле телефона-автомата. Бронзовые двери частного лифта были закрыты.

– По воскресеньям тут тихо, – пояснил Руперт.

«Спелая слива» – неукраденная, неоштрафованная – ждала у тротуара, и Квиллер, сев за руль, отправился на стоянку, в то время как Руперт пошёл в подвал за грузовой тележкой. Стоянка оказалась обнесённой оградой площадкой, разбитой на ячейки. Его – двадцать восьмая – была занята маленькой зелёной японской машинкой.

– Паркуйтесь в двадцать девятой, – посоветовал Руперт. – Никому до этого дела нет.

– Слушайте, стоянка в кошмарном состоянии, – пожаловался Квиллер. – Когда её в последний раз красили? В начале века?

– А смысла нет ремонтировать. «Касабланку» могут снести на следующей неделе.

Руперт вкатил чемоданы, пишущую машинку, словарь, книги и кофеварку в подвал, и Квиллер проследовал за ним с неизменной латкой и поилкой для кошек. Они поднялись наверх в грузовом лифте – коробке, обитой щербатыми досками. Но коробка двигалась!

– Как же так? – недоумевал Квиллер. – Работает?

– Этот никогда не ломается, – пояснил сторож. – Жильцы им не пользуются, вот почему. Именно они ломают. Погодите, вы ещё увидите, как они расправляются со стиральными машинами и сушилками: в подвале есть прачечная.

– А с мусором что делать?

– Выставьте его ночью в коридор. В шесть утра приходит парнишка и всё собирает. Если возникнут проблемы – звоните на коммутатор, местный телефон на стене в кухне.

Квиллер дал Руперту хорошие чаевые. Несмотря на склонность к экономии, он, благодаря полученному наследству, быстро научился быть щедрым. Затем запер дверь, проверил комнаты не случай открытых чёрных ходов и окон и выпустил сиамцев.

Вот мы и прибыли, – сказал он.

Кошки вышли, растопорщив усы, насторожив ушки и осторожно поводя аккуратными головками по сторонам. Осмотрев прихожую, Коко решительно направился к дальней стене, где находилась дверь, ведущая на террасу; проверил, нет ли голубей, и, похоже, слегка разочаровался, не найдя ни одного. Всё это время Юм-Юм пробовала лапкой ковры – настоящие произведения искусства, – которые покрывали паркет.

Произведения искусства были повсюду: на стенах, на постаментах, в освещённых нишах. Правда, живопись, представленная здесь, Квиллеру не нравилась: либо смешение красок и геометрические фигуры, казавшиеся бессмысленными; либо картина под названием "Верстак автомеханика"; либо жанровая сценка, представляющая бойню со всеми вытекающими из неё кровавыми последствиями; либо натуралистическое полотно с изображением людей, поедающих спагетти.

И тут он заметил конверт со своим именем, прислоненный к вазе с фруктами, стоящей на крутящемся столике. Между яблоками, мандаринами и персиками, словно приз для особо одаренных, виднелась баночка омаров.

– Повезло вам, ребятки, – сказал Квиллер. – Но после всего того, что вы устроили в лифте, даже не знаю, заслуживаете вы угощения или нет.

Записка была от Амберины: "Добро пожаловать в «Касабланку»! Мэри хочет, чтобы я отвела вас сегодня вечером на ужин к Роберто. Как только устроитесь – позвоните. НОСОК подключил ваш телефон".

Квиллер не стал терять времени и тут же позвонил.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение. У меня море вопросов. Где это «Роберто»?

– В Хламтауне, в нескольких кварталах от вас. Можем пройтись.

– А после наступления темноты это разумно?

– В одиночку я не рискую, но… хорошо, хорошо. Вы сможете спуститься в вестибюль к семи часам? В квартире у меня полнейший кавардак, поэтому зайти не предлагаю.

Квиллер открыл сиамцам омаров и подал их на тарелке датского королевского фарфора. Все кухонные принадлежности были первоклассными: уотерфордский хрусталь, шведское серебро, немецкая нержавеющая сталь и так далее. Распаковав чемоданы, он взял яблоко и пошёл смотреть комнаты. В библиотеке его привели в восторг прекрасно изданные альбомы по искусству. Рассматривая картину с бойней, он подумал, что подобный вид утром, на голодный желудок, пожалуй, вызвал бы у него определенные спазмы, но, слава богу, она висит на дальней стене прихожей.

Когда сиамцы закончили трапезничать и привели в порядок лапы, ушки, усы и животы, Квиллер ознакомил их с гостиной. В долю секунды кошки поняли, что могут гоняться друг за другом по краю бывшего бассейна, бегать вверх и вниз по закрытым коврами ступеням, ведущим в «партер», карабкаться по деревьям и носиться по длиннющему дивану. Квиллер решил измерить его и, пересчитав шаги, убедился, что в нём почти девять футов. Надо сказать, что мебели было немного, но она поражала своими габаритами: огромный, выполненный из оникса стол для коктейлей, заваленный журналами об искусстве; впечатляющая стереосистема с колонками размером с хороший гроб…

Однако наибольшее недоумение вызывала галерея. На гигантских натюрмортах, развешанных высоко по стенам, были изображены грибы – целые, половинки, мелко нарезанные. Квиллера покоробили не размеры самих грибов – некоторые достигали двух футов в диаметре, – а то, что каждое положение гриба фиксировал направленный прямо на зрителя нож, казавшийся убийственно острым. Но именно ножи делали эти натюрморты столь оригинальными – они выдавали присутствие человека. Правда, оставалось непонятным, зачем бывшему владельцу квартиры понадобилось такое количество грибных натюрмортов. Может быть… он их сам нарисовал? Тогда кем был сей талантливый жилец? Подпись на картинах казалась совершенно загадочной: две буквы "Р", поставленные "спинка к спинке". Почему этот человек так интересовался грибами? Почему он выехал отсюда? Куда отправился? Когда вернётся? И почему захотел сдать столь шикарную квартиру незнакомцу?

Окон в гостиной не было, только застеклённый потолок, сквозь который в этот поздний ноябрьский вечер просачивался жиденький свет. Если не считать деревьев в кадках и желтых пластиковых ведер, стратегически расставленных на случай дождя, интерьер выглядел монохроматически нейтральным. Обивка стен, обивка дивана и фабричнотканый ковер были в серо-бежевых тонах, как и грибы.

Квиллер взглянул на часы. Что же, пора переодеваться к ужину. И тут в холле грохнула дверь. Пришёл, или ушёл, жилец из 14-В. Вскоре стало ясно, что же он всё-таки сделал.

Квиллер пошёл в ванную комнату, оборудованную джакузи на двоих, кварцевой кабинкой для загара и велотренажёром. В душе могли поместиться человека три. Квиллер повернул ручку, и с трёх сторон его обдали струи воды, то мягкие, как дождь, то колючие, как иголки. Наслаждаясь новыми ощущениями, он внезапно почувствовал, что вода стала ледяной. Взвыв, Квиллер выскочил из кабинки. Проклиная всё на свете и чувствуя, как с него, несмотря на полотенце, намотанное на бедра, льёт на пол, он отыскал на кухне служебный телефон. Ответил деловой голос миссис Таттл.

– Это Квиллер из 14-А, – проговорил он нервно-вежливым голосом. – Я принимал душ, и внезапно пошла холодная – как лед! вода!

– Бывает, – ответила женщина. – Здание, сами понимаете, не новое. По-видимому, сосед стал принимать ванну одновременно с вами.

– Хотите сказать, что водные процедуры я должен координировать с 14-В?

– Мне кажется, не стоит так сильно расстраиваться по пустякам, – успокаивающе произнесла миссис Таттл.

Вот это точно, подумал он. Здание на следующей неделе могут снести.

– А кто живет в 14-В?

Управляющая произнесла какое-то имя типа Киистры Хедрог. Квиллер не понял и попросил повторить. Имя прозвучало так же – Киистра Хедрог. Квиллер хмыкнул в усы и повесил трубку.

Вытершись и надев старый халат, он принялся за очередное яблоко. И вдруг из соседней квартиры раздались невероятные звуки: словно огромный оркестр пытался настроиться на исполнение «Увертюры 1812 года» Чайковского. Кошки нервно заводили ушами, а Квиллер догадался, что звучит композиция для синтезатора – электроинструмента, к которому он ещё не успел привыкнуть. Равно как и к тому, что стена между 14-А и 14-В прискорбно тонка; один из видов экономии, распространенный во времена Депрессии. К тому моменту, как Квиллер закончил одеваться, запись также закончилась и дверь снова грохнула. Судя по всему, сосед решил провести вечерок в городе.

Перед уходом Квиллер проверил, где кошки, и обнаружил, что Юм-Юм нюхает водяной матрац в спальне, а Коко отсутствует. Он позвал его, но не получил ответа. На одну ужасную секунду он было решил, что кот отыскал какой-нибудь тайный лаз и убежал и теперь бродит между этажами, жалобно мяукая. В состоянии, близком к панике, Квиллер добрался до "партера" и увидел там пропавшего Коко.

Кот, забыв обо всем на свете, обнюхивал огромный восьмифутовый бар, почему-то стоявший в самом центре гостиной. Квиллер удивился, с чего бы вдруг Коко заинтересовался этим обитым кожей вместилищем алкоголя. Сам он уже несколько лет не прикасался к бутылке, а кот и вовсе скептически относился к спиртному. Что изменилось? Откуда этот интерес? Коко никогда ничего не делал без причины, хотя не всегда эта причина лежала на поверхности.

Квиллер пооткрывал ящики и дверцы бара, но обнаружил только шейкеры, стаканы, графинчики, штопоры, палочки для размешивания коктейлей, салфетки. И всё.

– Извини, Коко, – сказал он. – Никаких анчоусов. Никаких мышей. Никаких трупов.

Кот, не обращая на него внимания, исследовал основание бара, водя подергивающимся носиком чуть ли не по ковру, словно унюхал нечто, что закатилось под бар. Квиллер со все возрастающим любопытством потеребил кончики усов. Бар был достаточно тяжёлым, но, навалившись плечом, его можно было передвинуть. Квиллер взялся за дело. Когда бар, дернувшись, стал смещаться, Коко в возбуждении забегал вокруг, показывая, что это именно то, чего он добивался.

– Ну, если там всего-навсего оливка с анчоусом, пропыхтел Квиллер, – спать будешь в собачьей будке! – И опять навалился плечом.

Огромный бар сдвинулся ещё на несколько дюймов.

И тут Коко взвыл. На бледной поверхности ковре появилось тёмное пятно. Оно всё ширилось и ширилось следом за движением бара и Квиллерова плеча, пока наконец не открылось всё целиком.

– Кровь! – воскликнул Квиллер.

– Йау! – подтвердил Коко. Затем выгнул спину, встал на коготки, загнул хвост крючком и пошёл по кругу. Квиллер видел подобный танец – танец смерти Коко. Потом Коко остановился и издал какой-то нутряной звук, не рычание и не мурлыканье, а что-то типа «Ррррррррр».