Онлайн чтение книги Кругом одни лжецы
Глава 8

Особняк был погружен в темноту, когда я припарковался на подъездной дорожке и потрусил вокруг него. Мне показалось, что в воздухе над бассейном мелькнуло что-то белое. Потом я услышал всплеск. Значит, в воздухе мелькнула Лилит, и я сразу вспомнил множество заманчивых движений, которые одновременно производило ее тело в купальнике и за которыми было невозможно уследить. Яркий лунный свет посеребрил поверхность воды, покрывшуюся рябью в том месте, куда нырнула Лилит, оттолкнувшись от трамплина в дальнем конце бассейна.

У бортика бассейна стояли качели под балдахином. Я устроился на их сиденье, когда голова Лилит вынырнула из воды и она быстро поплыла обратно к трамплину. Я открыл было рот, чтобы позвать ее, когда она выбиралась из воды, но сдержался и, прищурившись, напряг зрение. Она находилась ярдах в десяти от меня и, омытая лунным светом, смотрелась упоительно. Хм, интересно... Я встряхнул головой. Должен же быть на ней хоть какой-то купальник. Не может же она быть в чем мама родила. Да нет же! Я прищурился еще сильнее...

Она забралась на трамплин, сделала шаг, подпрыгнула и сделала превосходную ласточку. Я сунул руки под себя, чуть сдвинулся в сторону и нащупал что-то на сиденье. Я поднял руку: белая блузка. Я ощупал сиденье дальше и нашел юбку, нейлоновые чулки, туфли, комбинацию... У меня пересохло в горле.

Я посмотрел на бассейн, чувствуя, что неплохо было бы окатиться холодной водой. В этот момент в шести футах от меня у кромки воды появилась голова Лилит.

— Привет! — воскликнула она. — А вы скрытный. Тихий как мышка, но я вас видела. — Она рассмеялась. — Ласточка предназначалась для вас. Понравилась она вам?

— Привет. Еще как! Превосходная форма. Привет, Лилит.

— Ныряйте сюда.

— Не могу. Я весь заклеен. Всякие повязки и все такое прочее, знаете ли. Сломанное ребро. Не могу. Я бы... утонул.

— О, Шелл. — Она была разочарована. — Какая жалость! — Она оперлась руками на бетонный бортик бассейна и пошлепала по нему ладошкой. — По крайней мере, сядьте сюда, и поговорим. Вы ведь хотели поговорить, правда?

Я подошел и осторожно сел в футе от нее.

— Так-то лучше, — сказала она. — Так о чем вы хотели побеседовать?

По правде говоря, мне расхотелось вести беседу, но я все же начал:

— О том же, о чем и с Бароном. О том, что надо предпринять какие-то действия против парней, пытающихся захапать всю землю вокруг. Барон сообщил мне, что вы подумываете уехать из города.

— Подумывала. Не очень серьезно. — Ее ладони лежали на бетонном бортике между нами, а сама она отклонилась назад, держа плечи над водой. — Вы считаете, мне следует остаться?

— Вам решать, Лилит. Согласен с Бароном, парни очень неприятны, даже жестоки.

— Но вы хотите, чтобы я осталась?

— Вы бы нам очень помогли. Если откровенно, ваше имя весит больше, чем имена Дэйна и Барона.

— Ладно, я и не думала всерьез об отъезде. Мне даже начинает нравиться Сиклифф.

Мы побеседовали еще немного о наших планах, о статьях в «Стар» и тому подобном. Однако все происходило как бы в тумане, поскольку время от времени Лилит отклонялась назад, подтягивалась ближе ко мне, словно поглощенная разговором, не сознавая, какое впечатление производили на меня ее телодвижения, но я-то реагировал на каждое из них и временами просто глох.

Она высунулась из воды уже почти наполовину, я же был на грани того, чтобы соскользнуть в бассейн и, пуская пузыри, погрузиться на дно. Наконец она сказала что-то, чего я не услышал вовсе. Потом откуда-то издалека до меня донесся ее голос:

— Ше-е-елл? Вы слушаете? Шелл?

Я прокашлялся:

— А, да. Послушайте, Лилит, это, пожалуй, все. Просто хотелось знать, остаетесь ли вы с нами, готовы ли действовать завтра.

— Никакого действия сегодня ночью?

— Ну, уже довольно поздно, все разошлись по домам. Да и мне пора в путь. Нужно еще кое-что сделать.

— Но, Шелл, не можете же вы быть таким бестолковым. Давайте забудем пока о проблемах. Поговорим о нас с вами. — Она выдержала долгую паузу. — Или вообще помолчим. Вам не хочется поцеловать меня?

Она наклонилась ко мне, опираясь локтями на бетонный бортик бассейна, наполовину погруженная в воду, а я согнулся над ней так, что мое ребро с трещиной вот-вот могло сломаться, двинься я хоть на дюйм еще. Я почти полностью забыл о боли, а сейчас ощущение было такое, словно бок мне заливали расплавленным свинцом. Я мучительно изогнулся всем телом и очень сомневался, что смогу хотя бы шевельнуться. Повиснув в воздухе, я думал с величайшей печалью, что проклятое ребро доставляет мне больше неприятностей, чем доставило Адаму его ребро, и что, если Лилит и не ожидает большое разочарование, оно точно ожидает меня.

Однако Лилит не имела ни малейшего понятия о том, что творится в моей голове, ибо она поднялась мне навстречу, сев на бетонный бортик, обвив мою шею сначала одной рукой, потом другой. Ее губы без труда нашли мои, поскольку я и не собирался доставлять ей хлопоты. Секунд за пятнадцать она промочила меня насквозь. Ее рот походил на электровибратор, а моя голова вибрировала, как сумасшедший тамтам, и моему ребру точно пришел конец.

Она покусывала мою губу какое-то время, затем отстранилась и часто-часто заморгала. Похоже, я обманул ее надежды.

Через несколько секунд она вяло спросила:

— Сколько ребер у тебя сломано?

Как ни стыдно мне было, я признался:

— Одно.

Пристально взглянув на меня, она встала и, бросив меня сидящим на мокром бетоне, прошла к качелям под балдахином и взяла большое оранжевое полотенце. Завернувшись в него, она возвратилась и присела рядом со мной.

— Как быстро ты залечиваешь раны? — спросила она.

— Не так быстро, как хотелось бы. — Со стоном я поднялся на ноги.

— Сядь. Поговори со мной.

— Угу, детка. Если я опущусь опять, то потерплю аварию. Пора возвращаться домой. Еще нужно сделать дюжину вещей.

— Забудь об остальных одиннадцати.

Я рассмеялся без намека на юмор:

— Если бы я мог. Пока.

Она проводила меня до «кадиллака» и, прежде чем я влез за руль, встала передо мной и сказала:

— Ладно, поцелуй меня на ночь в подтверждение наших добрых отношений.

— Если я... — не договорив, я поцеловал ее.

Она отступила назад и подобрала с земли полотенце. А я сел в машину и уехал. Если и до этого у меня были причины не любить Джима Норриса, то сейчас я его просто ненавидел.

Я ехал в город, к дому Дэйна, медленно пробираясь сквозь туман, наплывавший с моря. Подъезжая к Сиклифф-Драйв, я уже не мог обойтись без «дворников». В доме Дэйна горел свет, шторы плотно прикрывали окно спальни. Завернув на подъездную дорожку, я увидел темный седан у дверей. Мои фары осветили его, и что-то в нем мне показалось странным, но в первые секунды я не сообразил, что именно. Пока я парковался и вылезал из «кадиллака», меня не оставляла мысль: кто бы мог навещать Эмметта в такой поздний час? Мгновение я стоял почти в полной темноте, слушая, как тихо мурлычет мотор седана перед дверями. За его рулем сидел мужчина. И тут я понял, что показалось мне странным в этой машине: ее двери со стороны дома были распахнуты.

Холодок пробежал по моей спине, каждый нерв был напряжен, в мозгу звенело: «Тревога!» — пока я бежал к дому, запустив руку под пиджак.

Сжимая кольт в правой руке, я перепрыгнул несколько ступенек, проскочил крыльцо и врезался в полуоткрытую дверь. Ворвавшись в дом и пытаясь восстановить равновесие, я заметил рядом с собой какое-то смазанное движение, но среагировал не сразу — я увидел Дэйна.

Он был распростерт на полу спальни головой ко мне. На месте макушки кровавая масса, отвратительное мокрое пятно, гармонировавшее с жуткой краснотой на ковре.

Оторвав от него взгляд, я резко крутанулся влево, в сторону смазанного движения, которое я скорее почувствовал, чем различил в долю секунды до того, как заметил тело Дэйна. Там уже никого не оказалось. Какое-то движение отразилось в большом зеркале, и тут я увидел фигуру мужчины, взмахивающего рукой с пистолетом. За мгновение до того, как удар обрушился на мою голову, я узнал его. Я качнулся вперед, безуспешно пытаясь ухватиться рукой за гладкую поверхность стены, однако ноги подломились подо мной, и я рухнул на руки и колени. Кольт выскользнул из моих пальцев, а я еще пытался откачнуться в сторону, чтобы избежать следующего удара, но не мог даже пошевельнуться. Второго удара не последовало. Я услышал топот бегущих ног по деревянному крыльцу, потом их шлепанье по бетонной дорожке.

Я напрягся, пытаясь подняться, но каждая мышца, казалось, была парализована. Револьвер лежал в футе от моей руки, а у меня не было сил даже дотянуться до него.

В следующую секунд паралича как не бывало. Я схватил кольт и вскочил на ноги. Испытывая тошноту, содрогаясь и покачиваясь, миновал тело Дэйна и достиг входной двери в тот момент, когда взревел мотор и с громким стуком захлопнулись дверцы. Увидев рванувшую с места машину, я прыгнул на траву, поднял револьвер и поспешно нажал на спусковой крючок три-четыре раза. Машина газанула и растворилась в тумане. Я бросился к «кадиллаку», завел двигатель и нажал на газ.

Слева от меня мелькнули красным задние габаритные огни, завернули налево и исчезли. Я резко дернул руль, пробуксовывая, повернул за угол, едва не врезавшись в бордюрный камень, пока шины моего «кадиллака» скользили в тумане по мокрому от росы асфальту. Однако красное рдение задних габаритных огней еще различалось примерно в квартале от меня.

Моя спина ощущала усиливавшееся давление спинки сиденья по мере того, как мощный мотор все больше разгонял мой «кадиллак». Габаритные огни впереди метнулись вправо, но мой скоростной автомобиль уже начал нагонять их, и, когда я скользнул за угол и выровнял руль, они были ближе, чем в квартале от меня.

Я снова выхватил револьвер и теперь вел машину, не выпуская его из рук. Завыла сирена, я бросил мимолетный взгляд в зеркало заднего обзора и опять перевел его на дорогу передо мной. Сзади, совсем близко, вспыхнули фары, замигал яркий проблесковый «маячок», заливший светом салон моего «кадиллака». Я продолжал жать на акселератор. Хвостовые огни впереди меня мотнулись вправо и исчезли. Я врезал по тормозам, чуть отпустил педаль, когда машина заскользила, вновь вдавил ее в пол и стал поворачивать руль. Яркий свет проблескового «маячка» идущей сзади патрульной машины вновь залил кабину и на миг ослепил меня.

Я почувствовал, как «кадиллак» заскользил боком по мостовой, и уменьшил давление на тормоз, потом напряг зрение, вглядываясь в серое пятно впереди себя. Сирена уже визжала практически в моих ушах. Я выпрямил бег «кадиллака», и в это мгновение, мигая проблесковым «маячком», черная полицейская машина поравнялась со мной и начала прижимать меня к обочине. Мне пришлось остановиться, чтобы не врезаться в нее.

Высунувшись в окно, я завопил уже подходившему ко мне мужчине в форме:

— Парни в той машине только что убили человека! Бога ради, скорее за ними!

Луч фонарика упал на мое лицо, и ленивый голос произнес:

— Куда, к черту, вы так спешите? Хотите убиться в этом тумане?

Я заставил себя говорить спокойно, без ярости в голосе:

— Я гнался за машиной с двумя, может, с тремя парнями. Они только что застрелили Эмметта Дэйна.

В полицейской машине захлопнулась дверца, послышались шаги.

— А сейчас они уже в полумиле от нас, но если вы сделаете оповещение по вашей рации, их еще можно будет перехватить. Скоро они бросят машину.

— Что за бред? Ты не пьян, приятель?

Голос мне показался знакомым, и я выбросил руку в открытое окно, схватил руку с фонариком за запястье и осветил его лицо. Он даже не пытался остановить меня. Луч упал на тяжелую, грубую физиономию, отвислые щеки и мешки под глазами. Карвер!

— Я мог бы и догадаться, — пробормотал я.

Подошел второй коп, и я узнал «братца» Блэйка. Он обратился к сержанту Карверу:

— Ну, что за дела?

— Опять этот тип, Скотт, — устало, с нескрываемым омерзением отозвался Карвер. — Представляешь?

— Что ты думаешь? — спросил Блэйк.

— Черт, не знаю.

Я никак не мог сообразить, о чем это они толкуют. Карвер снова направил луч фонарика мне в лицо и прорычал:

— Скотт! Дай мне повод, и я вмажу тебе по зубам этим фонарем. Ты сказал правду?

У меня руки чесались врезать ему, но я спокойно ответил:

— Правду. Какого черта...

Он прервал меня, бросив Блэйку:

— Позвони, доложи. — Потом снова повернулся ко мне: — Что за тачка, Скотт? Засек ее номер?

Я зажмурился, пытаясь вспомнить. Свет моих фар осветил задний бампер той машины и ее номер. Я четко видел цифры и знал, что они отпечатались в моей памяти, но сейчас я не мог их вспомнить. Может, позже и удастся.

— Темный четырехдверный седан, может, «шевроле». Модель, пожалуй, пятидесятых годов. Номер калифорнийский, но цифр не помню.

Блэйк потрусил к патрульной машине, схватил телефонную трубку и начал докладывать. Тут я вспомнил кое-что еще — я же узнал парня в доме Дэйна. Тот самый привлекательный чистенький типчик, который встретил меня у больницы и который «никогда не носит оружия». Как мог, я описал его Карверу:

— Он назвался Циммерманом. Вряд ли, однако, это его настоящая фамилия.

— Тот самый Циммерман, что часами уговаривал Дэйна продать свою собственность «Сико», а сегодня ночью сообщил мне, что работает на Джима Норриса.

Вернувшийся Блэйк проронил:

— Сделано. Розыск объявлен. Но мало данных.

Карвер приказал:

— Выйди из машины, Скотт!

Я вылез, все еще сжимая в руке револьвер так, словно пальцы приросли к нему. Карвер протянул руку и забрал его.

— Минутку, сержант. Я бы оставил кольт себе.

— А я бы нет.

Я заметил револьвер в правой руке Блэйка и спросил:

— Какого черта?

— Спокуха! — бросил Карвер, скользнул за руль «кадиллака» и прижал его к обочине, потом вылез, запер дверцу, бросил ключи и кольт в карман и вернулся к нам.

— Поехали.

— Минутку. Как так получилось, парни, что вы меня перехватили? Как вы здесь очутились?

Света было достаточно, чтобы я заметил, как поджались губы Карвера. Он проворчал:

— Хоть тебя это и не касается, приятель, объясняю: мы получили вызов. Кто-то слышал выстрел на Сиклифф-Драйв. Мы подъезжали к дому Дэйна, когда ты рванул оттуда так, словно тебе смазали пятки скипидаром. Есть еще вопросы?

— Один. Почему к дому Дэйна? На Сиклифф-Драйв живет масса народу.

— Во-первых, звонили из восемнадцатого квартала. Во-вторых, вчера Дэйн купил «пушку». — Он помолчал. — Любители оружия обычно рано или поздно подстреливают кого-нибудь. Или оказываются подстреленными. Теперь скажи мне, Скотт, ты уверен, что была другая машина?

— Ах ты, тупой, проклятый...

Его рука шлепнулась о мою грудь, захватила мой пиджак. Я застонал от боли, пронзившей мне бок, и потянулся к его руке, однако он вдруг отпустил меня со словами:

— Извини. Совсем забыл, что ты весь избит. Но больше не распускай язык, Скотт. А теперь полезай в машину.

Блэйк сел вместе со мной на заднее сиденье. Карвер за рулем вздохнул и процедил:

— Ну что ж, поедем, взглянем на него.

Только тут до меня наконец дошло и наполнило все мое существо болью: Эмметт — мертв. Это было все равно что потерять руку. Я бы предпочел потерять руку.