Онлайн чтение книги Крутоярская царевна
XXXVII

Между тем, пока пораженный вестями Жданов пытал и расспрашивал сына, за что казнили Мрацкого с сыном, какие вести о подвигах государя Петра III, Нилочка сидела, запершись в своей комнате, и писала письмо.

Написав его, она быстро оделась и вышла в сад. Какая-то штатная барыня попалась ей навстречу.

– Что вы? Куда вы, барышня? Избави Бог! По всему саду татарва бродит… Убить могут! Разве это можно?

И женщина схватила Нилочку за руку.

– Не ваше дело! Ступайте к себе! – повелительно выговорила Кошевая и, оттолкнув женщину, вышла из дому.

Пройдя по дорожке, расчищенной от снега, она повернула к надворным строениям, миновала их и через внутренний двор пошла далее. Выйдя в рощицу, она пробежала ее и наконец очутилась близ храма, около маленького домика, где жил дьячок.

– Барышня! – воскликнул вышедший к ней навстречу маленького роста человечек, с рыжей бородкой и рыжими, длинными волосами, лежавшими на плечах.

– Я, Михайлыч! Сослужи мне службу, и веки вечные не забуду. Знаешь, что тут творится?

– Знаю, барышня, знаю… Страсти господни! Вам бы уехать. В Самару, что ль…

– Не могу, Михайлыч. Уж собиралась. За мной присмотр от разбойников… Поймают… Слушай меня. Я посижу тут, а ты сбегай на скотный двор, разыщи Аксюту и приведи сюда.

– Слушаю, барышня, слушаю!

– Только скорей, Михайлыч, скорей!

– В одну минуту!

И девушка осталась в маленьком домике, где пищали двое детей, а дьячок вышел и бегом пустился через рощицу.

Не более как минут через двадцать Нилочка увидела в окно ворочающегося дьячка, а вместе с ним и девушку, в которой трудно было бы признать Аксюту. Она была в нагольном тулупе, в огромных грязных сапогах и в каком-то драном сером платке, накинутом на голову.

Когда она появилась пред Нилочкой, девушка едва узнала ее, – настолько Аксюта похудела, изменилась в лице и подурнела.

– Слушай, Аксюта, – взмолилась Нилочка, – хочешь ли ты меня спасти от петли, почитай, от смерти. Кроме тебя, некого мне просить…

– Для вас, голубушка, на все пойду! – выговорила Аксюта.

И снова удивилась Нилочка. Голос девушки был другой: разбитый, хриплый.

– Возьми вот это письмо и вот деньги! Раздобудь себе подводу и ступай в Самару, да только так, чтобы тебя никто не видал, а то задержат – и все пропадет.

И Нилочка объяснила Аксюте, что она должна тайком выбраться из Крутоярска, доехать до Самары, разыскать князя Льгова и передать ему записку.

– Больше ничего, Аксюта. Но этим делом ты меня от смерти спасешь. Пойми ты это!

– Будьте спокойны, барышня! Сейчас же, прямо отсюда. Никакой лошади не надо! Прямо вот в поле пешком до деревушки Карповки. А там найду лошадку и к вечеру буду в Самаре. А где стоит князь, я знаю, мне Борис Андреевич часто рассказывал…

И при этих словах слезы градом полились по лицу Аксюты… Через минуту она оправилась, отерла лицо, спрятала письмо Нилочки за пазуху и выговорила твердо:

– Будьте спокойны, барышня, к вечеру буду у князя!

К трем часам Нилочка, довольная, слегка бледная, но все-таки улыбающаяся, пожалуй, радостная, сидела в анненской гостиной с штатными барынями, одетая в светлое шелковое платье.

Она ждала гостей: царского воеводу графа Чернышева и его двух адъютантов, из которых один был уже ее как бы нареченным женихом.

Нилочка задумалась, перебирая в голове все пережитое за последнее время.

«Много ли прошло времени – всего каких-нибудь месяца три, – а сколько воды утекло!»

Царский воевода граф Чернышев и его адъютант явились и были представлены крутоярской царевне ее женихом.

И пред столом, и во время обеда гости удивили и всех штатных барынь, и Петра Ивановича своим поведением. Одна Нилочка не была удивлена, хотя чувствовала себя стесненной с гостями.

И граф, и его адъютант вели себя не только скромно и порядливо, не только вежливо, но даже чересчур по-холопски смирно. Оба вдобавок будто повиновались Неплюеву, а в обращении с Кошевой робели, конфузились и запинались в беседе…

И только раз граф Чернышев обмолвился. Говоря об Самаре, он заметил:

– Город губернский. Улицы какие! Кабаки – и те в кажинных домах. А мой любимый все-таки на той стороне Волги. Там, как ни налижися – будочникам в лапы не попадешь.

Все удивились было, но находчивый Никифор объяснил, что граф сказывает это про мужиков. Сам же в Самаре не бывал никогда, да в своем графском состоянии и не может будочников бояться или в кабаки ходить.