Онлайн чтение книги Крылатые семена
Глава XXIX

Когда Дафна возвратилась домой, она была так этому рада, с таким восторгом возилась с малышом, что Стив решил — больше он ей не нужен. В Вилуне она чувствовала себя одинокой и несчастной, думал Стив, и потому, верно, дружила со мной. Он заходил к ним ежедневно — колол для Эйли дрова, забавлял маленького Томми и влюбленно-преданными глазами поглядывал на Дафну. Дафна принимала его почтительное преклонение как нечто должное, но при малейшей попытке Стива заговорить о своих чувствах весело и добродушно отшучивалась.

Как-то раз вечером Стив заметил мимоходом:

— Завтра меня зачислят в армию и через несколько дней, должно быть, отправят в часть.

— Не может быть, Стив! — воскликнула Дафна, испуганно глядя на него широко раскрытыми глазами. — Нет, нет! Не может этого быть!

— Почему же нет, Дафна? — спросил Стив.

— Но ведь ты в запасе! Ты не обязан идти на фронт, — возразила Дафна.

— Думаю, что это мой долг тем не менее, — сказал Стив серьезно. — После бомбежек Лондона и вторжения немцев в Россию я понял, что нельзя больше оставаться в стороне.

— Нет! Это невозможно! — воскликнула Дафна. — Я даже подумать не могу, чтобы и ты попал туда, где идут эти страшные бои… Мало того, что Билл ушел… если еще и ты, Стив…

Голос ее оборвался, она не могла выразить словами охвативший ее страх.

— Я не думал, что это может огорчить тебя, Дафна, — сказал Стив. Как он ни старался, ему не удалось скрыть свою радость — слишком уж явно отразилась на лице Дафны тревога за него.

— Может! — решительно заявила Дафна. — Может. И даже сильнее, чем я думала. Я просто не знаю, чего бы я только ни сделала, Стив, чтобы удержать тебя.

— И даже вышла бы за меня замуж?

— Даже.

— Ох, Дафна! — сказал Стив, обнимая ее. — Но только это не значит, что я теперь не пойду на фронт, — прибавил он, боясь, что она не так его поняла. — Сейчас уже приходится думать не только о том, что творится там, за океаном. У нас у самих неладно. Это очень серьезно, Дэф. Вчера я разговаривал с одним парнем из восточных штатов. Его зять занимает высокий пост в генеральном штабе. Так вот, по мнению этого человека, оборона у нас никуда не годится. Если японцы вступят в войну, — а немцы только этого и ждут, — ничто, как видно, не помешает им вторгнуться в Австралию. Северную часть штата Квинсленд решено как будто эвакуировать и оставить Западную Австралию на произвол судьбы.

Дафна была поражена, она просто ушам своим не верила.

— Что такое? Неужели это правда, Стив?

— Да уж правда или неправда, а положение серьезное, — отвечал Стив. — Японцы последнее время страшно обнаглели, хозяйничают у нашего северо-западного побережья, точно у себя дома, и, верно, уже изучили его как свои пять пальцев. Так называемые ловцы жемчуга не теряют времени даром. В случае нападения на Фримантл защищать его будет только один старый форт и несколько пушек на острове Ротнест. Ребята, которые проходят военную подготовку на побережье, говорят, что у них даже винтовок не хватает, а наша авиация безнадежно устарела.

— Подумать только, что тысячи наших солдат отправили за океан! — воскликнула Дафна, впервые по-настоящему осознав серьезность положения, осознав то, что для многих уже давно было ясно.

— Да, и потому каждый, кто остался здесь, должен поскорее стать солдатом, — отвечал Стив. — Я простить себе не могу, что не сделал этого раньше.

— Стив! — Рука Дафны коснулась его руки. — Давай поженимся, пока ты не уехал.

Стив крепко обнял ее и покрыл поцелуями ее лицо. Потом заглянул ей в глаза.

— Ты вправду хочешь этого, Дэф? Не только потому, что…

— …потому что тебя обрядят теперь в защитную куртку и грубые башмаки? — рассмеялась Дафна. — Нет, не потому, глупый. Я уже давно решила, что рано или поздно выйду за тебя замуж, Стив. Но у меня Томми, ты понимаешь… И я боялась тебя полюбить. Не хотела даже. Ну, а теперь чувствую, что просто не в силах отпустить тебя.

Стив обнял ее еще крепче.

— Если б только я мог оградить тебя от всех опасностей, и бед, и печалей, Дэф, — пробормотал он, зная, что, связав свою судьбу с судьбой солдата, она, быть может, только обречет себя на новые печали и муки. — А Томми… он теперь не только твой сын, но и мой.

Дафна ощущала подле себя его крепкое, сильное тело, чувствовала его нежность и страсть, и ответное чувство неудержимо ширилось в ее груди.

— Знаешь, Стив, мне хочется сказать сейчас: на горе и на радость…

Сообщив Эйли, что они со Стивом скоро поженятся, Дафна добавила:

— Ах, мама, мне просто не верится, что это правда! Я так счастлива, так люблю Стива! Все, что было раньше, кажется мне просто дурным сном.

— Это и был дурной сон, — решительно сказала Эйли. — И не нужно больше о нем вспоминать.

Месяц спустя Стив и Дафна поженились. На свадьбе Стив был уже в военной форме. Ему дали отпуск только на субботу и воскресенье, а потом Дафна уехала на побережье, чтобы быть поближе к мужу, пока его не отправят на фронт. Тень войны легла на их венчанье. В Северной Африке шли жестокие бои, на Лондон градом сыпались бомбы, русские отступали под яростным натиском немецких полчищ. Но на скромном ужине, который Эйли устроила в честь новобрачных, все лица сияли счастьем. И сама Эйли и ее друзья — Салли, Динни и мать Стива — не могли налюбоваться на счастливых жениха и невесту, ведь оба они были так дороги им всем. Это была прелестная пара; любовь и вера друг в друга светились в их глазах.

— Военная свадьба, — задумчиво сказала Салли, возвращаясь вместе с Динни домой. — У меня все время было ощущение, что они бросают вызов смерти, утверждают жизнь и веру в будущее.

— Да так оно и есть, — подтвердил Динни.

— Если б Пэт и Билл тоже поженились, — грустно размышляла вслух Салли, — мне было бы не так тяжело думать о том, что сделает с ним война.

— Ну, я полагаю, небольшая репетиция у них уже была, — ухмыльнулся Динни.

— Как, Динни?! — изумленно поглядела на него Салли.

— Они молоды, разве можно их винить, если им хочется сейчас, когда война лишает их всего, урвать для себя хоть немного счастья! — заявил Динни, грудью вставая на защиту Билла и Пэт.

— Я не виню их, — сказала Салли. — Наоборот. Я буду рада, если вы не ошиблись, Динни.

Письма от Билла приходили редко, особенно последнее время. И это были короткие, наспех написанные письма. Салли и Эйли читали и перечитывали эти скупые строки, но не могли почерпнуть из них ничего утешительного, кроме того, что Билл жив. Военная цензура была строга, куда строже, чем в прошлую войну. Они знали, что Билл почти ничего не может сообщить им о своем местопребывании и о том, что происходит на фронте. Он писал, что чувствует себя превосходно, посмеивался над трудностями, благодарил за посылки, просил не беспокоиться о нем и расспрашивал о родных и знакомых. Вот, пожалуй, и все, что было в его письмах. И лишь изредка Эйли казалось, что в некоторых строчках его письма ей удается уловить особый смысл.

«Когда до ребят доходят из газет дурные вести с родины, им становится тошно, хоть удавись, — писал Билл. — Не легко твердить себе, что мы сначала разобьем проклятых фашистов здесь, на фронте, а потом уже разделаемся со всеми подлецами, которые пакостят у нас дома».

Эйли и Салли тоже должны были соблюдать осторожность, когда писали Биллу. Немало женщин уже пострадали за то, что в письмах на фронт сообщали своим сыновьям, мужьям и возлюбленным сведения, которыми мог воспользоваться враг, если бы полевая почта с корабля или самолета попала к нему в руки. Писать о самом заветном, дорогом было невозможно — этому тоже мешала цензура; как изливать в письмах свои мысли и чувства, когда всякий понимал, что письма вскрывает и прочитывает цензор — и не только для того, чтобы не дать просочиться какой-либо информации о продвижении войск или судов. Политические связи солдат и их семей — вот в каком направлении велась неустанная слежка.

Когда к власти пришло лейбористское правительство, рабочие на приисках возликовали. Джон Кэртен, новый премьер-министр, был членом палаты представителей от Западной Австралии. Даже крупные дельцы, не питавшие к лейбористам никакой симпатии, не могли не признать, что национальная партия — национальная только по названию и представлявшая интересы наиболее реакционных элементов страны — породила к себе такую вражду и недоверие, что не могла больше оставаться у власти. В тот момент Джон Кэртен оказался самой подходящей фигурой для того, чтобы объединить вокруг себя народ и влить новую энергию в дело обороны страны.

За выполнение этой задачи и взялось возглавленное им правительство. Оно воспротивилось посылке новых экспедиционных войск за океан, отменило указы, направленные против профсоюзов, вступило в дружественные переговоры с советским правительством об установлении дипломатических отношений и сняло запрет с коммунистической партии и других организаций, которые могли содействовать достижению победы.

Через два месяца после прихода к власти лейбористского правительства Япония напала на Сингапур и Пирл-Харбор. Война приблизилась к самому порогу Австралии. Это поставило перед новым правительством чрезвычайно важные задачи и наложило на него огромную ответственность. Никогда еще столь непосредственная опасность не угрожала австралийскому народу, и народ понимал это. Мужчины и женщины, дети и старики — все готовы были любой ценой отразить вторжение. Правительство потребовало забвения личных интересов во имя государственных от всех без изъятия и получило безоговорочную поддержку даже своих политических противников.

К призывным пунктам хлынули толпы добровольцев. Рудники почти совсем опустели. Там оставляли только небольшое ядро рабочих, чтобы предприятие не вышло из строя. На улицах Калгурли и Боулдера не часто можно было увидеть молодого здорового мужчину; только старики да инвалиды по-прежнему толпились у пивных и у контор букмекеров, пережевывая последние новости и ставя на лошадей. Скачки устраивались редко — говорили, что их не прикрывают только потому, что не хотят создавать впечатления паники при перестройке жизни на военный лад.

День и ночь воинские эшелоны проходили через Калгурли; одни шли на восток, другие на запад — с новыми пополнениями, орудиями, самолетами. Мужчины в хаки или темно-синих мундирах заглядывали в город на часок-другой. Приятели поили их в пивных, женщины кормили и чествовали их от лица благотворительных комитетов. Девушки из женских вспомогательных корпусов — одни в ловко пригнанных синих мундирах авиационной службы, другие в рыжевато-коричневой флотской форме — проходили по улицам, четко отбивая шаг.

Салли завидовала им. Ей бы очень хотелось тоже надеть форму — в знак того, что и она принимает деятельное участие в обороне страны. Она вместе с Эйли поступила все же на курсы и надеялась скоро получить свидетельство медицинской сестры. Эйли уже по нескольку часов в день работала в госпитале, где не хватало медсестер, так как многие из них были призваны в действующую армию. А Салли по-прежнему мыла полы и каждую свободную минуту между домашними делами шила и вязала теплые вещи для солдат, или же занималась упаковкой посылок на фронт и раздачей пищи в войсковом буфете на вокзале.

В начале нового года падение Сингапура и гибель австралийских соединений нанесли сокрушительный удар по обороне страны. В кровопролитных боях в джунглях приняло участие немало солдат, призванных в армию с золотых приисков, и теперь многие были убиты, другие взяты японцами в плен, третьи пропали без вести. Шли дни и недели, а матери и жены ничего не знали о судьбе своих сыновей и мужей. Их тоску и тревогу усугубляла скорбь тех, кто уже получил извещение о гибели сына, мужа или брата, павшего смертью храбрых. На островах, прикрывающих подходы к Австралии с севера, шли отчаянные бои, и среди населения царили страх и растерянность.

Второй жертвой японского тайфуна пал остров Ява. Беженцы с Явы и Суматры, с Малайского архипелага, с чудесных тропических островов Тиморского моря хлынули в Австралию. А с ними — остатки войск, спасшихся из Сингапура. Два солдата забрели на прииски, и Динни с приятелями, оцепенев от ужаса, слушали рассказы о боевой неподготовленности австралийских частей, об отсутствии воздушной обороны и опытного военного руководства, в результате чего войска вынуждены были сдать считавшуюся дотоле неприступной крепость. Военная полиция быстро положила конец этим мятежным речам, взяв солдат под арест. Жителям приисков казалось непостижимым, что с этими солдатами обошлись как с дезертирами и что генерала Гордона Беннета, чье спасение было встречено с ликованием, осуждают за то, что он не разделил участи своих войск в Сингапуре. Общественное мнение было целиком на стороне генерала, который заявил, что видел свой долг в том, чтобы сохранить родине в своем лице опытного полководца.

Приняв на себя командование западным фронтом, он поспешил провести ряд необходимых мероприятий по укреплению стратегических позиций. Когда японцы за один налет стерли с лица земли город Дарвин, оставив на берегу сотни убитых и раненых и груды развалин на месте хрупких тропических построек, никто в Австралии уже не сомневался в том, что их ждет, если и другие города на северном и северо-западном побережье подвергнутся бомбардировке и неприятельские самолеты проникнут дальше на юг, в глубь страны.

Да, теперь уже ни у кого не оставалось сомнений в той горькой истине, что японцы могут вторгнуться со дня на день, однако воля народа к борьбе, его решимость грудью отстоять родину от захватчиков все больше росла и крепла. Все знали, что в австралийской армии и раньше ощущался недостаток в живой силе и технике, а теперь ее ресурсы были и подавно истощены отправкой экспедиционных войск за океан. Несколько дивизий было отозвано обратно, но положение в Австралии продолжало оставаться катастрофическим, а новые налеты на Дарвин, Брум и северо-восточное побережье еще усиливали гнетущее ощущение опасности, нависшей над страной.

Нашлись пессимисты, утверждавшие, что невооруженное население не в силах оказать сопротивление японцам, если они высадятся на материк. Но большинство рабочих — мужчин и женщин — говорили иное:

— Мы будем сражаться теми средствами, какие у нас есть, как сражались испанские рабочие, как сражаются сейчас в Китае.

И в пустых гаражах или во дворе за домом они изготовляли ручные гранаты из бутылок и консервных жестянок.

На одном собрании Комитета по оказанию помощи фронту кто-то рассказал Салли, что некая дама из Южного Перта якобы заявила: «Может быть, это и не так уже плохо, если японцы завоюют Австралию. По крайней мере, у нас будет хорошая прислуга!» Но таких, как эта дама, было немного. Значительно позднее в стране была раскрыта фашистская организация, подготавливавшая капитуляцию перед Японией. Динни говорил, что их там раз-два и обчелся и что если бы они вздумали сунуть нос на прииски, им бы не поздоровилось.

Калгурли и Боулдер, расположенные в глубине страны, за сотни миль от океана, считались безопасным местом, куда можно было эвакуировать детей из прибрежной полосы. Враг не проникнет так далеко, думали в Австралии, для этого он должен сначала подавить береговую оборону. Впрочем, на приисках говорили, что бомбежки могут разрушить железную дорогу и водопровод и лишить население пищи и воды. Пока что это было наиболее серьезной угрозой. Жители приисков рассчитывали, что вражеская армия не предпримет вторжения на континент, так как Австралия слишком отдалена от японских баз; большие надежды возлагались на огромные пространства выжженной солнцем пустыни, представлявшие естественную преграду для наступления неприятельских войск с севера.

Жители приисков с восхищением следили за отечественными самолетами, которые утром и вечером совершали наблюдательные полеты, — на них возлагались самые фантастические надежды. Никто не сомневался в мастерстве и отваге австралийских летчиков, и мало кто знал о том, как остро нуждался в ту пору воздушный флот в истребителях и тренированном летном составе.

После того как японцы открыли военные действия на Тихом океане, австралийское правительство не раз самым решительным образом требовало, чтобы главное командование союзных армий учло важное стратегическое значение Австралии на этом театре военных действий. Вместе с тем оно на свой страх и риск предприняло некоторые шаги, ища поддержки у Соединенных Штатов Америки.

И все же прибытие американского военного транспорта явилось для населения Австралии неожиданностью. Янки были встречены шумно и даже восторженно. Они прибыли в тяжелую минуту, у них было великолепное снаряжение, артиллерия, самолеты, мотоциклы и это сразу подняло дух населения, вселило в него уверенность в том, что австралийская армия, получив современное вооружение и значительно укрепив свою боевую мощь, сможет отразить любую попытку вторжения со стороны японцев.

Когда на улицах Калгурли впервые появились американские моряки, приехавшие посмотреть прииски, Салли не могла удержаться, чтобы не пожать им руку.

— Рада видеть вас, ребята, — сказала она. — Спасибо, что прибыли к нам.

— Не за что, мэм! — растерянно отозвался круглолицый янки.

— Сказать вам по правде, мэм, мы сами не знали, куда нас везут, и очень рады, что очутились здесь, — пояснил второй.

— Я все время твержу этим забулдыгам, что Австралия — роскошное место, — со смехом заявил третий. — Вам теперь не о чем беспокоиться, мэм. Раз уж американская армия, авиация и флот взялись за дело, японцы вас не тронут.

— Нам и не угрожала бы такая опасность, если бы мы не послали наших солдат за океан, — ощетинилась Салли, сразу встав на защиту своих земляков. — Вот уже два года, как они сражаются в Европе и в Северной Африке.

— Да, да, им таки досталось, — любезно согласились янки.

Потом они полюбопытствовали, где тут ищут золото.

Салли пригласила их к себе домой и познакомила с Динни. Тот подарил каждому по маленькому самородку из своей банки с «образчиками» и повел их осматривать прииски. Американцы остановили первое проезжавшее мимо такси и умчались на нем вместе с Динни, который без умолку рассказывал им о старых временах и сказочных сокровищах, извлеченных из недр Золотой Мили.

Это был памятный для Динни день, хотя домой он вернулся немного раздосадованный. Куда бы ни приехал он со своими спутниками, янки тотчас собирали вокруг себя целую толпу; их зазывали в каждый трактир и усердно угощали. В конце концов они отбыли куда-то с двумя девицами, которых подцепили в баре на Призе. На прощание они крикнули Динни, что вернутся, как только кончится война, и заставят его застолбить им такой участок, чтобы они сразу стали миллионерами.

— Славные парни, — сказал Динни. — Так и рвутся в бой. Уж они намнут бока проклятым япошкам.

— Все равно, — проворчала Салли. — Лучше бы нам вернули наших ребят.

От Билла давно не было ни строчки. Последнее письмо пришло из Греции, но союзные войска были уже эвакуированы оттуда. Потом часть австралийских соединений попала на Крит. А теперь и Крит был занят немцами. Салли каждый день надеялась получить письмецо от Билла и замирала от страха в ожидании вестей.