Онлайн чтение книги Запретная стена La muraille interdite
Глава 3

Нос лодки с хрустом вспарывал твердую корку ила, и Нат чувствовал, как по его лицу стекают капли жидкой грязи. Его глазам предстала картина разоренного города: разномастные лачуги и покосившиеся склады, соединенные ненадежными переходами из бамбука.

После долгих лишений он оказался наконец в виду Изолакра – торгового прибрежного городка, где, если ему повезет, он сможет наняться матросом на какое-нибудь судно. Он взял курс на пристань и погреб изо всех сил. Когда его лодчонка ткнулась в сваи причала, Нат ухватился за перекладины лестницы и выбрался наверх.

На него косились с подозрением – выглядел он точь-в-точь как «дикарь» с грязевых равнин. Примитивная пирога и привязанный к бедрам чехол тоже, прямо скажем, не улучшали картины. Он тут же направился в ближайшую лавку, где брали под залог и скупали всякую всячину, и продал там свое копье и нож из полированной кости, а также связку превосходно выделанных шкурок ящериц. Конечно, это был не слишком осторожный поступок, но у него не было выбора: если он хотел получить хоть малейший шанс наняться на работу, ему следовало как можно скорее принять «цивилизованный» облик.

Лавочник, убежденный, что имеет дело с тупым «дикарем», беззастенчиво ободрал его как липку, расплатившись за шкурки десятью жалкими медяками. Затем Нат прямиком поспешил в общественные бани самого низкого разбора, а оттуда – к цирюльнику, где ему подстригли волосы и бороду, и переоделся в латаную-перелатаную, но относительно чистую одежду, которую один из работяг уступил ему по разумной цене. Заодно он прикупил подвернувшуюся по случаю кирасу – помятую, как столетний медный котелок. Теперь он вовсе не выглядел дикарем, и, замечая свое отражение в стеклах витрин, он едва узнавал сам себя.

Приглушенная, но болезненная скорбь все еще трепетала в нем, и всякий раз, прикрывая глаза, он снова и снова видел Нюшу, извивающуюся в челюстях ящера.

Во время путешествия его не раз охватывало отчаяние, когда он был готов просто сдаться и умереть здесь же, на дне пироги. И все-таки каждый раз инстинкт выживания брал свое, заставляя его двигаться дальше.

Теперь ему следовало перестать оглядываться назад. Он здесь, в Изолакре, куда заходило большинство судов, связывающих между собой все крупные города равнины-океана.

На причале рядом с небольшим вельботом стояли и болтали между собой пятеро матросов. Вдали, теряясь в густой дымке, вырисовывался силуэт стоявшей на якоре громадины – тяжеловооруженного разгонщика облаков.

На припортовой площади до ужаса тощий, чумазый уличный сказитель пытался привлечь внимание зевак, громко излагая легенду об Алмоа, грязевом океане.

– Многие века тому назад, – вещал он, – третий император, правитель нашего королевства, имел своим визирем колдуна Алканека. Император страдал болезненной подозрительностью; заговоры мерещились ему буквально повсюду, и однажды он заподозрил в измене самого Алканека. Даже не пытаясь дознаться правды, он приговорил своего визиря к казни через раздавливание…

Нат задумчиво кивнул. Он знал этот миф наизусть, потому что тысячу раз слышал его из уст своего отца – Мура, Дозорного Сольтерры. Казнь через раздавливание заключалась в том, что приговоренного укладывали на землю под металлическую плиту, на которую наваливали камни. Проседая под грузом камней, плита в конце концов расплющивала грудную клетку несчастного и раздавливала его легкие.

– Однако он забыл, что Алканек был могущественным колдуном, – продолжал рассказчик. – Уже погибая и захлебываясь собственной кровью, он выкрикнул проклятие, обрекающее наш народ вечно испытывать те же муки, что и он. Все совершилось по его слову. На следующий же день сила тяжести на нашей планете возросла, губя целые племена. Людям пришлось приспосабливаться к этому невидимому грузу: ходить, пригнув голову, сгорбив спину и свесив руки, тяжелой, медленной походкой, от которой по сию пору ноги наливаются свинцом, а кровь стекает вниз, раздувая кисти рук и стопы и придавая им лиловый оттенок. Даже облака под действием собственной тяжести спустились с высоты и стали тверже камня, а дождь обратился в каменный град… Магия Алканека исказила сами законы Природы.

Нат отвернулся – с него было довольно. И вздохнул: итак, его добровольное изгнание закончилось; еще неделя – и он снова будет дома.

Дома… Это слово с трудом укладывалось у него в голове. Вот уж не думал он, что когда-нибудь испытает желание вернуться в Сольтерру, откуда прежде всеми силами мечтал сбежать.

У самого края берега, где колыхались илистые волны, какая-то птица боролась с воздухом, напряженно шелестя перьями. Как у всех прочих пернатых, у нее развилась мощная летательная мускулатура, позволяющая преодолевать силу тяжести. Непропорционально большой размах крыльев придавал ей неприятное сходство с птеродактилем. Так все и пошло со времен проклятия Алканека. В тех местах, где грунт был слишком мягким, незримый свинцовый груз утянул деревья и дома под землю. Болотистая, зыбкая твердь оказалась как нельзя более подходящей для подобных бедствий.

Со временем жители Алмоа научились избегать лишних движений, и повседневная жизнь разворачивалась замедленно. Когда возраст истощал силу мышц, птицы переставали летать… а старики уже не могли подниматься по лестницам.

Острое ощущение, что за ним наблюдают, вырвало Ната из раздумий. Особое шестое чувство, которое развилось у него в результате жизни среди хищных ящеров, буквально вопило о возникшей угрозе. Резко повернувшись, он заметил, что на него уставились трое субъектов самого неприятного вида; один из них держал на поводке облезлого крупного пса. Шкуру пса, не перестававшего скалиться, обильно покрывали шрамы.

«Сброд из городской стражи, – подумал Нат. – Крепко выпили и теперь ищут, к кому бы придраться, чтобы развлечься и насладиться своей ничтожной властью».

Он счел за самое разумное убраться с их глаз. Вообще-то в задачи стражи входило поддержание общественного порядка в прибрежных городах; проблема, однако, заключалась в том, что в ней служило одно отребье, не упускавшее ни малейшей возможности злоупотребить своими привилегиями и пробавлявшееся в основном грабежами и вымогательством среди приезжих.

Желая как можно скорее скрыться с глаз стражников, Нат шмыгнул в какую-то темную улочку. Но не успел он пройти и десяти шагов, как за спиной у него раздался хриплый собачий лай. Через мгновение он оказался окружен. Все трое подонков были вооружены молотами на длинных рукоятках вроде палиц, и их окутывал запах перегара от скверного портового вина.

– Эй ты! – окликнул его тот, что держал собаку. – Поди-ка сюда, чтобы мы могли разглядеть твою поганую рожу. Канико тебя выследил. Смотри, как он рычит. Это значит, ему не нравится твой запах, вот что. И знаешь, в чем причина? Канико специально учили распознавать Мягкоголовых, и он никогда не ошибается. Посмотреть на него, так от тебя просто разит Мягкоголовыми!

– Ага, – буркнул его приспешник. – А Мягкоголовые нам здесь не нужны. Жалкие воры и выродки. Крадут наших детей и пожирают их. Врываются в наши дома, насилуют женщин и поганят их своим гнусным звериным семенем. Если дать им волю, они загубят весь людской род, и мы все начнем ходить на четвереньках и гавкать как псы. Будем жить в будках и нюхать друг другу задницы.

– Точно, – подтвердил стражник с собакой. – Мягкоголовые – это болезнь, а мы – врачи, которые с ней борются. Сейчас мы тебе прививочку сделаем этим молотом… Вот увидишь, сразу почувствуешь себя куда лучше.

Нат примирительно махнул рукой, но, как оказалось, зря: пес зашелся в яростном лае, брызгая пеной с тяжелых брылей. Дело оборачивалось совсем плохо. Он уже сильно жалел, что поспешил продать оружие.

– Да ладно вам, не глупите, – пробормотал он в тщетной попытке все уладить. – Вы же прекрасно видите, что я человек.

Ему было очень стыдно, что пришлось прибегнуть к такому аргументу, но рядом с этими негодяями особо выбирать не приходилось.

– Ничего мы не видим, – хмыкнул стражник с собакой. – Некоторые Мягкоголовые надевают парики, чтобы скрыть свою плоскую башку. По мне, так ты тоже такой, переодетый.

– И единственный способ выяснить, кто они такие, – добавил второй приспешник, – это дать им как следует молотом по черепушке. Именно так мы сейчас и поступим для выяснения твоей личности.

Широко ухмыляясь, он поднял молот. Пес, возбудившись до крайности, резко прыгнул вперед, и его хозяин разжал ладонь, выпуская кожаный поводок. Нату показалось, будто его ударило в грудь пушечное ядро. Под весом могучего пса он опрокинулся навзничь и обхватил руками шею собаки, стараясь отвести ее покрытую пеной морду от своего лица. Но стражник с молотом уже приближался, замахиваясь своим орудием и метя юноше прямо в лоб.

– Ага! – воскликнул он. – Так и есть, это наверняка парик! Ребята, у нас тут поганый дикарь переодетый!

Нат толком не успел понять, что произошло потом. Собака вдруг болезненно взвизгнула и завалилась набок, освободив Ната от своего веса. Стражник тоже вскрикнул и уронил свою палицу…

Приподнявшись, Нат увидел, что в переулке объявился еще один человек, который в данный момент держал стражников на почтительном расстоянии, нацелив на них острие своего оружия. Настоящий великан с наголо бритым черепом, в помятых латах и с тяжелым гарпуном в руках. Немолодой – лет шестидесяти, с седыми усами, но с могучими мышцами. Он уже уложил пса и ранил в плечо стражника с молотом. Мостовая оросилась кровью.

– А ну проваливайте отсюда, ублюдки, – рявкнул он стражникам, – или я проткну вас, как вонючие бурдюки с дерьмом, каковыми вы и являетесь. Убирайтесь! И если будете дальше приставать к этому парню, я кликну других гарпунеров с вельбота, и мы всех вас наденем на копья, как вашего паршивого полкана. Ясно?

Стражники попятились, бормоча невнятные угрозы, но что-либо предпринять не решались.

Когда они исчезли за поворотом, Нат повернулся к своему спасителю, чтобы поблагодарить; но великан только махнул рукой, проворчав:

– Какого черта тебя понесло в эти переулки? Хочешь, чтобы тебе глотку перерезали? Возвращайся на причал, и больше оттуда ни ногой. Там все свои, моряки, и стражники не осмеливаются туда соваться. Шевелись, чего стоишь! Ждешь, пока они вернутся с подмогой?

После чего он резко развернулся и направился в порт.

Нат с трудом боролся с усталостью, сковавшей все его движения – неизбежное следствие любых физических усилий. Чрезмерное тяготение на Алмоа никак не поощряло интенсивной нагрузки, которая только что выпала на его долю.

Лямки непривычной, плохо подогнанной кирасы резали плечи. Нат решил последовать совету гарпунера и, покинув переулок, направился к пристани.

На причале моряки кое-как пытались сдержать нетерпение пассажиров.

– Оставьте же нас в покое! Раньше чем завтра мы не отправимся, – надсаживался один из них. – У нас команда гарпунеров до сих пор не укомплектована. Неужто вы так торопитесь встретиться с облаками? Многие из вас там и полягут! Сходите-ка лучше в бордель, развлекитесь, может, это будет последний раз в вашей жизни!

Задрав голову, Нат рассматривал странный, обшитый броней корабль, которому предстояло доставить его домой, на родной остров. Путешествие предстояло опасное. Окаменевшие облака, дрейфовавшие над самыми волнами, славились своей способностью сминать оказавшиеся у них на пути корабли.

Уже собираясь уйти, он вдруг заметил невдалеке бритоголового исполина в помятых доспехах, который незадолго до того спас ему жизнь. Усач по-прежнему держал в руке заляпанный кровью гарпун. Выглядел он очень внушительно, однако было видно, что старость скоро сразит его: человеческое тело на Алмоа изнашивалось быстро.

– Собрался плыть куда-то? – бросил ему незнакомец.

Нат кивнул, и великан пророкотал в ответ:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, парень. Учти, мы не будем здесь просто пассажирами: капитан рассчитывает на каждого, как на солдата, когда придется воевать с облаками. Ты хоть раз участвовал в такой атаке? Вижу, что нет. Тогда держись позади меня и повторяй каждое мое движение. В этом случае тебе, быть может, удастся дожить до конца плавания. Что же до меня, то мое имя – Неб Орн, я гарпунер, охотник на летучие айсберги.