Онлайн чтение книги Лань — река лесная
Сто приключений в одну ночь

Не спали в эту ночь и в соседней палатке. Внезапная болезнь Скуратова встревожила юных участников экспедиции. Тесно прижавшись друг к дружке, они лежали на нарах и вели такой разговор:

— Сказано тебе, сегодня в двенадцать он собирался идти к горбуну! — горячо дыша Лёне в лицо, шептал Валерка. — Горбун прислал ему записку. Мы её своими глазами видели.

— А может, вам показалось?

— Что ты! В дупле, наверняка, лежала та самая бумажка, что была потом у него в руках. И сам подумай, зачем бы он её сжигал, не будь это секретная записка?

— Это верно, — согласился Лёня.

— Слушай, Лёня, — спросил Алик, — ты точно знаешь, что он твой дядя?

— Он сам говорит.

— А почему же тогда он раньше к вам ни разу не приезжал?

— Он в Италии был, сидел в тюрьме…

— В тюрьме?! — удивился Алик.

— Целых восемь лет… Ему, говорит, даже писем писать не разрешали.

— За что же его? — недоверчиво спросил Валерка.

— Он одного фабриканта-кровопийцу ударил. За это и посадили, говорит…

Все замолчали. Положив руки под голову, Алик лежал на спине и размышлял. Теперь он от души жалел, что рассказал Лёне про горбуна и про записку. А если он возьмёт и передаст всё Скуратову?

Словно угадав мысли друга, Лёня вдруг наклонился к нему и зашептал:

— Это он всё сам рассказывает. А я… я ему ни капельки не верю. Какой-то он холодный, хуже чужого…

— Правда?! — обрадовался Алик.

— Честное слово!

— Эх, если бы не эта его болезнь! — вздохнул Валерка. — Мы бы уже сегодня знали и кто такой горбун, и чего ходит к нему Скуратов…

— Ребята, а может, он всё-таки пойдёт? — подумав, прошептал Лёня. — Может, он нарочно притворился больным?

— А что вы думаете?! — вскочил Алик. — Давайте посмотрим, что он делает.

Не мешкая, друзья вышли из палатки, подкрались к шалашу. Там было темно и тихо. Это обеспокоило ребят. Неужто прозевали? А может, он спит?

Ни слова не говоря, они отошли к густому кусту лещины, росшему возле шалаша, и притаились. Но напрасно они прислушивались. Прошло минут десять, а из шалаша не донеслось ни звука.

— Наверно, спит, — прошептал Алик на ухо Лёне. — А может быть…

Он не договорил. Дверь шалаша вдруг отворилась, и в двух шагах от куста выросла высокая фигура. Ребята замерли. Человек несколько секунд стоял на месте, прислушиваясь, потом неслышными шагами пошёл в темноту.

— Он… — прошептал Алик. — За мной! Только тихо…

Немало походили ребята этим лесом. Ходили напрямик, не придерживаясь извилистых тропинок.

Они знали уже чуть не каждый пень, чуть не каждое дерево вблизи лагеря, и потому шли бесшумно, словно и не касались ногами земли.

У Алика было предчувствие, почти уверенность, что Скуратов направится к Чёрному озеру, на то самое место, где они впервые увидели горбуна. И пойдёт не по дороге, а узенькой тропинкой, петляющей немного в стороне от дороги. Он не ошибся: спустя несколько минут ребята услыхали впереди шум падения и негромкую брань.

Скуратов, должно быть, налетел на пень или зацепился за корень и крепко ударил ногу, потому что долго стоял сгорбившись и что-то бормотал себе под нос. Потом выпрямился и снова зашагал вперёд, но уже заметно медленнее.

Теперь друзья легко поспевали за ним. А чтобы Скуратов, случайно обернувшись, не заметил их, они держались возле самых кустов.

Так шли, наверно, с полчаса. Наконец впереди зачернела длинная полоса. Это были старые ели на Князевой гряде.

Скуратов прибавил шагу. Может быть, у него перестала болеть нога, а может, дорога тут была ему лучше знакома. Друзья даже на какое-то время потеряли его из виду и потому тоже пошли быстрее.

Неожиданно ели расступились, и глазам ребят предстал как бы тёмно-синий экран, на котором отчётливо был виден неподвижный силуэт человека. Валерка как поднял ногу, чтобы сделать очередной шаг, так и застыл. Лёня и Алик замерли в таких позах, будто собирались перепрыгнуть через широкую канаву. Всем троим показалось, что Скуратов заметил их…

Дикий хохот, прокатившийся вдруг по лесу, заставил ребят как по команде упасть на мокрую землю. Падая, Валерка так вцепился рукой в Аликово плечо, что тот чуть не застонал от боли. «Всё! Конец!» — подумал каждый из них, крепче прижимаясь к земле.

Когда они подняли головы, знакомый силуэт по-прежнему недвижимо чернел на тёмно-синем экране. Человек, казалось, чего-то ждал, к чему-то прислушивался. И дождался. Такой же дикий хохот долетел откуда-то слева. Силуэт тотчас ожил и двинулся влево.

Некоторое время ребята наблюдали за ним, не трогаясь с места. Они поняли, что этот дикий смех, так похожий на крик совы, был не чем иным, как условным сигналом. Крикнув по-совиному, Скуратов сообщил горбуну, что он пришёл. Горбун ответил, что ждёт его. Всё просто. Теперь остаётся внимательно следить, что будет дальше.

Скуратов тем временем приблизился к знакомому Алику большому камню, на минуту задержался и… исчез! Это произошло мгновенно и было так неожиданно, что в первую минуту юные разведчики растерялись.

— А я… я знаю, куда он девался, — наконец прошептал Валерка и даже привстал на колени.

— Куда ты? Лежи! — дёрнул его за штанину Алик.

— Он в землянку спустился, — уже почти спокойно прошептал Гуз. — Помнишь, мы сами прошлым летом лазили в неё? Ты ещё зажигалку там нашёл.

Алик тоже встал на колени, с минуту смотрел то на Лёню, то на Валерку, а потом хлопнул себя ладонью по лбу. Какой же он дурень! И как можно было забыть про эту землянку! Будь там ещё простая землянка, а то ведь настоящая подземная крепость! С бойницами, с запасными выходами. И один такой выход был как раз тут, возле камня. Он закрывался железной плитой на завесах. Плита с годами покрылась дёрном, и её трудно было заметить даже средь бела дня.

Партизаны немало потрудились, пока соорудили эту подземную крепость. Главные её «казематы» — довольно просторные, надёжно укреплённые землянки — тянулись вдоль берега озера и были связаны между собой длинным коридором.

Каждая землянка, кроме двух крайних, имела по четыре выхода: два — в коридор, один — прямо на поверхность и один боковой. Последний находился в береговом обрыве, почти на уровне воды.

После войны в «крепости» некоторое время жили партизанские семьи из сожжённых фашистами деревень. Люди перегородили выходы в общий коридор досками и жердями и таким способом оборудовали себе временное жильё.

Изолированной от остальных была и та землянка, в которой только что скрылся Скуратов.

Вспомнив всё это, друзья тут же составили план действий. Они спустятся в соседний «каземат», тихо разгородят вход в коридор, подкрадутся ко входу в землянку горбуна и подслушают, о чём будут говорить горбун со Скуратовым. А может, удастся что-нибудь и увидеть.

Но, как говорится, легко составить план и куда труднее его выполнить. Как ни старались они отыскать вход в соседнюю землянку, ничего из этого не вышло. Густая трава вперемежку со жгучей крапивой упрятала все следы прежних оборонных сооружений. Даже окопов и воронок от бомб не было видно. Оставалось искать боковые входы, которые ребята приметили раньше в обрывистом берегу озера.

Добраться до них по крутому, почти отвесному берегу было не так-то просто даже в хорошую погоду. А сейчас, когда прошли дожди и глина раскисла, — и подавно. Первые же шаги едва не кончились для юных разведчиков катастрофой. Алик, который, спускался первым (он помнил примерно, где был вход), вдруг оступился и полетел в чёрную бездну. К счастью, по дороге попался куст, и он успел ухватиться за него.

Рисковать больше никому не хотелось, и ребята стали рассуждать: что делать? Гуз после недолгого раздумья предложил спускаться так, как это делают альпинисты. Нет верёвки? Пустяки! Зато есть ремни.

Сказано — сделано. Ремни связали, и дело пошло на лад. За каких-нибудь пять минут ребята одолели самый трудный участок спуска. Чаще стали встречаться выступы, на которых можно было посидеть. И вдруг…

Кто его знает, то ли Алик слишком успокоился, то ли просто зазевался, но не успел он и ахнуть, как пряжка от ремня выскользнула у него из руки и Валерка, который теперь спускался первым, камнем полетел в воду!

Валерка… Бедный Валерка! Он, как пробка, вылетел из глубины и, отплёвываясь, поплыл к берегу. Лёня, который подоспел на подмогу, протянул ему палку, помог выбраться на берег.

— Ж-жив? — пытаясь заглянуть в глаза другу, прошептал Алик.

— Жаль, что ты жив, — отозвался Гуз таким спокойным голосом, что Алику стало страшно. — Ремни у тебя?

— Н-нет… Ты ведь их… п-понёс…

— Ну, а ты теперь возьми и принеси.

Как бы там ни было, а кончилось всё куда лучше, чем могло кончиться. Поворчав немного, Валерка велел Алику искать «проклятую дырку». И как все обрадовались, когда оказалось, что вход в «крепость» был совсем рядом, под выступом, на котором они стояли!

Ещё через несколько минут все трое притаились за перегородкой, сквозь узкие щёлки в которой пробивался в коридор тусклый свет свечи.

Друзья припали к щёлкам и… удивлённо переглянулись. Что такое? Почему в землянке один горбун? А где Скуратов? Неужели он?..

— Ты, Альфред? — вдруг встрепенулся горбун, поворачиваясь к широкой норе с противоположной стороны землянки.

— Я, не бойся, — послышался знакомый голос, и в отверстии норы показался Скуратов.

Ребята снова переглянулись, ничего не понимая. Альфред? Какой Альфред? Это же Архип…

— Ну, что ты там увидел-услышал? — спросил горбун, доставая откуда-то из-под нар бутылку.

— Тихо…

— Чудак ты! — ухмыльнулся горбун. — Кто сюда пойдёт такой порой? Садись?

— Но я ведь сам слыхал, как что-то бултыхнулось в воду, будто камень бросил кто-то, — возразил Скуратов.

— Камень, видно, и был. Берег дождём размыло, вот и обваливается… На, погрейся. Старый Войтёнок да Казанович, верно, не подносят?

— Да нет, раз как-то пил с ними! — Скуратов ловко опрокинул в рот стакан.

— Знай они, кто ты такой, они бы тебе поднесли! — снова ухмыльнулся горбун и налил себе.

— Думаю, и тебя не обнесли бы, — ответил Скуратов. — Ты для них не менее желанный гость.

— Это верно, — согласился горбун.

В землянке наступила тишина. Горбун грыз воблу, Скуратов о чём-то сосредоточенно думал, хмурил косматые брови. Освещённое свечой, лицо его казалось хмурым.

— Что с тобой? — пристально посмотрел на Скуратова горбун.

— Так, ничего… — Скуратов вздохнул, взял со стола папиросы. — Ходил недавно по своим старым стёжкам-дорожкам.

— Где это?

— Да тут, недалеко. На Сухом болоте… — Скуратов наклонился к свече, прикурил и жадно затянулся. Горбун насторожённо следил за каждым его движением.

— Ну, и что тебя там так разволновало? — полюбопытствовал он, не дождавшись, когда Скуратов заговорит сам.

— Находка одна. Даже не одна… Но одна особенно…

— Ну-ну?

— Нашёл я за болотом, на островке, могилу знакомого человека. Почти два года жили под одной крышей…

— Кто такой? — удивился горбун.

— Ты его не знаешь… Итальянец был у меня, Виано. Мы с ним даже в Италию ездили, к его родным. В отпуск… Я думал, он в ту ночь в плен попал, — очень уж неожиданно налетели они на нас. Да вот, оказывается, здесь лежит…

— А-а! — неожиданно весело воскликнул горбун, и в глазах у него загорелись хитрые огоньки. — Помню, помню! Ты рассказывал мне что-то такое. Правда, пьян был… Это не отец Виано помог тебе из Западной Германии перебраться в Италию?

— Он, — неохотно подтвердил Скуратов.

— Старый Виано, кажется, богат был?

— А тебе что? — насторожился Скуратов.

— Да так… — Горбун подмигнул Скуратову и, сделав пальцем движение, как будто нажимает на спусковой крючок пистолета, спросил — Это не ты его?

Густые брови Скуратова нахмурились. Он раздавил на столе недокуренную папиросу и, отчётливо произнося каждое слово, сказал:

— Ты бы прикусил язык. Больно длинным он у тебя стал!

— Ну вот и разозлился! — по-приятельски похлопал Скуратова по плечу горбун. — Успокойся, я пошутил. А какая вторая находка?

Скуратов помолчал, потом сдержанно усмехнулся и достал из кармана фашистский орден.

— Железный крест?

— Железный… Пятнадцать лет пролежал в блиндаже под полом и — как новенький!..

— Погоди, а чей это?

— Забыл уже! — засмеялся Скуратов. — Помнишь, как в сорок третьем по сигналам одного обер-лейтенанта на эти землянки, где мы сейчас сидим, посыпались бомбы…

— А-а! — воскликнул горбун. — Только… на кой чёрт тебе эта цацка?

— Пусть будет, может и пригодится. — Скуратов положил крест на ладонь, подкинул его вверх и, ловко поймав на лету, отдал горбуну. — Припрячь. И… выпьем за прошлое!

Сбитые с толку, ребята ничего не соображали. Кто эти люди? О чём они говорят?

— А теперь давай о главном, — после второго стакана сказал горбун удивительно звучным голосом. — Есть новости?

— Никаких, — холодно бросил в ответ Скуратов.

— Мгу-у-у… — недовольно промычал горбун. — Обрадовал!

Скуратов вспылил.

— Что ты мычишь? Ну, что ты мычишь? — почти закричал он. — Тебе что? Сидишь тут как у бога за пазухой, а я каждую минуту хожу по острию ножа. Что, если нарвётся какой-нибудь идиот, который видел меня тогда? Один уже нарвался! Знаешь, кого я дважды встречал? Галькевича! Помнишь, того разведчика, которого… — Скуратов перешёл на шёпот. Выслушав его, горбун встрепенулся:

— Он здесь?

— Говорю тебе, дважды нос в нос столкнулись!

— Нужно спешить, — растерянно пробормотал горбун, — а то, чего доброго…

— «Спешить»! — зло передразнил его Скуратов. — Не сделав дела, куда подашься?

— Это верно… — Горбун подумал немного, исподлобья глянул на Скуратова. — Скажи, Альфред, а ты дно этого озера хорошо осмотрел?

— Спрашиваешь! Кроме озера я обшарил километра три реки, окопы, землянки… Нигде ни следа! Я уже начинаю думать, не ищем ли мы вчерашний день.

— Головой ручаюсь, что нет! — воскликнул горбун…

— Тогда не знаю, что и думать…

Оба надолго замолчали. Откуда-то тянул ветерок, и пламя свечи испуганно металось из стороны в сторону. В разные стороны метались и чёрные тени на стене: скрюченная — горбуна и длинная — Скуратова. Будто они гонялись друг за дружкой и никак не могли сойтись.

— Так, значит, отбой? — вдруг спросил горбун, опираясь длинными руками о колени.

— Нет, до отбоя далеко! — громыхнул кулаком по столу Скуратов. — Лоб расшибу, всю пущу вот этими руками прощупаю, в каждую нору залезу, а найду!

— Может, и найдёшь, — вздохнул горбун. — Только… до каких пор ты будешь искать вслепую?

— А где же, ясновельможный пане, взять мне те очки, которые видели бы сквозь землю и воду?

— Вот тут, — горбун постукал себя пальцем по лбу, — глаза человека. Ты пробовал говорить с Войтёнком, с Казановичем? Может, они знают другое Чёрное озеро, Чёрный пруд или какой-нибудь Чёрный вир? Не спрашивал?

— Спрашивал. У Казановича спрашивал. Мы с ним на рыбалку ходили. Мне нужно было осмотреть дно реки возле моста и дальше, вдоль дороги, что ведёт на Дубы. Ну, я и пригласил его с собой. Мол, порыбачим вместе. По дороге разговорились. Он сказал, что, кроме этого озера, ничего «чёрного» не знает…

— А может, есть другое название, которое начинается на «чер»? Ты же сам говорил, что он, умирая, только полслова и успел сказать…

— Когда это я говорил? — удивлённо поднял голову Скуратов.

— Э-э, видно, сдавать начала твоя голова! — криво усмехнулся горбун. — На, почитай, что сам написал.

Горбун сунул руку в карман широкого пиджака и швырнул на стол толстый замусоленный блокнот.

— Так вот, оказывается, где моя записная книжечка! — протянул Скуратов, враждебно стрельнув в горбуна глазами. — А я столько лет ломаю голову, куда она могла запропаститься. Ты, случаем, не в Эйлау «одолжил» её у меня? Когда я приходил к тебе последний раз из концлагеря? Украл — и скорей сюда, на берег Чёрного озера? Не тут ли тебя, случаем, и сцапали?

— Ну-ну! — злобно проговорил горбун. — Нашёл что и когда вспоминать!..

— Ладно, молчу, — согласился Скуратов и, раскрыв блокнот, стал неторопливо переворачивать страницу за страницей, искать нужную запись.

— На двадцать пятой смотри, — подсказал горбун.

Скуратов ухмыльнулся:

— Наизусть всё выучил?

— Старая привычка.

Скуратов послушно перелистнул несколько страничек и стал читать:

«Второе июня. Этот человек, должно быть, из камня. Недаром у него и фамилия такая. Он молчал, когда ему загоняли под ногти иголки. И вот вчера заговорил. Правда, будучи без сознания.

Третье июня. Всю ночь он бредил, звал какую-то Валю, Рыгора. И только под утро заговорил про золото. Вот буквально его последние слова: «Золото, Рыгор, спасай! Оно там… Я бросил сундук в Чёр…»

Тут он глубоко вздохнул и замолк навсегда…» Скуратов отшвырнул блокнот, глянул на горбуна:

— Что ж ты сразу не отдал мне его? Хотя… Я и так всё это помнил. Ну да ничего. Не всё ещё потеряно. Давай допьём, да я пойду в лагерь. Скоро светать начнёт, а старого Войтёнка иной раз чёрт поднимает ни свет ни заря. В первую ночь, возвращаясь от тебя, только это я вылез из кустов, а он тут как тут. Червей копает. Хорошо, что я шёл тихо, так он, кажись, не заметил…

Эти слова для ребят были сигналом к отступлению. Они неслышно покинули свою засаду и через боковой выход выбрались на поверхность.

На этот раз всё обошлось хорошо. Вскоре юные разведчики уже лежали на нарах в своей палатке и шёпотом обсуждали, что им делать дальше. Хотя многое из того, что они увидали и услыхали, оставалось для них загадкой, было очевидно, что Скуратов и горбун — люди тёмные. Лёня высказал мысль, что неотложно надо обо всём сообщить Николаю Николаевичу и деду. Неожиданно против этого предложения восстал Валерка. Если Алику и Лёне впервой было ловить подозрительных людей, то у Гуза по этой части имелся уже «опыт».

Года два назад, возвращаясь из лесу с ягодами, он увидел во ржи возле самой пущи человека. Тот срезал ножницами колосья и клал их в сумку на груди. Гуз сразу смекнул, что это какой-то преступник, и долго не раздумывая помчался в деревню звать взрослых. Человека задержали, и оказалось, что это был… новый агроном!

Гузу тогда пришлось туго, хоть из деревни убегай. Полгода ему прохода не давали.

— Нужно подождать, — решительно сказал Валерка, припомнив ту, давешнюю историю. — Рассказать мы всегда успеем, а пока давайте следить за ними.

После недолгого спора предложение Гуза было принято.