Онлайн чтение книги Вождь окасов Le Grand chef des Aucas
ГЛАВА XLII. Две ненависти

Антинагюэль очутился лицом к лицу с донной Марией. От неожиданности каждый из них сделал шаг назад, подавив крик. Это было остолбенение со стороны Антинагюэля и удивление со стороны донны Марии.

– О! – прошептала со вздохом донна Розарио, склонив голову под пламенным взором индейского вождя. – О! Боже! Теперь я точно погибла!

Донна Мария в минуту заглушила чувство, кипевшее в ее сердце. Голосом кротким, с веселым лицом обратилась она к Антинагюэлю.

– Брат мой, дорогой гость; какой счастливой случайности обязана я вашим присутствием?

– Случайности именно счастливой, в особенности для меня, – отвечал Антинагюэль с насмешливой улыбкой.

Токи слишком хорошо знал подругу своего детства и понимал, что имеет в ней опасного противника, с которым ему надобно вести скрытую игру, чтобы заставить его исполнить свою волю.

– Неужели брат мой не доставит мне удовольствие и не объяснит причину этого внезапного появления, которое, впрочем, несказанно меня радует, – продолжала Красавица.

– О! Причина очень простая; о ней не стоит упоминать; я никаким образом не надеялся встретить здесь мою сестру и даже должен смиренно признаться, что вовсе не отыскивал ее.

– А! – сказала донна Мария, притворившись будто верит. – Если так, я счастлива вдвойне.

Вождь поклонился.

– Вот в чем дело, – сказал он.

«Хорошо, – подумала Красавица, – он будет лгать; посмотрим, какую ложь выдумает этот демон».

И она прибавила громко с обольстительной улыбкой, белоснежные зубы.

– Я вся обратилась в слух; брат мой может говорить.

– Как известно моей сестре, это селение находится на дороге, которая ведет к моему; я должен был проехать мимо него, возвращаясь домой; уже поздно, воины мои нуждаются в отдыхе; я решился остановиться здесь, вошел в первую хижину, представившуюся глазам моим, а это именно та, в которой находитесь вы, и я благодарю случай, который, как вы сказали, один всему виною.

«Выдумка недурна для индейца», – подумала Красавица.

– Э! – сказал Антинапоэль, притворившись будто в первый раз приметил донну Розарио и подходя к ней. – Кто эта прелестная молодая девушка?

– Невольница, о которой вы не должны думать, – отвечала донна Мария грубо.

– Невольница! – вскричал Антинапоэль.

– Да.

Красавица захлопала в ладоши. Индеец, с которым она уже говорила, тотчас вошел.

– Уведите эту женщину, – сказала она ему.

– О! – вскричала донна Розарио, падая на колени. – Неужели вы будете неумолимы к несчастной, которая не сделала вам никакого зла?

Красавица бросила на молодую девушку гневный взор и, холодно оттолкнув ее ногой, продолжала грубым голосом:

– Я приказала увести эту девчонку...

При этом оскорблении кровь прилила к сердцу бедного ребенка; бледный лоб донны Розарио покрылся лихорадочным румянцем; выпрямившись величественно и гордо, она сказала звучным голосом, пророческое выражение которого поразило Красавицу в самое сердце:

– Берегитесь, Бог вас накажет! Так, как вы теперь безжалостны ко мне, настанет день, когда будут безжалостны к вам!

Сказав это, донна Розарио вышла, высоко подняв голову и бросив на свою неумолимую неприятельницу взгляд, поразивший.

Антинапоэль и Красавица остались одни. Наступило продолжительное молчание. Последние слова донны Розарио были для Красавицы как будто ударом кинжала; напрасно старалась она преодолеть свое волнение, она была побеждена этим слабым ребенком. Однако мало-помалу сумела она подавить непонятное волнение, охватившее ее; проведя рукою по лбу как бы за тем, чтобы прогнать неприятную мысль она обернулась к Антинапоэлю и сказала:

– Между нами не нужно дипломатии, брат мой; мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы терять время на хитрости.

– Сестра моя права, будем говорить откровенно.

– История вашего возвращения домой придумана искусно, Антинагюэль, но я не верю ни одному слову.

– Хорошо, сестра моя знает, какая причина привела меня сюда.

– Знаю, – сказала она с хитрой улыбкой.

Антинагюэль не отвечал. Он начал ходить с волнением по комнате, время от времени бросая взгляд, исполненный гнева и досады, на дверь, в которую вышла донна Розарио. Красавица внимательно следовала за ним лукавым и насмешливым взором.

– Что же, брат мой не будет говорить? – сказала она через минуту.

– Зачем мне не говорить? – вскричал токи запальчиво. – Антинагюэль самый страшный вождь своего народа: самые гордые воины покорно преклоняют перед ним свои надменные головы.

– Я жду, – возразила донна Мария спокойным голосом.

– Антинапоэль объясняется прямо; его никто не испугает. Сестра моя знает мою ненависть к вождю бледнолицых, на которого она сама столько жалуется.

– Да, я знаю, что этот человек личный враг моего брата.

– Хорошо, сестра моя держит в своих руках девушку с лазоревыми глазами; она мне отдаст ее, чтобы, заставив ее страдать, я мог отомстить моему врагу.

– Брат мой мужчина, он не сумеет хорошо отомстить; зачем я отдам ему мою пленницу? Одни женщины обладают способностью мучить тех, кого они ненавидят; пусть брат мой положится на меня, – прибавила Красавица с жестокой улыбкой, – мучения, которые я изобрету, клянусь, достаточно насытят ненависть даже сильнее той, которую он может испытывать.

Хотя лицо токи осталось бесстрастным, но он внутренне задрожал при этих гнусных словах.

– Сестра моя хвастается, – отвечал он, – кожа у нее белая, сердце ее не умеет ненавидеть; пусть она предоставит мщение индейскому вождю.

– Нет, – возразила донна Мария запальчиво, – я распорядилась уже на счет участи этой женщины, я не отдам ее моему брату.

– Итак, сестра моя забывает свои обещания и нарушает свои клятвы?

– О каких обещаниях и о каких клятвах говорите вы, вождь?

– О тех, – отвечал индеец надменно, – которые сестра моя произнесла в жилище Антинагюэля, когда она приезжала к нему просить помощи.

Красавица улыбнулась.

– Женщина насмешливая птица, – возразила она, – кто обращает внимание на ее слова...

– Хорошо, – перебил Антинагюэль, – пусть сестра моя оставит у себя свою пленницу; пусть она делает как хочет; я буду продолжать мою дорогу и возвращусь в свою деревню.

Красавица поглядела на индейца с удивлением; легкость, с какою Антинагюэль по-видимому отказался от своих планов, казалась ей тем непонятнее, что она знала с каким упорством он продолжал всегда свои предприятия, когда думал, что имеет возможность на успех; она решилась положительно узнать в чем дело. В ту минуту, когда вождь удалялся, она сказала ему:

– Брат мой едет?

– Еду, – отвечал токи.

– Разве он уже окончил дела, для которых генерал Бустаменте просил его приехать уговориться с ним?

– Генерал Бустаменте не имеет уже нужды ни в Антинагюэле, ни в ком-то другом.

– Разве ему удалось так скоро?

– Да, – отвечал он двусмысленным тоном.

– Итак, – вскричала Красавица с радостью, – он овладел городом, он торжествует наконец!

Антинагюэль колебался минуты две; ироническая улыбка блуждала на его губах.

– Брат мой не хочет отвечать? – продолжала Красавица с нетерпением, к которому примешивалось начало беспокойства.

– Тот, кого сестра моя называет генералом Бустаменте, – отвечал индеец резко, – не имеет уже нужды ни в ком... он в плену.

Красавица прыгнула как раненая львица.

– В плену! – закричала она. – О! Брат мой ошибается!

– Он в плену, и через три дня умрет. Красавица была поражена. Эта ужасная новость уничтожила ее.

– О! – прошептала она. – Несмотря ни на что, я добьюсь своей цели!

Взгляд ее сверкал, губы дрожали, а кулаки сжимались от ярости.

– О! Я не хочу, чтобы он умер! – вскричала она.

– Он умрет! – отвечал Антинагюэль. – Кто может его спасти?

– Вы, вождь! – сказала донна Мария решительно, крепко сжав руку токи.

– Зачем я это сделаю? – отвечал он беззаботно. – Какое мне дело до жизни этого человека? Бледнолицые мне не братья!

– Нет, но жизнь его драгоценна для меня, для моего мщения! Он один может выдать мне моего врага! Я хочу, чтобы он жил, говорю я вам!

– Хорошо, пусть же сестра моя освободит его, если так хочет спасти его!

– Вы один можете сделать это, вождь, если захотите, – возразила донна Мария.

Антинагюэль пристально взглянул на нее и сказал:

– Кто заставляет вас предполагать, что я захочу этого?

– Послушайте, вождь, – закричала Красавица с горячностью, – вы любите эту женщину, эту подлую собаку бледнолицых!

Индеец задрожал, но не отвечал.

– О! Не старайтесь обмануть меня; глаза женщины нельзя обмануть: ненависть ваша к дону Тадео, при виде этой твари, заменилась в вашем сердце любовью.

– А если бы и так? – сказал он с волнением.

– Хорошо же... Услуга за услугу... Освободите генерала Бустаменте, – сказала донна Мария решительно, – я выдам вам эту женщину.

– О! – сказал Антинагюэль с насмешливой улыбкой. – Женщина насмешливая птица; кто обращает внимание на ее слова...

Услыхав, что вождь бросает ей в лицо те самые слова, какие она сказала ему за несколько минут перед этим, Красавица топнула ногой с нетерпением.

– Э! – закричала она с гневом. – Возьмите эту женщину и да будет она проклята.

Антинагюэль заревел как тигр и бросился вон из комнаты.

– О! – закричала Красавица хриплым голосом и тоном, который невозможно передать. – Я думаю, что любовь этого негодяя отомстит за меня лучше всех мучений, какие я могла бы придумать!

Вдруг вождь поспешно вернулся; черты его были расстроены бешенством и обманутым ожиданием.

– Она убежала! – вскричал он.

В самом деле, донна Розарио и индеец, которому Красавица поручила стеречь ее, исчезли. Никто не знал, куда они девались. Антинагюэль немедленно разослал своих воинов в погоню по всем направлениям. Красавица находилась в неописанном бешенстве. Мщение ускользнуло из рук ее! Она была подавлена.