Онлайн чтение книги Вождь окасов Le Grand chef des Aucas
ГЛАВА XLVIII. Дупло

Воротимся однако к Курумилле.

Ночь была мрачная, темная. Курумилла и донна Розарио, пригнувшись к шеям своих лошадей и понукая их движениями и голосом, скакали во весь опор к лесу, неясные контуры которого уже обрисовывались на горизонте. Но запутанные извилины тропинки, по которой они ехали, как будто удаляли их от желанной цели. Достигни они леса, спасение их было бы несомненно!

Страшное безмолвие тяготело над пустыней. Время от времени осенний ветер печально выл между деревьями и при каждом порыве осыпал путешественников дождем сухих листьев. Беглецы скакали, не говоря ни слова, не оглядываясь назад, неподвижно устремив глаза на лес, первые планы которого все более и более приближались, но однако были еще далеки.

Вдруг звучное ржание лошади пролетело по пространству, как зловещий призыв военной трубы.

– Мы погибли! – вскричал с отчаянием Курумилла. – Они гонятся за нами.

– Что делать? – с испугом спросила донна Розарио. Курумилла не отвечал, он размышлял. Лошади все скакали.

– Остановитесь! – сказал ульмен.

И он остановил обоих лошадей. Молодая девушка позволяла ему действовать как он хочет; несколько часов уже она жила как в ужасном сне. Индеец велел ей сойти с лошади.

– Положитесь на меня, – сказал он ей, – все, что человек может сделать, я сделаю, чтобы спасти вас.

– Я это знаю, – отвечала донна Розарио дружески, – что бы не случилось, друг мой, я благодарю вас.

Курумилла взял молодую девушку на руки и понес ее легко, как ребенка.

– Зачем вы несете меня? – спросила она.

– Я хочу, чтобы не осталось следов от ваших ног, – отвечал Курумилла.

Он осторожно поставил ее на землю под деревом, возле которого рос кактус.

– В этом дереве есть дупло; сестра моя должна спрятаться в него и не шевелиться до моего возращения.

– Вы меня оставляете? – вскричала донна Розарио с испугом.

– Я сделаю фальшивый след, – возразил Курумилла, – потом ворочусь к вам.

Молодая девушка колебалась, она боялась очутиться таким образом одной, брошенной в пустыне ночью; одна мысль об этом приводила ее в ужас, которого она не могла преодолеть. Курумилла угадал, что происходило в ее мыслях.

– Это наше единственное спасение, – сказал он печально, – если сестра моя не хочет, я останусь, но тогда она погибнет, и в этом не будет виноват Курумилла.

Борьба изощряет волю, заставляет быстрее течь кровь. Донна Розарио не принадлежала к числу слабых европейских девушек, этих нежных растений, часто увядающих прежде, нежели им удастся расцвести; она была воспитана на индейских границах, и жизнь в пустыне не была для нее новостью. Часто на охоте она находилась в подобном положении, и потому была одарена душою твердою, характером энергическим; она поняла, что должна помогать, насколько возможно, великодушному человеку, который подвергал себя опасности для нее, и не препятствовать ему в деле, и без того уже трудном. Намерение ее было принято с быстротою молнии; она прогнала страх, овладевший ее умом, преодолела свою слабость и отвечала твердым голосом:

– Я сделаю все, чего желает брат мой.

– Хорошо! – отвечал индеец. – Пусть же сестра моя спрячется.

Говоря это, Курумилла осторожно раздвинул кактусы и лианы, закрывавшие нижнюю часть дерева, и открыл впадину, в которую молодая девушка опустилась с трепетом, как бедная птичка в орлиное гнездо.

Увидав, что донна Розарио устроилась довольно удобно, ульмен по-прежнему расправил ветви и совершенно скрыл убежище этой прозрачной занавеской. Он бросил на дерево последний взгляд и уверившись, что все было в порядке и что самый опытный глаз не может заподозрить, что кустарники были раздвинуты, вернулся к лошадям. Сев на свою лошадь и взяв другую за узду, он поскакал во весь опор, перерезывая прямо дорогу, по которой должны были ехать их преследователи.

Таким образом Курумилла скакал минут двадцать без остановки. Потом, рассудив, что достаточно удалился от того места, где была спрятана донна Розарио, он остановился, несколько минут прислушивался, наконец снял с лошадей баранью кожу, заглушавшую шум копыт, и опять поскакал как стрела.

Скоро лошадиный галоп послышался позади него; этот галоп, сначала отдаленный, приближался мало-помалу и наконец сделался совершенно ясен.

Курумилла почувствовал некоторую надежду: хитрость его, казалось, удалась. Он поскакал еще скорее и воткнув, на всем скаку, копье свое в землю, оперся на него, приподнялся на седле и тихо спрыгнул на землю, между тем как обе лошади, предоставленные самим себе, продолжали свой неистовый бег.

Курумилла проскользнул в кусты и поспешил возвратиться к донне Розарио в том убеждении, что всадники, сбитые с толку фальшивыми следами, которые он оставил им как приманку, узнают свою ошибку тогда уже, когда будет слишком поздно.

Ульмен ошибался. Антинагюэль разослал своих воинов по всем направлениям для отыскания следов беглецов, а сам он остался в деревне с донной Марией. Антинагюэль был слишком опытный воин, чтобы попасть таким образом впросак.

Скоро его лазутчики начали возвращаться один за другим, не найдя ничего. Последние из них привели с собою двух лошадей, обливавшихся потом. Это были лошади, брошенные Курумиллой.

– Неужели она от нас убежит, – прошептала Красавица, с бешенством разрывая перчатки.

– Сестра моя, – холодно отвечал токи со зловещей улыбкой, – когда я преследую врага, никогда он не убежит от меня.

– Однако ж?..

– Терпение! – возразил токи. – Беглецы имели ту выгоду, что далеко опередили моих лазутчиков; но, благодаря принятым мною предосторожностям, у них уже нет и этой выгоды; я принудил их оставить лошадей, которые одни могли спасти их; понимает ли меня сестра моя? – прибавил он. – Через час они будут в наших руках.

– Когда так, сядем проворнее на лошадей и поедем нимало не медля, – вскричала донна Мария.

– Поедем! – отвечал вождь.

Индейцы собрались в одно мгновение. На этот раз они попали на настоящую дорогу, поехали прямо в ту сторону, где находились беглецы. Антинагюэль сам предводительствовал своими воинами, донна Мария ехала возле него.

Между тем Курумилла возвратился к донне Розарио.

– Ну что? – спросила молодая девушка голосом, прерывавшимся от страха.

– Через несколько минут нас возьмут, – печально отвечал вождь.

– Как? Неужели нам не остается никакой надежды?

– Никакой! Их более пятидесяти; мы окружены со всех сторон.

– О! Что же такое я сделала, Боже мой, что принуждена я подвергаться таким несчастиям?

Курумилла беспечно растянулся на земле, положил возле себя оружие, которое было заткнуто у него за поясом, и со стоическим фатализмом индейцев, когда они знают, что не могут уже избегнуть угрожающей им участи, ждал бесстрастно, скрестив руки на груди, прибытия врагов, от которых, не смотря на все свои усилия, он не мог избавить молодую девушку.

Вдали уже слышался глухой лошадиный топот, приближавшийся все более и более. Еще четверть часа и все могло быть кончено.

– Пусть сестра моя приготовится, – холодно сказал Курумилла, – Антинагюэль приближается.

При этих словах ульмена, молодая девушка задрожала и взглянула на него с состраданием.

– Бедняжка! – воскликнула она. – Зачем вы старались спасти меня?

– Молодая девушка с лазурными глазами друг моих бледнолицых братьев; я готов отдать за нее свою жизнь.

Донна Розарио встала и подошла к ульмену.

– Вы не должны умирать, вождь, – сказала она ему своим кротким и выразительным голосом, – я этого не хочу.

– Отчего? Я не боюсь пыток; сестра моя увидит, как умирает вождь.

– Послушайте, вы слышали угрозы этой женщины? Она назначает меня в невольницы; стало быть, моя жизнь не подвергается никакой опасности!

Курумилла сделал знак согласия.

– Если же, – продолжала она, – вы останетесь со мною, вас возьмут и убьют?

– Да, – отвечал Курумилла холодно.

– В таком случае, кто же уведомит о моей участи друзей моих? Если вы умрете, вождь, каким образом узнают они, куда увели меня? Будут ли они тогда в состоянии освободить меня?

– Это правда, они не узнают ни о чем...

– Стало быть, вы должны остаться в живых, вождь, если не для себя, то для меня... бегите же, спешите к ним.

– Сестра моя хочет этого?

– Я требую.

– Хорошо! – воскликнул индеец. – Я уйду, но пусть сестра моя не унывает; скоро она увидит меня.

В эту минуту топот лошадей сделался еще громче; ясно было видно, что преследователи находились только в нескольких шагах от беглецов. Курумилла поднял оружие, заткнул его за пояс и, сделав последний знак ободрения донне Розарио, проскользнул в высокую траву и исчез. Молодая девушка оставалась с минуту задумчивой, но скоро, неустрашимо подняв голову и прошептав твердым голосом одно слово: «Пойду!» вышла из чащи, скрывавшей ее от взоров, и с решимостью встала посреди дороги. Антинагюэль и Красавица были в десяти шагах от нее.

– Вот я, – сказала донна Розарио твердым голосом, – делайте со мной что хотите.

Ее гонители, пораженные таким необычайным мужеством, остановились в изумлении. Мужественная девушка спасла Курумиллу.