Онлайн чтение книги Вождь окасов Le Grand chef des Aucas
ГЛАВА LXXXIV. Черные Змеи

Как только Курумилла и Валентин проснулись, путники оседлали лошадей, потом индейцы сели возле огня, сделав знак французам, чтобы они последовали их примеру.

Граф был в отчаянии от медлительности своих друзей; если бы он послушался своего собственного сердца, он тотчас погнался бы за похитителями. Но он понял, как ему была необходима в решительной борьбе, которую он готовился начать, помощь ульменов и для нападения, и для обороны, или наконец хоть бы для того, чтобы идти по следам окасов; поэтому, заключив внутри себя свои чувства, он сел по наружности бесстрастно между обоими вождями, и так же как они закурил молча сигару.

После довольно продолжительного молчания, во время которого наши четыре действующих лица добросовестно докурили сигары и трубки, Трангуаль Ланек обратился к присутствующим и сказал громким голосом:

– Воины Антинагюэля многочисленны; мы можем надеяться победить их только хитростью; с тех пор, как мы напали на их след, случилось много происшествий, которые мы должны узнать; мы должны также осведомиться и о том, что Антинагюэль намерен делать со своими пленниками и действительно ли они в опасности; чтобы получить эти сведения, я пойду в их лагерь. Антинапоэлю неизвестны узы, связывающие меня с теми, которые находятся в его власти; он не будет остерегаться меня; братья последуют за мною издали. На следующую ночь я принесу им желаемые известия.

– Хорошо, – отвечал Курумилла, – брат мой благоразумен; он будет иметь успех, но я должен предупредить его, что воины, среди которых он будет находиться, Черные Змеи – самые низкие и самые вероломные из всех племен ароканских; пусть он старательно обдумывает свои поступки и свои слова, пока будет у них.

Валентин взглянул с удивлением на своего молочного брата.

– Это что значит? – спросил он. – О каких индейцах говорят они? Разве след Антинагюэля найден?

– Да, брат, – печально отвечал граф, – донна Розарио и ее отец находятся в полумиле от нас, в смертельной опасности.

– А мы здесь рассуждаем, вместо того, чтобы лететь к ним на помощь? – вскричал Валентин, вскочив и схватив свою винтовку.

– Увы! – сказал со вздохом Луи. – Что могут сделать четверо против пятидесяти?

– Это правда! – согласился Валентин с унынием, опускаясь на свое место. – Трангуаль Ланек говорит правду: надо не драться, а хитрить.

– Вождь, – заметил Луи, – мне кажется, что ваш план очень хорош; только нужно сделать два важных дополнения.

– Пусть говорит брат мой, он мудр, совет его будет исполнен, – отвечал Трангуаль Ланек, вежливо кланяясь.

– Мы должны все предвидеть, чтобы не потерпеть неудачи. Ступайте в лагерь, а мы пойдем за вами; только если вам не удастся возвратиться к нам так скоро, как мы желаем, условимся о сигнале, который нас уведомит о невозможности встречи; условимся также в другом сигнале на тот случай, если ваша жизнь будет в опасности, чтобы мы могли помочь вам.

– Очень хорошо, – подтвердил Курумилла, – если вождю понадобится наше присутствие, он будет подражать крику баклана; если он будет принужден остаться у окасов, пусть он уведомит нас о том, подражая пению щегленка, повторенному три раза.

– Это условлено, – отвечал Трангуаль Ланек, – какое же второе замечание моего брата?

Граф порылся в своем мешке, вынул оттуда бумагу, написал несколько слов на листке, который сложил вчетверо, и отдал его вождю, говоря:

– Особенно важно, чтобы те, которого мы хотим освободить, не мешали нашим планам; может быть, дон Тадео не узнает моего брата. Чтобы избегнуть недоразумения, вождь сунет эту записку в руки молодой бледнолицей девушки... она уведомит ее о нашем присутствии.

– Это будет сделано; девушка с лазоревыми глазами получит вашу записку, – отвечал вождь.

– Теперь, – сказал Курумилла, – пойдем по следу наших врагов, чтобы не потерять его во второй раз.

– Да, потому что время не терпит, – прошептал Валентин, с досадой стиснув зубы и садясь в седло.

Европейцы с трудом могут представить себе, с каким терпением индейцы идут по чьим-либо следам. Постоянно согнув спину и устремив глаза в землю, они не пропускают ни листка, ни травинки. Они отводят течение ручьев, чтобы найти на песке следы шагов, и часто возвращаются на несколько миль назад, когда попадут на ложный след, потому что индейцы, преследуют их или нет, непременно скрывают свои следы насколько возможно.

На этот раз ароканы, интерес которых требовал, чтобы за ними не было погони, выказали величайшую хитрость, стараясь скрыть свои следы. Как ни были опытны Трангуаль Ланек и Курумилла, след часто ускользал от них. Только посредством прозорливости и какого-то инстинкта, после неслыханных поисков и сверхъестественных усилий успели они связать нить, которая на каждом шагу обрывалась в их руках.

К вечеру второго дня Трангуаль Ланек, оставив своих спутников на склоне холма у входа в природный грот, какие часто встречаются в этих областях, вонзил шпоры в бока своей лошади и скоро исчез из виду. Он направлялся к тому месту, где Черные Змеи остановились на ночь; это место обозначалось для прозорливых глаз индейца тонкой струей белого дыма, которая, как легкий пар, поднималась к небу.

Доехав почти до лагеря, Трангуаль Ланек вдруг увидел перед собой двух индейцев Черных Змей, в их военном костюме из невыделанной кожи, которую окасы носят, чтобы защитить себя от ран. Эти индейцы сделали ему знак остановиться. Вождь исполнил это немедленно.

– Куда едет брат мой? – спросил один из Черных Змей, подъезжая к Трангуалю Ланеку, между тем как другой, укрывшись за дерево, готов был прийти на помощь, если бы это оказалось необходимо.

– Трангуаль Ланек узнал след своих братьев Черных Змей, – отвечал вождь, вскидывая на плечо свое ружье, которое он держал в левой руке, – он хочет покурить у их огня прежде чем будет продолжать свое путешествие.

– Пусть брат мой следует за мной, – лаконически отвечал индеец.

Он сделал неприметный знак своему товарищу, который вышел из своей засады, и оба проводили вождя в лагерь. Трангуаль Ланек последовал за ними, бросая вокруг взгляд, внешне беззаботный, но от которого ничто не укрывалось.

Через несколько минут они приехали. Место было искусно выбрано. Это была вершина пригорка, с которой прекрасно видны были окрестности, что делало неожиданное нападение невозможным. Зажжено было несколько костров; пленники, в числе которых находилась и Красавица, были по-видимому свободны и сидели под деревом. Индейцы, казалось, не занимались ими.

Приезд пуэльчесского воина вызвал сильное волнение, скоро однако прикрытое индейским бесстрастием.

Трангуаля Ланека отвели к токи. Так как высокая репутация пуэльчесского ульмена была известна между его соотечественниками, Антинапоэль, чтобы встретить его с почетом, дожидался на самом возвышенном месте лагеря, стоя и скрестив руки на груди.

Оба вождя поклонились друг другу с обычным приветствием, обнялись, положив друг другу правую руку на левое плечо и, взявшись за мизинцы, подошли к огню, от которого все удалились, они сели друг подле друга и молча начали курить. Окончив эту важную часть церемониала, Трангуаль Ланек, давно знавший хитрый и лукавый характер своего собрата, заговорил первый.

– Брат мой Антинапоэль охотится со своими молодыми людьми? – сказал он.

– Да, – лаконично отвечал токи.

– И охота моего брата была счастлива?

– Очень счастлива, – сказал Антинагюэль со зловещей улыбкой, указывая пальцем на пленных, – пусть брат мой раскроет глаза и смотрит.

– Бледнолицые! – сказал Трангуаль Ланек, притворившись будто приметил испанцев в первый раз. – У брата моего точно была хорошая охота, он получит большой выкуп за своих пленных.

– Жилище Антинагюэля одиноко; он ищет жену, которая жила бы в нем; он не возвратит своих пленных.

– Хорошо, я понимаю: брат мой возьмет одну из бледнолицых женщин?

– Девушка с лазуревыми глазами будет женою вождя.

– Зачем брат мой оставил Великого Орла? Этот человек стесняет его в лагере.

Антинагюэль отвечал улыбкой, в выражении которой Трангуаль Ланек не мог ошибиться.

– Хорошо, – продолжал он, – брат мой великий вождь; кто может изведать его мысль?

Воин пуэльчесский встал. Он оставил Антинагюэля и несколько минут прохаживался по лагерю, притворно любуясь порядком, но на самом деле он приблизился мало-помалу, почти неприметным образом к тому месту, где сидели пленники. Антинагюэль, которому было лестно одобрение человека, пользовавшегося справедливой известностью и уважением, подошел к нему и сам подвел его к трем несчастным испанцам.

– Пусть смотрит брат мой, – сказал он, указывая на молодую девушку, – не заслуживает ли эта женщина быть женой вождя?

– Она хороша, – холодно отвечал Трангуаль Ланек, – но я отдал бы всех бледнолицых женщин за мех огненной воды, как те три меха, которые привязаны к седлу моей лошади.

– У брата моего есть огненная вода? – спросил Антинагюэль, и глаза его сверкнули жадностью.

– Да, – отвечал вождь, – посмотрите...

Токи обернулся. Трангуаль Ланек воспользовался этим движением и ловко уронил на колени донны Розарио записку, которую отдал ему граф и которую он держал в левой руке.

– Солнце спускается к горизонту, – сказал он, чтобы отдалить внимание Антинагюэля, – перепелка поет первую вечернюю песнь; пусть брат мой следует за мною, мы осушим с его воинами эти меха; я рад, что имею их, потому что они помогут мне отблагодарить его за дружеское гостеприимство.

Оба вождя удалились. Через несколько минут индейцы распивали водку, привезенную ульменом. Опьянение уже начало овладевать ими.

Донна Розарио сначала не знала, что значит это послание, которое явилось к ней таким неожиданным образом; она взглянула на отца, как бы спрашивая у него совета.

– Читай, моя Розарита, – кротко сказал дон Тадео, – в нашем положении что можем мы узнать, кроме приятного известия?

Молодая девушка с трепетом развернула записку и прочла ее с тайной радостью; сердце уже открыло ей имя ее анонимного корреспондента. В ней заключались только слова довольно лаконические, но вызвавшие однако ж улыбку на губах бедного ребенка. В шестнадцать лет надежда легко входит в сердце!

«Ободритесь, мы все приготовляем, чтобы спасти вас».

Прочтя эти слова, молодая девушка отдала записку своему отцу, говоря ему своим мелодическим голосом:

– Кто такой этот друг, бодрствующий над нами? Что может он сделать? Увы! Только одно чудо может спасти нас!

Дон Тадео в свою очередь внимательно прочел записку, потом отвечал дочери голосом нежным, но несколько строгим:

– Зачем сомневаться в бесконечном милосердии Бога, дочь моя? Разве наша участь не в Его руках? Неблагодарное дитя, разве ты забыла наших двух добрых французов?

Молодая девушка улыбнулась сквозь слезы и, грациозно наклонившись к отцу, запечатлела горячий поцелуй на челе его. Красавица не могла удержать ревнивого движения при этой ласке, в которой она не имела своей доли, но надежда на то, что дочь ее скоро будет свободна, сделала ее счастливой и заставила забыть еще раз равнодушие и отвращение, которые невольно выказывала ей донна Розарио; бедная девушка не могла забыть, что ей она была обязана всеми своими несчастиями.

Между тем индейцы все пили. Меха быстро опорожнялись. Многие из окасов уже спали, совершенно опьяневшие. Трангуаль Ланек и Антинагюэль одни еще пили. Наконец глаза токи закрылись против его воли; он уронил свою роговую чашку, прошептал несколько прерывистых слов и опрокинулся назад. Он уснул.

Трангуаль Ланек подождал несколько минут и внимательно осмотрел лагерь, в котором не спали только пленники и он; потом, убедившись, что Черные Змеи действительно попались в сети, которые он расставил им, он встал с осторожностью, сделал знак ободрения пленникам, которые устремили на него вопросительные взоры, и с быстротой оленя, преследуемого охотниками, исчез в лесу.

– Враг это или друг? – с беспокойством прошептала Красавица.

– О! Я давно знаю этого человека, – отвечал дон Тадео, бросив взгляд на дочь, – у него благородное сердце! Он предан друзьям нашим и телом и душой.

Улыбка счастья скользнула по губам донны Розарио.