Онлайн чтение книги Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих Le Vite de’piu eccelenti Pittori, Scultori e Architetti
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ РИДОЛЬФО, ДАВИДА И БЕНЕДЕТТО ГИРЛАНДАЙО ФЛОРЕНТИЙСКИХ ЖИВОПИСЦЕВ

Хотя в известной мере и кажется невозможным, чтобы тот, кто подражает кому-либо в наших искусствах превосходному и следует по стопам его, не стал во многом на него похожим, тем не менее замечается, что часто братья и сыновья лиц выдающихся не следуют за своими родичами, а странным образом от них отличаются. И я так полагаю, что происходит это не потому, что через кровь не передаются ни та же живость ума, ни то же дарование, но, скорее, по другой причине, которая заключается в том, что излишество досуга и удобств, а также изобилие средств препятствуют часто стать человеку прилежным до наук и трудолюбивым. Правило это, однако, не так уже твердо, и бывают из него иной раз и исключения.

Хотя Давид и Бенедетто Гирландайо обладали дарованием отличнейшим и могли бы его использовать, они не пошли, однако, в области искусства за братом своим Доменико: ведь после смерти названного их брата они сбились с правильного пути, так как один из них, а именно Бенедетто, долгое время бродяжничал, а другой надрывал себе попусту мозги мозаикой.

Давид же, которого Доменико очень любил и который и сам любил его так же при жизни и после смерти, закончил совместно с братом своим Бенедетто многое из того, что начал этот самый Доменико, и в частности образ главного алтаря в Санта Мариа Новелла, а именно заднюю сторону, обращенную теперь к хору; некоторые же ученики того же Доменико закончили мелкофигурную пределлу: а именно Николайо под фигурой святого написал весьма тщательно диспут названного святого, а Франческо Граначчи, Якопо дель Тедеско и Бенедетто написали фигуру святого Антония, архиепископа флорентийского, и святую Екатерину Сиенскую, а в самой церкви, почти посреди нее, образ святой Лучин с головой монаха и многие другие живописные работы и картины, находящиеся теперь по домам у частных лиц.

После этого Бенедетто провел несколько лет во Франции, где много работал и хорошо зарабатывал, возвратился во Флоренцию со многими милостями и дарами тамошнего короля в знак признания его таланта и, занимаясь в последние свои годы не только живописью, но и миниатюрой, умер пятидесяти лет от роду. Давид же, хотя рисовал и писал не мало, не на много обогнал Бенедетто, и произошло это, возможно, потому, что жил он вовсе не нуждаясь и не слишком уж крепко помышляя об искусстве, которое находит лишь тот, кто его ищет, найдя же, не выпускает, ибо оно убегает.

В саду монахов дельи Анджели во Флоренции, в начале дорожки, ведущей от ворот в названный сад, рукою Давида написаны фреской две фигуры у Распятия, а именно святые Бенедикт и Ромуальд, а также и кое-что другое в том же роде, едва ли заслуживающее какого-либо упоминания. Но и этого было немало, поскольку Давид заниматься этим искусством раздумал, заставив своего племянника Ридольфо, сына Доменико, ревностно ему предаваться и следовать по этому пути; юноша этот обладал прекрасным талантом и находился на попечении дяди, который позволил ему заниматься живописью, предоставив ему для этого все возможности, сам же раскаялся, когда было уже поздно, что вместо живописи зря тратил время на мозаику.

На большой ореховой доске Давид выложил мозаикой получившую большое одобрение Богоматерь в окружении ангелов для посылки королю Франции; когда же он проживал в Монтайоне, местечке округа Вальдэльзы, где было достаточно стекла, дерева и печей для обжига, он выполнил много стеклянных и мозаичных работ и в числе их несколько ваз, которые были поднесены старшему Лоренцо Великолепному Медичи, а также три головы, а именно св. Петра, св. Лаврентия и Джулиано Медичи на медном блюде, находящемся ныне в герцогской гардеробной.

Между тем Ридольфо, обучавшийся по картонам Микеланджело, был признан одним из лучших рисовальщиков того времени, за что все его сильно полюбили и в особенности Рафаэль Санцио Урбинский, который тогда проживал во Флоренции, где, как об этом уже говорилось, обучался искусству и был юношей уже достаточно известным.

Ридольфо же, который учился по названным картонам и приобрел опыт в живописи под руководством фра Бартоломео из Сан Марко, знал уже по суждению лучших художников, что, когда Рафаэлю пришлось по вызову папы Юлия II отправиться в Рим, он доверил ему дописать голубое платье и другие мелочи на образе Богоматери, который он писал для неких сиенских дворян, и образ этот, законченный им с большой тщательностью, Ридольфо отослал в Сиену. Рафаэль же, вскоре по приезде своем в Рим, всяческими путями старался зазвать туда и Ридольфо, но тому, как говорится, не хотелось расставаться с видом купола и заставить себя уехать куда-нибудь из Флоренции, вне которой он и не представлял для себя жизни, и он и впредь не принимал никаких предложений, связанных с отлучкой из Флоренции. В женском монастыре Риполи Ридольфо написал маслом два образа – один с Венчанием Богоматери, другой с Мадонной в окружении нескольких святых. В церкви Сан Галло написал он образ Христа и плачущими вместе с Иоанном Мариями, в то время как Вероника проворно и ловко подает Христу полотенце; работа эта, где многие головы, выписанные прекрасно и с любовью, были изображены с натуры, принесла Ридольфо большую известность. А изображены там были его отец и некоторые из работавших с ним подмастерьев, из друзей же его Поджино, Скеджа и Нунциата; весьма живо написанный Нунциата хотя и занимался тем, что раскрашивал кукол, но в некоторых других вещах был человеком редкостным и в особенности в устройстве потешных огней и иллюминаций, какие готовили ежегодно к Иванову дню, а так как был он весельчаком и шутником, то поговорить с ним всякий почитал за удовольствие великое.

Один горожанин заявил ему как-то, что терпеть не может живописцев, которые кроме непристойностей ничего писать не умеют, ему же нужен такой, который написал бы ему Мадонну пусть немолодую, но благопристойную и сладострастных мыслей не вызывающую, и Нунциата написал ему бородатую Мадонну. Другой же, пожелав заказать Распятие для комнаты в нижнем этаже, где он жил летом, не сумел сказать по-другому, как «мне нужен летний Распятый», и Нунциата, поняв, что имеет дело с дураком, написал ему Распятого в исподнем.

Возвратимся, однако, к Ридольфо. Для монастыря Честелло ему был заказан образ на дереве с Рождеством Христовым, и, приложив наибольшие усилия, дабы превзойти состязавшихся с ним, он отдал этой работе все силы и все старание, на какие был способен, и написал Богородицу, поклоняющуюся младенцу Христу, св. Иосифа и две коленопреклоненных фигуры святых Франциска и Иеронима. Там же изобразил он прекраснейший пейзаж, весьма напоминающий Сассо делла Верниа, где св. Франциск обрел стигматы, с хижиной и поющими над нею ангелами; и вся эта работа отличается и прекрасным колоритом и большой рельефностью.

Тогда же он написал на дереве образ, отправленный в Пистойю, и приступил к двум другим, заказанным сообществом св. Зиновия, что возле канониката Санта Мариа дель Фьоре, которые должны были стоять по обе стороны Благовещения, написанного раньше Мариотто Альбертинелли, о чем говорилось в его жизнеописании. Оба образа Ридольфо написал и отделал, весьма угодив членам названного сообщества. На одном из них он изобразил воскрешение св. Зиновием мальчика в Борго дельи Альбицци во Флоренции, историю очень яркую и живую со многими очевидцами, написанными с натуры, среди которых несколько женщин живо выражают изумление и радость при виде приходящего в сознание воскресшего мальчика. На другом же шесть епископов несут усопшего св. Зиновия из Сан Лоренцо, где он был сначала погребен, в Санта Мариа дель Фьоре, и, когда они проходят по Пьяцца Сан Джованни, сухой вяз, стоявший там, где ныне на месте чуда воздвигнута мраморная колонна с крестом наверху, едва его коснулся гроб с телом святого, тотчас же, по воле Божьей, покрылся листьями и расцвел. И картина эта была не менее прекрасна, чем другие работы Ридольфо, описанные выше. А так как они были выполнены еще при жизни его дяди Давида, то добрый старик был доволен необычайно и благодарил Бога за то, что жил столько, что успел увидеть, как вся доблесть Доменико словно возродилась в Ридольфо.

В конце же концов, он, дожив до семидесяти четырех лет, собрался в Рим, дабы присутствовать на святом юбилее 1525 года, но захворал и умер и был погребен Ридольфо в Санта Мариа Новелла рядом с другими Гирландайо.

У Ридольфо был брат в камальдульском монастыре Анджели во Флоренции по имени дон Бартоломео, монах поистине примерный и благочестивый. Ридольфо, очень его любивший, изобразил для него в галерее, выходящей в сад, именно в той лоджии, где рукой Паоло Уччелло написаны зеленью истории из жития св. Бенедикта, по правую руку от дверей, ведущих в сад, историю, где названный святой, восседая за столом между двумя ангелами, ожидает, когда Романе пришлет ему в пещеру хлеб, где дьявол обрывает веревку с камнями и где тот же святой одевает юношу. Но из всех фигур, изображенных там под аркой, лучше всех портрет карлика, сторожившего тогда монастырские ворота. Там же над кропильницей для святой воды, что при входе в церковь, он написал фреской и в цвете Богоматерь с младенцем на руках в окружении прелестнейших ангелочков, а в монастырском дворе, что насупротив капитула, над дверью малой капеллы написал фреской в люнете св. Ромуальда, держащего в руке церковь отшельников-камальдульцев, а вскоре после этого прекраснейшую Тайную вечерю в торце трапезной тех же монахов по заказу аббата дон Андреа Доффи, который был монахом того же монастыря и попросил изобразить и себя в углу пониже.

В церковке Мизерикордиа, что на площади Сан Джованни, Ридольфо написал на пределле три прекраснейшие истории из жития Богоматери, похожие на миниатюры, а для Маттио Чини на углу его дома близ площади Санта Мариа Новелла в небольшом табернакле – Богородицу, св. апостола Матфея, св. Доменика и с натуры двух малых сыновей самого Маттио, стоящих на коленях, и работа эта, хотя и малая по размерам, весьма красива и изящна.

Для монахинь св. Иеронима ордена францисканцев-цокколантов, что на набережной Сан Джорджо, он написал два образа на дереве: на одном – отменно прекрасный кающийся св. Иероним, над ним же, в люнете, Рождество Иисуса Христа, а на другом, что насупротив первого, Благовещение, над ним же, в люнете, приобщающаяся св. Мария Магдалина. Во дворце, принадлежащем нынче герцогу, он расписал капеллу, где господа слушали мессу, изобразив в середине свода Святейшую Троицу, а в других его членениях путтов, держащих таинства Страстей, и головы двенадцати апостолов; по всем четырем углам он выполнил фигуры евангелистов во весь рост, а в Троице – архангела Гавриила, благовествующего Деве, изобразив кое-где на фоне площадь Аннунциаты во Флоренции вплоть до церкви Сан Марко. И вся эта работа была выполнена отличнейшим образом со многими и прекрасными украшениями, и, когда она была закончена, он написал на дереве образ, который был поставлен в соборе города Прато, с Богоматерью, передающей пояс св. Фоме в окружении других апостолов. А в Оньисанти он написал для монсеньора де'Бонафе, начальника больницы Сайта Мариа Нуова и епископа Кортоны, образ на дереве с Богоматерью, св. Иоанном Крестителем и св. Ромуальдом и для него же, вполне ему угодив, он выполнил несколько других работ, перечислять которые не стоит. После этого он написал три подвига Геракла, которые некогда изобразил Антонио Поллайоло во дворце Медичи, а написал он их по заказу Джовамбаттисты делла Палла, отославшего их во Францию.

Ридольфо выполнил эти и много других живописных работ, а так как дома у него остались все принадлежности для работ мозаикой, принадлежавшие дяде Давиду и отцу Доменико, от которого он кое-чему научился, то и порешил он попытаться сделать что-нибудь мозаикой собственноручно и, попробовав, увидал, что дело у него выходит. И тогда взялся он за арку, что над дверями церкви Аннунциаты, где изобразил ангела, благовествующего Мадонне. Но так как у него не хватало терпения складывать вместе кусочки, он никогда больше за это дело не брался.

Для одной из церковок сообщества Шерстобитов, что на холме Кампаччо, он написал на дереве образ Успения Богоматери с хором ангелов и апостолами вокруг гробницы. Но так как по недосмотру помещение, где находился образ, было завалено зелеными вениками, предназначавшимися во время осады для бастионов, сырость впиталась в гипсовый грунт и вся работа облупилась так, что Ридольфо пришлось ее переписывать, и тогда-то он и себя там изобразил. В приходской церкви в Джоголи он в табернакле, стоящем на улице, написал Богоматерь с двумя ангелами, а насупротив мельницы камальдульских отцов-отшельников, что за Чертозой ди Валь д'Эма, в другом табернакле написал много фигур фреской.

После всего этого Ридольфо увидел, что поработал достаточно, а жил он неплохо и всего у него было вдоволь, и потому не захотелось ему больше утруждать мозги всем тем, чего он мог бы достигнуть в живописи, и решил он жить барином и заниматься чем придется.

По случаю прибытия во Флоренцию папы Льва он со своими помощниками и подмастерьями принял на себя убранство всего почти дома Медичи, украсил папскую залу и другие помещения, возложив на Понтормо роспись капеллы, как об этом уже говорилось. Равным образом по случаю бракосочетания герцога Джулиано и герцога Лоренцо он выполнил все свадебное убранство, а также и перспективу для нескольких комедий. А так как за его исполнительность господа эти очень его любили, то через них он получил много должностей и как почитаемый гражданин был назначен членом коллегии. Однако Ридольфо вовсе не гнушался изготовлением знамен, хоругвей и многого другого тому подобного: помню, как он мне рассказывал, что трижды готовил флаги для сообщества Радостных, устраивавшего в городе ежегодно турниры и празднества. В общем же в его мастерской делали все на свете, почему многие молодые люди часто в нее заходили, учась там тому, кому что больше нравилось.

Так и Антонио дель Черайоло, учившийся у Лоренцо ди Креди, учился потом у Ридольфо, когда же начал работать самостоятельно, выполнил много работ и писал портреты с натуры. В Сан Якопо тра Фосси рукой этого Антонио на одном образе написаны св. Франциск и св. Магдалина у Распятия, а в церкви сервитов за главным алтарем находится святой архангел Михаил, который Гирландайо списал с того, что на кладбище при Санта Мариа Нуова.

Был также учеником Ридольфо и работал превосходно Мариано из Пеши, отлично написавший Богоматерь с младенцем Христом, св. Елизаветой и св. Иоанном в упоминавшейся дворцовой капелле, которую ранее по заказу Синьории расписал Ридольфо. Он же расписал светотенью весь дом Карло Джинори на улице, получившей название от этого семейства, изобразив там в отменнейшей манере подвиги Самсона. И если бы прожил он жизнь более долгую, чем какая была ему отпущена, он достиг бы совершенства.

Равным образом учеником Ридольфо был и Тото дель Нунциата, написавший совместно с Ридольфо в Сан Пьеро Скераджо Богоматерь с младенцем на руках и двух святых.

Но превыше всех остальных любил Ридольфо одного из учеников Лоренцо ди Креди, работавшего и с Антонио дель Черайоло, по имени Микеле, за его отличный характер и за то, что был он юношей, работавшим смело и непринужденно. Он подражал манере Ридольфо и преуспел настолько, что вначале получал от него треть чистогана, а потом при совместной работе они делили заработок пополам. Микеле всегда относился к Ридольфо как к отцу, и до того они друг друга любили, что его, как некую принадлежность Ридольфо, и раньше и теперь не называли иначе, как Ридольфов Микеле. Любили они друг друга, говорю, так, как любят друг друга отец с сыном, работали вместе и выполнили совместно работ бесчисленное множество, а раньше всего в церкви Сан Феличе, что на площади, принадлежавшей тогда камальдульским монахам, написали на дереве образ Христа и Богоматери, вознесшихся на воздух и молящих Бога Отца за народ, изображенный внизу вместе с несколькими коленопреклоненными святыми. В Санта Феличита они расписали фреской две капеллы, которые они быстро закончили с большим искусством. В одной усопший Христос с Мариями, а в другой Успение с несколькими святыми. В церкви монахинь Сан Якопо делле Мурате они написали на дереве образ для кортонского епископа Бонафе, а внутри женского монастыря Риполи также на дереве другой образ с Богоматерью и святыми. Равным образом и в церкви Санто Спирито под органом в капелле Сеньи они написали на дереве образ Богоматери со святой Анной и многими другими святыми. Для сообщества Нери они написали картину с Усекновением главы Иоанна Крестителя, а в Борго Сан Фриано для монахинь образ с Благовещением на дереве. В Сан Рокко, что в Прато, еще на одном образе они написали также на дереве Богоматерь между св. Рохом и св. Себастьяном. Равным образом в сообществе св. Себастьяна, что возле Сант Якопо сопра Арно, они написали на дереве образ с Богоматерью, св. Иаковом и св. Себастьяном, а в Сан Мартино алла Пальма еще один образ, и, наконец, для синьора Алессандро Вителли они написали на картине, отправленной в Читта ди Кастелло, св. Анну, помещенную в Сан Фьордо в капелле названного синьора. Но поскольку из мастерской Ридольфо вышло бесчисленное множество картин и живописных работ и еще больше портретов, написанных с натуры, я скажу лишь о том, что им был изображен синьор Козимо деи Медичи в молодости; это прекраснейшее и весьма схожее произведение хранится и ныне в гардеробной Его Превосходительства.

В некоторых вещах Ридольфо как живописец отличался бойкостью и сноровкой, в частности при устройстве празднеств. Так, к прибытию императора Карла V во Флоренцию он в десять дней выстроил арку у Канто алла Кукулиа и в кратчайший срок еще одну арку у Порта аль Прато по случаю приезда сиятельнейшей синьоры герцогини Элеоноры, о чем будет рассказано в жизнеописании Баттисты Франко. Для Мадонны Вертильи, монастыря камальдульских монахов, что за Монте Сан Совино, Ридольфо, взяв с собой упомянутого Баттисту Франко и Микеле, написал в небольшом дворике светотенью все истории из жития Иосифа, а в церкви – деревянные образа главного алтаря и фреской Посещение Богоматерью Елизаветы, не уступающее по красоте ни одной из других фресок, выполненных когда-либо Ридольфо. Но особенно прекрасной была на упомянутом главном алтаре фигура св. Ромуальда с преисполненным достоинства выражением лица. Они выполнили там и другие живописные работы, но достаточно поговорить об этих.

Во дворце герцога Козимо Ридольфо расписал зеленую комнату по сводам гротесками, по стене же видами, весьма понравившимися герцогу. Последние годы в старости Ридольфо жил очень весело: выдав дочерей замуж и видя сыновей отлично пристроенных по торговой части во Франции и в Ферраре и, хотя страдал от подагры и принужден был либо постоянно сидеть дома, либо приказывать носить себя в кресле, тем не менее он переносил эту напасть с большой терпеливостью, как и некоторые неудачи сыновей. И даже и в глубокой старости, сохраняя великую любовь к произведениям искусства, ему желательно было видеть получавшие особое одобрение постройки, картины и тому подобные вещи, создававшиеся каждодневно, или хотя бы получать о них представление. Так однажды, когда синьора герцога не было во Флоренции, он приказал отнести себя в своем кресле во дворец; там он отобедал и провел весь день, осматривая дворец, переделанный и перестроенный настолько, по сравнению с тем, каким он был раньше, что он и не узнал его; отправляясь же оттуда вечером, он заявил: «Умру удовлетворенным, ибо смогу отвезти на тот свет новости нашим художникам о том, что видел, как мертвый воскрес, урод стал красавцем, а старик омолодился».

Прожил Ридольфо семьдесят пять лет, умер в 1560 году и был погребен там же, где его родичи, в Санта Мариа Новелла. Микеле же, его ученик, которого, как я сказал, звали не иначе, как Ридольфов Микеле, после того как Ридольфо отошел от искусства, расписал фреской три большие арки ворот города Флоренции: в Порта а Сан Галло он изобразил с величайшим умением Богоматерь, св. Иоанна Крестителя и св. Козьму; в Порта аль Прато – другие подобные же фигуры, а в Порта алла Кроче – Богоматерь, св. Иоанна Крестителя и св. Амвросия; картинам же и образам его, искусно написанным, несть числа. Приглашал и я его вместе с другими за опытность его и добросовестность не однажды для работ во дворце и оставался, как и все остальные, вполне им доволен. Но что мне в нем особенно нравится помимо того, что человек он поистине порядочный, воспитанный и богобоязненный, это то, что в мастерской у него всегда много молодых людей, которых он обучает с любовью невероятной.

Учеником Ридольфо был и Карло Портелли из Верхнего Лоро ди Вальдарно, которым во Флоренции написано несколько досок и бесчисленное множество картин в Санта Мариа Маджоре, в Санта Феличита, у монахинь Монтичелли, а в Честелло образ на дереве в капелле Бальдези по правую руку от входа в церковь, на котором изображено мучительство св. Ромола, епископа Фьезоланского.