Онлайн чтение книги Тунеядцы Нового Моста Les Vauriens du Pont-Neuf
ГЛАВА XIII. Что представляла собой таверна «Клинок шпаги» на улице Прувель

то время, о котором идет наш рассказ, на углу улицы Прувель, против церкви святого Евстафия, был дом в несколько этажей, с колоннами, образовавшими арку, под которой можно было отлично спастись и от дождя, и от снега, иот солнечных лучей; оттуда был виден только самый крошечный кусочек неба.

Над воротами этого дома качалась со скрипом вывеска сполустертыми изображениями чего-то непонятного. Это была таверна «Клинок шпаги». Эта таверна славилась известностью во всем Париже иокрестностях; как только, прозвонив, смолкал angelus18«Ангелус», т.е. к вечерне (лат.). — Примеч. перев., туда собирались все самые знатные придворные пить, нет, играть и драться в компании гуляк всякого сорта.

Впрочем, весь этот смешанный люд всегда находил в «Клинке шпаги» хорошее вино, сговорчивых женщин и хозяина, ради выгод делавшегося слепым, немым и глухим ко всему, что совершалось в его таверне поздними вечерами.

Дозорные давно и хорошо знали это место и тщательно избегали его; большая часть из них испытала кулаки его посетителей.

Днем, как и все подобные заведения, «Клинок шпаги» имел самый безобидный вид и манил роскошной обстановкой; только вечером таверна превращалась в разбойничий притон. Теперь трудно и подыскать что-нибудь подобное.

Мэтр Жером Бригар, хозяин ее, был высокий толстяк лет сорока пяти, с красным лицом, косыми глазами, мясистыми губами и вдавленным подбородком. Он замечательно напоминал своей физиономией барана, но в нравственном отношении не отличался бараньими свойствами. Он был силен, как бык, ловок, как обезьяна, и страшно зол.

Его боялись не только жители квартала, но даже многие из его посетителей, которые, однако, были вообще не трусливого десятка.

Отец Жерома Бригара участвовал в борьбе Лиги и приобрел грустную известность в качестве сторонника партии вроде Истребителей. Ему пришлось покинуть город, когда Бриссак продал Париж королю.

Однако он ушел не с пустыми руками; его патриотизм во время Лиги не мешал ему заботиться и о своих делах, и он оставил сыну хорошо обставленное торговое заведение.

Месяцев через шесть после бегства отца молодой Бригар, никому не объясняя причины, продал вдруг заведение и купил дом, о котором мы сейчас говорили.

Место он выбрал удачное; дело быстро пошло в ход, вся знать стала собираться в его таверну.

Почтенный хозяин радостно потирал руки; он давал полную свободу своим посетителям и даже подстрекал их в питье, игре и драках; он первый спешил зажигать факелы, если противники выходили драться на улицу, отодвигал столы и скамейки, очищая место, если дуэль происходила в самой таверне. После дуэли раненых уводили товарищи, мертвых переносили к церкви святого Евстафия, мыли пол — ивсе было кончено.

Враги содержателя таверны поговаривали втихомолку, что причиной этого была ненависть его к знати; что он мстил таким образом за изгнание отца; но вернее всего, что им просто руководила природная злость.

В тот самый день как герцог де Роган был приговорен к смерти парламентом, мэтр Жером Бригар расхаживал взад и вперед, бранил гарсонов и наблюдал, чтоб все было готово к приходу посетителей.

— Главное, — говорил он, — позаботьтесь о столе шевалье де Гиза; он будет сегодня здесь ужинать с товарищами. Отодвиньте немножко от его стола стол господ де Шевреза и де Теминя; они с Гизами не в большом ладу, — заметил он, посмеиваясь. — Поставьте бутылки и стаканы на стол господина де Сент-Ирема, чтоб ему не приходилось ничего спрашивать. Так, хорошо! Теперь могут приходить сколько угодно.

Едва успел он это сказать, как отворилась дверь и вошли двое, по костюму — знатные. Это были капитан Ватан и Клер-де-Люнь.

Мэтр Бригар сейчас же подошел к ним как для того, чтоб показать внимание, так и для того, чтоб хорошенько рассмотреть. Он видел их первый раз.

— Что прикажете, господа? — спросил мэтр Бригар с самой подобострастной улыбкой.

— Четыре бутылки анжуйского, бутылку водки и два стакана, — отвечал капитан.

— Если что еще понадобится, мы скажем, — прибавил Клер-де-Люнь.

Они сели недалеко от двери; хозяин подал им все сам и, к своему удовольствию, услышал, как один из них сказал другому:

— За ваше здоровье, капитан!

— Это недавно приехавшие в Париж офицеры, — пробормотал, отходя, хозяин таверны.

Между тем комната начинала наполняться обычными посетителями, и вскоре все столы были заняты.

Собрался самый цвет знатной молодежи; все они пили, играли, смеялись, шутя позорили репутацию самых добродетельных придворных дам.

Только капитан и Клер-де-Люнь сидели молча и пили, вслушиваясь в то, что около них говорилось.

Вошли еще трое: граф де Сент-Ирем, шевалье де Местра и еще какая-то подозрительная личность и сели за приготовленный для графа стол. Жак де Сент-Ирем сделал при этом хозяину знак быть осторожным и молчать.

Действительно, де Сент-Ирема в этот вечер нельзя было узнать: из брюнета он сделался рыжим, почти красным; бородка и усы стали вдвое длиннее и гуще.

Никто его не узнал, кроме двоих: хозяина гостиницы и Клер-де-Люня, слишком опытного в деле переодевания, чтоб его можно было обмануть.

— Вот кого нам надо! — шепнул он капитану.

— Будем пить! — лаконично отвечал авантюрист с нехорошей улыбкой.

— Господа, знаете новость? — громко спросил один из вновь пришедших.

— Какую? Их теперь много, — сказал де Сент-Ирем.

— Та, о которой я вам говорю, совсем свеженькая, — продолжал незнакомец, — опять, кажется, увидим, как запляшут гугеноты.

— Да, — подтвердил де Местра, прихлебывая вино, — король их недолюбливает.

— Так за здоровье короля! — воскликнул де Сент-Ирем.

— За здоровье короля! — повторили несколько человек, слышавших тост.

В это время вошли еще двое и сели за один стол с капитаном и Клер-де-Люнем.

Один из этих двоих сейчас же протянул руку капитану.

— Parbleu, — приветливо проговорил он, — очень рад встретиться с вами.

— Граф дю Люк! — отозвался капитан, и лицо его сделалось немножко мрачным.

— Да, я, капитан, и очень рад возобновить с вами знакомство.

— Morbleu! Граф, и я очень рад, но позвольте вам сказать, что мне приятнее было бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте.

— Отчего же, любезный капитан?

— Простите, граф, но мне кажется, что вы, — произнес он с ударением на этом слове, — вы здесь не на своем месте.

— Может быть, вы правы, капитан. Правду сказать, первый раз в жизни я сюда зашел, и, по всей вероятности, это будет последний.

— Дай Бог! — прошептал авантюрист. — За ваше здоровье, граф!

— За ваше, капитан.

— Да, господа, — кричал в это время де Местра, — де Роган осужден на смерть!

— Хвала Господу! И поделом прекрасному Генриху! — вскричал кто-то другой из посетителей.

— Напрасно вы вздрогнули, граф. Что вам за дело до слов этих людей? Ведь вы видите, они наполовину пьяны.

— Это правда, каштан, я буду сдержаннее.

— Кроме того, — добавил, посмеиваясь, шевалье де Гиз, — завтра готовят славный прием господам гугенотам.

— И хорошо сделают!

— Да бросьте вы к черту все это гугенотство! — со смехом громко объявил еще очень молодой красивый господин. — К черту политику! Да здравствуют женщины! Пью за наших возлюбленных, господа!

— Прекрасный тост! — поддержал де Шеврез. — Но о каких женщинах выговорите, любезный маркиз, — о католичках или гугенотах?

— Хвала Всевышнему! Конечно о католичках. Гугенотки разве знают, что такое любовь? Кроме того, почти все они гадкие, говорят. Я, тянусь, никогда с ними не имел дела, — прибавил он, смеясь

— Ошибаетесь, Маркиз де Лафар, — сказал, вставая, незнакомец, пришедший с де Сент-Иремом, — гугенотки отлично знают, что такое любовь; кроме того, между ними есть прелестные, я знаю.

Все рассмеялись.

— Уйдемте, граф — предложил Ватан на ухо графу дю Люку. — Здесь так душно, и эта ватага такая несносная!

— Да, я с удовольствием бы ушел, — отвечал, горько улыбнувшись, граф, — мне противно слушать всю эту галиматью; но посмотрите, какой страшный ливень! Надо хоть переждать немножко.

Капитан, уж было поднявшийся, опять с унынием опустился на стул.

— Судьба так хочет, — прошептал он.

Между тем разговор маркиза де Лафара с незнакомцем продолжался, к больному удовольствию окружающих.

— Э! Что же вы хотите этим сказать? — вскричал маркиз.

— То, что вы еще молоды, маркиз, — проговорил незнакомец.

— Я состарюсь, — важно заявил пьяница.

— Конечно, но пока вы все-таки молоды и еще неопытны.

— Ах, Боже мой! Да я всеми силами стараюсь набраться опыта. Просветите меня, пожалуйста!

— Извольте, маркиз; прежде всего разрешите вам сказать, что не все храмы Венеры одинаковы.

— А!

— Да, есть один, например, стоящий всех остальных.

— О, сжальтесь над моим неведением! Скажите, где этот храм, чтоб я мог пешком пойти туда поклониться его божеству!

— Вам недалеко придется идти; только предупреждаю, Венера его — гугенотка.

— Все равно, лишь бы она была хороша!

— Она очаровательна.

— В какой же благословенной стороне этот чудесный храм?

— В трех милях отсюда, на вершине холма, небрежно глядящегося в быстрые воды Сены.

— О, ради Бога, без поэзии!

— Знаете, маркиз, куда гугеноты ходят слушать проповеди? — насмешливо спросил незнакомец.

— В Аблон, кажется?

— Так вот, видите ли, я бы сказал вам: «Ступайте в Аблон!» — если б красавица, о которой идет речь, не была уже нежной любовницей одного из моих друзей.

Во время этого разговора у графа дю Люка холодный пот выступил на лбу; он с первого же слова хотел вскочить и заставить этого человека молчать, хотя еще не было названо ни одного имени.

— Счастливый шельма! — произнес де Лафар.

— Он гугенот, вероятно? — поинтересовался шевалье де Гиз.

— Угадали, монсеньор, — подтвердил своим крикливым голосом незнакомец, — гугеноты более ловкие стрелки, нежели вы думаете.

— Ах, плуты! Мне бы это и в голову никогда не пришло! — воскликнул де Шеврез.

— Все это прекрасно, мой любезнейший, — усомнился де Ланжак, — но нам недостаточно вашего рассказа, чтобы поверить делу.

— А чего же вам еще нужно, граф?

— Скажите имена, parbleu!

— А! — насмешливо заметил тот. — Это щекотливый вопрос, господа.

— Может быть, но пока вы не скажете, мы будем считать вас за…

— Позвольте! — поспешно возразил незнакомец. — Вы собираетесь оскорбить меня, но я с вами ссориться не хочу. Если вы требуете, пожалуйста! Фамилия гугенота — барон де Серак.

— Барон де Серак? — переспросил де Теминь. — Да я его знаю.

— Очень возможно.

— Parbleu! Да несколько дней тому назад я получил от него письмо из Бордо.

— Вероятно, он приехал…

— Впрочем, может быть; этот де Серак волокита…

— Ну, хорошо, — продолжал маркиз де Лафар, — мы знаем кавалера… а дама?

— Господа, это уж очень деликатный вопрос; имя женщины… добродетельной, — прибавил он с едкой иронией, — так как я вам должен сказать, что это самая чистая, целомудренная женщина.

— Довольно, довольно! — закричали все со смехом.

— Ба! Да ведь не больше, как гугенотка все-таки! — произнес шевалье де Гиз. — Мы добрые католики; ну, говорите имя!

— Вы требуете?

— Да, да!

— В таком случае извольте, как это мне ни прискорбно: любовница моего приятеля барона де Серака — знатная, добродетельная Жанна де Фаржи, графиня дю Люк де Мо-вер.

Едва он успел договорить эти слова, как граф дю Люк пощечиной свалил его со стула на пол, крикнув:

— Ты лжешь, негодяй!

На минуту все остолбенели. Никто не ожидал такого скандала.

— Запри дверь, Сириак, — спокойно приказал мэтр Бригар одному из гарсонов.

Незнакомец, одуревший от тяжелого удара, встал.

Мигом все столы и стулья отодвинулись к стене; все столпились, чтоб лучше видеть. Ватан и Клер-де-Люнь бросились к графу.

— Ну, красавец, и с тобой мы разделаемся, — объявил капитан, ударив по лицу де Местра.

— И с вами, белокурый вельможа, — добавил Клер-де-Люнь, подходя к де Сент-Ирему.

— Не убивай его, — шепнул ему Ватан, — он мне нужен.

— Хорошо, будьте спокойны.

— Милостивый государь, — сказал незнакомец графу дю Люку, — я не знаю вас, но убью.

— Без фанфаронства, — отвечал граф, — я знаю, что ты негодяй.

— По местам! — скомандовал Ватан. Граф отступил на шаг.

— Капитан, вы знаете, что это дело касается лично меня, — заявил он.

— Полноте! — сурово прервал его авантюрист. — За кого вы меня принимаете? Разве вы не видите, что эти три мошенника пришли с намерением оскорбить вас? Вы попали в западню.

— Верю вам.

— Да, но надо было верить раньше; убьем этих негодяев, как бешеных собак, граф!

— Я вас жду, господа, — напомнил незнакомец. — Не струсили ли вы?

Они встали на места: граф — против незнакомца, Ватан — против де Местра, Клер-де-Люнь — против де Сент-Ирема.

В зале наступила глубокая тишина.

Противники, держа в одной руке шпагу, в другой — кинжал, мерили друг друга взглядами19В первые годы царствования Людовика XIII дрались и на шпагах, и на кинжалах, когда дело шло о дуэли на смерть. — Примеч. автора..

Они чувствовали, что будут биться на смерть, и у самых храбрых дрогнуло сердце, как перед неизбежной катастрофой.

— Деритесь, господа, никто вам не помешает! — с иронией объявил мэтр Бригар.

Шпаги скрестились.