Онлайн чтение книги Лесные Всадники
2. ПЛЕМЯ ЛЕСНЫХ ВСАДНИКОВ

Вождь племени всадников седобородый Кардаш сидел на ковре перед идолом. Он глядел на серебряное лицо бога, на его тонкие красные руки. Старый вождь не молился, он ждал маленького шамана и думал.

Тяжело быть вождем слабеющего племени, видеть и молчать. Старые боги, боги типчаковой степи, мстят за измену, а новые слабы и ленивы. Куда вести племя? Впереди глухие темные леса, позади враги. Давно ли помолодевшая земля надела зеленую шубу, а булгары уже два раза поднимались по Великой Голубой реке до города угров.

Кардаш десять раз ударил сухими ладонями перед лицом идола и сказал ему:

– Сколько не стало в моем племени воинов!

Старый вождь думал о своем народе, глядел на крепкие сосновые стены, завешанные шкурами и оружием. Деревянный дом вождя построен из толстых потемневших от времени бревен, но многое в нем осталось от степной юрты. Земляной пол покрыт мягкими коврами и теплыми шкурами, посредине жилища каменный очаг с большим медным котлом.

Кардаш услышал смердящий запах плохо выделанных овчин и оглянулся. У дверей стоял маленький шаман в старой овчинной рубахе и ждал приглашения. Вождь подвинулся и указал ему место на ковре, рядом с собой.

Шаман подошел, снял кожаный пояс с шумящими подвесками, сел и бросил горсть травы в жертвенную чашку, стоящую перед идолом. Из серебряной чашки поднялся крепкий запах сухих трав.

Вождь сказал маленькому шаману:

– Ты знаешь все… Говори.

Шаман молчал. Глаза его были прикрыты вспухшими веками, он глубоко и часто дышал, вбирая запахи любимой степи. Большое дело требует мудрых слов, а мудрые слова не живут в торопливой душе.

Седой вождь ждал, слушал звонкий голос любимой дочери Илонки. За спиной, в другой половине дома, работали женщины и пели… Шаман открыл глаза, поглядел на вождя и спросил:

– Кто мы?

– Воины и охотники, – ответил ему старый Кардаш.

– Где наша родина?

– Мой отец и отец моего отца жили здесь со своим народом, – ответил шаману седой вождь.

– Нет, вождь Кардаш. Мы скотоводы. Мы пришли сюда из степей. Тогда у племени всадников скота было больше, чем ночью звезд на этом холодном и чужом небе…

– Ты не любишь певца Оскора, а повторяешь за ним его песни, шаман Урбек.

– Песни Оскора – наша память о далеком. Певец сам виноват в своем горе. Он давно уже не приносит жертвы вечным и великим в мою юрту. Боги мстят ему. Они гонят певца по земле, как ветер гонит сухой лист.

– Певца Оскора давно нет в племени, шаман Урбек. Где он? Ты спрашивал своих богов?

– Оскор ушел к чужим людям.

Вождь качает седой головой и тихо говорит себе и шаману:

– Больной человек не поет песен. От слабеющего народа уходит певец… Ты спрашивал, шаман Урбек, своих богов, что нам делать? Куда идти моему народу?

Шаман бросил в жертвенную чашку сухой травы и сказал:

– Слушай меня долго, вождь Кардаш. Слушай и думай… Это было давно… Еще не родился поседевший ворон, который прилетает к моей юрте клевать жертвенное мясо. Угры имели тогда больше скота, чем волос на этой медвежьей шкуре. Народ не знал горя и не боялся голода в длинные снежные зимы. Люди рождались в степи, жили в степи и умирали в степи. Но пришли в типчаковую степь с южной стороны орды диких и смелых людей. Их большеголовый вождь ел сырое мясо и пил кровь врагов. Семь наших племен выбрали себе вождя, поставили юрты на колеса и ушли на закат. Семь племен остались в родной степи платить дань хану пришельцев. Но чужой хан был ненасытнее огня. Таяли, как снег под солнцем, наши стада, гибли наши люди и умирали дети, не научившись ходить. Тогда мудрейшие выбрали большого шамана и потянулись, как гуси, на север. Большой шаман уводил народ от диких и жадных пришельцев. Умирали отцы, рождались дети, и дети становились отцами, а племена все шли, шли и шли. Лучших лошадей и коров угры отдавали своим богам, а боги любили их. Типчаковая степь раздвигала леса и шла вместе с нашим народом на север. Но люди спешили уйти от опасности и обогнали степь. Большой шаман боялся, что враги догонят их, и повел народ угров дальше, в темные и глухие леса Великой Голубой реки. Только твое племя, Кардаш, осталось на краю степи, не пошло за Большим шаманом. Это было племя гордых смелых воинов. Они выбрали своего вождя из рода черных орлов и стали жить по заветам своих отцов: учили молодых храбрости и пасли скот… Вырастали, падали на землю и умирали деревья. На месте одной упавшей светлой сосны вырастало десять черных елей. Отцы наших отцов видели, как отступала степь, но не пошли за ней. Они привыкли к лесу, жили в деревянных юртах, сеяли ячмень, охотились и ловили красную рыбу. И твой отец, вождь Кардаш, уже не помнил сладкого запаха степных трав…

Шаман замолчал; молчал и старый вождь, думая о судьбе своего племени. Он гордился своим народом и жалел его. Ему было приятно слушать рассказ о мужестве предков и горько видеть племя всадников слабеющим под ударами врагов. Он видел, как гибли в частых сражениях лучшие воины. Враги отнимали силу у племени, сырые леса и болота отнимали силу у женщин. Но может ли он, седой старый вождь, вести народ по незнакомым и трудным дорогам? Куда приведут эти дороги? И вспомнил старый Кардаш светлый летний день, когда он стал вождем племени всадников. Тогда он был молодым и сильным, но послушал шамана и старейшин. Они называли его великим вождем великого народа и он верил им. Ведь они построили ему высокую сосновую юрту, постлали на земляной пол красные ковры и мягкие шкуры, повесили на белые еще стены деревянной юрты дорогое оружие. Он ел из серебряных чаш свежее мясо и пил из красивых узкогорлых кувшинов крепкое кобылье молоко и старый мед, пахнувший лесными травами. Народ дивился богатству своего вождя и верил ему. Сейчас Кардаш знает: старейшины обманули его. Привыкшие к лени и сытости, они боялись незнакомых дорог…

Поют женщины за стеной, шумит весенний ветер на улице и клонится от тягостных дум седая голова старого Кардаша.

Шаман потянулся за поясом. Звон бронзовых подвесок заглушил песню женщин и вспугнул думы. Вождь спросил гостя:

– Ты все сказал, шаман Урбек?

– Я говорил с мудрым…

– Ты не сказал, куда и кому вести наш народ?

Сильные без родины гибнут, слабые становятся рабами, вождь Кардаш. Надо идти в степи.

– Наши степи – не наши. Там враги. Ты знаешь, шаман Урбек.

– У нас есть серебро и скот.

– Если отдашь врагу лошадь, он возьмет весь табун. Если отдашь рабыню, он возьмет и дочь.

– У вождя не возьмут табун, у вождя не возьмут дочь. Вождь останется вождем и в племени данников.

Старый Кардаш вскочил и закричал на шамана:

– Племя всадников никому не станет платить дани! Мой народ не пойдет в пасть к зверю!

Гневом налились помолодевшие глаза вождя, рука его потянулась к ножу. Маленький шаман отполз за идола и оттуда глядел, как мучают Кардаша древние боги типчаковой степи.

Неслышно открылась дверь, обитая медвежьими шкурами, и шаман увидел Оскора. Певец стоял с обнаженным мечом, в разорванной одежде. По грязному лицу его катились крупные бусины пота, спутанные волосы смокли и прилипли ко лбу.

Гнев старого Кардаша, как крупный летний дождь, быстро проходил. Он увидел Оскора и улыбнулся.

Оскор подошел к нему. Вождь и певец ударили друг друга по плечу.

– Будь здоровым и сильным, вождь Кардаш!

– Будь здоровым и сильным, певец Оскор!

Вождь сел, усадил рядом с собой гостя и спросил:

– Ты привез недобрые вести?

– Ты угадал, вождь Кардаш, – ответил ему певец. – Однорукий военачальник опять привел булгар на твою землю. Три десятка лодок к вечеру будут у города. Я сам видел, как они повернули от Великой Голубой реки. Они плывут по родному Меркашеру к нам…

Шаман выполз из-за идола. Оскор увидел его и громко засмеялся.

– Ты смеешься над нашим горем, бродячий пес! – закричал на него шаман, вскакивая на ноги.

– Я смеюсь над тобой, брат шакала.

Маленький шаман завизжал от злости и выбежал на улицу.