Онлайн чтение книги Лесные Всадники
9. СМЕРТЬ АРАГЕЗА

Утром Шавершол привел к чуму мансийского вождя своего Арагеза.

Сопр встречал белого коня в длинной оленьей парке, на голове у него была круглая шаманская шапка, на ногах – новые камусы из кожи молодого сохатого. Окружали его десять охотников с костяными луками предков.

– Возьми коня, Сопр, – сказал Шавершол, передавая ременный повод вождю.

– Я беру белого коня, ты берешь мою большую лодку. Мы вместе едем до речки Мясная вода. Оттуда я поведу тайной тропой тебя и Оскора к Большому шаману.

– Спеши, Сопр. Надо идти к лодке.

– Нет, нет, рума. Нельзя уезжать с праздника Великого Нуми-Торума. Гляди, рума Шавершол, наши женщины зажгли костер. Мы долго не приносили в жертву Великому и Всевидящему. У нас не было белого коня.

Шавершол понял: Арагеза сегодня убьют широким ножом у большого костра. Горячая жалость обожгла сердце, рука потянулась к мечу… Он легко может отнять друга-коня: в племени хитрого Сопра мало настоящих воинов. Но что скажет Большой шаман, что скажут угры и старый Кардаш, если он обидит братьев? Он пришел сюда за мудрым словом, как друг. Нельзя послу нарушать закон дружбы, великий закон предков. Лучше закрыть глаза и уши, уйти из стойбища, не видеть приносящих жертву, не слышать сладкого мясного запаха. Оскор стоял у дверей чума, готовый по знаку друга поднять меч на братьев. Но Шавершол только громко застонал и, качаясь, пошел в лес. «Невидимая и быстрая птица вурсик принесла в клюве мудрость богатырю», – сказали бы старейшины племени всадников. Вождь хотел идти за Шавершолом, но Оскор остановил его:

– Не ходи, рума-друг. Богатырь не будет пить теплую кровь своего Арагеза.

– Гех… Он ищет себе беду, – заворчал Сопр и пошел к большому костру. Охотники повели за ним пугливо озирающегося Арагеза.

Оскор ждал, пока не скрылся Шавершол за волчьими кустами, потом спустился к костру, на праздник Нуми-Торума.

Сопр стоял на коленях перед ярко горящим огнем, как шаман Урбек. Вокруг высокого костра качались, взявшись за руки, охотники. Их было много, Оскор насчитал пятнадцать десятков… Вдруг вождь вскочил на ноги и шагнул с поднятым ножом к белому коню, но ударить не успел. Арагез вырвал повод из рук охотников и заметался между горячим костром и крутым обрывом. Женщины закрыли руками черноволосые головы и упали на землю, мужчины звали на помощь доброго Мир-Суснэ. Когда Арагез, вытянувшись, понесся в гору, Оскор вскочил ему на спину и, нащупав узду, осадил к земле. Подбежавшие охотники накинули петлю на потную шею коня, свалили его на землю и связали ноги.

Связанного Арагеза они подтащили ближе к костру. Сопр опять встал на колени перед огнем, его опять окружили люди. Они пели:

Охотники просили у Нуми-Торума мяса и тепла, здоровья и силы зверя. Когда они кончили петь, вождь подбежал к связанному Арагезу. Блеснул на солнце широкий нож…

Попробовав горячей крови, мужчины окружили костер и, потрясая оружием предков, запели песню победы.

Оскор слушал братьев и вспоминал рвущийся к небу живой огонь угров… Песню победы воины гордого племени всадников пели перед большим костром, когда враги приходили на их землю. Тогда мужчины пили горячую кровь жертвенных лошадей и шли защищать город старого Кардаша, спасать женщин, детей и скот. Тогда один угорский воин был сильнее пяти булгар… Оборвалась песня победы, остановились ноги братьев. От леса бежали, поблескивая железными шлемами, чужие воины. Они разделились, как птицы в полете, на три хвоста. Врагов было в десять раз меньше, чем охотников у костра, но Сопр молчал. Манси сбились в кучу, как пестрые угорские овцы. Только Ласло вышел навстречу чужим, размахивая узким кривым мечом. Передний воин выбил из рук его меч и засмеялся. Ласло был травой, а русый пришелец – тополем.

Два молодых воина подошли к вождю. Один из них ударил себя по железной груди и сказал:

– Неси, кунинг, скору и серебро Новугороду!

Сопр испугался и сел на землю. Синеглазый богатырь поставил его на ноги и закричал:

– Вашей земли не заяхом, ни город ваших, ни весей ваших.

Другой воин достал из-под чешуйчатой железной рубахи куний мех и стал гладить его, как пса.

– Гех, рума, гех, – замотал головой вождь.

Сопр толкал в спину испуганных охотников, посылал их в чумы за родовым серебром и мехами.

У затухающих костров, воткнув в землю длинные черные мечи, стояли чужие бородатые воины. Манси несли им короткохвостых соболей, красных караганов и мягких куниц. Жены шли за охотниками, прижав к мокрой от слез груди круглые булгарские чаши, шейные кольца и кувшины.

Русые пришельцы все раскладывали на два десятка заплечных нош и перевязывали белыми витыми ремнями. Серебряные чаши и узкогорлые кувшины они складывали в широкие кожаные мешки.

Забросив на крепкие спины тяжелые ноши, бородатые воины побежали обратно, к лесу, как густогривые волки от стада. Бежали они легко, ступали мягко на каменистую землю доброго и смешного народа. Манси смотрели им вслед и не знали, кто спас их от железных воинов – Великий Нуми-Торум или добрый Мир-Суснэ? Кому им надо завтра приносить жертву за свое избавление? Предводитель русых пришельцев остановился у леса, сбросил на землю ношу и пошел назад. Он подошел к костру, долго глядел на притихших людей, худых и грязных, замученных болотной хворью.

– У отчизны вашей несть кунинга, несть кметей, – сказал синеглазый предводитель и снял с головы железный шлем.

Он насыпал в шлем продолговатые и ровные серебряные обрезки, поставил его к ногам Сопра и вернулся к своим воинам.

Воинственные пришельцы, дождавшись синеглазого предводителя, скрылись в лесу. Манси потянулись от потухшего костра один за другим к своим чумам. Никто громко не радовался, никто не горевал. Казалось, ничего не случилось в стойбище братьев, не было чужих воинов, а был короткий сон.

Удивленный Оскор долго стоял один у потухшего костра, слушал ворчание собак, доедающих белого коня, и думал. Он думал о бородатых пришельцах с железной грудью, быстрых, как ветер, и крепких, как камень, думал о покорных охотниках, замученных голодом, хворью и жадностью своих богов. Мужчины из его племени не отдадут родовое серебро так покорно, как братья. – Рума, рума, – тянул за рукав мансийский вождь Оскора. – Пошли к лодке. Надо ехать.

Улетели думы угорского певца, как вспугнутые птицы, и он увидел Сопра. Старик стоял перед ним довольный и важный, забыв позор и горе своего народа.

– Ты сейчас отдал родовое серебро чужим воинам! – закричал на него Оскор. – Ты станешь беднее раба…

– Гех… Ты не видел, рума, наших святилищ. Мое богатство в лесу, его бережет Нуми-Торум и настороженные луки с толстыми стрелами. Я смеюсь над русыми пришельцами.

Оскор пошел за хитрым вождем к Великой Голубой реке. Они шли высокой густой травой через редкий березник, шли рядом. Сопр рассказывал о синеглазых воинах.

– Они живут в Новагороде, на краю земли. У русых воинов много воды и много лодок. Весной они кладут свои узкобокие лодки-ушкуи на плечи и несут их по земле Немь до речки Волок. Эта маленькая речка сестра Голубой Камы. Потом они спускаются к нам за мягкими шкурами и серебром.

Светлый березняк кончился, пропала широкая тропа. Они зашли в густую зелень ирги и колючего повоя. Сопр быстро находил лазы в темной чащобе и нырял в них, а Оскор пробирался, как тяжелый зверь, давил и ломал кусты. Раздвинув плечом зеленую стену повоя, он неожиданно вышел на свет.

Под ногами блистала вода тихого маленького залива, в трех шагах от него в лодке сидел Шавершол.