Глава IX. СОВЕТ СЕНЕШАЛА

Онлайн чтение книги Лето Святого Мартина
Глава IX. СОВЕТ СЕНЕШАЛА

Гарнаш направился прямо во дворец сенешала. И там, хотя в этот день его чувства уже подверглись серьезным испытаниям, а темперамент проявился очень бурно, парижанина ожидали новые неприятности, а Трессана вспышки его гнева.

— Могу ли я узнать, месье сенешал, — заносчиво спросил он, — с какой целью вы приказали эскорту, который был отдан под мою команду, покинуть свой пост?

— С какой целью? — переспросил сенешал, и в его голосе одновременно слышались сожаление и негодование. — Ну как же, чтобы он смог вовремя поспеть к вам на помощь. Мне сказали, что ваша жизнь была в опасности, если вы вообще еще живы.

Такой ответ обезоружил Гарнаша, который, конечно же, не доверял Трессану. Однако сенешал был настолько искренен в излияниях радости по поводу чудесного спасения парижанина, что тот не счел возможным заявить о своем неудовольствии в той форме, в которой намеревался это сделать. Вместо этого он принялся рассказывать Трессану о разыгравшихся событиях. Гнев его опять ожил, и хотя сенешал, оценив ситуацию, проявлял внешние признаки дружеского участия, это нисколько не смягчило Гарнаша.

— А сейчас, месье, — заключил он, — остается лишь одно: вернуться с войсками и силой потребовать от них выдачи мадемуазель. Сделав это, я арестую вдову, ее сына и любую другую обезьяну в замке. За поддержку, оказанную мадам в ее попытке сопротивляться воле королевы, люди вдовы окажутся в Гренобльской тюрьме, и вы сами разберетесь с ними, а маркиза и ее сын отправятся со мной в Париж, где они ответят за нанесенное ее величеству оскорбление.

Сенешал стал серьезным, он задумчиво теребил бороду указательным пальцем, и его маленькие поросячьи глазки испуганно всматривались в Гарнаша сквозь стекла очков в тяжелой оправе. Гарнаш опять застал его якобы погруженным в дела.

— Да, конечно, — будто нехотя, согласился он, — это ваше право.

— Я рад, месье, слышать такой ответ. Потому что мне потребуется ваша помощь.

— Моя помощь? — лицо сенешала приобрело испуганное выражение.

— Для уничтожения гарнизона в Кондильяке вы должны выделить мне солдат.

Щеки сенешала раздулись, угрожая, казалось, взорваться, он покачал головой и задумчиво улыбнулся.

— И где, — спросил он, — должен я, по-вашему, найти их?

— В Гренобле у вас более двухсот человек.

— И вы думаете, эти люди смогут взять такую крепость, как Кондильяк? Месье, вы заблуждаетесь. Если крепость окажет сопротивление, вам потребуется в десять раз больше солдат, чтобы привести их в чувство. У них большие запасы и отличное водоснабжение. Мой друг, они просто поднимут мост и будут смеяться с высоты стен над вами и вашими солдатами.

Гарнаш посмотрел на сенешала из-под насупленных бровей. Несмотря на то что у него имелись веские основания не доверять этому человеку, он был вынужден признать справедливость сказанных им слов.

— Если надо, я буду вести осаду, — заявил он.

И опять сенешал покачал головой.

— В этом случае нужно быть готовым зимовать там, а зима холодная в долине Изера. Гарнизон замка невелик, всего человек двадцать, но этого хватит для его защиты. Нет, месье, если вы хотите взять их силой, вам не хватит двухсот человек.

И тут Трессана осенило. Как всегда, его целью было накормить волков и сохранить овец. Порвать с мадам де Кондильяк ему не позволяли безумные сердечные надежды. Порвать с человеком, который был воплощением королевской власти, он просто не решался. Трессан пробовал

— и это ему давалось нелегко — держаться середины, стараясь услужить вдове и не перечить (хотя бы внешне) парижанину. Сейчас, как ему казалось, он окончательно зашел в тупик, когда следовать прежним курсом становилось невозможно, а приходилось остановиться и уточнить, на чьей же он стороне. Однако только что высказанное им соображение помогло ему выйти из затруднения. Прожекты мадам де Кондильяк его мало заботили, и ему было безразлично, доберется ли ее корабль до спасительной гавани или нет, равно как его никогда не волновало и то, выйдет ли Валери де Ла Воврэ замуж за Мариуса де Кондильяка или за последнего сапожника в Гренобле. Его не беспокоило, что он мог способствовать крушению планов маркизы, лишь бы она не знала о его предательстве, лишь бы внешне он сохранил верность ее интересам.

— Месье, — серьезно сказал он, — единственное, что вам остается, — это вернуться в Париж, набрать достаточно людей, приготовить пушки и другие современные осадные приспособления, которых у нас здесь нет, вернуться и разрушить стены замка Кондильяк.

Сенешал был совершенно прав, и Гарнаш отчетливо понимал это. Он уже начал было сомневаться, не рано ли он причислил сенешала к союзникам противной стороны. Но хотя он и признавал мудрость данного им совета, однако подобный шаг ущемил бы его гордость, заставил бы признать, что его, де Гарнаша, изобретательности, на которую так полагалась королева, отправляя его сюда одного, оказалось недостаточно.

Не отвечая, он прошелся по комнате, пощипывая усы и размышляя, в то время как сенешал украдкой наблюдал за ним в колеблющемся свете свечей. Наконец он остановился около письменного стола, прямо напротив сенешала. Гарнаш сделал резкий жест рукой, и в его глазах появилась решимость.

— Месье сенешал, ваш добрый совет может быть использован как последнее средство для меня, — сказал он. — Но сначала я попробую что-то предпринять с теми людьми, которые у вас есть здесь.

— Но у меня нет людей, — уныло ответил Трессан, видя, что все его усилия пошли прахом.

Гарнаш посмотрел на него с изумлением, которое тут же переросло в подозрение.

— Нет людей? — оторопело повторил он. — Нет людей?

— Я могу набрать два десятка, но не более.

— Но, месье, мне известно, что здесь у вас, по меньшей мере, двести человек. Я видел вчера утром как минимум, пятьдесят построившихся внизу во дворе.

— Они были здесь, месье, — чуть не плача ответил се-нешал, воздевая руки и опершись всем телом о стол. — Были. Но, к сожалению, беспорядки в районе Монтелимара заставили меня расстаться с ними. Когда вы их видели, они как раз собирались выступить туда.

Секунду Гарнаш молча посмотрел на него, а затем резко произнес:

— Их надо отозвать, месье.

Сенешал попытался изобразить негодование.

— Отозвать? — воскликнул он, и в его голосе, помимо негодования, послышался ужас. — Отозвать? А зачем? Чтобы они помогли вам заполучить проклятую девчонку, которая так упряма, что не хочет выходить за жениха, которого выбрали ее опекуны. Хорошенькое дельце, клянусь всевышним! И чтобы уладить эти семейные дрязги, целая провинция, в которой разгорается бунт, не ставится ни во что! Честное слово, месье, я начинаю думать, что вы теряете голову. Вы, кажется, утратили чувство меры.

— Месье, может быть, я теряю голову, может быть, нет, но я не удивлюсь, если, в конце концов, вы лишитесь вашей. Отвечайте мне: что это за беспорядки в Монтелимаре, о которых вы говорили?

Изворотливости Трессана не хватило, чтобы уклониться от ответа на этот скользкий вопрос.

— Какое вам до этого дело? — встал он на дыбы. — Вы сенешал Дофинэ или я? Раз я говорю, что там беспорядки, значит, это так. Мое дело усмирять их, чем я и занимаюсь. А вы, вы справляйтесь со своим делом, которое, похоже, состоит в том, чтобы влезать в женские распри.

Это было уже слишком. В словах Трессана был цинизм. Даже мысли о том, что его поручение и в самом деле таково, было достаточно, чтобы разъярить парижанина, тем более, когда все это высказывалось в лицо.

Он кричал, размахивая руками и стуча по столу. Но брань, угрозы и обещания, сотрясающие воздух, заставили сенешала с удовлетворением сделать вывод, что парижанин последует его совету.

— Я сделаю то, что вы советуете, — закончил Гарнаш. — Я доберусь до Парижа так скоро, как только позволят лошади. Но когда я вернусь — горе Кондильяку. И я пошлю своих людей в район Монтелимара выяснить, что это за беспорядки, о которых вы мне рассказывали. И если там все тихо — я вам не завидую. Вы дорого заплатите за то, что не оставили солдат здесь для службы королеве.

С этими словами он схватил свою промокшую шляпу, нахлобучил ее на голову и гордо вышел из комнаты, а затем из дворца.

На другое утро он оставил гостиницу «Сосущий Теленок» и, покидая Гренобль, выехал из города по дороге, ведущей в Париж; теперь это был совершенно другой Гарнаш — покладистый и упавший духом. Как над ним будут потешаться во дворце королевы-матери. Даже такое дело он не смог довести до успешного завершения, какие-то женские распри, как это назвал Трессан. Рабек, догадываясь о настроении своего господина, как и положено хорошему слуге, ехал в двух шагах позади него, тихий и угрюмый.

К полудню они прибыли в Вуарон и здесь на постоялом дворе решили ненадолго задержаться, чтобы подкрепиться и отдохнуть. Стоял холодный ненастный день, дождя не было, но черные тучи предвещали его, В общей комнате весело горел огонь в камине, и Гарнаш подошел к нему. Он стоял в задумчивости, положив руку на каминную полку, а ногу поставив на железную решетку, и глаза его были устремлены на пляшущие языки пламени.

Трезво оценивая ситуацию, в которую попал, Гарнаш осознавал, что потерпел полный крах. Легко было вчера метать громы и молнии и говорить Трессану о том, что он сделает, когда вернется. Он вполне мог не возвратиться никогда. Вместо него пошлют другого, а может быть, и вообще никого.

Ведь пока он доберется до Парижа, а войска появятся в Дофинэ, пройдет, в лучшем случае, не менее двух недель. Будет очень странно, если за это время в замке Кондильяк не предпримут никаких мер против мадемуазель, тем более зная, что сама королева вмешалась в их дела.

О! Как он все испортил! Если бы он сумел сдержаться вчера в Гренобле, если бы у него хватило ума сохранять спокойствие в ответ на оскорбления, он бы расстроил их планы и вырвал мадемуазель прочь из их капканов. Но сейчас! Его руки в отчаянии упали.

— Месье, ваше вино, — произнес за его спиной Рабек.

Гарнаш повернулся и взял из рук слуги чашу с подогретым вином. Оно согрело его тело, но ему сейчас надо было бы осушить бочку, чтобы утопить печаль.

— Рабек, — мрачно сказал он. — Похоже, я самый отъявленный неудачник, который когда-либо брался за подобное дело.

Все пережитое в Гренобле так давило на него, что ему необходимо было высказаться — пусть даже перед собственным слугой.

Лицо проницательного Рабека приняло строгое выражение. Он покорно вздохнул, ища слова утешения, и наконец произнес:

— По меньшей мере, месье, вы заставили их опасаться вас там, в Кондильяке.

— Заставил опасаться? — рассмеялся Гарнаш. — Тьфу! Скажи лучше: высмеять себя.

— Опасаться себя, повторяю вам, месье. Иначе зачем бы они так старались усилить свой гарнизон?

— А? — откликнулся он. Но, судя по тону, это его на самом деле не особенно заинтересовало. — Чем они занимаются? Усиливают гарнизон? Откуда ты знаешь?

— Мне сказал конюх «Сосущего Теленка», что некий капитан Фортунио, итальянский наемник, командующий гарнизоном Кондильяка, прошлой ночью был в гостинице «Франция», предлагая всем, кто пожелает, стать солдатом. Тем, кто откликался, он рассказывал о прелестях военной карьеры, особенно о карьере наемника, а тем, кто интересовался, предлагал, говорят, службу у маркизы.

— И многих ли он завербовал, не знаешь?

— Конюх сказал, что ни одного, а он, похоже, весь вечер наблюдал, как этот паук плел свою паутину. Но мухи были сверхосторожны. Они знали, откуда он и для чего хочет завербовать их, поскольку прошел слух, что Кондильяк взбунтовался против королевы; ни одна отчаянная голова в гостинице не рискнула своей шеей, невзирая на плату, которую за нее обещали.

Гарнаш пожал плечами.

— Неважно, — сказал он. — Дай-ка мне еще вина.

Но как только Рабек отвернулся, чтобы выполнить поручение, в глазах господина Гарнаша вдруг появился блеск, и его хмурое лицо прояснилось.


Читать далее

Глава IX. СОВЕТ СЕНЕШАЛА

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть