Глава 8

Онлайн чтение книги Письмо из дома Letter from Home
Глава 8

…о том лете. Все эти годы я старалась не вспоминать ту субботу. Но возраст — безжалостный спутник. Старея, мы легче принимаем реальность. Всю жизнь мы словно карабкаемся из узкой расщелины. Ноги срываются, сверху сыплются мелкие камни, но когда, добравшись до края, вцепишься в него окровавленными, израненными руками, то, оглянувшись на извилистую тропу, с изумлением видишь нечастые светлые мгновения — а рядом с ними тень и тьма. Лишь тогда мы понимаем, как были близки к гибели и принимаемся считать упущенные возможности, напрасные усилия, непредвиденные последствия всей этой борьбы. Непредвиденные последствия…


Симаррон-стрит кипела светом и движением. Люди шли к машинам и по пути здоровались с соседями. Некоторые стояли группками, разговаривали, смотрели через плечо на проходивших мимо шефа полиции, шерифа и окружного прокурора. Мистер Деннис кивнул Гретхен.

— Я тебя подвезу. Моя машина в аллее за редакцией.

— Спасибо. — Она едва услышала собственный голос из-за толпы, гудевшей, как футбольные болельщики после победы их команды. Но в этом шуме слышались гнев, раздражение, тревога и страх.

Чем дальше они отходили от городской площади, тем слабее становился шум. Гретхен забралась в пыльный черный седан, и отвратительное бормотанье осталось позади, но в сознании стучал бесцветный голос шерифа: «…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме…» Что, если шериф узнает о бабушке? Неужели он посадит бабушку в тюрьму? Загонит в одну из этих бетонных камер и захлопнет железную решетку? Она видела камеры, когда ходила в офис шерифа. Слова кружили в голове, и внутри звенела струна напряжения.

— Гретхен? — В свете фар мистер Деннис выглядел очень усталым и посеревшим.

Она резко наклонилась вперед.

— Да?

— С тобой все в порядке? — Притормозив у ее дома, он обеспокоенно повернулся к ней.

— Да, сэр. — Нет, не в порядке. Она едва сдерживалась, чтобы тут же не помчаться в хижину Пурдисов. Надо торопиться…

— Ты устала. Работала весь день. А еще похороны. — Он вынул из кармана трубку, опустил ее в кисет. — Не приходи завтра на работу. Проведи время с мамой. Я сам напишу о толпе на собрании.

Гретхен крепко сжимала листки исписанной бумаги. У нее получились хорошие заметки: преподобный Баярс протискивается сквозь толпу с петицией о закрытии «Синего пламени»; бакалейщик, мистер Хадсон, рассказывает, что Клайд работал на него, когда учился в школе, и однажды нашел орленка, у которого застрелили мать, вырастил его, выкормил кусочками рыбы, а потом отпустил на волю; мистер Солк, живущий в восьми милях от города, утверждает, что видел Клайда ранним утром в пятницу возле Охотничьего озера; миссис Гордон заявляет, что у нее из сарая украли рыболовные снасти; сестры Уиттл с Колсон-Роуд требуют защиты полиции, потому что одиноких пожилых женщин нельзя бросать на милость беглых преступников; игроки школьной футбольной команды добровольно вызываются создать поисковый отряд…

Она закрыла дверь машины, наклонилась к открытому окну.

— Я в порядке. — Она сможет написать хорошую статью. В голове уже четко сложилось начало: «Сержанта Клайда Татума не было на собрании городского совета в пятницу, но все говорили только о нем».

— Я приду пораньше. Я знаю, где ключ, и закончу статью до того, как мама и… до того, как мама приедет. — До того, как приедут мама и этот мужчина. Кажется, ей и не хотелось возвращаться домой до приезда мамы.

На крыльце горел свет. Мистер Деннис не уехал, пока Гретхен не открыла входную дверь и не помахала на прощанье. Она вошла, аккуратно положила заметки на тумбочку под зеркалом. Утром будут под рукой.

Завтра. Оно кажется таким далеким. Потому что так много нужно сделать сегодня вечером. Она было стала красться по коридору на цыпочках, стараясь не шуметь, но пол заскрипел, и тут же зажегся ночник в бабушкиной комнате.

Гретхен остановилась в дверном проеме.

— Я уже дома.

Бабушка попыталась подняться, и Гретхен заторопилась к ней.

— Не надо. Ложись, спи.

— Собрание… — едва слышно прошептала бабушка.

— Я тебе завтра про него расскажу. Ничего особенного (…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме)… Но люди напуганы. — Гретхен посмотрела на бабушкино морщинистое лицо, такое серое и неподвижное на белой подушке. — Не волнуйся. Все будет хорошо. — Она погладила руку с набухшими венами и выключила лампу. — Спокойной ночи.

Выходя, она плотно закрыла за собой дверь. В своей комнате, напряженно прислушиваясь к звукам за стеной, она быстро переоделась в шорты, футболку и мокасины, достала из тайника под бельем в комоде пистолет Джимми и фонарь, бесшумно вылезла в окно и спрыгнула на землю.

Луну заволокли тучи. Стояла душная, безветренная ночь. Где-то вдалеке раздался раскат грома. Короткая вспышка озарила небо — гребни черной лавы с жемчужными краями. Гретхен быстро шла к Магуир-роуд. Она держалась обочины узкой дорога, но машин не было. Залаяли собаки Тернеров. Показалась едва заметная тропинка в лесу. Впереди неясно вырисовывалась темная и неприступная чаща. Когда она ступила на тропинку, тьма обволокла ее, как черное одеяло. Сунув пистолет под мышку, она прикрыла фонарь рукой, оставив едва заметный проблеск. Время от времени останавливалась, переводя дыхание и вслушиваясь в шорох листьев, движенье веток, пронзительный треск цикад. Комары и мошки роились клубами, и Гретхен пожалела, что не надела рубашку с длинными рукавами и джинсы. Один раз она направила открытый луч света на густые заросли кустарника, лиан и папоротника. Койоты и рыси могли неслышно пробираться в ночи. Она заметила — или ей почудилось? — клок рыжей шерсти. С бешено колотящимся сердцем навела пистолет и замерла. Лес жил звуками, тени — движением. Наконец она заставила свинцовые ноги идти дальше и пробиралась сквозь ночь, едва дыша от страха. В первый раз было совсем не страшно, а сейчас она так устала, и ее грызла тревога, что шериф все узнает. Если он постучит в их дверь и посмотрит на бабушку своим неподвижным холодным взглядом, она просто умрет от ужаса.

Смерть… Гретхен отталкивала воспоминания о Фей Татум, распростертой на полу в комнате, где она смеялась и плакала, где жила и умерла.

Когда она наконец добралась до заросшей поляны и темной хижины, ее колотила дрожь. Она выключила фонарь и напряженно вгляделась, пытаясь уловить хоть проблеск света.

Ничего. Хижина не выглядела жилой, казалось, ее наполняли только тьма и тяжкое ощущение опасности. Хотелось развернуться и убежать. Но она сделала усилие и медленно пошла по неровной земле, сторонясь высокой, по пояс, травы. В эти минуты она ненавидела жужжание насекомых, прикосновения к коже и эту тьму, жуткую, тяжелую, враждебную тьму. Под ногами заскрипели ступени. Гретхен застыла, наклонив голову. Позади шумела трава. Она оглянулась. Вокруг заросшей поляны темнело кольцо леса. За деревьями могло укрываться зло. Ей чудилось чье-то внимательное присутствие, зловещее, угрожающее, страшное. Оно стало невыносимым. Она включила фонарь и стала водить им, скользя лучом по деревьям, траве, зарослям папоротника. Все было неподвижно, остались только звуки ночи: жужжание и стрекот насекомых, суета потревоженных белок, жуткие стоны сов.

Гретхен направила фонарь на хижину. Он осветил закрытую дверь и окно с наполовину поднятой рамой. Дверь не открывали. Дыхание немного успокоилось. Будь за дверью Клайд Татум, он бы уже увидел свет. Она прошла по крыльцу, сжимая фонарь в левой руке, а пистолет 22-го калибра — в правой.

— Мистер Татум? Это Гретхен Гилман. — Слова упали в тишину. Неловко держа фонарь большим и указательным пальцами, левой рукой она взялась за ручку двери и повернула ее. Дверь отворилась. Язык света высвечивал позолоту выброшенной арфы, составленные коробки и сломанную мебель, изрезанный стол, тусклую зелень лампы. В воздухе стоял густой запах керосина. Старый деревянный ящик служил мусорным ведром. По влажному комку газеты тонкой темной линией ползли муравьи. Одеяло, служившее шторой, валялось на полу. Наверно, он пользовался им, только когда включал свет. Сейчас окно было открыто.

Вдалеке загремел гром. Может начаться гроза. Нужно поторопиться. От того, что Клайда Татума не было, Гретхен и огорчилась, и обрадовалась. Она собиралась передать ему слова шерифа и просить, чтобы он защитил бабушку. Он обещал бабушке, что никому не расскажет про ее помощь, но ему нужно знать, насколько важно его молчание. У нее не было с собой бумаги, но она бы все равно не решилась оставить записку. Вдруг сюда доберутся шеф полиции или шериф? Нет, записку оставлять нельзя. Оставалось надеяться, что Клайд сдержит обещание.

Сверкнула молния, разливая голубой свет на груду хлама. Гретхен направила фонарь на кухонный стол и осветила его неровную, потертую деревянную поверхность. Она медленно повела лучом и замерла. В прошлый раз именно здесь стояла бабушкина корзина для пикника, с отпечатками ее пальцев и именем, Пфицер, выжженным четкими черными буквами на ручке. Клайд откинул крышку своей огромной рукой, взял куриную ногу, ел и говорил. Сейчас на столе валялись лишь обрывки коричневой бумаги.

Она подошла ближе. Бумагу оторвали от старых, мятых пакетов из супермаркета. Нашел ли их Клайд Татум в мусоре и принес сюда, чтобы вести записи о своих поисках убийцы жены? Возле клочков бумаги лежал большой карандаш с толстым стержнем. На одном листке печатными буквами были написаны пять или шесть имен. Гретхен едва взглянула на них. Надо найти корзину.

В комнате стояла духота, в открытое окно не пробивалось ни ветерка. Неудивительно, что он отбросил одеяло. Пот тек по лицу, спине и ногам, одежда липла к телу, но она заставляла себе двигаться медленно. Встала на цыпочки, наклонилась, заглянула под коробки, столы, встала на четвереньки, пошарила под перекошенным баком и наконец нашла корзину под шатким столиком. Гретхен взялась за деревянные ручки и вытянула ее. Все было на месте: и тарелка, и салфетка, и нож с вилкой. От облегчения закружилась голова. Она положила в корзину пистолет и закрыла крышку. Заметит ли он пропажу? Неважно. Главное защитить бабушку. Она заторопилась к двери, притворила ее за собой. Над деревьями блеснула молния.

Она уже спускалась по ступеням, и луч фонаря, прыгая то вверх, то вниз, освещал задушенную травой поляну, как ее снова охватил страх. Она вцепилась в корзину, оглядывая темную массу деревьев. Он приближается? Кто-то был рядом. Опасность и зло были уже совсем близко.

Ее охватила паника. Она выключила фонарь, спрыгнула с крыльца и легко побежала к кустарнику, бросаясь от одной тени к другой. Добежав до леса, по-лисьи бесшумно скользнула на тропинку, доверившись ночному зрению. Фонарь она положила в корзину, а пистолет достала и крепко сжала в руке.

Один осторожный шаг, другой, третий. Ночную духоту изредка прорезали молнии. Выбравшись из леса, Гретхен прижалась к темной стороне дороги и быстро шла, оглядываясь и вздрагивая от каждого треска и шороха. Ну вот и Арчер-стрит. Почти дома. Она побежала так, словно за ней по пятам гнались гончие, и уже не пыталась соблюдать тишину. Но ночная улица была пуста, и никто не услышал хруст гравия под ее ногами.

В доме она прислонилась к стене, пытаясь восстановить дыхание и оглядываясь на путь, который она преодолела. Надо позвонить… шефу Фрейзеру… что-то плохое… что-то ужасное… Ее охватило ощущение фатальной неизбежности. Но сначала корзина. Глотнув воздуха обожженными легкими, Гретхен пошла к черному ходу. Она так крепко держалась за ручки корзины, убегая из хижины, что теперь болела рука. Вынув фонарь, она поставила корзину на ступени. Бабушка найдет ее утром и удивится, но подумает, что ее оставил Клайд Татум. Что бы ни случилось, сейчас бабушка в безопасности. Ничто не связывало ее с хижиной, этим зловещим, безмолвным местом.

Гром ударил совсем рядом. Гретхен побежала к окну своей спальни, отодвинула сетку и, осторожно держа пистолет, забралась внутрь. Наконец-то дома. Она подошла к комоду, положила пистолет и фонарь в верхний ящик. Не хотелось думать об охватившем ее на крыльце хижины обжигающем страхе, разрушительном, как языки пламени в высушенном жарой лесу. Как она ни старалась, это воспоминание не отпускало ее, хотя ничего страшного ни в хижине, ни на тропинке не случилось. Но где-то в глубине затаился страх. Несколько лет назад на занятиях в воскресной школе их учительница, миссис Буррис, худенькая, застенчивая, твердо внушала им, что не нужно доказывать существование Бога и что есть истины, которые душа знает без вопросов и сомнений, стоит только вслушаться. Так ли несомненно зло? Гретхен знала, что близко подошла к чему-то невыразимо темному и опасному. Она не могла доказать это, она просто знала. Надо позвонить шефу Фрейзеру… Но можно ли рассказать ему о хижине, не подвергая опасности бабушку?

Гретхен села на край кровати, сцепив руки. Покой комнаты постепенно ослабил напряжение, и мучительный страх начал отступать. Глаза болели от усталости. Ноги отяжелели, как бревна. Что ее так напугало? Нужно разобраться. Она никого не видела, но чувствовала, что за ней наблюдают. Кто? Клайд Татум? Или кто-то другой? Никто не знал, что Клайд прячется в хижине Пурдисов, кроме нее и бабушки, хотя, постойте, еще же та женщина, что позвонила бабушке. Она могла сказать кому-нибудь, что Клайд там. Может, кто-то искал его, когда пришла Гретхен. Может, и наблюдатель был напуган, и его страх передался Гретхен. Но молчаливым наблюдателем мог быть и Клайд Татум. Он бы, конечно, испугался, если бы кто-то подошел к его хижине. Чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась, что Клайд услышал ее приближение и убежал в лес. Глупо было думать, что она в опасности. Ничего плохого не произошло. Может, за ней просто следила лиса. Облегчение мягким, воздушным облаком обволокло Гретхен.

Мощная вспышка молнии озарила комнату и на дрожащее мгновенье залила мир за окном молочным светом. Голубоватый свет погас, и на землю рухнул дождь. Он застучал по крыше, ударил в окно. Гретхен разделась, надела ночную рубашку и упала в кровать.


Гретхен скользнула взглядом по коту тигрового окраса, что засел на большом мусорном баке у черного входа в редакцию. Кот тер лапой мордочку, высунув розовый язык, и поглядывал на девочку, явно рассчитывая на угощение.

Она наклонилась и нашла ключ. Кот спрыгнул и потерся о ее лодыжку. Гретхен впустила его в редакцию. В маленькой кладовой стоял холодильник, в котором нашлась бутылка сливок, — мистер Деннис любил смягчить свой цикориевый кофе. Коту досталось угощенье в блюдце на сложенной газете.

Утреннее солнце заливало розовым и золотым светом комнату, мурлыкал кот, пальцы привычно ощупали небольшие углубления на металлических клавишах печатной машинки, Гретхен вдохнула знакомый запах дыма от сигарет и трубки, свинца, чернил и успокоилась. Она не будет думать про лес. Ни сейчас, ни потом. Развернув свои заметки с собрания городского совета, она начала писать, слово за словом, и каждое из них, словно кирпичик, заслоняло ее от страха, тревоги и неопределенности.

Она почти закончила, когда пришел мистер Деннис. Льняной костюм, который он носил и вчера, измялся. Глаза выдавали мрачное настроение, но он постарался заговорить весело.

— Как насчет карамельного пирожного, а, Гретхен? — Он держал белую картонную коробку из кондитерской Лиона.

— Да, спасибо, сэр.

Он принес пирожное на треснутом желтом блюдце. Гретхен откусила, вытерла липкие пальцы о писчую бумагу.

Через минуту редактор поставил на ее стол белую чашку.

— Осторожно. Горячий. — Аромат крепкого кофе и цикория наполнил комнату.

Она напечатала внизу страницы код конца статьи, скрепила листы и протянула их мистеру Деннису.

Мистер Деннис просматривал тексты быстрее, чем все, кого она знала. Он кивнул, сказал «Хорошо» и пошел к своему столу, забрав ее статью.

Он произнес только одно слово, и в своем воображении Гретхен взяла его в ладони, гладкое и блестящее, как конский каштан на ночной тумбочке у ее кровати. Каштан дал ей Джимми перед отъездом на сборы. Каштаны приносят удачу. Иногда она сжимала его и мечтала, чтобы Джимми взял его с собой. Удача нужна была ему самому.

Если бы они и вправду несли удачу! Тогда с бабушкой будет все в порядке и шериф никогда не узнает, что она помогала Клайду Татуму. Гретхен доела пирожное, но даже восхитительная глазурь из желтого сахара показалась безвкусной. Она отодвинула стул, посмотрела на стол редактора. Он надел свои зеленые очки. От его трубки поднимался дымок, сладко пахнувший вишней. Пухлые пальцы летали над клавишами, создавая уверенный, отрывистый стук.

Гретхен помедлила, потом решительно двинулась к его столу. Она подождала, пока он сделает паузу и посмотрит на нее. Взгляд сначала казался отрешенным от сосредоточенности, но постепенно обрел свою обычную остроту.

— На сегодня хватит, Гретхен. Иди домой и передавай привет маме.

— Передам, мистер Деннис. Но, — надо подбирать слова очень осторожно, — но я все думала, что это имел в виду шериф, когда сказал вчера вечером, будто мистеру Татуму кто-то помогает?

Светло-зеленые глаза мистера Денниса смотрели сквозь нее и, казалось, видели все ее мысли насквозь. Ох, не надо был спрашивать. Она затаила дыхание.

— Он имеет в виду, что у кого-то будут большие неприятности. — Он взял трубку, сунул ее в рот. Глубоко затянулся, выпустил дым и задумчиво продолжил, — шериф Мур не дурак. Клайд исчез во вторник вечером. Сегодня суббота. Где он прятался? Как добывал еду? Совершенно ясно, что кто-то ему помогал. — Он насупил кустистые седые брови. — Послушай, девочка, если ты думаешь, что кто-нибудь, — к примеру, Барб, — знает, где прячется Клайд, то ради бога, попроси их предупредить его. Люди напуганы. Они держат оружие наготове. Клайду лучше сдаться как можно скорее. — Он показал трубкой на машинку. — Я пишу редакционную статью, но собираюсь поместить ее на первую страницу. Это не тот случай, когда можно позволить кучке из местного «комитета бдительности» сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Клайд Татум заслуживает судебного процесса.

Гретхен отступила, качая головой.

— Барб не знает, где ее отец. Я просто хотела рассказать ей о вчерашнем собрании, но не поняла, что имел в виду шериф.

Губы редактора искривила кислая усмешка.

— Он имел в виду то, что и сказал. Кто-то сгниет в тюрьме вместе с Клайдом.

Дом Татумов выглядел заброшенным. Разросшиеся сорняки шелестели на ветру. Пожелтевшие газеты, промокшие от вчерашнего дождя, раскидало по стертым ступеням. Окна были закрыты, шторы задернуты. Гретхен остановилась у почтового ящика. Сломанная крышка свисала по-прежнему набок. Дождь размыл чернила на одном из конвертов. Судя по всему, Барб не возвращалась в дом после похорон. Гретхен не видела ее после того, как та бросилась прочь с кладбища, убегая от своего гнева и боли с молодым солдатом, и скрипучий голос преподобного Баярса несся им вслед. Куда они направились? Прошлой ночью Гретхен искала Барб на городской площади. Интересно, знает ли она о том, что произошло и что говорят. Мистер Деннис беспокоится за отца Барб. Нужно, чтобы она знала…

Гретхен шла по рассохшемуся тротуару и вдруг вздрогнула от яркой вспышки. Щурясь от солнечного света, она посмотрела налево: возле заросших кустов жимолости в конце подъездной дорожки дома Татумов блеснуло что-то металлическое. Она пересекла двор и подошла к дорожке. За сладкопахнущими кустами был припаркован разбитый седан без переднего правого крыла. Гретхен не узнала машину. С улицы она была не видна. Кустарник, разросшийся в высоту и ширину, надежно скрыл ее даже от наблюдательной миссис Крейн.

Распахнулась дверь черного хода. В проеме стояла Барб. Розовая майка и голубые шорты создавали чуть шокирующий контраст ее вчерашнему темному платью, но хорошо годились для невыносимой жары, которую обещало ослепительное утреннее небо.

Гретхен медленно прошла к крыльцу. Говорить с Барб ей не хотелось, но она была уверена, что это необходимо. К тому же ее мучили вопросы о машине, доме и о том, где была Барб со вчерашнего дня.

Барб ждала, стоя неподвижно и напряженно. Длинные рыжие волосы блестели на летнем солнце. Такие волосы должны обрамлять красоту, а не постаревшее юное лицо с глазами, полными страдания. Когда Гретхен была в нескольких футах, она дернула бретельку майки.

— Я видела, как ты идешь из города. — Она помолчала, сглотнула. — Они нашли папу?

Гретхен покачала головой.

— Нет.

— Папа… — тихо выдохнула Барб.

Она обращалась не к Гретхен и смотрела мимо. Голос ее прозвучал тонко, будто маленькая девочка звала кого-то в ночи.

Гретхен обхватила себя руками. Так было легче говорить лицом к лицу с Барб. И так было легче удержать слова, которые она хотела, но не могла произнести. Барб так нужен отец, а она знает, где он.

«…сгниет в тюрьме… сгниет в тюрьме…»

Наконец решившись, она выпалила:

— Ты была вчера вечером на площади? Я тебя не видела.

— Нет. — Барб посмотрела Гретхен в глаза. — А что?

— Вчера было собрание городского совета. О твоем папе. — Гретхен набрала воздуха. — Все очень расстроены.

Темные, отчаявшиеся глаза Барб требовали большего.

Неохотно, срывающимся голосом, Гретхен продолжила:

— Люди готовят оружие. Шеф полиции, шериф и окружной прокурор злятся друг на друга, а весь город злится на них, потому что твоего папу так и не нашли. Шериф говорит, что тот, кто помогал твоему папе прятаться, сядет в тюрьму. Мистер Деннис боится…

Барб, прихрамывая, сбежала по ступенькам и схватила Гретхен за руку, впившись ей в кожу острыми ногтями.

— Боится чего?

— Что кто-нибудь застрелит твоего папу. Мистер Деннис говорит, что если кто-то знает, где он прячется, он должен посоветовать ему сдаться. Как можно скорее. — Каждое слово глубоко ранило саму Гретхен. Она знает, где Клайд Татум. Она знает и должна что-то сделать.

— Почему папу могут застрелить? Он никому не причинит зла. Это же бред просто! Он никогда бы… — Барб осеклась, словно услышала собственные слова, разжала пальцы, и рука бессильно упала. Было лишь девять утра, а солнце уже палило немилосердно, и пыльную землю придавил раскаленный летний жар. Среди этого пекла Барб словно уменьшалась на глазах. Голова опустилась, плечи поникли, руки беспомощно повисли вдоль тела.

— Папа. — Голос ее дрожал. — Боже, он так любил маму. Он так ее любил.

И он убил ее. Барб этого не сказала, но сознание этого жило в ее горе и боли. Она отвернулась и споткнулась о ступеньку.

Дверь снова распахнулась.

— Барб, милая, не плачь. — Коренастый молодой солдат, появившийся из дома, обнял девочку. Барб, рыдая, прижалась к нему. Он склонился к ней, что-то ласково бормоча, потом с вызовом посмотрел на Гретхен. Когда он гладил длинные рыжие волосы Барб, его открытое веснушчатое лицо светилось добротой.

Гретхен повернула прочь. Не оглядываясь, она дошла до угла и услышала, как хлопнула дверь. Они вернулись в дом. Барб смогла остаться в этом доме, потому что уже не была один на один со смертью и отчаянием. Гретхен представляла себе, что заговорят в городе, когда узнают об этом. Но она никому не скажет. Этот солдат нужен Барб. У нее никого больше нет.

Надо спешить. Она еще раз пойдет в хижину и при свете дня поговорит с мистером Татумом, предупредит его об опасности и объяснит, как важно никому не рассказывать о том, что бабушка ему помогала.

На улице она помедлила. Бабушка не должна ее видеть. Гретхен свернула в сторону, даже не взглянув на дом Татумов, и заспешила к аллее. Дом Крейнов тоже был заперт, окна опущены, шторы задернуты. На двери черного хода висела записка: «Уиллис, молоко не нужно до следующей недели. Уехала из города. Марта».

В двух шагах от Гретхен над кустом глицинии кружил шмель. Она спрыгнула со ступенек. Миссис Крейн уехала из города. Гретхен было ясно, как день, что она уехала к дочери, чтобы не рассказывать шефу полиции о мужчине, который приходил в дом Татумов по ночам. Но, может, он выяснит это каким-нибудь другим способом. Она нетерпеливо тряхнула головой. На самом деле все это неважно. Важно добраться до хижины Пурдисов и предупредить Клайда Татума.

При свете дня путь к лесной тропинке показался вдвое короче. Тропа змеилась сквозь заросли ложных акаций, крыжовника и дикой черники. Гретхен прошла пять или десять футов, когда с внезапностью, от которой перехватило дыхание, на нее напал страх. Она окаменела и прислушалась. Щебетали птицы. Ветер шелестел листьями дубов, берез и ореховых деревьев. Она попыталась сделать еще один шаг, но вдруг развернулась и бросилась бежать, цепляясь за кусты и царапаясь. Остановилась она только у дома и, прислонившись к чешуйчатому стволу платана, пыталась восстановить дыхание.

Теперь ее обжигал стыд. Что с ней происходит? Средь бела дня, никого не встретив, она умчалась, хотя бояться было нечего. Она же не увидела гремучую змею. А всего-то и надо было, что пройти через лес до поляны и позвать мистера Татума. Он бы ее не обидел, ведь она подруга Барб. Она могла бы сказать ему, как мучается Барб и как необходимо ему вернуться домой.

Но одного она не смогла бы сказать ему. Барб знает, что он убил ее мать.

Гретхен медленно шла к своему двору. Дверь стояла нараспашку. Бабушка наверняка на кухне, заканчивает свой великолепный обед. Она передаст бабушке слова мистера Денниса и признается, что шла за ней до хижины. Если бабушка поймет, что Клайд Татум в опасности, они могут пойти в хижину вместе, Гретхен только и нужно, чтобы кто-нибудь прошел с ней через лес. Девочка чувствовала себя ужасно глупо: ведь она уже была на тропинке, но развернулась и убежала. Может, вдвоем они смогут убедить мистера Татума вернуться с ними. Тогда он будет в безопасности. Они могли бы привести его домой и позвонить шефу Фрейзеру.

Она заспешила по ступенькам, вошла в прихожую и сразу уловила сладкий мускусный аромат роз. На стойке для писем стояла лучшая бабушкина хрустальная ваза, полная свежесрезанных розовых, красных, кремовых и белых роз. Перед вазой лежали последние письма от Джимми, разложенные по порядку. Гостиная блестела, на столе уже был расставлен фарфор и хрусталь, разложено серебро. Дюжина темно-красных роз на длинных стеблях в высокой хрустальной вазе украшала середину стола.

Гретхен охватило ощущение покоя. Бабушка решит, что надо делать.

— Бабушка?

— Гретхен. — Родной голос прозвучал тихо и слабо, словно во сне.

Гретхен побежала на кухню.

Бабушка грузно сидела на деревянном стуле, бледная, и капельки пота блестели на лбу и над верхней губой. Глаза расширились и смотрели в одну точку. Ярко-желтый фартук, надетый на голубое шелковое платье, был измят.

— Бабушка! — Гретхен бросилась к бабушке, взяла ее вялые, холодные и влажные руки в свои.

— Со мной все хорошо. Принеси мне кофе, пожалуйста. — Бабушка сделала глубокий вдох.

— Доктор Джемисон. — Сердце колотилось, как после отчаянной гонки. — Я ему позвоню. — Она отпустила бабушкины руки и дернулась к телефону.

— Гретхен. — Бабушка говорила громче, на этот раз резко и повелительно. — Не надо. Со мной все в порядке. — Она положила руку на кухонный стол, выпрямилась на стуле. — Это просто жара. Я работала слишком быстро. Чтобы все, что я делаю для моей Лоррейн, было безупречным. А сейчас помоги мне. Я посижу здесь, а ты все закончишь. Но, пожалуйста, принеси мне кофе.

Оглядываясь через плечо, Гретхен подошла к плите. Кофейник с ситечком стоял на слабом огне, пламя газа едва было заметно, и как раз годилось, чтобы сварить крепкий кофе. Гретхен налила густой черный напиток в чашку из толстого белого фарфора, добавила две ложки сахара и четверть дюйма сливок.

Бабушка взяла чашку и с усилием улыбнулась.

— Ты у меня такая хорошая девочка, Гретхен, у нас сегодня будет замечательный день. — Она отпила почти жадно, вздохнула, и легкий румянец тронул ее полные щеки. — Так, проверь, пожалуйста, картошку. Должна уже быть готова.

Гретхен взяла трикотажную бело-розовую прихватку, подняла крышку и проткнула картофелину в булькающей воде вилкой на длинной ручке. Как раз то, что надо. Она поставила большую кастрюлю на середину плиты, чтобы разминать горячую картошку, и посмотрела на бабушку. Та выглядела лучше, но сидела на стуле так, словно вросла в него. Она поманила Гретхен.

— Мама скоро приедет, и я хочу попросить тебя: позови ее на озеро. — Она помолчала, вдохнула раз, другой, третий, будто ей нe хватало воздуха на остальные слова. Потом слегка покачала головой. — Сегодня так жарко. Я тоже попрошу ее пойти, чтобы она и ее… друг по-настоящему отдохнули. Я скажу ей… — голос становился все слабее, — что слишком много работала на этой неделе и хочу полежать, а когда вы вернетесь с купанья, мы устроим наш праздничный ужин. Хорошо, mein Schatz?

— Бабушка, — умоляюще сказала Гретхен, — давай я позвоню доктору Джемисону. Он придет…

На дорожку, грохоча мотором, завернула машина.

— Ну вот и они. — Бабушка попыталась подняться, но снова упала на стул и махнула Гретхен. — Иди, встречай. Я сейчас подойду.

Гретхен побежала к входной двери. Темно-синий «бьюик» запылился, но хромовая решетка на бампере ослепительно блестела. Гретхен прикрыла глаза рукой. Открылась дверь водителя, но мужчина, выходивший из машины, ничуть ее не занимал. И вот открылась пассажирская дверь, и показались светлые кудри под шляпкой-таблеткой с ярким розовым пером.

— Мама! Мама! — Гретхен спрыгнула с крыльца и ринулась к ней. Мама тоже бросилась ей навстречу, презрев каблуки и короткую узкую юбку. Гретхен влетела в мамины объятия и ощутила ее тонкое сильное тело, тепло любимых рук.

— Малышка моя, как же я рада тебя видеть! — И снова объятия, крепкие и горячие. Наконец Лоррейн отошла на шаг, держа Гретхен на расстоянии вытянутой руки. — Вы так выросли, Г. Г. Гилман. — В ее голосе появилась новая интонация, как будто они обе теперь были взрослыми. Она ласково погладила Гретхен по щеке. — Кажется, я так давно тебя не видела. — Мама покачала головой и засмеялась. — Ну, пошли, Гиги, я хочу познакомить тебя с Сэмом. Надеюсь… — она замолчала.

Он стоял рядом. Гретхен не хотела на него смотреть. Его тень легла между ними, и она не сводила глаз с этой вытянутой полосы.

— Привет, Гретхен. Лоррейн много о тебе рассказывала. — У него был теплый, дружелюбный голос. — Ты читаешь быстрее, чем Кларк Кент превращается в Супермена, и пишешь лучше, чем Лу Лейн.

Гретхен медленно оглянулась. Он оказался крупным мужчиной, выше папы. Грубоватое лицо загорело до медно-красного цвета. Над глубоко посаженными темными глазами и крючковатым носом нависли рыжеватые брови. На щеках пролегли глубокие морщины, как будто он много смеялся. Белоснежная форма с темными нашивками хрустела от свежести.

Она смотрела на него без улыбки.

Внезапно его лицо словно постарело и отяжелело.

— Лоррейн. — Бабушка стояла на верхней ступеньке. Она уже сняла фартук и выглядела так, будто собралась в церковь: волосы уложены в корону из кос, круглое лицо сияет улыбкой, лучшее ярко-синее платье чествует дорогих гостей. Но лицо оставалось бледным.

— Мама. — Лоррейн оглянулась, за секунду взлетела по ступенькам и обвила руками бабушку. — Мама, это Сэм. — Она говорила живо, не сводя глаз с его лица. — Сэм Хойт. Он младший офицер, был в отпуске и на следующей неделе возвращается в Калифорнию. Мы познакомились на прошлой неделе в парке аттракционов. Я пошла туда в пятницу вечером с другими девушками с завода. Не могу поверить, что можно быть таким ребенком. Мы катались на чертовом колесе, и его кабинка была как раз под нашей. И вдруг мы остановились на самом верху, и я так испугалась. Когда мы спустились на землю, Сэм крикнул, что кабинки надежно огорожены. А мне показалось, что он спрашивает, где можно купить мороженое, и не успели мы опомниться, как уже шли все вместе в кафе… — Она замолчала, переводя дух.

— Миссис Пфицер, — сказал он торжественно, хотя в голосе слышался смех. — Раньше я мороженого почти не ел, а сейчас это моя любимая еда.

— У нас сегодня будет домашнее мороженое. И яблочный пирог удался. — Бабушка сияла. — Заходите, спрячемся от солнца.

Они прошли в гостиную, Гретхен вошла последней. Мама взяла Сэма за руку.

— Я хочу показать тебе фотографию Джимми. — И Сэм подошел к ней близко, так близко, когда они рассматривали фотографии в рамах на каминной доске.

Гретхен тоже посмотрела на фотографии: дедушка с бабушкой на тридцатой годовщине свадьбы, мама с папой в день свадьбы, Джимми в мантии на школьном выпускном, она сама в свой одиннадцатый день рождения.

Сэм взял фотографию Джимми, и они с мамой сели на диван. Лоррейн наклонилась вперед и, подпирая подбородок рукой, разгоряченная и счастливая, без умолку рассказывала о Джимми.

Сэм Хойт поднял темные глаза на Гретхен.

Она отвернулась.

— Я берегу письма Джимми для тебя. — Бабушка сидела в кресле. — Мы так гордимся нашим храбрым Джимми, мистер Хойт. И Гретхен так много работает. Она помогает мне в кафе каждый день, а потом идет в редакцию, и ее статьи выходят каждый вечер. Вчера вечером она работала допоздна, так что я надеюсь, что вы с Лоррейн сегодня устроите для нее праздник. Лоррейн, может, вы с мистером Хойтом отвезете ее на озеро? Все повеселитесь, как мы, бывало, в прошлые годы. Для мистера Хойта я найду купальный костюм Джимми. — Она улыбалась, но лицо оставалось серым, как грязный лед, и она тяжело оперлась на подлокотник кресла.

Лоррейн захлопала в ладоши.

— Сэм, это и правда будет весело. Я сто лет не плавала. А потом мы насладимся маминой отменной едой. — Она в замешательстве посмотрела на мать. — Нам надо уехать сразу после обеда. Сэм обещал родителям, что мы приедем сегодня днем. Они живут в Талсе.

— Ты так быстро уезжаешь? — Гретхен не верила своим ушам.

Лоррейн протянула к ней руки, но она отстранилась.

— Мне надо взять купальник. — И она выбежала из комнаты.


В машине Гретхен разместилась на самом краю, раскалившееся сиденье жгло кожу сквозь купальник. Она протянула руку и расстелила на сиденье свои рубашку и шорты.

— Гретхен, — лицо Лоррейн сияло счастьем, — разве не здорово! — Она поправила бретельку купальника с красными гибискусами на желтом фоне. — Я так давно не была на озере. — Она повернулась к водителю, оживленная и счастливая. — Охотничье озеро такое красивое, сосны и настоящий песок.

Гретхен любила это озеро, любила ощущение липкой жары и шок от погружения в прохладную воду. Но сейчас озеро казалось далеким и нереальным. Она смотрела на дорогу. Они проедут как раз мимо тропинки к хижине Пурдисов, а она ничего не сможет сделать. А когда вернутся домой, пора будет обедать, и не получится ускользнуть так, чтобы сбегать в хижину. Ей казалось, будто время утекает, словно монеты из кошелька.

Лоррейн обернулась и посмотрела в заднее стекло.

— Смотри, Сэм. Вот дом Татумов, заросший травой и с горой газет на крыльце. Бедная Фей. Бедный Клайд. Бедная Барб. — Она повернулась к Гретхен, лицо ее помрачнело. — Малышка, и ты видела весь этот ужас. И Клайда ведь так и не нашли?

— Нет. Шериф считает, что кто-то помогает ему прятаться. — Гретхен тут же пожалела о сказанном. Мама всегда чувствует, если за словами кроется что-то большее.

И конечно, морщинка сразу же прорезала ее лоб.

— Прятаться… Ему же нужна еда. Я не подумала об этом.

Гретхен села прямо, крепко взялась за поручень.

— Мистер Деннис…

Лоррейн пробормотала Сэму: «Уолт Деннис — владелец „Газетт“. Его дочь Джун была моей лучшей подругой. Она умерла от полиомиелита, когда мы учились в школе».

— …боится, что мистера Татума застрелят.

Лоррейн судорожно сглотнула.

— Застрелят Клайда? О боже, за что?

— Люди напуганы. На городской площади вчера было собрание. — Пыльная дорога поворачивала, вилась то вверх, то вниз, а Гретхен рассказывала о том, как шеф полиции вступился за Клайда Татума, о резких выкриках из толпы и сарказме окружного прокурора. Она не стала смотреть на едва заметный просвет между деревьями, от которого начиналась тропинка к хижине Пурдисов.

Когда они приехали к озеру, Гретхен показалось странным, что все эти машины, отдыхающие, пикники, весь шум и радость летнего веселья находятся меньше, чем в миле от заросшей поляны и хижины. Здесь никто не боялся Клайда Татума. Огромная парковка была забита машинами. Сэм с трудом нашел свободное место, втиснувшись на пригорок рядом с каким-то седаном.

Лоррейн взяла полотенца, оглянулась через плечо и, крикнув «Кто последний, тот обезьяна», побежала вперед. Это была ее обычная игра с Гретхен и Джимми.

На золотистом песчаном пляже Лоррейн бросила полотенца на бревно. Гретхен понеслась к воде и нырнула в ее темную прозрачную прохладу. Лоррейн не отставала.

Вскоре Сэм присоединился к ним. Гретхен ощущала его присутствие, но смотрела только на мать. Лоррейн то ныряла, то выпрыгивала из воды, осыпая всех горой брызг.

Почти совсем как до войны, как в летние дни на озере с мамой и Джимми. Иногда дедушка с бабушкой ездили с ними. Дедушка любил рыбачить и часто сидел на пирсе в стороне от купальной зоны. Он приносил ведро наживки и проводил весь день с удочкой, а к вечеру набиралась гора мелкой рыбешки на ужин. Они жарили рыбу, бабушка готовила салат из капусты и ставила на стол арбуз. Гретхен во рту ощутила вкус хрустящей сладковатой рыбы. Все казалось прежним: и вода, и крики мальчишек, прыгавших с вышки и соревновавшихся, у кого получится больше брызг, и пронзительные вопли малышей, строивших песчаные замки и игравших в салочки. Девочки-подростки, не желая мочить волосы, лежали на полотенцах и одеялах, и красноватая кожа блестела от смеси детского масла с йодом. Из музыкального автомата ревела «Бесаме мучо». Лохматый рыжий мальчишка бренчал на мандолине. Запах хот-догов, попкорна, лосьона для загара, выхлопных газов смешивался с ароматом жимолости. Охотничье озеро осталось прежним. Изменилась Гретхен, вспоминавшая хижину Пурдисов и темный, густой лес.

— Гретхен, милая, расскажи Сэму про свою работу в «Газетт». Я тобой так горжусь. — Лоррейн взяла Сэма за руку и притянула его поближе.

Они стояли совсем рядом. Лоррейн коснулась плечами Сэма и посмотрела на него. Их взгляды встретились, будто соединенные лучом света, и казалось, что на целом свете их было только двое.

Гретхен почувствовала себя одинокой. Отделенной. Брошенной.

Вдруг с пляжа донесся крик. «Томми, не смей!» Пронзительные крики заглушили карканье голодных ворон.

Гретхен окинула взглядом переполненный пляж. Вилма Фуллер звала на помощь и бежала к деревянной сторожке спасателей, где бездельничал бронзовый, как сапожный крем, Бо Хадсон. Бо считался королем пляжа, мечтой каждой девчонки. Худенькое личико Томми Кругера светилось от предвкушения проказы. Он преследовал Вилму с полным ведром воды. Она пыталась ускользнуть от него, но он издал торжествующий вопль, прыгнул и с размаху вылил воду на нее. Она завизжала, а он развернулся и помчался обратно к воде.

— Гретхен… — Лоррейн нахмурилась.

— Я увидела друзей. — Гретхен показала на берег. — Мне надо с ними поговорить. Я быстро.

— Но Гретхен, Сэм приехал издалека…

Гретхен нырнула и поплыла, стараясь не думать о расстроенном мамином лице. Томми ей поможет…

Томми забирался на вышку и был уже почти на самом верху. С берега Вилма кричала, что доберется до него. Гретхен заплыла под веревку, отделявшую зону для ныряния. Здесь было довольно глубоко, около двадцати футов. Она прикрыла глаза от солнца. Томми подошел к краю доски, оттолкнулся, подпрыгнул и красиво нырнул. По воде пошли едва заметные круги. Когда его голова показалась на поверхности, Гретхен поплыла быстрей. Вот кто ей поможет.

— Томми.

Он обернулся.

Она смотрела на незнакомца, который отвел глаза и плотно сжал губы без тени улыбки и тепла. Казалось невозможным, что ее губы касались его губ, что она слышала биение его сердца и ощущала мускулистое тело.

— Томми? Что случилось? — Солнце заливало все горячим золотистым светом, но ее трясло от холода. — Это из-за вчерашнего вечера? Я не пришла в кино, потому что мне надо было работать.

— Нет. — Едва слышное бормотанье.

— Тогда что случилось? — Если Томми ей не поможет…

Он смотрел на нее все теми же глазами незнакомца.

— Я читал твою статью о миссис Татум. Ты написала, будто она была такой необыкновенной, а не просто дешевой шлюхой.

Гретхен знала это слово, хотя раньше при ней его произносили только шепотом. И она никогда не слышала, чтобы так называли кого-то из знакомых.

— Томми, Барб говорит, что она просто хотела танцевать. И все.

— Да, конечно. — От сарказма голос стал неприятным. — Какой-то парень пробирался в их дом поздно ночью просто чтобы поговорить о танцах. — Он выбросил вперед руки, словно отталкивая мусор, и по воде пошла рябь. — Она была шлюхой. Не удивительно, что он ее убил. Ему медаль надо дать. Я бы тоже убил парня, с которым сбежала моя мама. Если бы мог. Но она убежала с этим парнем. — Его лицо исказилось от боли, и он нырнул, оставляя за собой слегка потревоженную воду.

Гретхен повернулась и поплыла прочь, не останавливаясь, пока не оказалась в толпе малышей. Из-за них ее не было видно с берега. Она присела на корточки.

Большие часы показывали 10:07.

Гретхен опустила руки в холодный ил. Томми возненавидел ее за то, что она написала. Неужели он не мог понять? Ответ прозвучал ясно и холодно. Он не хотел понимать. Он хотел возненавидеть. Ненависть… именно ненависть слышалась в гуле толпы вчера вечером. Ненависть и страх. Она так наделась, что Томми поможет ей, пойдет с ней спасать Клайда Татума. Но на Томми рассчитывать нельзя. Ни сейчас. Никогда. А Клайд Татум по-прежнему в опасности. Хотя пока он прячется в хижине, ему ничего не грозит. Не пойдет же он куда-нибудь средь бела дня? Он обещал бабушке, что сдастся полиции после пятницы. До пятницы он надеялся встретиться со всеми, кто был ему нужен. Списки на старом деревянном столе — может, это те, с кем еще не успел поговорить? Тогда его время вышло. Если он попробует прокрасться в город, оборванный и грязный, его встретят с оружием.

Гретхен вскочила, потрясла руками, и грязь стекла в воду. Она прикрыла глаза. Мама поможет. Что, если придумать историю, будто Томми слышал, что Барб убежала и прячется в хижине Пурдисов?

Гретхен подняла глаза на воду. Вот и они! Мама и Сэм плыли рядом к деревянной плавучей платформе. Это было довольно далеко. Мало кто туда заплывал, в основном взрослые парни, да и то если догоняли красивую девушку. Гретхен нырнула и поплыла без остановок, пока не добралась до квадратного деревянного плота, торчавшего из воды. Забравшись на него, прижалась к теплому дереву. Платформа мягко покачивалась то вверх, то вниз. Она огляделась, но никого не увидела. Оттолкнулась, описала круг. Поблизости плескались и ссорились только близнецы Дженкинсы. Наверно, Мама и Сэм поднырнули под платформу, между ее дном и водой есть просвет фута в два высотой. Гретхен набрала побольше воздуха, свернулась поплавком. Через секунду ухватилась рукой за неровный край опорного столба и вынырнула. Рот ее непроизвольно открылся, но она не смогла издать ни звука. В колеблющемся зеленоватом свете Лоррейн и Сэм слились в единое целое, она крепко обнимала его за шею и притягивала лицо к своим губам.

Гретхен снова нырнула, и вода сомкнулась над ее головой.


…может, у нас с Бадди что-нибудь бы и вышло, но его убили на войне. Хотя не знаю. Я уже не могла обходиться без бутылки. Когда внутри все иссушено, хочется, чтобы что-то согрело. Родители Бадди уехали в Калифорнию. Я жила в Лонг-Бич. Смешно, я не знала, что и ты там была в это же время. В общем, они как-то приехали и увидели меня пьяной, а Рода грязным и голодным. Родни Джеймс Уилсон младший. Я назвала его в честь Бадди. Я любила Рода, хотя, когда смотрела на него, все воспоминания о том лете снова возвращались… Но он просто ребенок, его вины никакой нет. В том-то и проблема. Во всем виновата только я…


Читать далее

Кэролин Харт. Письмо из дома
1 - 1 09.04.13
Глава 1 09.04.13
Глава 2 09.04.13
Глава 3 09.04.13
Глава 4 09.04.13
Глава 5 09.04.13
Глава 6 09.04.13
Глава 7 09.04.13
Глава 8 09.04.13
Глава 9 09.04.13
Глава 10 09.04.13
Глава 8

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть