Онлайн чтение книги Личное счастье
НАРУШЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ

Зина почти не знала Клетки на. В школе он у них был всего один год, да и то перед экзаменами скрылся. Зина слышала, что пионеры из четвертого класса ходили к нему домой, но он от них спрятался. Ребята пошли еще раз – их встретил пьяный Яшкин отец и выгнал из квартиры. И что же Антону нравится там, что интересного он там находит?

Клеткин был просто противен Зине. И потому, что он ходил вечно немытым, с оторванными пуговицами. И потому, что он нахально смеялся над пионерами и над всеми их делами, считая все их заботы детскими забавами, «уа-уа». И больше всего потому, что он уводил у нее Антона, что он делал их кроткого, простодушного Антона похожим на себя, со своими плевками, со своим презрением ко всем хорошим ребячьим делам.

Теперь, когда Изюмка уехала и занятия в школе окончились, Зина решила как следует заботиться о младшем брате.

– Больше не отпущу от себя Антошку!

И утром, прибрав комнату, она весело сказала:

– Антон, знаешь что – не поехать ли нам с тобой на Выставку?

Антон едва поверил своим ушам:

– На Выставку? И меня возьмешь?

– Конечно.

Он глядел на Зину прежними открытыми, широкими глазами, в которых так и лучилась огромная ребячья радость.

– А кто еще поедет?

– Я и ты.

Антон со счастливым визгом запрыгал на одной ножке. Зина почувствовала угрызения совести – как же мало занимается она Антошкой, как мало думает о его радостях! Правда, некогда ей – то уроки, то хозяйство, то пионерские поручения… Но нет, нет, это не оправдание. У них нет матери, а она – старшая сестра!

Зина с нежностью посмотрела на Антона. Дурачок! В третий класс перешел, скоро в пионеры будут принимать, а он еще вон какой дурачок! Зина засмеялась, поймала Антона и шутя отшлепала его.

– Расти, Фома, прибавляй ума!

– Прибавлю, прибавлю! – смеясь, закричал Антон. И, заглядывая сестре в глаза, спросил: – Зина, а можно нам и Петушка взять?

– Петушка? Ну что ж. Если мама пустит, возьмем и его.

Антон побежал звать Петушка. Зина оделась, натянула на голову свой старенький, съежившийся голубой берет и подошла к зеркалу. Зеркало, висевшее в простенке, было словно кусочек зеленоватой неподвижной воды, ни одного луча солнца не проникало к нему. И словно из воды проглянул оттуда милый облик белокурой девочки с серьезными светлосерыми глазами, с нежно очерченными темными ресницами. Эти неожиданно черные ресницы на безбровом светлоглазом лице придавали ему какую-то особую трогательную прелесть. Но Зина не видела этой прелести, она не нравилась себе – «вся белесая, как опенок какой». Если бы ей хоть чуточку быть похожей на Тамару Белокурову! Для Тамары природа красок не пожалела: яркие каштановые кудри, яркие синие глаза, черные бровки дугой, словно выведенные кисточкой. Родятся же на свет такие красивые люди!

Зина со вздохом отошла от зеркала. Ну где они там, эти малявки?

Сильно хлопнула в прихожей дверь. Антон и Петушок бурно ворвались в комнату.

– Пустили! – кричали они в два голоса. – Мама пустила! Только не велела убегать от Зины!

Вслед за ними неслышно вошла Фатьма.

– Это что здесь такое? Новгородское вече, что ли, крик такой?

Узнав, что собрались на Выставку, Фатьма разочарованно подняла брови:

– Ну вот. А я ведь за тобой, Зина!

Зина сунула в карман ключи от квартиры и, проверяя, не забыла ли взять с собой деньги, рассеянно спросила:

– А что? Куда?

– К Тамарке. К двум часам. Какой-то пир затеяла, вот и зовет теперь нас всех. Антонина Андроновна говорит: «Пусть к тебе все твои подружки соберутся, надо же попрощаться на лето».

Антон и Петушок сразу притихли. Они со страхом глядели на Зину, ожидая, что сейчас все может рушиться, и в то же время не веря этому. Не может быть, чтобы Зина допустила такую несправедливость, ведь она же им обещала!

Зина медленно, словно еще не сознавая, что делает, стащила с головы свой голубой берет.

– А кого еще она позвала?

– Симу Агатову позвала, Андрюшку. Кажется, Васю Горшкова.

– Горшкова-то надо бы. Он ей всю зиму по математике помогал.

– Еще Гришку Брянцева.

– Ну уж Брянцева обязательно: она его из-за одного галстука позовет! Он же теперь при галстуке ходит!

Зину уже начинал увлекать разговор, в ее глазах заиграли огоньки.

– Потом какая-то еще ее подруга придет, маминой знакомой дочка, – скороговоркой продолжала Фатьма, – потом какой-то знакомый этой подруги… Ну, в общем, весело будет!

Антон легонько потянул Зину за рукав. Зина оглянулась на него вся уже отсутствующая, вся уже устремленная туда, в это необычайное событие – пир у подруги!

Круглое лицо Антона было красноречивым – на лбу собрались горькие складочки, губы сложились сковородником, а в широких голубых глазах бегали слезинки.

– А как же мне с ребятами?.. – нерешительно сказала Зина.

Но Фатьма не отступала:

– Ну, а что ребята? Сегодня поиграют на пионерском дворе. А завтра съездите на Выставку. Вот и все. Правда, ребятишки?

– Нет. Не правда, – глухим голосом ответил Антон.

Зина села на диван и притянула к себе Антона.

– Антон, – сказала она, глядя ему в глаза, – видишь, какое дело-то? Выставка и завтра будет на том же месте, а этого бала завтра уже не будет. И подумай-ка, все мои подруги соберутся, все мои товарищи, а меня не будет с ними. Разве это хорошо?

Петушок, насупившись, молча направился к двери. Антон вздохнул и понурил голову. Он ничего не мог противопоставить красноречию Фатьмы и Зины, кроме своей горести.

– Ведь ты же не эгоист, Антон, правда? – продолжала Зина, хотя сердце ее сжималось.

Она знала, как трудно отказаться от радости, в которую человек до конца поверил. Она никогда не нарушала своих обещаний. Но сегодня… А может, все-таки поехать на Выставку?

– Артемий тоже придет, – как бы между прочим сказала Фатьма, разглядывая какую-то книжку на Зинином столике. – Тамара его звала…

При этих словах чашки весов вздрогнули и переместились. Чашка, на которой лежали радости Антона, взлетела кверху.

– Ну скажи, Антон, ведь ты же не эгоист? – продолжала Зина. – Ты же можешь потерпеть до завтра, а?

Антон, ни слова не говоря, начал снимать новую курточку, которую Зина только что надела на него. Зина изо всех сил крепила сердце, чтобы не махнуть рукой на весь этот бал.

Атмосферу трагедии разбил легкий смех Фатьмы:

– Ну почему столько расстройства, чего вы оба нахохлились? Чудак ты какой, Антон! Привык ходить за Зиной, как хвостик все равно. А уже большой!

– Нет, что ты, – стараясь задобрить Антона, возразила Зина, – он у нас знаешь какой самостоятельный. За хлебом один ходит. И еще куда-то по своим делам ходит, даже я не знаю! Ну не тужи, Антон, завтра мы обязательно поедем с тобой на Выставку. Ладно?

– Ладно, – коротко, со вздохом согласился Антон.

– А сейчас ты пойдешь в пионерский двор. Ладно? Возьми конфетку, ступай.

Проводив Антона, Зина вернулась в комнату с расстроенным лицом.

– Ну что ты, Зина, – ласково упрекнула ее Фатьма. – Ну какая беда случилась? Нельзя же все только для ребят, для себя тоже что-нибудь нужно… Ты в каком платье пойдешь?

Это был самый верный ход, чтобы переключить направление мыслей.

Зина достала из шкафа белое в голубой горошек платье и голубую ленту в косу.

– Как думаешь – ничего? У меня ведь нет другого.

– Что ты! – восхитилась Фатьма. – Очень хорошее! Оно тебе так идет, прямо Белоснежка!

– Уж скажешь!

– А я в этом… – Фатьма расправила подол своего полосатенького платья. – Я подпушку выпустила. Не заметно?

– Ничуть не заметно!

Радость предстоящего праздника захватила Зину. Где-то в душе было неспокойно – обидела она Антона! Но тысячи оправданий заглушали это неприятное чувство. Ведь надо же и ей когда-нибудь попраздновать, ведь это ее пятнадцатая весна! Слишком тесно набиты ее дни всякими заботами и делами, а повеселиться и порадоваться так хочется!

Зине казалось, что ноги ее совсем не касаются тротуара. Они шли с Фатьмой, взявшись за руки, будто маленькие, и смеялись из-за каждого пустяка. У Фатьмы расстегнулась резинка от чулка – расхохотались до слез. Зина, заглядевшись, попала в канавку с водой – чуть не умерли со смеху. Весеннее солнце щедро светило им, воробьи кричали им: «Здравствуйте!», окна домов приветливо глядели на них, старые деревья кивали им свежими ветками, полными трепетных солнечных огней.

«Это наши девочки, – словно говорила старая улица, – я помню их еще первоклашками. Они вместе бегали в школу. Я помню, как дружно топали по асфальту их маленькие ноги. Правда, случилось однажды, что эти девочки перестали верить друг другу, перестали ходить вместе. Но это была ошибка, ошибка! А теперь они уже выросли, на груди у них комсомольские значки. Наши девочки никогда не снимают этих значков, наши девочки гордятся ими! Вот как весело идут подружки, как горят их щеки, как сверкают глаза – ну что ж! Пускай повеселятся, они такие молоденькие!»