Онлайн чтение книги Шлюпка Lifeboat
День четвертый

Ложная ночная тревога или, скорее, неподтвержденная весть об огнях на горизонте имела тягостные последствия. Среди пассажиров возобновилось обсуждение последних минут нашего парохода; романтика вчерашнего пения и восхитительного зрелища солнечных лучей оказалась бессильна перед жестоким разочарованием этой ночи, и мы начали погружаться во мрак уныния. Пасмурная погода только усугубляла это чувство. На неразличимом горизонте серое небо перетекало в серое море. Харди обратился ко мне:

– Облака-то нынче не белые, верно, миссис Винтер?

И Мария, заслышав это, уже собралась вскочить и рвать на себе одежду.

– Сидеть, – рявкнул Харди, – не то привяжу!

Не понижая голоса, миссис Грант осведомилась:

– Кто именно увидел эти огни?

– Престон – вот там сидит, – поспешил дать ответ мистер Синклер. – Он и увидел.

– Да, это правда. Я же не выдумываю. – Круглолицему, солидному мистеру Престону словно не хватало воздуха.

– В какой стороне? – светским тоном поинтересовалась миссис Грант, словно выясняла дорогу к отелю. – Постарайтесь вспомнить.

Мистер Престон заметно приободрился:

– Пять румбов от ветра.

Харди научил нас использовать деления циферблата и стрелки часов, чтобы определять местоположение объекта относительно направления ветра или курса судна, поэтому все мы, получив точные сведения, разом повернули головы, будто надеялись что-нибудь высмотреть справа по носу. В голосе миссис Грант всегда звучала неослабная весомость, авторитетность, которая переходила на любого, к кому она обращалась, а мистеру Престону, как я поняла, только и требовалось уважительное внимание к его словам.

Но тут вмешался Харди.

– За последний час направление ветра изменилось на сорок пять градусов. – И он махнул рукой совсем в другую сторону.

– Ох! – вырвалось у Престона, который приуныл, боясь лишиться доверия. – В конце-то концов, я же бухгалтер, а не моряк, но люди моей профессии славятся своей четкостью. Я приметлив, да и память – как у слона. Это вам любой подтвердит, кто меня знает. Говорю, что видел огни, – значит, видел.

– Минуту внимания! Слушайте все! – выкрикнула миссис Грант. Меня удивило, что у нее вдруг прорезался такой громоподобный голос: до сих пор ей вполне хватало даже шепота, чтобы диктовать свою волю. – Мистер Престон видел огни вот там. – Она кивнула в ту сторону, куда указал Харди. – Нам нельзя терять бдительность. Вы должны установить наблюдение, мистер Харди. Думаю, нам следует разделиться на вахты по четыре человека, чтобы каждый в течение часа просматривал свой сектор в девяносто градусов.

А дальше она сама разделила всех пассажиров на девять смен, освободив, разумеется, от этой повинности мистера Харди, а также Ханну и себя: дескать, у них будут обязанности более общего свойства, но в крайнем случае они смогут встать на замену. Мистер Харди выслушивал эти распоряжения с каменным лицом: не иначе как ему претило идти на поводу у женщины.

Все утро кто-нибудь да порывался расспросить мистера Харди насчет тех огней, но он отмалчивался. Наверное, был оскорблен, что миссис Грант с ним не посоветовалась, распределяя новые обязанности. «Теперь уже скоро», – твердил он, оставляя нашему воображению рисовать картины ближайшего будущего. Вначале я решила, что он имеет в виду появление судна, которое возьмет нас на борт, но потом, когда меня обдало морскими брызгами, мне подумалось, что речь идет о дожде, который долго собирался, но так и не пролился с небес. И лишь совсем недавно, недели две назад, я сообразила, что говорил он совершенно о другом: о назревающем соперничестве между ним и миссис Грант, о кризисе власти, а возможно, о прояснении умов: люди очень скоро сообразят, что почем, и вернутся под его командование – но тогда у меня не было оснований для подобных выводов.

На завтрак мистер Харди роздал галеты, а когда пустил по рядам жестяную кружку с питьевой водой, предупредил, что этого объема должно хватить на троих. Я выпила ровно столько, сколько мне причиталось, но так поступили немногие. Харди угрюмо наблюдал, как люди вырывают друг у друга кружку, расплескивая драгоценную влагу.

– Как дети, право слово, – упрекнул он.

С этого момента он сам отмерял норму на одного человека и вручал ее каждому в отдельности.

Когда миссис Флеминг опять стала вслух размышлять, что же могло статься с ее дочкой, Изабелла воскликнула:

– Она имеет право знать! Я бы, например, не хотела, чтобы от меня скрывали правду.

И хотя миссис Грант сделала строгое замечание Изабелле, которая сама не ведала, что говорит, мистер Престон не сдержался:

– А ведь я тоже это видел.

Тут миссис Флеминг вскочила со своего места и, спотыкаясь о наши ноги, пробралась к Изабелле и мистеру Престону. Дергая их за рукава, она сыпала вопросами:

– Что? Что вы видели? В какую шлюпку ее посадили? Ведь не в ту, которую спустили следом за нашей? Не в ту, что перевернулась?

Мистер Престон прикусил язык, нервно стреляя глазами от миссис Флеминг к миссис Грант.

– Ну же, черт бы вас побрал! Начали – договаривайте! – визжала миссис Флеминг, и ее сломанная рука неестественно болталась из стороны в сторону. – Следующая за нами шлюпка перевернулась. У меня на глазах. Так были в ней Эмми и Гордон или нет?

– Там, как бы это… – замямлил мистер Престон.

– Давайте выкладывайте, – вмешался мистер Хоффман. – Где ваша хваленая четкость?

– Вот именно, выкладывайте! – надрывалась миссис Флеминг, поднимаясь со дна шлюпки, где, несмотря на все наши усилия, хлюпала вода.

Я обхватила ее, пытаясь поддержать, но только Ханне удалось втиснуть миссис Флеминг на сиденье между мною и Мэри-Энн, а миссис Грант заправила ей руку в косыночную повязку и набросила одеяло поверх промокшего до нитки платья, чтобы унять озноб.

– Хуже уже не будет, – бросил мистер Хоффман. – Скажите ей все как есть.

– Вы тоже ее видели? – Безумными глазами миссис Флеминг уставилась на мистера Хоффмана, и тот не стал запираться:

– А как же, конечно видел.

Больше никто не произнес ни слова. А священник совсем сжался внутри своей просторной сутаны при виде этой сцены отчаяния.

Мистер Хоффман заговорил без эмоций:

– Когда нашу шлюпку опустили до середины, а потом зачем-то стали поднимать, девочку задело бортом. И выбросило за ограждение. У меня на глазах она упала в воду. Скорей всего, она утонула.

– Это еще неизвестно, – вставила Ханна. – Откуда нам знать?

– Возможно, ее подобрали, – робко предположил священник, и я поняла, что все не сговариваясь вспомнили, как тянул к нам ручонки малыш в галстуке-бабочке и как Нильссон и Харди били веслами тех несчастных, что цеплялись за нашу шлюпку.

Сотрясаясь в неудержимом ознобе, миссис Флеминг беспрестанно повторяла:

– Благодарю вас, лучше уж знать правду.

А я про себя думала: как можно принимать на веру слова Хоффмана, если на палубе была такая сумятица?

Когда стало смеркаться, случилось нечто необъяснимое: две итальянки, которые до этого молчали, пронзительно вскрикнули и начали судорожно креститься, не разжимая объятий. И только мистер Синклер, инвалид, сумел для нас перевести, что в ответ на их молитвы им было откровение: половина из нас погибнет.

– То есть половина из нас выживет, – поправила миссис Грант, давая понять, что тема закрыта.

Казалось, миссис Флеминг пришла в чувство, и я с гордостью думала, что в этом есть и моя заслуга – ведь это я гладила ее по руке, нашептывая: «Мало ли что они тут наговорили. Вы не верьте». Потом я рассказала ей о своей краткой, но такой счастливой семейной жизни, о наших с Генри планах свадебного банкета, и меня поразило до глубины души, когда она заявила:

– Если уж говорить начистоту, Грейс вообще не место в этой шлюпке.

– Что вы, что вы! – стала увещевать Мэри-Энн все тем же примирительным тоном, каким она постоянно обращалась к миссис Флеминг.

– Как видно, ты пребываешь в неведении, Мэри-Энн, но я-то знаю. Шлюпка перегружена именно по вине Грейс. Все слышали, что сказал мистер Хоффман? Нашу шлюпку опустили до середины, а потом зачем-то стали поднимать. Мистер Харди рассадил пассажиров и приказал спускать шлюпку на воду, но тут прибежали Грейс с мужем и стали его уламывать. О чем у вас был разговор, Грейс? Это всем интересно. Я обратила на тебя внимание только потому, что ожидала увидеть в шлюпке мою Эмми. Она все время держалась за мной. Меня со сломанной рукой пропустили вперед, но я бы ни за что не села в шлюпку, не будучи уверенной, что моя дочь окажется рядом. Что посулил твой муж мистеру Харди? Когда шлюпку подняли, в нее тут же запрыгнули мистер Харди и Грейс. А Эмми, по словам мистера Хоффмана, столкнули в воду. Если Грейс не желает с нами разговаривать, пусть мистер Харди ответит!

– Шлюпку подняли только для того, чтобы выровнять, – бросил Харди. – Судно дало крен чуть ли не в двадцать градусов, под ногами солярка, пассажиры вцеплялись в каждого, на ком видели морскую форму. Поглядел бы я, как вы стали шкив крутить в таких условиях!

– Лодку подняли только в угоду вам и Грейс, других причин не было. Я же не слепая!

– Не надо так, – выдавила я: тот миг начисто стерся у меня из памяти – помню только, как из ходовой рубки валил дым, а я, с трудом переставляя ноги в толчее и сумятице, слепо двигалась куда-то рука об руку с Генри, пока неведомая сила не оторвала меня от палубы, чтобы перенести в шлюпку.

Теперь я могла только лепетать какие-то пустые слова, все еще прижимая к груди миссис Флеминг, но та не унималась:

– Отвечай: это из-за тебя перегружена шлюпка или нет? Это из-за тебя погибла моя дочурка Эмми?

Ее надтреснутый голос понизился до шепота, и другие пассажиры, которые, вероятно, не слышали продолжения, уже заговорили о своем. Только Мэри-Энн, хлопотавшая рядом со мной над миссис Флеминг, сделала еще одну попытку ее успокоить:

– Ну будет, будет, моя хорошая. Один человек погоды не делает.

– Если бы один, – прошипела миссис Флеминг, как будто открывая страшную тайну. – Я еще до двух считать не разучилась. Тут и она, и Харди. Получается двое, верно?

– И слава богу, – сказала Мэри-Энн. – Без мистера Харди мы пропали бы.

– И с ним пропадем! – проскрипела миссис Флеминг. – Помяни мое слово.

Мы с Мэри-Энн переглянулись, но миссис Флеминг уже выдохлась и замолчала. Я так и просидела до вечера, приобняв ее за плечи и утешая, как ребенка. Похоже, она ненадолго задремала, но, проснувшись, сразу заявила:

– Жаль, что ты не утонула. По справедливости рядом со мной должна сидеть Эмми, но твой муж купил тебе билетик, так ведь? В этом все и дело. Кабы не ваши деньги, не было бы и перегруза. Кабы не ваши деньги, моя дочурка Эмми была бы жива.

Обижаться на нее не стоило: она была убита горем и, как видно, заговаривалась. Я только и ответила, что на борт «Императрицы Александры» никто не мог попасть без билета.

– Не хочешь понимать – не надо, – начала она ровным тоном, но вскоре напускное спокойствие улетучилось без следа, и она разбушевалась: – Этой здесь не место! Этой здесь не место!

Трое мужчин еле-еле скрутили миссис Флеминг. Затихнув, она в конце концов обмякла всем телом между мной и Ханной, погрузившись то ли в сон, то ли в транс. Когда подошла моя очередь вычерпывать воду, вместо меня ковш взяла Мэри-Энн, чтобы только не будить миссис Флеминг.

Из-за сильной облачности солнце померкло в ожидании заката, но в полумраке я заметила, что миссис Флеминг немного успокоилась. Когда она попросила ковш, я подумала, что это для естественной надобности. Мне и в голову не могло прийти, что она станет пить морскую воду. Сама я этого не видела, однако ночью у нее начался сильный озноб, и мне то и дело приходилось поправлять сползавшее с ее плеч одеяло; мы с Ханной по очереди крепко прижимали ее к себе. В забытьи она пробормотала что-то нечленораздельное, а к утру была мертва. Позже, когда мистер Хоффман принял сторону Харди, миссис Грант поспешила обвинить Хоффмана в иезуитстве, поскольку жестокостью правды он убил миссис Флеминг.