КНИГА ВТОРАЯ

Онлайн чтение книги Лирика Древнего Рима
КНИГА ВТОРАЯ


I


Знать вы хотите, зачем про любовь пишу я так много

И почему так легко вслух мою книгу читать.

Ни Каллиопа, ни бог Аполлон мне стихов не внушают,

Нет, вдохновляет меня милая только моя.

5 Если увижу ее в блистательной косской одежде, —

Косскою тканью одной свиток заполнится мой;

Если у ней на челе я замечу волос беспорядок, —

Радуясь, будет ходить гордо в воспетых кудрях;

Если коснется до струн перстами кости слоновой, —

10 Я изумляюсь ее ловким, искусным рукам;

Если же дрема смежит ее усталые глазки, —

Сыщет поэт для стихов тысячу новых причин;

Если нагая со мной затеет борьбу за одежду, —

Буду я рад сочинять целые тьмы «Илиад»;

15 Что б ни сказала она и что бы ни сделала, тотчас

Из пустяка у меня длинный выходит рассказ.

Будь мне дано, Меценат,350 судьбою столько таланта,

Чтобы героев толпу мог я на брани вести,

Я не Титанов бы пел, не Оссу над вышним Олимпом,

20 Не взгроможденный над ней путь к небесам — Пелион,

Древних не пел бы я Фив, ни Трои, Гомеровой славы,

Не вспоминал бы, как Ксеркс слиться двум водам велел

Или как царствовал Рем, не пел бы высот Карфагена,

Мария доблестных дел,351 кимвров свирепых угроз:

25 Цезаря я твоего352 труды восхвалял бы и войны,

Ну, а за Цезарем вслед ты был бы мною воспет.

Мутину353 вспомнив не раз и сограждан могилу — Филиппы,354

Петь сицилийских судов бегство355 я был бы готов,

Или разгром очагов старинного рода этрусков,

30 Или фаросского пел берега смелый захват,

Пел бы Египет и Нил, который, во град приведенный,

В изнеможении нес семь своих скованных вод,

Или актийских носы кораблей на Священной дороге,

Или же выи царей пел в золоченых цепях:

35 Муза б моя и тебя в этих подвигах бранных воспела,356

В мирные дни и в бою Августу преданный друг,

В царстве подземном Тезей, Ахиллес превозносит в небесном —

Иксионида один, Менетиада другой.357

Но ни Юпитеров бой на Флегрейских полях с Энкеладом358

40 Голосом громким воспеть и Каллимаху невмочь;

Ни у меня нету сил в груди, чтоб стихом величавым

Цезаря славить в ряду предков фригийских его!359

Пахари всё о волах, мореход толкует о ветрах,

Перечисляет солдат раны, пастух же — овец;

45 Я же всегда говорю о битвах на узкой постели:

Кто в чем искусен, пускай тем и наполнит свой день.

Славно в любви умереть, и славен, кто страстью единой

Мог наслаждаться; когда б милой владел только я!

Помнится мне, что она легкомысленных дев осуждает,

50 Всю «Илиаду» бранит из-за Елены одной.

Пусть мне пригубить дадут из чаши мачехи Федры,

Чаши, что пасынку встарь не причинила вреда,

Пусть отравляют меня волшебным зельем Цирцеи

Или в колхидском котле жгут на иолкском огне,360

55 Но раз всю душу свою одной я единственной отдал,

Пусть лишь из дома ее вынесут тело мое.

Все недуги людей исцелять помогает лекарство,

Только страданья любви вовсе не терпят врачей.

Вылечил встарь Махаон Филоктету распухшие ноги,

60 Также Хирон Филлирид Фениксу зренье вернул;

Критскими травами бог Эпидаврский вернул Андрогея

К жизни и вновь возвратил отчим его очагам;

И, получивши в бою от копья гемонийского рану,

Был тем же самым копьем юный мисиец спасен.361

65 Если ж кто рану мою исцелить оказался бы в силах,

Он бы и Танталу мог яблоко в руку вложить,

И Данаидам помочь наполнить бездонную бочку,

С нежных девичьих плеч урны тяжелые сняв;

И от кавказской скалы отвязал бы он Прометею

70 Руки его и согнал птицу, клюющую грудь.

В день, когда наконец востребуют жизнь мою судьбы

И на могильной плите стану лишь именем я,

Ты, Меценат, краса и зависть всех всадников наших,

Верная слава моя в жизни и смерти моей,

75 Если ты пустишься в путь на британской резной колеснице

Мимо могилы моей, то придержи лошадей

И со слезою скажи, обращаясь к безмолвному праху:

«Горьким уделом была гордая дева ему».


II


Стал я свободен, и мне захотелось пожить без любовниц,

Но перемирие вновь дерзко нарушил Амур.

Место ли здесь на земле такой красоте несравненной?

Старых, Юпитер, твоих не признаю я проказ.

5 Станом высоким стройна, белокура, пальчики тонки,

Шествует гордо — под стать и Громовержца сестре

Или Палладе самой, в свой храм Дулихийский грядущей,

Змееволосой себе скрывшей Горгоною грудь.

Как Исхомаха она,362 героиня из рода лапифов,

10 Та, что кентаврам хмельным сладкой добычей была,

Или подобна Бримо,363 что Меркурию встарь, по преданью,

Возле бебейской волны364 девственный стан отдала.

Так отступите пред ней, богини, которых на Иде

Некогда видел пастух, как раздевались они.365

15 О, если б старость лица не могла изменить ей, хотя бы

Кумской пророчицы век ей суждено было жить.


III


Хвастался ты, что тебя ни одна уж завлечь не сумеет, —

Вот и попался ты в сеть. Где самомненье твое?

Только на месяц тебе и досталась, бедняк, передышка,

И уж позоришься ты книгой второю стихов.

5 Думал я, сможет ли жить на высохшей отмели рыба

Иль непривычный к воде в море жить дикий кабан;

Сам я могу ли всю ночь проводить за серьезной работой?

Нет! Лишь отсрочить любовь можно, убить же нельзя.

Но я не столько пленен лицом, хоть оно и прелестно

10 (Лилии цвет не белей нежной моей госпожи.

Словно Меотии снег с иберийским в ней суриком спорит,

Или же роз лепестки в чистом плывут молоке),

Не волосами ее, что, как принято, вьются вкруг шеи,

И не сверканьем очей, светочем звездным моим,

15 Даже не тем, что у дев сияет сквозь шелк аравийский

(Ведь не влюбился же я так горячо в пустяки!),

Нет, но тем, как она танцует, плененная Вакхом, —

Так Ариадна вела бойкий, ликующий хор, —

Тем, что когда ее плектр эолийский пению вторит,

20 Звонкая лира тогда аганиппейской равна,366

Тем, что поспорит легко стихами с древней Коринной,367

И далеко превзошла их она в песнях своих.

Уж не чихнул ли тебе при рожденье Амур светлоликий,

Дням твоим первым подав, жизнь моя, добрую весть?

25 Эти подарки с небес ниспослали всевышние боги,

Этих небесных даров, знай, не дала тебе мать.

Нет, не людской нищете породить дарованья такие,

Благам таким не созреть в десятимесячный срок.

Славою римских дев ты единая в мир народилась,

30 Первой Юпитер тебя, римскую деву, возьмет,

Ложе людское делить со мной не вечно ты будешь,

После Елены опять прелесть на землю пришла.

Так удивляться ли мне, что юноши наши пылают?

Было бы Трое славней из-за тебя погибать!

35 Я изумлялся порой, что Европа с Азией биться

К стенам Пергама пришла из-за одной лишь жены,

Ну, а теперь, Менелай и Парис, вы оба премудры:

Ты — что ее отнимал, ты — что ее не давал.

Да, она так хороша, что и сам бы Ахилл согласился

Ради нее умереть, да и Приам воевать.

Если бы кто захотел превзойти живописцев старинных,

Пусть он себе образцом ставит мою госпожу:

Странам ли западным иль восточным ее он покажет, —

Он разожжет и Восход, он разожжет и Закат.

45 В этих пределах бы мне и держаться… Но что, коль другая —

Нет, пусть я лучше умру! — мной овладеет любовь?

Но как быки, что сперва из плуга отчаянно рвутся,

А, покорившись, потом кротко идут под ярмом,

Так и влюбленный: сперва он в оковах неистово бьется,

50 Ну, а потом исполнять все он причуды готов.

Твердо сносил прорицатель Меламп позорные цепи,

Будучи пойман как вор, кравший Ификла коров;

И не корыстью он был покорен, но Перо красотою,

И Амифаона сын скоро взял в жены ее.


IV


Часто твоя госпожа досаждать тебе будет сначала,

Часто ты будешь просить, часто уйдешь со стыдом,

Будешь нередко ты грызть ни в чем не повинные ногти

И в раздраженье не раз топать со злости ногой.

5 Я понапрасну себе помадил волосы, зря я

Шел, замедляя шаги, и потихоньку входил.

Тут не поможет тебе ни трава, ни ночная Китея,368

Ни Перимеды369 рукой сваренный зелий отвар.

Ибо, где мы усмотреть не можем причины болезни,

10 Как в темноте мы искать будем источник ее?

Здесь уж не нужен ни врач, ни мягкое ложе больному,

Ветер, ненастье ему вовсе уже не вредят.

Ходит себе он и вдруг друзей изумит своей смертью:

Неосмотрителен тот, кем овладела любовь!

15 Лживых каких колдунов не стал я желанной добычей?

Иль не толкуют мне сны ведьмы на десять ладов?

Только врагу своему пожелаю любить я красавиц,

Мальчика лучше пускай любит мой искренний друг.

Вниз по спокойной реке поплывешь в челноке безопасно:

20 Страшны ли волны, коль ты к берегу можешь пристать?

Словом одним ты его всегда легко успокоишь,

Сердца же той не смягчит даже кровавый поток.


V


Правда ли, Кинфия, ты по всему прославилась Риму

И не скрываешь ничуть жизни распутной своей?

Мог ли я этого ждать? Вероломная, ты мне заплатишь:

Кинфия, ведь и меня ветер способен умчать.

5 Знай, — отыщу я себе среди многих обманщиц такую,

Что пожелает в моих песнях прославленной быть,

Нравом несносным меня не замучит, тебе на досаду,

Ты же, хоть поздно, всплакнешь, долгую вспомнив любовь!

Надо скорей разойтись, скорей, пока я разгневан:

10 Стоит досаде пройти, — право, вернется любовь.

Вдруг перекрасить нельзя Аквилонам Эгейские волны,

Светлой не сделает Нот тучу внезапно, но вот

Слово одно — и опять улыбается гневный любовник —

Выдался случай, — скорей сбрасывай с шеи ярмо!

15 Право, одна только ночь тебе и будет тоскливой:

Всякая мука любви, коль перетерпишь, — легка,

Ты ж, умоляю тебя я нежным законом Юноны,

Не повреди, моя жизнь, собственной спесью себе.

Ведь не один только бык кривыми рогами бодает,

20 Но нападенье врага может отбить и овца.

Я ни одежды тебе не сорву с вероломного тела,

Ни твоей двери в сердцах не расшибу запертой,

Я не вцеплюсь вне себя в твои заплетенные косы

И не посмею побить грубым тебя кулаком:

25 Только мужик, головы плющом никогда не венчавший,

Не постыдится с тобой в драку такую полезть.

Лучше уж я напишу, чего во всю жизнь не сотрешь ты:

«Кинфия — верх красоты, Кинфия — ложь и обман».

Верь мне, хоть ты свысока и смотришь на всякие сплетни,

Ты побледнеешь, прочтя, Кинфия, этакий стих.


VI


Нет, не толпилися так во дворе у эфирской Лайды,

В двери которой ломясь, Греция вся полегла;

Большей не знала толпы ни Таида Менандра, которой

Так увлекался всегда эрихтонийский народ,370

5 Ни от бессчетных мужей настолько богатая Фрина,

Что помогла возродить стены разрушенных Фив!371

Мало тебе! Ты себе и поддельных родных измышляешь,

Многим на свете дано право тебя целовать.

Ах, обижают меня портреты, и юношей клички,

10 И бессловесный малыш в крохотной люльке своей;

Ах, оскорбительно мне, если мать тебя часто целует,

Если подруга, сестра спит на постели твоей.

Все оскорбляет меня: я трус (извини мою трусость!), —

Вижу и в женщинах я переодетых мужчин.

15 Слышно, с пороков таких в старину разгорались сраженья,

Смертоубийственный бой в Трое отсюда пошел.

Тот же недуг охватил и кентавров, когда Пирифоя

В диком припадке они кубками начали бить.372

Что мне примеров искать у греков? Ты вождь преступлений,

20 Ромул, — вскормили тебя хищной волчицы сосцы.

Ты научил, как украсть безнаказанно чистых сабинок;

Из-за тебя в наши дни в Риме беспутен Амур.

Славься, Адмета жена373 и брачное ложе Улисса,

Каждая славься жена, верная мужу навек.

25 Что за нужда для жен воздвигать Целомудрию храмы,374

Если любая из них быть чем угодно вольна?

Тот, кто впервые писать непристойные начал картины,

Гнусности все напоказ выставив в чистых домах,

30 Тот без стыда развратил простодушные девичьи глазки

И в непотребства свои их захотел посвятить.

Стонет пускай под землей, кто таким искусством посеял

Столько раздоров, укрыв их под личиной утех!

Прежде стены домов не так расписаны были,

И соблазнительных там не было видно картин.

35 Видно, недаром теперь паутина опутала храмы,

Лики забытых богов сорной травой поросли!

Грозных каких сторожей у порога тебе я поставлю,

Чтобы его преступить вражья нога не могла?

Нет, против воли твоей бессильна угрюмая стража,

40 Сторож не нужен для тех, Кинфия, кто не блудит.

Нет, ни жене разлучить, ни любовнице нас не под силу:

Вечной любовницей мне, вечной ты будешь женой.


VII


Кинфия, рада теперь ты, конечно, отмене закона375:

Долго ведь плакали мы после изданья его, —

Как бы он нас не развел. Но, впрочем, Юпитеру даже

Любящих не разлучить против желания их.

5 Правда, Цезарь велик, но величие Цезаря в битвах:

Покорены племена, но непокорна любовь.

С плеч себе голову снять, поверь, я скорей бы дозволил,

Нежели ради жены факел любви погасить

Или, женившись, пройти у твоей затворенной двери

10 И об измене своей горькие слезы мне лить.

Ах, какие тогда нагнала б тебе сны моя флейта,

Более скорбная, чем звук похоронной трубы!

Есть ли мне смысл нарождать детей для отчих триумфов?

Кровь моя ни одного воина не породит.

15 Вот если б я воевал в защиту и честь моей милой, —

Мал показался бы мне Кастора конь-великан.

Этим-то имя мое и снискало громкую славу,

Славу, какая дошла до борисфенских снегов.376

Только тебя я люблю, люби меня, Кинфия, так же:

20 Будет мне эта любовь даже потомства милей.


VIII


Ту, что давно я люблю, из рук у меня вырывают,

Ты же, мой друг, не даешь горестно плакать о том.

Кроме раздора в любви, никакая вражда не печалит:

Лучше убей ты меня, это я легче снесу!

5 Как перенесть, коль увижу ее в объятьях другого?

И не своей назову ту, что моею была?

Знаю: меняется все. И любовь меняется тоже:

Или победа иль смерть в круговороте любви.

Много великих вождей и владык великих погибло.

10 Фивы когда-то цвели, мощною Троя была.

Сколько даров я принес и сколько стихов написал я!

Но непреклонная мне не прошептала «люблю».

Сколько лет я терпел холодность твою безрассудно

И без упрека сносил рабство свое и тебя!

15 Разве меня хоть раз сочла ты свободным? Доколе

Будешь меня осыпать градом презрительных слов?

Стало быть, в юных годах погибнуть ты должен, Проперций?

Что же, умри! А ее пусть твоя смерть веселит!

Душу пусть мучит мою и тень преследует злобно,

20 Пусть оскверняет костер, кости пусть топчет мои.

Иль беотиец Гемон над могильным холмом Антигоны

Разве меча своего, горестный, в грудь не вонзил,

Разве костей не смешал с костями девы несчастной,

Не пожелав без нее в отчие Фивы идти?

25 Но не уйдешь от меня, умрешь ты со мной неизбежно:

Кровью твоей и моей должен быть меч обагрен.

Хоть для меня эта смерть и будет позорною смертью,

В смерти позорной моей сгинешь со мною и ты.

Даже и славный Ахилл, любимой подруги лишенный,377

30 Бросил оружье свое праздно валяться в шатре.

На побережье морском он видел бегущих ахеян,

Видел, как Гектор поджег факелом лагерь дорян,

Видел растерзанный труп Патрокла на поле сраженья,

Как разметались его кудри в кровавом песке.

35 Все перенес он в тоске по прекрасной своей Брисеиде:

Вот как терзает сердца боль разоренной любви!

Но, когда пленницу вновь запоздалая кара вернула,

На гемонийских конях Гектора он повлачил.

Так как я ниже его и по матери и по оружью,

Диво ль, что вправе Амур торжествовать надо мной?


IX


Тем, кем он стал, я нередко бывал; но случай — и мигом

Этого выкинут вон, станет милее другой.

Двадцать лет Пенелопа смогла прожить одиноко,

Хоть и достойна была всех женихов без числа;

5 Свадебный день оттянуть помогла ей обманом Минерва:

Все распускала она за ночь, что соткано днем.

Хоть не надеялась вновь она увидаться с Улиссом,

Но ожидала его все же до старости лет.

И Брисеида, обняв бездыханное тело Ахилла,

10 Горестно белую грудь била безумной рукой;

И окровавленный труп своего господина омыла

На Симоэнта песке желтой струею воды,

Волосы пеплом себе покрыла она и Ахилла

Мощные кости своей слабой рукой подняла.

15 Не было тут ни Пелея, ни матери, нимфы лазурной,

Да и скиросской вдовы Деидамии с тобой.

Греция в те времена детьми справедливо гордилась,

Даже на бранных полях жил благодетельный стыд.

Ты ж не смогла переждать, безбожница, ночи единой,

20 Дня одного не смогла ты одиноко прожить!

Больше того: хохоча, вы кубки с ним осушали,

Может быть, и надо мной вы насмехались вдвоем.

Ищешь теперь ты того, кто первый сам тебя бросит:

Пусть же — о боги! — тебе дан будет этакий муж.

25 Все это мне от тебя — за молитвы мои о спасенье

В дни, как твоей головы Стикса коснулся ручей

И у одра твоего мы — друзья — стояли, рыдая.

Молви мне, ради богов, где был, изменница, он?

Что, если б я, как солдат, задержался у Индов далеких

30 Иль в Океане корабль остановился бы мой?

Но вам легко сочинять и речи свои, и обманы:

В этом лишь деле одном женщина вечно хитра!

Сирт не меняется так в неверном ветров дуновенье,

Так не трепещет зимой бурей колеблемый лист,

35 Как переменчивы все разгневанной женщины клятвы,

Будь ли причина важна, будь ли причина смешна.

Ныне, коль мило тебе такое решенье, — я сдамся.

Мальчики, шлите в меня тучи отточенных стрел

Наперебой! Спасите меня от этакой жизни!

40 Кровь моя будет тогда высшей наградой для вас.

Звезды свидетели мне, и утренний иней, и двери,

Что открывались порой тайно, несчастному, мне.

В жизни милее тебя ничего для меня не бывало:

Будешь такой и теперь, хоть и враждуешь со мной.

45 Нет, ни одна госпожа к моему не приблизится ложу:

Коли не быть мне твоим, буду навеки один.

Если же вместе с тобой мы блаженные прожили годы,

Пусть в объятьях твоих окаменеет другой!

Знай же, фиванцев вожди в старину не злейшим оружьем

50 На материнских глазах были убиты за власть.378

Если б мне только пришлось с тобой перед девой сразиться,

Смерти бы я не бежал, лишь бы погибнуть тебе!


X


На Геликоне пора нам иные слагать песнопенья

И гемонийских коней выпустить в поле пора.

Любо мне вспомнить теперь могучую конницу в битвах,

Любо мне римский воспеть лагерь вождя моего.379

5 Если не хватит мне сил, наверное будет похвальна

Смелость: в великих делах дорог дерзанья порыв.

Пусть молодежь воспевает любовь, пожилые — сраженья:

Прежде я милую пел, войны теперь воспою.

Ныне с подъятым челом хочу выступать я важнее

10 И на кифаре иной Муза мне будет играть.

Ввысь, о душа, вознесись от низменных песен; воспряньте,

О Пиэриды: теперь подвига просят уста.

Бросил хвалиться Евфрат парфянскою конницей ловкой

И о захвате двоих Крассов380 жалеет теперь;

15 Индия даже главу пред тобою, Август, склоняет,

Затрепетал пред тобой вольных арабов предел.

Если ж какой-нибудь край на конце утаился вселенной,

Скоро познает и он мощь твоей властной руки.

В этот я лагерь пойду. И, славя твой лагерь, великим

20 Стану певцом. Да хранят судьбы сей день для меня!

Как богомолец, главы не доставши у статуй высоких,

Робко к подножью кладет им принесенный венок,

Так, неспособный сейчас вознестись до хвалебного гимна,

Я на свой скудный алтарь ладан ничтожный кладу.

25 Песен своих я еще не черпал в источниках Аскры,

Лишь из Пермесса всегда воду давал мне Амур.381


XI


Будь ты воспета другим иль будь неизвестна — не важно:

Пусть тебя хвалит, кто рад зерна кидать на песок.

Верь мне, все груды даров с собой унесет на носилках

Сразу же сумрачный день, день роковой похорон.

5 Мимо останков твоих пройдет без внимания странник,

И не промолвит никто: «Здесь поэтесса лежит».


XII


Кто бы впервые ни дал Амуру обличье ребенка, —

Можешь ли ты не назвать дивным его мастерство?

Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно,

Ради пустейших забот блага большие губя.

5 Он же Амура снабдил и парою крыльев летучих,

И человечьих сердец легкость он придал ему:

Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам,

Нас то туда, то сюда ветер все время влечет.

Держит рука у него, как и должно, с зазубриной стрелы,

10 И за плечами стрелка гносский привязан колчан:

Мы и не видим его, а он уже ранил беспечных,

Из-под ударов его цел не уходит никто.

Стрелы засели во мне, засел и ребяческий образ;

Только сдается, что он крылья свои потерял,

15 Нет, из груди у меня никогда он, увы, не умчится

И бесконечно ведет войны в крови у меня.

Что же за радость тебе гнездиться в сердцах иссушенных?

Стрелы в другого мечи, если стыда не забыл!

На новичках твой яд испытывать, право же лучше:

20 Ведь не меня ты, мою мучаешь жалкую тень;

Если погубишь ее, кто другой воспевать тебя будет?

Легкая Муза моя славу тебе создает:

Славит она и лицо, и пальцы, и черные очи

Той, что ступает легко нежною ножкой своей.


XIII


В Бактрах382 столько бойцы ахеменовых стрел383 не готовят,

Сколько мне их Амур в грудь остриями вонзил!

Настрого впредь запретил изящных муз презирать он

И среди них повелел в роще Аскрейской мне жить, —

5 Не для того, чтоб дубы пиэрийские мне подчинялись

Или с исмарских долин мог я зверей уводить,384

Нет, но скорей для того, чтоб дивить мою Кинфию песней:

Тут инахийского б я славою Лина затмил.

Но привлекает меня отнюдь не красивая внешность

10 Женщины и не ее гордость делами отцов;

Сладко мне было б читать в объятьях разумницы милой,

Чей утонченнейший слух песни оценит мои.

Этого лишь бы достичь, а смутные толки народа —

Ну их; мне верным судьей будет моя госпожа.

15 Если вняла бы она и мир бы со мной заключила,

Вынес бы я без труда даже Юпитера гнев!

В час же, как темная ночь навеки закроет мне очи,

Слушай, какой соблюдать надобно чин похорон:

Лики предков моих пусть не тянутся шествием длинным,

20 Пусть не возносит труба жалоб напрасных судьбе.

Незачем телу лежать на ложе из кости слоновой,

Незачем спать мертвецу на атталийском одре.385

Пусть с благовоньями чаш не несут вереницей; пусть справят

При погребенье моем скромный плебейский обряд.

25 Хватит мне, хватит вполне, коль в процессии будут три книги:

Как величайший свой дар их Персефоне снесу.

Ты же, ты следом пойдешь, обнаженные груди терзая,

Ты не устанешь в тот день имя мое призывать,

Хладные губы мои прощальным живить поцелуем

30 Станешь, когда принесут с миррой сирийской оникс.

После того как зажженный костер превратит меня в пепел,

Пусть невеликий сосуд скроет останки мои,

Пусть посадят мне лавр на скромном холме погребальном,

Чтоб осенил он своей тенью могилу мою.

35 Два пусть напишут стиха: «Кто ныне лишь пепел холодный,

Был когда-то рабом, верным единой любви».

Эта гробница, поверь, не менее будет известна,

Чем обагренный курган воина Фтийской страны.386

В день, как достигнешь и ты рокового предела, припомни

40 Путь и, седая, приди к памятным этим камням,

Но и дотоль берегись забывать обо мне погребенном:

Знает и верно хранит вечную правду Земля.

Если б из трех сестер387 хоть единая мне повелела

С жизнью расстаться, когда в люльке еще я лежал!

45 Душу зачем сберегать для такого тяжелого часа?

Нестор, три века прожив, все ж превратился во прах.

Если бы вдруг сократил его долголетнюю старость

Фригии воин любой на илионских валах,

Видеть ему б не пришлось роковых похорон Антилоха

50 И восклицать: «О Смерть, что ты забыла меня?»

Ты же, однако, не раз оплачешь почившего друга:

Вечно любили ведь те, кто безвозвратно ушел.

Это нам та подтвердит, чей охотник — светлый Адонис —

Лютым убит кабаном на Идалийской горе:

55 Ведь говорят, когда этот лежал в болоте красавец,

Ты, о Венера, ушла в лес, распустив волоса.

Но воззовешь ты вотще, о Кинфия, к телу немому:

Что тебе смогут сказать бренные кости мои.


XIV


Не был в восторге таком Атрид при дарданском триумфе388

В час, как низверглась во прах Лаомедонтова мощь;389

Не ликовал так Улисс, свои закончив скитанья,

В день, как открылся ему милый Дулихия брег;

5 Или Электра сестра, увидев Ореста здоровым

После того, как она мнимый оплакала прах;

Иль Миноида, когда невредимым узрела Тезея,

Коего нить провела но Дедалийским путям,390

Сколько восторга я сам испытал пролетевшею ночью:

10 Стану бессмертным и я, коль повторится она!

Прежде, когда, повесивши нос, я ходил к ней с мольбою,

Право, я был для нее хуже пустого горшка,

Нынче ж не хочется ей надо мной издеваться надменно

И безучастно сидеть, глядя на слезы мои.

15 О, если б мог я узнать полезные сердцу приемы

Вовремя! Поздно теперь зелья давать мертвецу.

Ведь у меня, у слепца, под ногами мерцала тропинка:

Только в безумстве любви нам ничего не видать.

Вот в чем победы залог: научись презирать ты, влюбленный, —

20 Нынче сама прибежит та, что отвергла вчера.

Тщетно стучась у дверей, госпожу мою звали другие;

Томной склонясь головой, милая льнула ко мне.

Эта победа моя мне ценнее парфянской победы,

Вот где трофей, где цари, где колесница моя!

25 Дар на колонну твою возложу, Киферея, богатый,

И от меня тебе там будут такие стихи:

«Дань перед храмом твоим, богиня, кладу я, Проперций, —

Ныне в блаженстве любви целую ночь проведя».

Молви, о свет мой, теперь: дойдет ли корабль мой сохранно

30 К пристани или на мель сядет с поклажей своей?

Если ж я в чем провинюсь и ты ко мне охладеешь, —

Тотчас в преддверье твоем мертвым меня ты найдешь.


XV


О, я счастливец! И ты, о светлая полночь! О ложе,

Негой блаженных минут благословенный приют!

Сколько мы ласковых слов сказали при свете лампады,

Что за сраженья у нас происходили во тьме!

5 То она, грудь обнажив, со мною борьбу затевала,

То затихала совсем, тело туникой прикрыв.

Приподнимала она мои сном отягченные веки

Прикосновением уст: «Что же ты дремлешь, лентяй?»

Разнообразили мы так часто объятий сплетения!

10 Часто сливались уста в долгом лобзанье у нас!

Нехорошо оскорблять Венеру игрою вслепую:

Помни, что очи — в любви верные наши вожди.

Ведь, по преданью, Парис нагою спартанкой391 пленился

В час, как из спальни ушла от Менелая она.

15 Наг был Эндимион, когда Феба сестрой овладел он,

И, говорят, возлежал также с богиней нагой.

Если ж упрямишься ты, не желая в постели раздеться,

Знай, все покровы твои руки мои изорвут;

Если ж неистовый гнев меня увлечет еще дальше,

20 Матери ты покажи руки свои в синяках.

Ведь не обвисли еще, мешая играть тебе, груди, —

Пусть поглядит на них та, что постыдилась рожать.

Страстью насытим глаза, покуда судьба дозволяет:

Близится долгая ночь, твой не воротится день.

25 О, если б цепь оплела нас, тесно друг к другу прильнувших,

И ни единый рассвет больше не смог развязать!

Голуби в страсти своей тебе да послужат примером:

Самка и с нею самец — брака живой образец.

Тот, кто безумствам любви конца ожидает, безумен:

30 У настоящей любви нет никаких рубежей.

Легче обманет земля хлебопашца невиданной нивой,

Солнце погонит скорей на небо черных коней,

Реки скорее начнут к истокам катить свои воды

И в пересохших морях рыба начнет засыхать, —

35 Нежели я свою страсть смогу перенесть на другую:

Мною владеет живым, будет и мертвым владеть.

Если захочет она дарить мне такие же ночи,

Год я единый сочту равным всей жизни моей;

Ежели много их даст, то стану тогда я бессмертным:

40 Каждого ночью одной в бога она превратит.

Если бы так же и все проводить свою жизнь захотели

И беззаботно лежать, отяжелев от вина,

В мире не стало б мечей, кораблей не нашлось бы военных,

В море Актийском костям римским лежать не пришлось,

45 И, утомившись в боях, над собой же справляя триумфы,

Не распускала б волос Рима седая глава.392

Будут, наверное, нас потомки хвалить по заслугам:

Кубки наших пиров не оскорбляли богов. Что же!

Покуда жива, наслаждайся жизнью беспечно:

50 Все поцелуи отдав, все же ты мало их дашь!

Знай, как эти листки, что слетели с венков помертвевших

И, одиноко кружась, плавают в чаше вина,

Так вот и мы: хоть сейчас любовь так много сулит нам,

Может быть, завтрашний день будет последним для нас.


XVI


Вот из Иллирии к нам явился, Кинфия, претор,

Что за пожива тебе, что за терзания мне!

Как это он не погиб на скалах подводных Керавна?

Жертвы какие, Нептун, ты б от меня получил!

5 Вот и пошли без меня у вас и пиры и попойки,

Вот и отворены всем двери всю ночь без меня.

Коли умна ты, спеши собирать изобильную жатву

И, не стесняясь, руно с глупой овцы состригай;

И наконец, когда он, поплатившись добром, обнищает,

10 Ты посоветуй ему к новым Иллириям плыть!

Знатность для Кинфии — вздор, почет никакой ей не нужен:

Ценен в любовниках ей только один кошелек.

Ты же печали моей на помощь приди, о Венера:

Пусть в сладострастии он мышцы себе надорвет.

15 Что же, здесь каждый любовь купить подарками может?

Только за деньги она губит, Юпитер, себя!

Вечно гоняет меня в океане разыскивать жемчуг,

Даже из Тира она требует ценных даров.

О, если б в Риме вовек не бывало богатых и даже

20 Сам повелитель у нас в скромном бы жил шалаше!

Мы бы тогда никаких продажных не знали любовниц

И не меняли б они дома до старости лет.

Нет, не за то, что семь дней ты, забыв обо мне, ночевала,

Гнусного мужа в своих белых сжимая руках, —

25 Горько не это, поверь, а то, что всегда с красотою

Тесную дружбу ведет в женщинах ветреный нрав.

Бедрами резво тряся, явился откуда-то варвар;

Миг — и счастливец в руках держит все царство мое!

Вспомни, к чему привели роковые дары Эрифилу,

30 Как новобрачной пришлось жутко Креусе сгореть.

О, неужель моих слез унять оскорбленье не сможет?

Иль от пороков твоих скорбь не исчезнет моя?

Сколько уж дней пронеслось, а я позабыл о театре,

О состязаньях, и мне Муза моя не мила.

35 Стыдно мне, стыдно, клянусь; но, может быть, это и правда,

Что недостойная страсть к доводам всяким глуха.

Вспомни вождя, что когда-то потряс Актийское море

Шумом пустым и обрек на смерть когорты свои.

Вспять обратить корабли бесславная страсть повелела

40 И за царицей бежать к самому краю земли.

Вот в чем Цезаря честь и вот в чем Цезаря слава:

Меч обнажил он и сам в ножны вложил, победив.393

Только каких бы одежд, и каких бы тебе изумрудов,

И золотистых каких он бы топазов ни нес, —

45 Пусть я увижу, как их разносят свирепые бури,

Пусть они пылью тебе, пусть они станут водой!

Нет, не смеется всегда над изменой влюбленных Юпитер,

Не постоянно же глух он остается к мольбам.

Видела ты, как порой в громах содрогается небо

50 Или с эфирных высот молния рушится вниз?

Тут ни Плеяды, ни сам Орион неповинен дождливый,

Не без причины разит молнии гневный удар;

Этим привык неизменно карать неверных любовниц

Некогда плакавший сам, ими обманутый бог.

55 И потому не гонись так жадно за платьем сидонским,

Чтоб не робеть, когда Австр на небе тучи сгустит.


XVII


Клятвой влюбленному лгать, с ним ночь провести обещая,

Это — в невинной крови руки свои обагрять.

Вот мой обычный припев! Я не раз в одинокие ночи,

С боку на бок вертясь, глаз не смыкая, лежал.

5 Хоть бы растрогал тебя над рекой изнывающий Тантал,

Чью воспаленную грудь лживая дразнит вода;

Хоть бы тебя поразил Сизифа труд непомерный,

Что на вершину горы тяжкую ношу влачит.

Все ж на земле ничего нет ужаснее доли влюбленных;

10 Если ты это поймешь, побережешься любви.

С завистью все лишь недавно меня называли счастливцем, —

Ныне лишь раз в десять дней принят бываю с трудом.

В пропасть с утеса теперь охотно я брошусь, злодейка,

Собственноручно готов яда себе натолочь.

15 Мне приходится спать на дорогах под хладной луною

Или сквозь щели в дверях нежные речи шептать!

Все же, хоть это и так, менять госпожу я не стану:

То-то заплачет она, верность мою оценив!


XVIIIa


Ненависть часто родят бесконечные жалоб потоки;

Если мужчина молчит — женщина сдастся скорей.

Если видал что-нибудь, упорно тверди, что не видел;

Если пришлось пострадать, муки свои отрицай.

5 Что, если б годы мои убелились уже сединою

И на иссохших щеках вяло морщины легли?

Не презирала, о нет, Тифонову старость Аврора,

Не покидала его сирым в восточной стране.

Часто сходила она, ласкала в объятиях нежных,

10 Не успевая коней выкупать и привязать,

И, обнимая его, почивая вблизи от индийцев,

Вечно роптала, сердясь на возвращение дня.

На колесницу всходя, немилость богов проклинала

И неохотно несла службу свою на земле;

15 Радости больше она от живого Тифона познала,

Чем испытала скорбей в час, когда умер Мемнон.

Дева прекрасная спать никогда не стыдилась со старцем

И целовать без конца белые кудри его;

Ты же, изменница, мной, ты юношей даже гнушалась,

20 Хоть и придется самой скоро старухою стать.

Что ж! Я терзаться теперь так сильно не стану: ведь часто

Грозен к тому Купидон, с кем он был милостив встарь.


XVIIIb


Что ты, в безумье пустом расписным подражая британцам,

Глянцем заморским, смеясь, волосы мажешь себе?

В виде природном своем прекрасно всякое тело;

Римское портит лицо красок заморских позор.

5 Множество мук под землей пусть женщину ту ожидает,

Что из бессмысленной лжи кудри меняет свои.

Что до меня — без труда ты мне можешь казаться прелестной:

Всех превзойдешь красотой, будь лишь почаще со мной!

Если окрасит виски себе женщина синею краской,

10 Станут ли нам потому синие лица милей?

Так как ведь нет у тебя ни сына, ни брата родного,

Буду я сыном твоим, буду и братом родным.

Пусть твое ложе само тебя охраняет надежно,

Мазать так сильно лицо лживою краской не смей!

15 Иначе я — берегись! — поверю сплетням и слухам:

Через поля и моря скачет мирская молва.


XIX


Хоть против воли моей ты, Кинфия, Рим покидаешь,

Рад я, что будешь одна жить в деревенской глуши:

Там, в непорочных полях, обольститель не явится юный,

Чтоб добродетель твою лживою речью смущать.

5 Там под окошком твоим не завяжется шумная ссора,

Сна не нарушит тебе чей-нибудь страстный призыв.

Кинфия, будешь одна глядеть на одни только горы,

И на стада и поля — бедных уделы селян;

Там никакие тебя соблазнить не смогут театры

10 Или же храмы — твоих место нередких проказ.

Там ты изо дня в день увидишь, как пашут волами

Иль как искусным серпом кудри срезают у лоз.

Изредка будешь носить в часовню убогую ладан,

В час, как на сельский алтарь жертвенный ляжет козел;

15 Ноги затем обнажив, подражать хороводу начнешь ты, —

Лишь бы не видел никто из посторонних мужчин.

Я ж на охоту пойду. Теперь мне нравится больше,

Снявши Венере обет, жертвы Диане носить.

Буду ловить я диких зверей, рога их на сосны

20 Вешать и лютых собак буду натравливать сам;

Но никогда не рискну нападать на львов-великанов

Иль в опрометчивый бой ринуться с дикой свиньей:

Право, довольно с меня отваги, чтоб брать боязливых

Зайцев и, взвивши стрелу, птиц поражать на лету

25 Там, где красивый поток Клитумн394 осеняет своею

Рощей и моет волной снежное стадо быков.

Ты, моя жизнь, всякий раз, как задумаешь что-нибудь, вспомни,

Что через несколько дней к двери приду я твоей.

Не в состоянье, поверь, помешать ни безлюдье дубравы,

30 Ни клокотанье ручьев, льющихся с мшистых вершин,

Имени чтоб твоего не склонял мой язык постоянно, —

Лишь бы вдали, за спиной, не навредил мне никто.


XX


Что же ты плачешь сильней Брисеиды отобранной? Что ты,

Робкая духом, грустишь, как Андромаха в плену?

Что безрассудно богам моей докучаешь изменой?

Что ты скорбишь о моей верности, сгинувшей вдруг?

5 Так над могильным холмом соловей не поет, заглушая

В Аттике плачем ночным395 листьев Кекроповых шум;396

Так на смятенный Сипил397 не льются Ниобы тщеславной

Слезы, потоком своим моя двенадцать могил.

Руки мне пусть закуют в оковы из меди тяжелой

10 Или в Данаин чертог тело мое заключат, —

Ради тебя, моя жизнь, разорву я и медные цепи,

И из Данаиной я выйду железной тюрьмы.

Злая молва про тебя стучится мне в уши глухие, —

Не сомневайся и ты в стойкости твердой моей.

15 Матери прахом клянусь, клянусь я родителя прахом

(Горе мне, если солгу: тяжек мне будет их прах!) —

Верным остаться тебе, моя жизнь, до загробного мрака:

Верность единая в нас, будет единой и смерть!

Если бы слава твоя, красота бы меня не пленяли,

20 Так удержать бы могла легкость служенья тебе

Вот уж седьмая давно протекла колея полнолуний,

Как про меня и тебя на перекрестках шумят;

Мне же порой под шумок так ласково дверь отворялась,

Мне удавалось не раз ложе твое посетить.

25 Не покупал я ночей обольщеньями ценных подарков:

Счастье мое создала щедрая милость твоя.

Многим желанна была, но ко мне одному ты стремилась,

Как же забыть я могу нежную душу твою?

Мучьте тогда вы меня, трагедий Эринии, ты же,

30 Грозный Зак, осуди страшным подземным судом;

Пусть в наказанье пошлют мне коршунов Тития хищных,

Пусть мне придется тогда камень Сизифов тащить.

Не унижайся же впредь предо мной в умоляющих письмах:

Верность в последний мой день будет, как в первый, свежа.

35 Правило есть у меня: единственный в мире любовник,

Не начинаю я зря и не кончаю шутя.


XXI


Как же меня этот Панф оболгал тебе в своих письмах!

Пусть же Венера ему, Панфу, за то отомстит.

Но не кажусь ли тебе я пророком правдивей додонских?

Этот красавчик-то твой, — знаешь ли? — он ведь женат!

5 Сколько пропало ночей! Ну, не стыдно ли? Видишь, поет он,

Вольный. Ты веришь ему? Вот и лежишь ты одна!

Стала ты басней для них; и он уверяет нахально,

Будто, хоть он и не шел, ты поджидала его.

Пусть пропаду, коль ему чего-нибудь надобно, кроме

10 Как похвалиться тобой: вот он каков, этот муж!

Некогда странник Язон обманул колхидянку так же:

Выгнал ее, а в дому стала Креуса царить.

Так в свое время провел Калипсо дулихийский любовник:

Он на виду у нее поднял свои паруса.

15 Ах вы, красавицы! Верите всем вы, развесивши уши!

Бросят вас — будете знать цену своей доброте.

Кто же остался с тобой? Ты давно уже ищешь другого.

С первым науку пройдя, глупая, остерегись!

Я же повсюду с тобой, и твой я во всякое время,

Будешь ли свежестью цвесть, будешь ли тяжко хворать.


XXII


Знаешь, вчера у меня на красавиц глаза разбежались,

Знаешь ты, Демофоонт, сколько мне горя от них.

На перекрестках нигде безнаказанно я не топтался,

Вечным соблазном, увы, был для меня и театр.

5 Будут ли белыми там изящно двигать руками

Или на всяческий лад что-нибудь там распевать,

Раны в то время себе глаза мои пристально ищут

Там, где иная сидит, белую грудь обнажив,

Там, где по ясному лбу струятся небрежные кудри

10 И не дает им упасть с камнем индийским игла.398

Если ж презрительный взгляд я суровой красавицы встречу,

Потом холодным тогда мой покрывается лоб.

Спросишь ты, Демофоонт, почему же я так увлекаюсь,

Но на вопрос «почему» не отвечает любовь.

15 Руки иной почему себе ранит священным кинжалом399

И под фригийский напев бьется, в бреду опьянев?

Каждому разный порок природою дан от рожденья,

Мне же, как видно, судьбой вечно влюбляться дано.

Пусть, как Фамира-певец, ничего не способен я видеть,

20 Но, мой завистник, не быть мне на красавиц слепым.

Если ж тебе я кажусь слабоватым каким-то и тощим,

Ты ошибаешься: я с честью Венере служу.

Можешь ты сам расспросить: убеждались красавицы часто,

Что я способен любить целую ночь напролет.

25 Вместе с Алкменой провел Юпитер две долгие ночи,

В небе две ночи подряд не было вовсе царя;

Но не расслабленным бог ко громам от нее возвращался.

Собственных сил никогда не истощает любовь.

Разве, когда Ахиллес отрывался от ласк Брисеиды,

30 Меньше фригиец дрожал пред фессалийским копьем?

Иль, когда Гектор вставал с постели своей Андромахи,

Разве микенцев суда не трепетали в бою?

Тот и другой корабли были в силах разрушить и стены:

Оба во мне — я Пелид, Гектор неистовый я.

35 Ты посмотри: небеса то луна освещает, то солнце, —

Вот точно так же и мне женщины мало одной.

Пусть же вторая меня согревает в объятиях пылких,

Если у первой себе места я вдруг не найду;

Или же, если одна на слугу моего разозлится,

40 Пусть она знает, что я страстно желанен другой.

Ибо на двух якорях корабль обеспечен надежней,

Меньше тревожится мать, если растит близнецов.


Коль холодна — откажи; а нет — приходи на свиданье!

Что за охота тебе попусту тратить слова?

45 Правду сказать, ничего для любовника нет нестерпимей

Той, что, надежду подав, вдруг отказалась прийти.

Как, с боку на бок вертясь на постели, он тяжко вздыхает,

Думая, где же она и почему не пришла?

Он донимает раба, повторяя все те же вопросы,

И заставляет сказать то, что боится узнать.


XXIII


Мне, кто старался бежать с дорог неотесанной черни,

Сладостна стала теперь даже из лужи вода.

Кто-нибудь знатный раба подкупает нередко чужого,

Чтоб обещанья его передал тот госпоже,

5 И повторяет вопрос: «В каком она портике нынче?»

Или: «На Марсовом где поле гуляет она?»

Это затем, чтоб, свершив, как у нас говорят, Геркулесов

Подвиг, в ответ получить: «Что же подаришь ты мне?»

Чтоб любоваться ты мог на сторожа кислую рожу

10 И, укрываясь, в его грязной каморке сидеть!

Да, и за целый-то год ты одну только ночь и получишь!

Ну вас совсем, коли вам дверь запертая мила!

Нет, только та, что гулять может вольно, отбросив накидку,

И никаких сторожей нет при ней, — та мне мила;

15 Что не боится башмак замарать на Священной Дороге400

И не заставит совсем ждать, коли к ней подойдешь.

Мучить не станет она и, болтая, того не попросит,

Что тебе дать пожалел старый твой скряга-отец.

Не завопит: «Я боюсь! Вставай же скорей, умоляю:

20 Горе, сегодня ко мне муж из деревни придет!»

Те, каких мне Евфрат и каких мне Оронт присылает,

Эти по мне: не хочу робких, украденных ласк.

Право, теперь никакой не осталось любовникам воли:

Тот, кто захочет любить, сразу же станет рабом.


XXIVa


«Ты ль это все говоришь? Ты, прославленный собственной книгой!

Ведь твою Кинфию здесь весь уже форум прочел.

Но от признаний таких чей лоб не покроется потом?

Где тут скрытность любви, где благородство стыда?»

5 Да! Если б Кинфия мне уделяла и нежность и ласку,

То не прослыл бы у вас первым беспутником я;

Я не ходил бы теперь ошельмованным в городе нашем, —

И хоть бы страстью пылал, имя свое бы я скрыл.

Не удивляйся же впредь, что ищу я охотно дешевых:

10 Эти бесчестят не так. Это, по-твоему, вздор?

То опахало ей дай из хвостов горделивых павлинов

Иль прохладительный шар401 в руки ты ей положи;

Я раздражен, так достань из слонового зуба ей кости,

Всякую дрянь, что блестит в лавках Дороги Святой!

15 Ах, да совсем, я клянусь, не в расходах тут дело! Но, право,

Стыдно игрушкой мне быть лживой своей госпожи.


XXIVb


Этим ли должен был я, по-твоему, так восторгаться?

Иль при твоей красоте можно и ветреной быть?

Ночь иль две ночи любви еще не успели промчаться,

Я же, как видно, уж стал в тягость постели твоей.

5 Ты ведь хвалила меня, стихи мои часто читала;

Так почему ж твой Амур вдруг от меня улетел?

Пусть в дарованье другой, пусть в искусстве со мною поспорит,

Пусть-ка научится он вечно подругу любить;

Если потребуешь ты, — пусть сразится с Лернейскою гидрой

10 И от дракона примчит плод гесперидских садов;402

Ядом насытится пусть и волною кораблекрушенья,

И за тебя пострадать пусть не откажется он

(Если б, о жизнь моя, ты меня в тех трудах испытала!):

Трусом окажется вмиг неустрашимый хвастун,

15 Что похвальбою достиг раздутого ныне почета.

Знай, наступающий год вам подготовит разрыв.

Но не изменит меня ни древний возраст Сивиллы,

Ни Геркулеса труды или погибели день.

Ты похоронишь меня и скажешь: «Здесь прах твой, Проперций,

20 Вот он! увы мне, увы! верен мне был только ты;

Верен ты был мне, увы, хоть и знатностью дедовской крови,

Древностью рода, казной ты похвалиться не мог».

Все я готов претерпеть: меня не изменит обида,

И от красавицы я всякую тягость снесу.

25 Верю, что многих из нас наружность ее покоряла,

Да, но немногие ей были подолгу верны.

Только на краткий срок полюбил Тезей Миноиду,

Филлиду — Демофоонт: оба коварно ушли.

Также Язонов корабль хорошо ты узнала, Медея:

30 Мужа спасла ты, — и вот он покидает тебя.

Та холодна, что дарит любовь притворную многим

И отдается легко поочередно другим.

Не отдавай же себя ни знатным ты, ни богатым:

Ведь ни один не придет кости твои хоронить.

35 Я лишь останусь с тобой; но лучше оплачь, умоляю,

Ты меня, грудь обнажив и распустив волоса.


XXV


Мне появилась одна прекрасная в скорби утеха,

Раз, по веленью судьбы, смолкло: «Почаще ходи!»

Пусть ее образ затмит все другие в моих песнопеньях,

Если согласен ты, Кальв, если дозволишь, Катулл.

5 Воин в преклонных летах, доспехи сложив, отдыхает,

Вол престарелый в полях плуга не хочет влачить,

Остов гнилой корабля лежит на мелях пустынных,

Старый воинственный щит праздно во храме висит;

Но не отводит меня от любви к тебе даже и старость,

10 Хоть бы Тифоном самим, хоть бы я Нестором был,

Разве не легче служить жестокому было б тирану

Или в твоем мне быке мучиться, злобный Перилл?403

Разве не легче застыть перед грозным ликом Горгоны

Или же яростный клюв птицы кавказской терпеть?404

15 Все-таки я устою. Клинки железные точит

Ржавчина, камни долбит малая капля воды;

Но у порога моей госпожи любовь не тускнеет,

Все оскорбленья ее вынесет эта любовь.

Просит отверженный ласк, на себя преступленья возводит

20 Ею обиженный; вновь к милой безвольно спешит.

Ты ж, кто кичиться привык, легковерный, счастливой любовью,

Помни: у женской души нет постоянства в любви.

Кто же в смятении бурь обеты свои выполняет,

Ежели часто в порту гибнет разбитый челнок?

25 Или кто станет просить награды, не кончивши бега,

Прежде чем в круге седьмом столб обойдет колесо?405

Ветер попутный в любви грозит вероломной игрою;

Страшной бывает беда, коль запоздает она.

Даже когда ты любим, ты все-таки будь осторожен,

30 Крепко замкнувши в груди, радость свою затаи:

Помни, ко всякой любви не в меру хвастливые речи,

Сам я не ведаю как, ей постоянно вредят.

Пусть она часто зовет, ты, помни, ходи к ней пореже:

Недолговечно, поверь, то, за чем зависть следит.

35 Были б теперь те века, что нравились женщинам древним,

Был бы я счастлив, как ты: временем я побежден.

Но и теперешний век мне нравов моих не изменит:

Каждому надобно знать путь, по какому идти.

Вы, что привыкли дарить любовной услугою многих,

40 Сколько мучений своим вы принесете глазам!

Видели девушку вы с белоснежною нежною кожей,

Видели смуглую вы: оба вам цвета милы.

Видели вы, как идет гречанка, гордая станом,

Видели наших: влечет вас одинаково к ним.

45 В платье ль плебейском она, в роскошный ли пурпур одета, —

Та и другая равно к мукам тебя приведет;

Если довольно одной, чтоб глаза ты бессонницей мучил,

Каждый найдет и в одной скопище всяческих зол.


XXVI


Видел я сон, моя жизнь: ты после кораблекрушенья

По ионийским волнам, силы лишаясь, плыла,

Ты во всех былых клеветах на меня признавалась

И приподнять не могла тяжких от влаги волос.

5 Так же с пурпурной волной боролась некогда Гелла,

С мягкой спины соскользнув золоторунной овцы.406

Как я боялся, что вдруг назовут твоим именем море,

Что над твоею волной слезы прольет мореход!

Как я Нептуна молил, молил я и Кастора с братом,

10 Как умолял я тебя, о Левкотея, тогда!

Ты же, ладони свои из пучины едва поднимая

И утопая уже, имя твердила мое.

Если на глазки твои случайно бы Главк загляделся,

То в ионийских волнах нимфою быть бы тебе.

15 И Кимофое тогда лазурной и светлой Несее407

Всем Нереидам морей зависть внушала бы ты.

Но я увидел, дельфин спешит оказать тебе помощь,

Тот же, наверно, какой и Ариона спасал.

Вот уж с вершины скалы готов был я кинуться в море,

20 Как разогнал у меня все сновидения страх.


Пусть удивляются все моей над красавицей власти

Полной и пусть по всему Риму о том говорят.

Даже коль к ней притекут все богатства Камбиза и Креза,

Я не услышу: «Поэт, прочь от постели моей!»

25 Вслух мои строки твердит, говорит, что не терпит богатых;

Нет, ни одной не найти, чтоб так читала стихи.

Многое значит в любви постоянство, многое верность,

Тот же, кто многим дарит, многих готов полюбить.

Ежели милой моей захочется плыть через море,

30 Следом пущусь, и один ветер двух верных умчит,

Мы на одном берегу, под одной мы уляжемся кровлей

Дерева, будем мы пить из одного ручейка.

И на одной доске влюбленные могут улечься,

Будет ли ложем корма или же нос корабля.

35 Все я готов претерпеть: жестокий ли Эвр забушует,

Австр ли знобящий помчит парус неверным путем,

Бури ли те зашумят, что несчастного гнали Улисса

Или данайцев суда подле Евбейских брегов,408

Или сойтись берега заставляли, когда аргонавтам

40 Голубь дорогу открыл по незнакомым морям.

Словом, коль с глаз у меня она никогда не исчезнет,

Может Юпитера гнев испепелить мой корабль.

Да, мы нагие вдвоем на один будем брошены берег:

Пусть меня волны умчат, — суша укрыла б тебя!

45 Но к нашей страсти Нептун, однако, жестоким не будет,

Он, как Юпитера брат, также изведал любовь:

По воду шедшую бог Амимону обнял и трезубцем

Он на Аргосской земле выбил Лернейский родник,

Верен обетам своим, за объятья любви переполнил

50 Влагой божественной он девы сосуд золотой.

Так Орифия в плену отрицала жестокость Борея?

Сушу и бездну морей превозмогает Амур.

Верь мне, смирится для нас и Скилла, и грозной Харибды

В водоворте стремнин дико разверстая хлябь,

55 Даже небесных светил никакие не скроют туманы.

Будет сиять Орион, будет Козленок сиять.

Если в объятьях твоих я с жизнью должен расстаться,

Этот конец для меня будет желанным концом.


XXVII


Тайну хотите узнать своего вы последнего часа,

Смертные, и разгадать смерти грядущей пути,

На небе ясном найти путем финикийской науки

Звезды, какие сулят людям добро или зло;

5 Ходим ли мы на парфян или с флотом идем на британцев, —

Море и суша таят беды на темных путях.

Сызнова плачете вы, что своей головы не спасете,

Если на схватки ведет вас рукопашные Марс;

Молите вы и о том, чтобы дом не сгорел и не рухнул

10 Или чтоб не дали вам черного яда испить.

Знает влюбленный один, когда и как он погибнет:

Вовсе не страшны ему бурный Борей и мечи.

Пусть он даже гребцом под стигийскими стал тростниками,

Пусть он, мрачный, узрел парус подземной ладьи:

15 Только бы девы призыв долетел до души обреченной, —

Вмиг он вернется с пути, смертный поправши закон.


XXVIIIa


Сжалься же ты наконец, Юпитер, над бедной больною:

Будешь лишь ты виноват, если красотка умрет.

Вот уж настала пора, когда опаляющий воздух

И огнедышащий Пес землю иссохшую жгут.

5 Но не жара тут виной, не жестокость преступная неба, —

Нет, поплатилась она за непочтенье к богам.

Вот что губит теперь, как и раньше губило бедняжек:

Все, в чем клянутся они, — ветер умчит и вода.

Или, сравнив с Венерой тебя, оскорбили богиню? —

10 Ведь ненавидит она тех, кто красивей ее.

Разве был презрен тобой алтарь пеласгийской Юноны,409

Или осмелилась ты очи Паллады хулить?

Нет, не умеете вы, красавицы, сдерживать речи:

Вот как вредна красота, вот как опасен язык!

15 Но для тебя, что снесла так много превратностей в жизни,

Вместе с последней зарей час утешенья придет.

В юности телкою став, Ио мычала и воду

Нила пила, а теперь стала богиней она.

И молодая Ино, скитаясь, по свету блуждала;

20 К ней, к Левкотее, теперь жалкий взывает моряк.

Чудищам моря была обещана встарь Андромеда,

И достославной женой стала Персею она.

По аркадийским полям Каллисто бродила медведем;

Ныне ночным парусам путь указует звездой.

25 Если бы даже судьба поспешила тебя успокоить,

То погребения день будет твоим торжеством:

Сможешь Семеле открыть, что за зло красоте угрожает:

Эта поверит тебе, беды сама испытав.

Первое место займешь ты среди героинь меонийских,410

30 И никогда и ни с кем ты не разделишь его.

Ныне же сердце смири пред судьбою, насколько сумеешь:

Сжалится бог над тобой, черный развеется день.

Даже Юнона-жена отпустила б твои прегрешенья:

Горько Юноне, когда женщине гибель грозит.


XXVIIIb


Вот и волчок перестал вертеться под звуки заклятий,

И на потухшем уже лавр не трещит очаге;

И не желает Луна с небес многократно спускаться,

И погребальную весть карканье ворона шлет.

5 Но на ладье роковой любовники верные вместе,

Темный парус подняв, к водам подземным уйдут.

Не об одной я молю — двоих пощадить умоляю:

Будет жива — буду жив; если умрет — я умру.

За исполненье мольбы я священную песнь обещаю:

10 «Милую спас, — напишу, — вышних владыка богов».

Жертву тебе принося, у ног твоих она сядет,

Сидя расскажет про все долгие беды свои.


XXVIIIc


Пусть, Персефона, твоя с ней милость останется; ты же,

О Персефоны супруг,411 грозную ярость смири!

Боги подземные, вы много тысяч красавиц пленили,

Пусть же из них хоть одна здесь, на земле, расцветет.

5 Там ведь Иола412 у вас, Тиро белоснежная с вами,

С вами Европа, и там грех Пасифаи сокрыт.

Все, что цвели красотой в Ахайе древней и в Трое,

В царстве погибшем, где Феб правил и старец Приам,

С ними бесчисленный сонм красавиц римских, которых

10 Смерть унесла и костра жадное пламя сожгло.

Нет, не бессмертна краса, и счастие длится не вечно:

Рано иль поздно, но всех ждет беспощадная смерть.

Ты же, мой свет, избежав теперь опасностей грозных,

Ты учреди хоровод, дар свой Диане воздай,

15 Бдение ты учреди Изиде — бывшей телице,413

Да уж и мне заплати должные десять ночей…


XXIXa


Свет мой, когда я бродил вчерашнею ночью, подвыпив,

И не хранила меня верная свита рабов,

Вдруг повстречалась со мной малорослая стая мальчишек

(Сколько — того не скажу: страх помешал сосчитать);

5 Факелы были у них, у других же в руках были стрелы,

Третьи, почудилось мне, цепи несли для меня.

Все на подбор нагишом. Из них один побойчее

Крикнул: «Держите его! Он вам отлично знаком!

Он — тот самый, кого подруга в сердцах отдала нам».

10 Молвил — и тотчас аркан шею мою затянул.

Кто-то меня приказал тащить в середину, и слышу:

«Пусть тот погибнет, кто нас не признает за богов!

Ждет ежечасно тебя голубка твоя, недостойный,

Сам же невесть ты каких ищешь, безумец, дверей.

15 Лишь на сидонском чепце, на ночном, она ленты распустит,

Только раскроет глаза, отягощенные сном,

Как на тебя аромат повеет не трав аравийских,

Но фимиам, что возжег собственноручно Амур…

Братцы, простите его: он крепко любить обещает,

20 Мы же до цели дошли — вот и указанный дом».

Снова накинувши плащ мне на плечи, так они молвят:

«С миром ступай и учись дома сидеть по ночам!»


XXIXb


Близилось утро, и мне поглядеть захотелось, одна ли

Спит моя милая. Да, Кинфия, вижу, одна.

Замер я весь: мне еще она не казалась ни разу

Краше, ни даже когда, в пурпур одетая, шла

5 Девственной Весте свои рассказывать сны, вопрошая,

Не принесут ли они бедствия ей или мне;

Как же прекрасна была она тут при самом пробужденье,

Право, чарует сильней прелесть без всяких прикрас!

«Что ж ты чуть свет, — говорит, — подглядывать стал за подругой?

10 Или считаешь меня нравом похожей на вас?

Вовсе не ветрена я: одного мне любовника хватит,

Будь это ты иль другой, кто повернее тебя.

Нет, не отыщешь ты здесь следов на измятой постели,

Знаков объятий и ласк: здесь не лежали вдвоем.

15 И у меня, посмотри, никакой не исходит от тела

Запах, который всегда может измену открыть».

Молвила так и, вскочив, отстраняя рукой поцелуи,

Ножкою легкой скорей в туфли скользнула она.

20 Так-то вот изгнан я был, любви ненарушенной сторож!

Ночи счастливой с тех пор больше уж я не знавал.


ХХХа


Что ты, безумец, бежишь? Не скроешься! Если бы даже

До Танаиса414 дошел, всюду настигнет Амур!

Хоть бы по воздуху ты на хребте у Пегаса умчался;

Хоть бы подошвы твои крылья Персея несли;

5 Пусть даже гонит тебя на летучих сандалиях ветер, —

Все ж не поможет тебе горний Меркурия путь.

Над головой у влюбленных стоит Амур неотступно.

Да и у вольных людей крепко на шее сидит.

Он неусыпно тебя сторожит, ни за что не позволит

10 Раз покоренных твоих глаз от земли приподнять.

Правда, коль ты изменил, не останется он непреклонным,

Ежели ты умолять искренне будешь его.


ХХХb


Пусть ворчуны-старики пирушками нас попрекают,

Мы же пойдем, моя жизнь, избранным нами путем.

Пусть отягчают им слух решения древних законов:

Место нашли мы, где ты, страстная флейта, звучи!

5 Несправедливо была ты заброшена в воды Меандра,

В день, когда, щеки надув, стала Паллада дурна.415

Но не напрасно! Пошла ты гулять по волнам фригийским

И по знакомым краям моря Гирканского416 плыть,

Кровью взаимных убийств забрызгивать общих пенатов,

10 Страшной добычей волны ларов родных ублажать!

Стыдно ли будет мне жить, одной утешаясь подругой?

Если и есть в том вина, это — Амура вина:

Не в чем меня обвинять; пожелай же, о Кинфия, вместе

В гротах росистых прожить на обомшелых хребтах.

15 Там ты увидишь сестер,417 сидящих на скалах отвесных;

Песнями славят они шашни Юпитера там:

Как он к Семеле пылал, и как тосковал он по Ио,

Птицею как, наконец, мчался к троянским домам.

Если же нет никого, кто сразил бы крылатого бога,

20 То почему ж я один в общей вине виноват?

Ты не заставишь краснеть, не смутишь ты дев вдохновенных:

Знает ведь их хоровод, что это значит — любить,

Если одна из них впрямь в объятьях любовных Эагра418

Некогда с ним возлегла на Бистонийских горах.

25 Здесь, если музы меня во главе хоровода поставят,

А посредине него Вакха с чудесным жезлом,

Голову я соглашусь священным плющом разукрасить…

Но без тебя пропадет все вдохновенье мое.


XXXI


Хочешь ты знать, почему пришел я так поздно? Сегодня

Феба дворец золотой419 Цезарь великий открыл.

Стройный ряд пунийских колонн его окружает,

А между них дочерей старца Даная толпа.420

5 Тут же и мраморный Феб (он мне показался прекрасней

Феба живого) поет с лирой безгласною гимн,

По четырем же углам алтаря из Миронова стада421

Дивной работы быки словно живые стоят.

Посередине же храм из блестящего мрамора сложен,

10 Фебу дороже теперь отчей Ортигии422 он.

Солнце над кровлей его в золотой колеснице сияет,

В нем из ливийских клыков двери тончайшей резьбы:

Видны на створке одной, с Парнаса низвергнуты, галлы,423

Тантала дочь424 на другой, смертью детей сражена.

15 Дальше Пифийский бог, меж сестрою и матерью стоя,

Длинной одеждой покрыт, вещие гимны поет.


XXXII


Тот, кто увидел, погиб; лишь тот, кто не видел, тобою

Не увлечется: в соблазн вводят нас наши глаза.

Что тебе смутных искать в Пренесте, Кинфия, жребьев?425

Что к Телегона стенам в Тускул торопишься ты?

5 На одноколке зачем в Геркулесов Тибур426 ты мчишься?

Древний Аппиев путь427 чем привлекает тебя?

Здесь бы на месте тебе беззаботно гулять на досуге,

Но не дает мне толпа, Кинфия, верить тебе!

Видит она, как спешишь ты меж факелов благоговейно

10 В рощу, и Тривии ты светочи эти несешь,

Видно, тебе надоел затененный столбами Помпеев

Портик в убранстве завес из атталийских дворцов,

Жалки платанов стволы, вереницею ровной стоящих,

Воды, которые льет дремлющий сладко Марон,

15 С легким журчанием струй, наполняющих звоном весь город,

Если внезапно Тритон воду задержит в устах.428

Ты не обманешь, — твой путь говорит про любовные тайны:

Не от столицы бежишь: с глаз моих хочешь уйти!

Попусту все это: мне напрасные строишь ты козни,

20 Умному, глупая ты, ставишь знакомую сеть.

Что обо мне толковать! Но бесстыдницей ты назовешься,

Ты, о бедняжка моя, — и по заслугам, поверь.

Вот и недавно еще мне больно резали уши

Слухи, которыми был полон весь город у нас.

25 Но никогда доверять болтовне не следует злобной:

Сплетни ведь были всегда бедных красавиц бичом.

И не судили тебя за то, что ты с ядом попалась:

Будет свидетелем Феб — рук не марала ты им.

Если ж в забавах любви провела ты ночку-другую,

30 Право, не могут смутить эти меня пустяки.

Тиндара дочь429 отдала за любовь иноземца отчизну,

Но возвратилась опять без осужденья домой;

Даже Венера сама, обольщенная похотью Марса,

Чести своей в небесах не потеряла ничуть;

35 Хоть и Анхиса она, пастуха полюбила (что Ида

Знает), отдавшись ему прямо у стада его,

Это смотреть собрались всей толпою и нимфы лесные,

Старцы силены и сам вождь хоровода всего.430

Вместе ведь с ними плоды у Идейского грота сбирала

40 Ты, о Венера, — наяд в руки ловила дары.

Спросит ли кто при таком изобилии любодеяний:

«Что так богата она? Кто ей дает? Почему?»

Что за счастье в наш век для великого нашего Рима,

Коль из красавиц одна не по закону живет!

45 Лесбия раньше нее безнаказанно делала это:

То, что позднее цветет, зависти меньше родит.

Древних кто татиев здесь иль суровых ищет сабинов,431

Тот, уж наверное, к нам в город недавно пришел.

Право, ты можешь скорей осушить морские пучины,

50 Смертной рукою сорвать звезды с небесных высот,

Но не добьешься у нас, чтоб красавицы жили невинно:

Строгие нравы цвели в дни, когда правил Сатурн.

После, когда разлились Девкалиона воды по миру

И прекратился затем Девкалионов потоп,

55 Ты мне скажи, кто сумел сохранить целомудренным ложе,

Что за богиня смогла с богом единственным жить?

Некогда, как говорят, супругу владыки Миноса

Яростный бык соблазнил блеском своей красоты,432

И не могла отказать Юпитеру даже Даная,

60 Хоть и блюла чистоту дева за медной стеной.

Что ж! Подражай хоть римлянкам ты, хоть гречанкам, — и все же

Вот что скажу я тебе: вольною жизнью живи.


XXXIII


Праздники снова пришли; для меня они полны печали:

Кинфия десять ночей будет служенье свершать.

Ах, да погибнет совсем Инахида,433 что с теплого Нила

Женам Авзонии в дар этот прислала обряд!

5 Эта богиня у нас всегда разлучает влюбленных,

Кем бы она ни была, слишком сурова она!

В тайной ты, Ио, любви с Юпитером, верно, узнала,

Что это значит блуждать долго по многим путям

В дни, как Юнона тебя обратила в рогатую деву

10 И повелела тебе не говорить, а мычать.

О, сколько раз ты свой рот терзала дубовой листвою,

Пастбищ бросала луга, в стойле стояла своем!

Иль потому, что с тебя Юпитер снял облик звериный,

Ты, о богиня, теперь стала надменной такой?

15 Или же мало тебе темнолицых питомцев Египта?

Что повлекло тебя в Рим долгой дорогой идти?

В чем же тут радость, скажи, если девушки спят как вдовицы?

Ах, отрастут у тебя снова, поверь мне, рога

Или прогоним тебя мы из нашего города, злая:

20 С Нилом твоим никогда дружбы наш Тибр не водил.

Ты же, которую я своей скорбью чрезмерною тронул, —

В ночи свободные мы трижды наш путь совершим.

Но не внимаешь ты мне, забавляясь моими словами,

Хоть уже звездный Икар434 медленных клонит быков.

25 Медленно пьешь ты: тебя не может и полночь осилить.

Иль не устала еще, кости кидая, рука?

Пусть пропадет, кто впервые открыл пьянящие грозди,

Нектаром сладким вина добрую воду растлил!

Сам ты, Икар,435 поделом убитый народом Кекропа,

30 Ведал, как горько для нас благоухание лоз.

Да ведь и ты погиб от вина, кентавр Эвритион,436

Соком исмарским и ты был побежден, Полифем.

Губит вино красоту, и годы вино сокращает;

Спьяну подруга узнать мужа не может порой.

35 О я несчастный! Ее не меняют потоки Лиэя!

Пей! Ты прекрасна: вино вовсе не портит тебя.

В час, как, спустившись, венки над чашей твоей повисают,

В час, как вполголоса ты песни читаешь мои.

Пусть орошают твой стол все шире потоки фалерна,

40 Легче пусть пенится он в кубке твоем золотом!

Но ведь из вас ни одна не пойдет на постель одинокой:

Хочется вам отыскать то, к чему тянет Амур.

Только к тому, кого нет, ваша страсть разгорается жарче:

Долгая близость с одним вас пресыщает всегда.


XXXIV


Кто же доверит теперь красоту госпожи своей другу?

Так вот подруги моей чуть не лишился и я!

Опытом я научен, что честных в любви не бывает:

Редко красавицу друг не для себя достает.

5 Дружбу ломает Амур и кровную связь оскверняет,

Злобно к оружью влечет он даже верных друзей.

Гостем прелюбодей под кров Менелая прокрался;

Не с чужеземцем ли встарь и колхидянка437 ушла?

Как ты решился, Линкей,438 на подругу мою покуситься,

10 Как твои руки, злодей, не задрожали тогда?

Ну, не будь она мне такой постоянной и верной,

Разве ты мог бы тогда так опозоренным жить?

Лучше мечом ты пронзи мне грудь, лучше дай мне отраву,

Только уйди поскорей прочь от моей госпожи!

15 Спутником жизни мне будь, закадычным будь ты мне другом,

Распоряжайся моим ты, как хозяин, добром,

Только постели моей, постели моей ты не трогай:

Даже Юпитер и тот мне как соперник невмочь.

Нет никого, но тогда я и к собственной тени ревную.

20 Глупо. Я знаю. Но все ж в страхе я глупом дрожу.

Все-таки вот почему тебя я, пожалуй, прощаю:

Ты опьянел, от вина твой заплетался язык!

Но не обманут меня ни строгий старик, ни морщины:

Знают решительно все, что за блаженство любовь!

25 Даже и друг мой Линкей хоть и поздно, но все же влюбился;

Радуюсь я, что и ты молишься нашим богам.

Чем же поможет теперь тебе вся Сократова мудрость

Книжная? Или же все знанье путей мировых?

Или что пользы тебе от чтенья афинских вещаний?

30 Старец ваш пылкой любви вовсе бессилен помочь.

Лучше уж музой своей подражай-ка теперь ты Филету439

И не напыщенным снам ты Каллимаха внимай.

Бег не пристало тебе этолийского петь Ахелоя,

Петь, как течет сей поток, страстной тоской удручен,

35 Как во фригийских полях блуждают Меандровы волны440

Лживые и обмануть тщатся свой собственный путь;

Как победил Арион — Адрастов конь говорящий

На состязанье, когда был погребен Архемор.441

Что тебе пользы в судьбе колесницы Амфиарая,

40 В том, как погиб Капаней, теша Юпитера взор.

Брось ты свои слова обувать в котурны Эсхила,

Брось — и руки свои в нежный вплети хоровод.

Тонко обтачивать стих на токарном станке приучайся,

Собственным пламенем ты, строгий поэт, загорись!

45 Ни Антимах, ни Гомер ничем тебе не помогут:

Гордой красавицы взор может смутить и богов.

Но ведь и бык не пойдет под ярмо тяжелого плуга,

Раньше чем крепкий аркан схватит его за рога.

Так добровольно и ты жестокой любви не поддашься:

50 Твой необузданный нрав надобно мне укротить.

Ведь из красавиц никто о законах вселенной не спросит,

Иль о затменьях Луны силою братних коней,

Или останемся ль мы чем-нибудь за Стигийской пучиной,

И не случайно ли бьет молний громовый удар.

55 Ты посмотри на меня, у которого нет ни наследства,

Ни полководцев в роду, ни триумфальных побед, —

Как я царю на пирах, окруженный толпою красавиц,

Тем вдохновьем горя, что так презренно тебе,

Как мне приятно мечтать, во вчерашнем венке отдыхая,

60 Чувствуя в сердце своем меткого бога стрелу!

Пусть же Вергилий поет побережье Актийского Феба,

Пусть воспевает он нам храброго Цезаря флот,

Он, кто брани теперь воскрешает троянца Энея

И воздвигает в стихах стены Лавиния вновь.

65 Римские смолкните все писатели, смолкните, греки:

Нечто рождается в мир, что Илиады славней.

Любо тебе на стволах свирели своей у Галеза,

В гуще сосновых лесов Тирсиса с Дафнисом петь.

Учишь, как дев соблазнять десятком каким-нибудь яблок

70 Или козленком, что взят от материнских сосцов.

Счастлив, кто за любовь дешевыми платит плодами!

Ну, а бесчувственной пусть Титир сам песни ноет.

Счастлив пастух Коридон, Алексида жаждущий страстно,

Кто, непорочный, дарил радость владельцу полей!

75 Хоть он, усталый, свою свирель пастушью покинул,

Легкие нимфы лесов славят его и теперь,442

Ты наставленья поешь седого поэта-аскрейца,443

Как процветают в полях всходы, а лозы — в горах.

Можешь искусно бряцать ты на лире своей вдохновенной,

80 Точно сам Кинфий тебе струны настроил ее.

Но из чтецов никому не будут противны те песни,

Будь он еще новичком иль искушенным в любви.

Чувство не мало мое, да и голос не меньше, но, право,

Коль загогочет гусак, лебедь певучий молчит.

85 Песни любовные пел и Варрон, закончив Язона,444

Тот, что Левкадию пел, страстным охвачен огнем.

Этот же слышен напев и в игривых листочках Катулла,

Лесбия милостью их стала Елены славней.

Чувством таким же полны и страницы ученого Кальва.

90 Так воспевал он своей бедной Квинтилии смерть.

Только недавно лишь Галл,445 Ликоридой прелестной изранен,

Сколько мучительных язв там, под землею, омыл!

Кинфию тоже теперь прославит стихами Пропорций,

Ежели к этим певцам Слава причтет и меня.


Читать далее

КНИГА ВТОРАЯ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть