Онлайн чтение книги Любовь за любовь
Сцена первая

Комната Валентина.

Входят Скэндл и Джереми.

Скэндл. Ну как, готов твой хозяин? Глядит безумцем, что-то бормочет?

Джереми. Да, сэр, будьте покойны. Тому, кто вчера утром чуть было не стал поэтом, нетрудно сегодня сойти за помешанного.

Скэндл. А что, надумал он посвятить в свой план Анжелику?

Джереми. Пока нет, сэр. Он решил разыграть помешанного: может, тем побудит ее разыграть дуру или хоть признаться, что она давно втайне его любит.

Скэндл. Я только что видел, как она садилась со служанкой в карету, по-моему, она велела кучеру везти ее сюда.

Джереми. Вполне возможно сэр. Я ведь утром сказал ее служанке, что мой барин сбрендил, все от любви к ее барыне. Слышите, карета подъехала! Если это она, сэр, пожалуй, барин, прежде чем с ней свидеться, захочет узнать, как она приняла весть о его безумии.

Скэндл. Что ж, я ее попытаю. Да вот и она!

Входят Анжелика и Дженни.

Анжелика. Надеюсь, мистер Скэндл, вам не внове встречать поутру даму в гостях у мужчины?

Скэндл. Ничуть. Но при иных обстоятельствах, сударыня. Когда же дама является в обличье тирана, чтоб унизить поверженного любовника и насладиться безжалостным торжеством своей красоты, такая жестокость меня слегка удивляет.

Анжелика. Я не люблю неуместных шуток. Пожалуйста, скажите мне, что здесь случилось?

Джереми. Ничего особенного, сударыня. Мой барин рехнулся, вот и все. Ваша-то милость, наверно, давно считала его полоумным.

Анжелика. Неужто сошел с ума?..

Джереми. Да-да, сударыня, сошел: ума-то не осталось, точь-в-точь как с деньгами — растратился и обеднел. В голове у него так же пусто, как в кармане, и если кому охота попасть впросак, пусть позарится на его наследство — лучше не придумает!

Анжелика. Коли все это правда, твои шутки совсем неуместны!

Скэндл (в сторону) . Она расстроена? Значит, любит его?

Анжелика. Ужель, мистер Скэндл, я, по-вашему, так бездушна, что могу не сочувствовать человеку, перед которым, признаться, я в долгу. Скажите мне правду, прошу вас!

Скэндл. Ах, если бы ложь могла ему помочь, сударыня! Впрочем, он не первый сошел с ума от несчастной любви.

Анжелика (в сторону) . Не знаю, что и думать! А все-таки неприятно, когда тебя обманывают! ( Скэндлу.) Могу я видеть его?

Скэндл. Боюсь, врач будет против. Джереми, пойди узнай.

Джереми уходит.

Анжелика (в сторону) . Ага! Он подмигнул и улыбнулся, я заметила! Значит, это хитрость! Сейчас увидим. ( Скэндлу.) Признаюсь вам в одной слабости, сэр, которую от всех скрываю: я не могу быть счастлива, если не поправится Валентин. А посему заклинаю вас: коли вы ему друг и сочувствуете в тяжкой беде, скажите, могу я надеяться… Мне трудно говорить… Но вы сами все скажете, вы же знаете, о чем я хочу спросить.

Скэндл (в сторону) . О это уже напрямик! ( Анжелике.) Не убивайтесь, сударыня, я надеюсь, он поправится. Ведь если страх перед вашей неприязнью поверг его в безумие, ваше признание в любви может его исцелить.

Анжелика (в сторону) . Ах вот как! Теперь все ясно! Я не успокоюсь, пока не отплачу им шуткой за шутку! ( Скэндлу.) Признание в любви, вы сказали?! Очевидно, вы превратно поняли мое сочувствие и приписали мне слабость, каковая мне чужда. Но я слишком прямодушна, чтобы вас обманывать, и слишком сострадаю ему, чтобы тешить его несбыточной надеждой. Человеколюбие и душевная доброта побуждают меня беспокоиться о нем, но полюбить его не в моей власти и воле. И если, что б излечить его, я должна высосать яд из его ран, боюсь, быть ему безумцем, пока я сама не лишусь рассудка.

Скэндл (в сторону) . А она молодец, ей-богу! ( Анжелике.) Так вы не хотите с ним повидаться, коль скоро у него будет подобное желание?

Анжелика. Чего стоят желания безумца? К тому же так мне легче… Если я его не увижу, то, возможно, меньше стану жалеть… А если позабуду — так ведь он и сам себя не помнит. Теперь я все знаю, и на сердце у меня заметно полегчало.

Скэндл. Значит, доброта недолговечна? Вы же только что признались мне, что в долгу перед ним за его любовь.

Анжелика. Но я всегда считала его страсть неразумной и безотчетной. Он любит, ибо иначе не может, а я не люблю, ибо иначе не могу. Это так же не зависит от нас, как то, что он мужчина, а я женщина, или что мне вот надоело здесь быть, и все! Пойдем, Дженни. (Уходят.)

Скэндл. Ну и ну! Разыграла как по нотам!

Входит Джереми.

Джереми. Да никак ушла, сударь?

Скэндл. Ушла? Да ее здесь не было. Наверно, мы с тобой просто обознались и это была не она.

Джереми. Час от часу не легче! Новая напасть! Мало нам одного полоумного! А барин жаждет ее видеть; он, как узнал, что она здесь, сэр, чуть от радости взаправду не спятил.

Скэндл. Все мы заблуждаемся. Не спрашивай меня больше, я все равно ничего не могу тебе объяснить. А хозяину твоему я все сам скажу. Но если с отцом нас постигнет такая же неудача, как с возлюбленной, Валентину придется спуститься с вершины безумия на стезю здравого смысла и ждать, когда его околпачат, как других разумных людей. Я слышу голос сэра Сэмпсона. Помнишь, что тебе говорить? Я пойду к твоему барину. (Уходит.)

Входят сэр Сэмпсон и Бакрем.

Сэр Сэмпсон. Вот бумага за его подписью, мистер Бакрем.

Бакрем. Отлично, сэр. А в этом ларчике заготовленная мной передаточная, если он готов приложить к ней руку и печать.

Сэр Сэмпсон. Готов не готов, а приложит! И хоть он притворился больным, все равно не отвертится. А, вот этот бездельник, его слуга. Эй ты, где твой барин?

Джереми. Ах, сэр, нет его больше.

Сэр Сэмпсон. Неужто умер?!

Джереми. Нет, сэр, не то.

Сэр Сэмпсон. Так он покинул город? Сбежал? Провел меня? Говори, мошенник!

Джереми. А что говорить, сэр? Он цел и невредим, сэр, вот только дал бы бог, чтоб был так же здрав, бедняжечка! И никуда он не делся, сэр, а все-таки нет его, сэр.

Сэр Сэмпсон. Ты что, негодяй, насмехаться надо мной вздумал?! Говори толком, где он? Я все равно его раздобуду!

Джереми. Бог вам помочь, сударь, а то он никак себя не сыщет. У меня, сэр, прямо сердце кровью обливается… Думать о нем без слез не могу, сэр! Ну так защемит, сэр, так, будто по ком звонят или припадочного в воду окунают.

Сэр Сэмпсон. Нельзя ли без глупых сравнений, приятель? Скажи по-людски, просто и ясно, что с ним такое, не то я проломлю тебе, дураку, череп.

Джереми. Вот-вот, оно самое и есть, сэр. Череп у него лопнул, у бедняжки, с того он и тронулся, сударь.

Сэр Сэмпсон. Тронулся, говоришь?..

Бакрем. Так он non compos?

Джереми. Да, сэр, совсем не компас!

Бакрем. Тогда все зазря, сэр Сэмпсон. Если он non compos mentis[76]Не в здравом уме (лат.)., его поступки и свидетельства неправомочны, они недействительны по закону.

Сэр Сэмпсон. Да все это плутни! Веди-ка меня к нему. Тронулся, эко выдумал! Он у меня живо очухается!

Джереми. С ним мистер Скэндл, сэр. Сейчас я постучусь к ним.

Джереми идет в глубь сцены, декорация раздвигается, и зрители видят Валентина и Скэндла.

Полуодетый Валентин сидит на постели.

Сэр Сэмпсон. Что это значит? В чем дело?

Валентин (вскакивает) . Ай, кто это?!.

Скэндл. Бога ради, говорите с ним мягко и спокойно, сэр. Не раздражайте его.

Валентин. Ответьте мне, кто этот и вон тот!..

Сэр Сэмпсон. Он что, не узнает, черт возьми? И броситься может? Буду говорить поласковей. Вал! Вал! Ты что, не узнаешь меня, мальчик? Не узнаешь родного отца?.. Я ж твой отец, Вал! А это — честный Бриф Бакрем, стряпчий.

Валентин. Может и так… А я не узнал вас… На свете много людей… Одни — знакомые, другие — незнакомые, а солнце светит всем поровну. Есть отцы с кучей детей, а есть дети с кучей отцов. Чудно, правда? А я — Истина и пришла научить людей лжи.

Сэр Сэмпсон. Не знаю, что ему и сказать!

Валентин. А почему этот стряпчий в черном? Он что, ходит совестью наружу? Стряпчий, ты кто? Ты меня знаешь?

Бакрем. Господи, что мне ответить? Как же, сэр!

Валентин. А вот и врешь! Я кто? Истина! У вашего брата я не в чести. Меня изгоняют из Вестминстер-Холла в первый же день каждой сессии, а как давно — не помню! А сейчас я вам скажу вот что: задам вам один вопрос, на который и знатоку арифметики не ответить. Скажите, каких душ больше — тех, что Библия спасла в Вестминстерском аббатстве или тех, что она погубила в Вестминстер-Холле?[77]Вестминстерское аббатство — английский национальный пантеон, здесь служились панихиды; Вестминстер-холл — древнейший зал Вестминстерского дворца, где помещался английский парламент; в. нем происходили также заседания верховного суда. Я-то ведь Истина, я не знаю. У меня знакомых раз, два — и обчелся.

Сэр Сэмпсон. Он по-своему разумен в своем безумии. А бывают у него просветления?

Джереми. Очень ненадолго, сэр.

Бакрем. Раз он в таком состоянии, я вам не нужен, сэр. Возьмите свою бумагу, сэр. Еще, чего доброго, бросится! Передаточная при мне, сэр, вдруг он опамятуется. (Уходит.)

Сэр Сэмпсон. Постойте! Куда вы?! Не уходите!..

Скэндл. Лучше отпустите его, сударь; коли надо будет, можно за ним послать. По-моему, его присутствие раздражает больного.

Валентин. А стряпчий ушел? Ну и прекрасно! Теперь мы покутим в мире и согласии… Ох-ох-ох!.. Который час? Да здесь мой батюшка! Благословите меня, сэр.

Сэр Сэмпсон. Он приходит в себя! Благослови тебя бог, Вал! Ну как ты себя чувствуешь, мальчик?

Валентин. Спасибо, сэр, прекрасно. Я был чуточку не в себе. Ну присядьте, пожалуйста, сударь!

Сэр Сэмпсон. Да, мальчик, сяду. И ты садись рядом.

Валентин. Нет, сэр, я лучше постою.

Сэр Сэмпсон. Да нет, садись и ты, честный Вал. Ну как ты себя чувствуешь? Дай, я пощупаю пульс. О, сейчас прекрасный, Вал. Я так огорчился, заставши тебя в недуге. Но сейчас, к моей радости, тебе лучше, честный Вал.

Валентин. Спасибо вам, батюшка.

Скэндл (в сторону) . Что за чудо! В этом изверге проснулась отцовская любовь.

Сэр Сэмпсон. Дай-ка еще руку, Вал. Она не дрожит. Пожалуй, ты мог бы что-нибудь написать, Вал. Не так ли, мальчик? Например, свое имя, Вал. Джереми, верни поскорее мистера Бакрема. Скажи, чтобы нес передаточную запись, да побыстрее!

Джереми уходит.

Скэндл (в сторону) . И я еще подозревал этого изувера в жалости.

Сэр Сэмпсон. Узнаешь эту бумагу, Вал? Ведь ты честен душой и выполнишь договор. (Показывает ему бумагу, но держит ее так, чтобы тот не мог выхватить ее.)

Валентин. Дайте мне посмотреть поближе, сэр. Вы держите ее так далеко, что я не пойму, знакома она мне или нет.

Сэр Сэмпсон. Поближе, сынок? А что тут смотреть? Ты что, не узнаешь свою руку, Вал? Дай, я взгляну! На редкость разборчиво, посмотри!.. (Читает.) "Условия обязательства…" На редкость разборчиво, видишь. Это наверху… А внизу стоит: "В чем и прилагаю руку…" и дальше крупными буквами — Валентин Ледженд. Черным по белому. Что ж, у меня глаза лучше твоих, что ли? А ведь я могу прочесть и с более далекого расстояния. Вот, смотри… (Отодвигает руку еще дальше.)

Валентин. Дайте мне ее в руки, сэр.

Сэр Сэмпсон. Дать тебе в руки?.. Бога ради!.. Только не все ли равно, у кого она в руках? Да и вообще, зачем держать ее в руках? Положим лучше в карман, Вал. Тогда никому не придется держать ее. (Прячет бумагу в карман.) Вот так, Вал, здесь она будет в целости, мой мальчик. Но ты ее мигом получишь, как только подпишешься под другой, мой маленький Вал!

Входят Джереми и Бакрем.

Валентин. Опять этот враг здесь! Ах, это стряпчий! У него что, чешутся руки? Он дождется, что его почешут!.. Жаль, ногти у меня острижены… Сейчас я возьму раскаленные щипцы, вот сейчас, сейчас… и схвачу его за нос, как святой Дунстан черта[78] …и схвачу его за нос, как святой Дунстан черта…  — Святой Дунстан, по преданию, схватил черта щипцами за нос., то-то будет потеха!..

Бакрем. Господи спаси и помилуй!.. Чего и ждать от безумца!.. (Убегает.)

Валентин. Ха-ха-ха!.. К чему такая прыть! Все равно ведь Истине тебя не догнать. Ха-ха-ха… Теперь этот плут признал меня in forma pauperis[79]В образе бедняка (лат.)..

Сэр Сэмпсон. Ведь эка досада!.. И не прикину, что мне сказать, что сделать, какой избрать путь!..

Валентин. Это кто тут сбился с пути? Я — Истина, любого выведу на дорогу. Заруби себе на носу, приятель: хуже всего идти по прямой. Тот, кого ведет его нос, всегда угодит в дерьмо. Probatum est[80]Испытано (лат.).. Ты на каком поприще подвизаешься? В религии или в политике? Выбирай одно из двух. Правда, они различны, как масло и уксус, но где-то на государственной кухне из них ловко стряпают приправу ко всей нации.

Сэр Сэмпсон. Какого черта я родил сыновей?! Вообще зачем я женился?..

Валентин. Затем, что вы были чудовищем, старина. Женщина и мужчина два величайших чудовища в мире. Или вы другого мнения?

Сэр Сэмпсон. Я того мнения, что эти два чудовища в совокупности порождают третье, еще большее, чем они сами.

Валентин. Ах вот оно как, старый правдолюбец! Что ж, вы и впрямь угадали. До чего ж все чудно получается, Джереми!

Джереми. Что именно, сэр?

Валентин. Что под сединами копошатся столь незрелые мысли… и я дурачу своего родителя. А вот и "Erra, Pater"[81]"Erra, Pater" (лат.) — "Ошибись, отец!" В сатирической поэме Сэмюэла Батлера (1612–1680) "Гудибрас" под этой кличкой выведен астролог Уильям Лилли (см. прим. 62). или наша бородатая сибилла[82]Сибилла (Сивилла) — одна из легендарных женщин-пророчиц у древних греков и римлян.? Но раз грядет Оракул, Истине лучше удалиться.

Валентин и Джереми уходят.

Входят Форсайт, миссис Форсайт и миссис Фрейл.

Форсайт. Про что он сказал? Что он напророчил? Ах, это вы, сэр Сэмпсон? Помоги господи! Ну как наши, дела?

Сэр Сэмпсон. Дела?! Чтоб черт побрал все ваши приметы!.. Мы в дураках, и поделом. Уж не могли предсказать, что луна будет в полнолунии, черт вас возьми, и что сын мой сбрендит! Ну где они, эти ваши третные и четвертные аспекты и разные там противостояния?.. А что подсказал вам Кардано[83]Кардано Джероламо (1501–1576) — итальянский философ, врач и математик. Разработал космологическую систему, близкую другим аналогичным построениям натурфилософии Возрождения. с Птолемеем? А ваш Мессалла, ваш Лонгомонтан[84]Лонгомонтан (Христиан-Северин Лангборг, 1564–1647) — датский астроном, профессор математики в Копенгагене., союз хиромантии с астрологией!.. Ух чтоб им всем погореть!.. И это я, который знает свет, знает людей с их нравами, я, который и столечко вот не верит в небо, солнце, звезды, календари и прочий вздор, я слушался какого-то там толкователя снов и охотника за приметами и откладывал дело до счастливого часа! Да нет никакого счастливого часа, кроме удобного случая! (Уходит.)

Форсайт. Да у вас в голове завихрение, сэр Сэмпсон!.. Уж поистине несчастливый для вас час! Nemo omnibus horis sapit[85]Никто не бывает всегда разумен (лат.).. И ушел, понося науку. Нет, он родился под несчастной звездой и погряз в безнадежном невежестве!

Скэндл. Простите его запальчивость, мистер Форсайт. Он очень расстроен. Его сын признан non compos mentis, а потому неправомочен подписать передаточную, так что все его планы рухнули.

Форсайт. Да неужто!

Миссис Фрейл (тихо, миссис Форсайт) . Выходит, мой морячок приплыл не в ту бухту!

Миссис Форсайт. Что ж теперь ты будешь делать, сестрица?

Миссис Фрейл. Что буду делать? Отправлю его обратно в море с первой же бурей! Он привык к непостоянству стихий и ничуть не удивится отливу.

Форсайт (размышляет вслух) . А я ничего этого не предвидел, вот ведь дал маху!

Скэндл (тихо, миссис Форсайт) . Мы могли б с вами, сударыня, рассказать ему еще кое-что, чего он не предвидел и что больше касается его собственной персоны.

Миссис Форсайт. Вы это про что? Не понимаю!

Скэндл. Тсс! А восторги прошлой ночи, моя прелесть!.. Их не скоро забудешь!

Миссис Форсайт. Прошлой ночи?.. Это на что вы изволите намекать? Прошлая ночь была, по-моему, такая же, как все предыдущие.

Скэндл. Вы что же, не заметили разницы между мной и своим мужем. черт возьми?!

Миссис Форсайт. Вся разница, что он суеверный, а вы, по-моему, полоумный.

Скэндл (в сторону) . С вами станешь! (Вслух.) Вы что, всерьез? Да припомните хорошенько!

Миссис Форсайт. А, вспомнила! Вы дерзко и нагло добивались, чтоб я пустила вас к себе в постель.

Скэндл. И вы не пустили?

Миссис Форсайт. Еще бы! И вам не стыдно это спрашивать?!

Скэндл (в сторону) . Я слышал про это, но не верил. Мне говорили, что у нее редкое свойство — позабыть наутро мужчину, с которым провела ночь, и отрицать свою благосклонность с еще большим бесстыдством, чем дарить ее. (Вслух.) Что ж, мое почтение, сударыня! А вы превосходно выглядите, мистер Форсайт. Как вам спалось прошлой ночью?

Форсайт. Право, мистер Скэндл, какие-то все бессвязные сны да кошмары, а что — толком не припомню!

Скэндл. Ну что за ночь — никто ничего не помнит! Так вы будете разговаривать с Валентином? Может, вам удастся его понять. Я склонен считать, что в речах его есть тайный смысл, и порой он кажется мне не столько безумцем, сколько ясновидящим.

Форсайт. Очень верные слова, мистер Скэндл, право. Я, как и вы, согласен в этом с турками и отношусь с почтением к человеку, которого чернь объявляет помешанным. Идемте ж к нему!

Миссис Фрейл. Ты иди с ними, сестрица, а я сыщу своего любовника, дам ему отставку и присоединюсь к вам.

Скэндл, мистер и миссис Форсайт уходят.

Вот он, легок на помине!

Входит Бен.

Бен. Сбесились все, что ли?! Морская горячка у них тут на берегу, не иначе.

Миссис Фрейл. Вы чем-то разгневаны, мистер Бенджамин?

Бен. Да нет; коли мы опять вместе, все ладно. Ох и выдержал же я из-за вас там бурю — страсть!

Миссис Фрейл. Из-за меня? Это почему же?

Бен. Да потому что явился отец, а я как раз бранился с веснушчатой девчонкой, которую он мне присватал. Ну он меня и спрашивает, в чем, мол, дело. Да так зло спрашивает. Оказывается, братец-то мой Вал — того, ну он и разъярился. А я-то не знал, мне-то что? Ну, спрашивает, значит, зло-презло, а я ему в ответ — так же. Он мне хоть отец, да ведь и я у него не в слугах! Вот я ему прямиком и выложил, что, дескать, как вздумаю жениться, так себе в удовольствие, не ему. А что до девчонки, которую он подыскал мне, то пусть она лучше поучится узоры там разные вышивать да пироги печь, а мужа ей рано искать, я так думаю. Мне она ни к чему — я в другой порт иду, уж как он там ни ярись!

Миссис Фрейл. Так вы опять уходите в море?

Бен. Да нет, меня к вам несет, только я ему всего не сказал. А он и говорит: смотри, быть твоей голове в шишках! И что коли так, он сам сыщет себе кого по вкусу да женится. А я ему в ответ, что если ему вздумалось в эти годы свалять дурака и жениться, то сам пусть опасается шишек — они у него-то скорее вырастут, черт возьми! Он, как услышал, так разозлился страсть, аж и сказать ничего не мог, а я тут отчалил и оставил его с той девчонкой; может, он еще в силе и сам на ней женится — так я ведь не против, пускай!

Миссис Фрейл. Это так-то бесстыдно и непочтительно ты разговариваешь с отцом, негодяй?!

Бен. Да ведь он первый начал… А если я и впрямь вел себя бесстыдно и непочтительно, так зачем он меня таким уродил? Ведь не сам же я от себя родился?!

Миссис Фрейл. Какое неблагочестие! О как жестоко я обманулась! Какого бесчувственного зверя полюбила!.. Счастье еще, вовремя увидела подводные рифы и зыбучие пески, что таятся под его вероломной улыбкой!..

Бен. Это что же?! Да никак вы сердитесь?!

Миссис Фрейл. Сгинь с моих глаз, ты, морской недоносок, исчадье бурь, китовый ублюдок, штормовой высвистун!.. Вылез наружу в чешуе и плавниках, оскалился в три ряда зубов, мерзейший из морских хищников!

Бен. Господи ты боже мой, она рехнулась, бедняжка!.. Помешалась от любви, совсем в мозгу повредилась. Что же мне делать? Как ей помочь?..

Миссис Фрейл. Нет, чудовище, я ничуть не помешана, я достаточно разумна для того, чтобы вывести тебя на чистую воду. И у тебя хватает наглости с этаким упрямством и своенравием набиваться в мужья?! Да ты отца слушаться не умеешь, а еще уверяешь, будто в тебе столько почтительности, что ты можешь уважить супругу. Ловко же меня надули, прямо вокруг пальца обвели!

Бен. Это как же такое?.. Если вы в разуме, то, сдается мне, сами понимаете, что это меня ловко провели: я там из-за вас бушую, а вы, оказывается, успели поворотить на другой галс! Это как же понять?! Разливались в нежностях, по лицу меня гладили, целовали, прижимались, а теперь — раз, обрубили канат и оставили меня на мели!..

Миссис Фрейл. Совсем нет. Я пустила вас по воле волн — плывите куда вам заблагорассудится.

Бен. Так, значит, вы обманщица?

Миссис Фрейл. Нет, ветер переменился, и все!

Бен. Стыда у вас нет! Ветер переменился! От дрянного ветра какая же польза? Нет, видать, хорошо, что я от вас вовремя избавился, раз вы ловки на такие штуки. И что вам была за нужда меня в дураках оставлять?!

Миссис Фрейл. В дураках — не в мужьях!

Бен. Ишь чего выдумали! Да я б на вас теперь не женился, хоть вы меня просите-упрашивайте: я уж вас знаю, черт возьми! Даже если б за вами давали горы золота и бриллиантов и любил бы я вас в сто раз больше.

Миссис Фрейл. Да разве ты умеешь любить, дельфин вонючий!

Бен. Умею не умею — не ваше дело, а браниться нечего. Уж как там ни есть, а не настолько я вас люблю, чтобы такое стерпеть. Счастье еще, что вы показали себя, сударыня! А женится на вас пускай тот, кто вас не знает. Я-то, черт возьми, хорошо вас знаю — обжегся! И, наверно, тот, кто на вас женится, красавица, будет ходить у вас под началом и когда-нибудь станет, поди, на якорь у мыса Рогоносца[86] …у мыса Рогоносца…  — мыс на Темзе в районе графства Суррей. Во времена Конгрива его узнавали по воткнутому в землю шесту, на который была водружена пара рогов., не иначе!.. Вот вам и весь сказ, обмозгуйте, коль вам охота. Может, еще придется меня покликать, только я не вернусь. (Уходит.)

Миссис Фрейл. Ха-ха-ха!.. Дожидайся! (Поет.) "Ах, ушел мой милый в море…"

Входит Миссис Форсайт.

Приди ты минутой раньше, сестрица, ты б увидела, как тверд духом бывает любовник. Мы расстались, я и мой честный моряк, причем так же хладнокровно, как встретились. Право, я даже немножко расстроена тем равнодушием, какое выказало это животное.

Миссис Форсайт. Значит, он вел себя героически?

Миссис Фрейл. Скажи лучше — тиранически, ведь это он меня отринул, и я, покинутая бедняжка, осталась на берегу проливать слезы. А сейчас я скажу тебе кое-что, о чем он успел мне обмолвиться. Сэр Сэмпсон взбешен и в сердцах объявил, что намерен жениться. Если ему охота кинуться в омут, то лучшей помощницы, чем я, он не сыщет, надо только подумать, как нам взяться за дело.

Миссис Форсайт. Дана черта тебе эта старая лиса?! Хитер — дальше некуда, к тому же терпеть не может нас обеих. У меня другой план для тебя, и я уже подготовила почву. Я почти сторговалась с Джереми, слугой Валентина, чтоб он продал нам своего барина.

Миссис Фрейл. Это как же?

Миссис Форсайт. Валентин бредит Анжеликой, даже меня за нее принял. Джереми говорит, что он примет за нее любую женщину, которую он ему приведет. Так вот, я посулила ему золотые горы, если в один из этих приступов безумия он приведет хозяину вместо нее тебя, поможет вам тайно обвенчаться и улечься в постель, а когда все совершится, душечка, отступать ему будет некуда. Когда же он опамятуется, то будет рад-радешенек откупиться от тебя за хорошие деньги… Но тише! Они идут сюда. Отойдем в сторонку, и ты мне скажешь, как тебе нравится мой план.

Входят Валентин, Скэндл, Форсайт и Джереми.

Скэндл ( Джереми) . Ты намекнул хозяину про их затею?

Джереми. А как же, сэр. Он не против и готов принять ее за Анжелику.

Скэндл. Вот это будет потеха!

Форсайт. Господи спаси и помилуй!..

Валентин. Молчи и не прерывай меня!.. Я шепну тебе вещее слово, а ты будешь прорицать. Я — Истина, я научу тебя новому хитрословию. Я поведал тебе о прошлом, теперь расскажу о грядущем! Знаешь ли ты, что будет завтра? Не отвечай! Я сам тебе все открою. Завтра мошенники и глупцы будут благоденствовать, одних выручит ловкость рук, других — богатство; а Истина, как и прежде, будет мерзнуть от холода в летнем пальто. Спрашивай дальше про завтрашнее!

Скэндл. Спрашивайте его, мистер Форсайт.

Форсайт. А скажи, пожалуйста, что будет при дворе?

Валентин. Это знает Скэндл. Я — Истина, я там не бываю.

Форсайт. Ну а в городе?

Валентин. В обычное время в пустых церквах будут читать молитвы. А за прилавками вы увидите людей с такими самозабвенными лицами, точно в каждом лабазе торгуют религией. О, в городе все будет идти своим чередом! В полдень часы пробьют двенадцать, а в два пополудни на Бирже загомонят рогатые. Мужья и жены будут торговать порознь, и в семье каждому выпадет своя доля — кому радость, кому заботы. В кофейнях будет до потолка дыма и хитрых планов. А стриженный под гребенку мальчишка, что утром подметает хозяйскую лавку, еще до ночи наверняка измарает свои простыни. Впрочем, две вещи порядком вас удивят: распутные жены с подоткнутыми юбками и покорные рогоносцы с цепями на шее. Но прежде чем рассказывать дальше, я должен кое о чем спросить вас: ваш вид внушает мне подозрения. Вы тоже муж?

Форсайт. Да, я женат.

Валентин. Бедняга! И жена ваша из Ковент-Гарденского прихода?

Форсайт. Нет, из прихода Сент-Мартинз-ин-де-Филдз[87]Сент-Мартинз-ин-де-Филдз (церковь св. Мартина на Полях) — церковь и приход того же названия у Трафальгарской площади..

Валентин. О несчастный! Глаза потускнели, руки дрожат, ноги подкашиваются, спина скрючена. Молись! Молись о чуде! Измени облик, сбрось годы. Достань котел Медеи[88] …котел Медеи…  — Медея в греческой мифологии волшебница, дочь колхидского царя, жена Ясона. Согласно одному из мифов, Медея убедила дочерей Пелия (правителя Иолка в Фессалии, врага Ясона) омолодить их отца, разрубив на части и сварив в котле., и пусть тебя в нем сварят. Ты выйдешь из него обновленным, с натруженными мозолистыми руками, крепкой как сталь спиной и плечами Атласа[89] …и плечами Атласа.  — Атлас (Атлант) — в греческой мифологии титан, держащий на своих плечах небесный свод.. Пускай Тальякоцци[90] …Тальякоцци Гаспаро (1546–1599)  — хирург и анатом, делавший пластические операции. отрежет ноги двадцати носильщикам портшезов и сделает тебе подпорки, чтоб ты прямо стоял на них и глядел в лицо супружеству. Ха-ха-ха! Человеку впору прикладывать голубей к пяткам[91] Человеку впору прикладывать голубей к пяткам…  — В старой Англии способ лечения лихорадки: сначала к пяткам больного прикладывали горячие кирпичи, а затем — разрезанного пополам голубя., а он алкает свадебного пиршества! Ха-ха-ха!..

Форсайт. Что-то у него совсем ум за разум заходит, мистер Скэндл.

Скэндл. Должно, весна действует.

Форсайт. Вполне возможно, вам лучше знать. Я б очень хотел, мистер Скэндл, обсудить с вами то, что он здесь говорил. Его речи — сплошные загадки!

Валентин. А что это Анжелики все нет да нет?

Джереми. Да она здесь, сударь.

Миссис Форсайт. Слышала, сестрица?

Миссис Фрейл. Не знаю, что и сказать, ей-богу!..

Скэндл. Утешьте его как-нибудь, сударыня.

Валентин. Где же она? Ах, вижу! Так внезапно является воля, здоровье и богатство к человеку голодному, отчаявшемуся и покинутому. О, привет тебе, привет!..

Миссис Фрейл. Как вы себя чувствуете, сэр? Чем могу услужить вам?

Валентин. Слушай! У меня есть для тебя тайна. Эндимион и Селена встретят нас на горе Латме[92]Эндимион и Селена встретят нас на горе Аатме… — Согласно греческой мифологии, на горе Латме спал вечным сном прекрасный юноша Эндимион; богиня Луны Селена (или Артемида) усыпила его, чтобы он долго не старился, и навещала его в пещере в течение тридцати лет., и мы поженимся в глухой полуночный час. Молчи! Ни слова! Гименей спрячет свой факел в потайном фонаре, чтоб наступила тьма, а Юнона напоит маковой росой своего павлина[93] …Юнона напоит маковой росой своего павлина…  — у римлян царица богов, жена Юпитера, повелительница туч и бури, молний и грома. Юноне были посвящены гранат, кукушка, павлин и ворон., и тот свернет свой глазастый хвост, так что стоглазый Аргус[94]Аргус — в греческой мифологии многоглазый великан, во время сна часть его глаз бодрствовала. Гера (Юнона) поручила Аргусу стеречь Ио, возлюбленную Зевса, которую ревнивая Гера превратила в корову. Гермес (Меркурий) усыпил Аргуса и убил его, освободив Ио. Гера поместила глаза Аргуса на хвосте павлина. сомкнет очи, не правда ли? Никто не будет знать об этом, кроме Джереми.

Миссис Фрейл. О да, мы будем держать это в тайне и не замедлим осуществить!

Валентин. Чем скорее, тем лучше! Подойди сюда, Джереми! Поближе, чтоб никто нас не подслушал. Так вот что, Джереми! Анжелика превратится в монахиню, а я в монаха, и все же мы поженимся назло священнику. Достань мне сутану с капюшоном и четки, чтоб я мог играть свою роль, ведь через два часа она встретит меня в черно-белых одеждах и длинном покрывале, которое поможет нашему плану. Ни один из нас не увидит другого в лицо, пока не свершится то, о чем не принято говорить, и мы не покраснеем навеки.

Входят Тэттл и Анжелика.

Джереми. Я обо всем позабочусь и…

Валентин. Говори шепотом.

Анжелика. Нет, мистер Тэттл, ваша любовь ко мне портит весь мой план. Вы нужны мне в качестве наперсника.

Тэттл. Но, сударыня, это же безрассудно — такой красавице и богачке отдаться умалишенному!!

Анжелика. Я не любила его, пока он был в разуме, только никому не рассказывайте этого.

Скэндл. Что я слышу?! Тэттл влюбился в Анжелику!

Тэттл. Что вы, сударыня, вы меня не знаете. Право, я даже затрудняюсь сказать вам, как давно я люблю вашу милость… но, подбодренный тем, что Валентин уже не может за вами ухаживать, я решился открыть вам сокровенную страсть моего сердца. Ну сравните нас обоих, сударыня! Там — какая-то жалкая развалина. Здесь — человек полный сил, во цвете лет и здоровья, во обладании всеми чувствами и к тому же, сударыня, пылкий любовник…

Анжелика. Замолчите! Посовестились бы!.. Пылкий любовник во обладании всеми чувствами!.. Когда вы сравняетесь в разуме с Валентином, я, быть может, поверю вашим чувствам и изберу из вас двоих того, кто безумней.

Валентин. Вот и все. А это кто?

Миссис Фрейл ( Джереми) . Господи, она все испортит своим приходом!

Джереми. Не бойтесь, сударыня. Он ее не узнает. А если и узнает, я сумею разуверить его.

Валентин. Кто эти люди, Скэндл? Чужие, да? Если так, то послушай, что я думаю. (Шепчет.) Выдвори их всех, кроме Анжелики, чтоб я мог сообщить ей свой план.

Скэндл. Хорошо. Я сделал относительно Тэттла одно открытие, которое поможет осуществить нашу затею с миссис Фрейл. Он ухаживает за Анжеликой. А что, если нам свести его с той?! Вот послушай!.. (Шепчет ему что-то на ухо.)

Миссис Форсайт ( Анжелике) . Он не узнает вас, милочка. Он никого не узнает.

Форсайт. Зато он знает больше, чем ведомо другим. Ему, племянница, открыто прошлое и будущее и все подспудные тайны времени.

Тэттл. Послушайте, мистер Форсайт, болтливость не в моих правилах, и поэтому я не буду разглагольствовать. Но скажу в двух словах: могу с вами спорить на сто фунтов, что мне известно куда больше тайн, чем ему.

Форсайт. Подумайте! А по вашему лицу этого не видно, мистер Тэттл. Скажите, прошу вас, что вам известно!

Тэттл. Неужели вы думаете, я скажу, сэр? Попробуйте прочитать на моем лице! Нет, сэр, эти тайны запечатлены в моем сердце и хранятся надежней, чем написанное лимоном[95] …написанное лимоном…  — Имеется в виду один из видов тайнописи, когда документ пишется лимонным соком. При нагревании буквы становятся видными., сэр: их не выявить никаким огнем; рот мой на замке, сэр!

Валентин ( Скэндлу) . Посвяти в это Джереми, он без труда все устроит. А дорогих гостей я приму самолично. Что вы так странно на меня смотрите? Сейчас я вам все разъясню. (Подходит к ним, ближе.) Я — Истина и терпеть не могу заводить старое знакомство с новыми лицами.

Скэндл отходит в сторону вместе с Джереми.

Тэттл. Ты узнаешь меня, Валентин?

Валентин. Тебя? А кто ты? Что-то не припомню!

Тэттл. Я — Джек Тэттл, твой друг.

Валентин. Мой друг? Это чего ради? У меня нет жены, с которой ты мог бы переспать. Нет денег, чтоб ты мог взять взаймы. Скажи, что толку со мной дружить?

Тэттл. Он говорит все без утайки, такому секрета не доверишь!

Анжелика. А меня вы узнаете, Валентин?

Валентин. Еще бы!

Анжелика. Кто же я?

Валентин. Женщина, одна из тех, кого небо наделило красотой в тот самый час, когда прививало розы на шиповнике. Вы — отражение небес в пруду, и тот, кто к вам кинется, утонет. Вы белы от рождения, как чистый лист бумаги, но пройдет срок, и все на свете гусиные перья испещрят вас каракулями и кляксами. Да, я вас знаю, ибо я любил женщину, любил ее так долго, что разгадал одну загадку: я понял предназначение женщины.

Тэттл. Интересно, скажите!

Валентин. Хранить тайну.

Тэттл. Не приведи господь!

Валентин. Уж у нее тайна в безопасности; проговорись она даже, ей все равно не поверят.

Тэттл. Опять неплохо, право!

Валентин. А теперь я б охотно послушал музыку. Спойте мою любимую песню.

Довольно. Мне что-то грустно. (Бродит в задумчивости по комнате.)

Джереми (шепчется со Скэндлом) . Будет исполнено, сэр.

Скэндл. Оставим-ка его одного, мистер Форсайт. Он может разъяриться и на кого-нибудь броситься.

Форсайт. Вам лучше знать.

Джереми ( миссис Фрейл) . Мы еще увидимся, сударыня. Я все устрою наилучшим образом.

Миссис Фрейл. Устрой — не пожалеешь! Ни в чем тебе не будет отказа.

Тэттл ( Анжелике) . Разрешите предложить вам руку, сударыня.

Анжелика. Нет, я останусь с ним. Мистер Скэндл защитит меня. Тетушка, мистер Тэттл горит желанием сопровождать вас.

Тэттл. Ах, черт возьми, теперь никуда не денешься! Окажите мне честь, сударыня!..

Миссис Форсайт. К чему эти церемонии, мистер Тэттл?

Миссис Фрейл, мистер и миссис Форсайт и Тэттл уходят.

Скэндл. Иди за Тэттлом, Джереми.

Джереми уходит.

Анжелика. Я осталась здесь, мистер Скэндл, лишь затем, чтоб дождаться свою служанку, а еще — избавиться от мистера Тэттла.

Скэндл. Я слышал, сударыня, что мистеру Тэттлу вы иначе объяснили, почему остаетесь, и меня это очень порадовало. Его дерзость побудила вас проявить доброту к Валентину, чьи мольбы и муки оказались бессильны. Итак, я ухожу, чтобы он мог воспользоваться вашим признанием, а ваша милость свободнее выразить свои чувства.

Анжелика. Господи, и вы бросите меня с безумцем?!

Скэндл. Ничуть не бывало, сударыня. Я только оставлю безумцу его исцеление. (Уходит.)

Валентин. Не бойтесь меня, сударыня, я, кажется, прихожу в разум.

Анжелика (в сторону) . Ну погоди, теперь моя очередь!

Валентин. Видите, на какие обманы толкает нас любовь. Ведь боги тоже ради этого меняли свой облик. И вот божественная часть моего "я" — мой разум — надел маску безумия, а сам я облачился в это шутовское платье лишь потому, что я раб и невольник вашей красоты.

Анжелика. Боже милосердный, как он говорит!.. Бедненький Валентин!

Валентин. Так давайте же отбросим притворство и постараемся получше понять друг друга. Комедия близится к концу. Перестанем же играть спектакль и будем самими собой. Раз вы меня полюбили, то признайтесь в этом открыто право, я достоин этого признания.

Анжелика (со вздохом) . Как бы я хотела любить вас! Но, бог свидетель, я вас жалею. Если б я могла предвидеть эти ужасные последствия, я бы постаралась полюбить вас. А теперь уже поздно!

Валентин. Какие ужасные последствия? И отчего уже поздно? Мое мнимое безумие обмануло отца, и я выгадал время, чтоб придумать, как мне с ним примириться и сохранить право на наследство. В противном случае, по уговору, я должен был нынче утром подписать передаточную запись. Все это я открыл бы вам еще поутру, но вы ушли, прежде чем я узнал о вашем приходе.

Анжелика. Что я слышу?! Я-то думала, что любовь ко мне повредила ваш рассудок, а оказывается, это чистый обман, предпринятый вами из корыстолюбия и низменных интересов.

Валентин. О, вы ко мне несправедливы! Ибо если тут и замешаны чьи-нибудь интересы, то лишь ваши. Просто я понял, что одной любви мало, чтобы мне быть вам парой.

Анжелика. Так выходит, это я корыстолюбива?.. Однако эти проблески мысли заставили меня позабыть, что я говорю с безумцем!

Валентин. Она по-прежнему не хочет понять меня! Какая жестокость!

Входит Джереми.

Анжелика. О, вот разумное существо! У него не хватит бесстыдства настаивать на своем! Послушай, Джереми, повинись в своей проделке и признайся, что хозяин твой лишь прикидывается безумным.

Джереми. Что вы, сударыня! Уверяю вас, он так же окончательно и бесповоротно помешан, как любой фригольдер[97]Фригольдер — крестьянин, владевший собственной землей, или имевший землю в пожизненном пользовании. в Бедламе[98]Бедлам (испорченное англ. Бетлехем — Вифлеем) — лондонская больница для душевнобольных.. Право, он ничуть не разумнее любого прожектера, фанатика, химика, влюбленного или поэта во всей Европе.

Валентин. Что ты врешь, я совсем не помешан.

Анжелика. Ха-ха-ха! А он это отрицает.

Джереми. Ах, сударыня, где вы видели сумасшедшего, который свихнулся до того, что признался в этом?

Валентин. Ты что, обалдел, дурак?!

Анжелика. Он только что рассуждал вполне здраво.

Джереми. Да, сударыня, это на него находит. А сейчас, видите, у него опять какая-то дикость во взоре.

Валентин (колотит его) . Эй, слушай, чертов шельмец, говорю тебе: спектакль окончен — я больше не сумасшедший.

Анжелика. Ха-ха-ха! Ну как, Джереми, в своем он уме?

Джереми. Думается, не вполне. У него семь пятниц на неделе. Ручаюсь, недавно, когда я уходил, он был расположен безумствовать, да и сейчас не больно в себе.

В дверь стучат.

Кто там?

Валентин. Пойди узнай, дурак.

Джереми выходит.

Что ж, я рад, что развеселил вас, коли не мог растрогать.

Анжелика. Я не знала, что вы намерены быть исключением среди безумцев. Сумасшедшие почти всегда стараются выказать побольше здравого смысла, а пьяные — сойти за самых трезвых. Я уж чуть было вам не поверила, да вот нечаянно нащупала ваше слабое место. А теперь вы меня укрепили в моем прежнем убеждении и сочувствии к вам.

Входит Джереми.

Джереми. Сударь, ваш батюшка прислал узнать, не получше ли вам. Так каким прикажете вас считать, сэр, сумасшедшим или нормальным?

Валентин. Безмозглый осел! Ты же знаешь: как только меня признают здравым, тут же потребуют, чтоб я рассчитался сполна. Так что — я помешанный и таковым останусь для всех, кроме этой дамы.

Джереми. Теперь понятно. Значит, Истина наизнанку. Впрочем, ложь словесная приправа ко многим моим рассказам. Пришла ваша служанка, сударыня.

Входит Дженни.

Анжелика. Ты была там? Подойди поближе.

Дженни (тихо, Анжелике) . Да, сударыня. Сэр Сэмпсон скоро к вам пожалует.

Валентин. Вы уходите и оставляете меня в неведении!

Анжелика. Кто, кроме безумца, станет жаловаться на неведение? Неведение и надежда — две наши земные отрады. Уверенность портит аппетит, и едва мы достигли цели и желание наше исполнилось, мы легко убеждаемся, что трудились зря. Не к чему нам ближе узнавать друг друга, ведь прелесть загадки исчезает вместе с маской. Но прежде чем уйти, скажу вам две вещи. Я умнее, чем вы думали, а вот вы — безумец, хотя сами того и не ведаете. (Уходит вместе с Дженни.)

Валентин. Загадал другому загадку — жди и себе в ответ. Поделом же мне.

Джереми. Никак, сэр, ее милость опять ушла? Надеюсь, вы хоть поняли друг друга, прежде чем расстались?

Валентин. Поймешь ее, как же! Она загадочней, чем обрывок египетского папируса или кельтский манускрипт. Ломай глаза сколько хочешь — толку не добьешься.

Джереми. А я слышал, сэр, что загадочные древнееврейские книги люди читают сзаду наперед. Может, и вы не с того конца начали?

Валентин. Так же, говорят, обстоит дело и с разными заклинаниями. Сны и голландские месяцесловы тоже надо понимать навыворот. Но тут есть свой порядок и система. Анжелика же подобна какой-нибудь медали без орла, решки или надписи, ведь равнодушие одинаково что с той стороны, что с этой. И все же она, кажется, еще не воспылала ко мне ненавистью. А посему я не оставлю ее в покое и разгадаю, хотя мой друг-сатирик Скэндл и говорит:

(Уходит.)