Онлайн чтение книги Любовница на двоих
Глава 21

Мне снился странный долгий сон. Будто меня крестят, а потом я исповедываюсь и разговариваю с батюшкой, жалуюсь на свою судьбу.

«Знаешь, батюшка, — мрачно говорю я, — у меня ужасная судьба. Просто очень скверная. Такая скверная, что хочется засунуть голову в петлю». По мере того как я разговаривала с батюшкой, я чувствовала все больше облегчение. Я еще никому не рассказывала всей правды. Может, и верно, что такие исповеди очень помогают, облегчают душу, снимают с нее груз. Я не солгала ни единого слова. «Я не знаю, как мне научиться жить с мыслью о том, что я оставила своего ребенка на произвол судьбы и уже никогда не смогу с ним встретиться». Иногда мне казалось, что мой голос может сорваться и я разревусь, но я сдерживалась, как только могла. «Батюшка, я не знаю, как побороть эту ненависть к самой себе. Странно, люди себя хвалят, ценят, уважают, любуются на свое отражение в зеркале, а я уже давно не могу делать ни того, ни другого. Я не испытываю к себе никаких чувств, кроме ненависти. Наверно, мне было нельзя приходить к Богу, но говорят, что к Богу может прийти любой, независимо от того, что он натворил. А теперь я встретила человека, с которым хотела бы прожить всю свою жизнь. Но он совершенно меня не знает. Мне пришлось его обмануть. Я сделала это для того, чтобы сохранить наши отношения, не потерять его. Мне казалось, что если я признаюсь во всем, он выставит меня за дверь. Наверно, я бы сошла с ума, если бы знала, что этот человек узнает обо мне все. У меня замечательная биография! Нарочно не придумаешь… Брошенная женщина, решившая продать свое дитя и сколотить небольшой капиталец… Убийца, у которой оживают покойники… Хорошенький джентльменский набор. А еще я бестолковая идиотка, которая доверилась первой встречной переделанной бабе или переделанному мужику и потеряла свое единственное дитя, которого уже, наверно, нет в живых. Ну кто захочет жениться на такой женщине?! Я не могу сказать правду. Я сказала, что мой ребенок умер во время родов. Я даже не знаю, как это называется. Ложь во спасение или что-то другое. Стукачка, которую я самолично убила, опять ожила, а это значит, что я не убийца. Батюшка, наверно, ты считаешь меня умалишенной и думаешь, что я несу полный бред, но ты ошибаешься. Я и в самом деле убила престарелую женщину. Конечно, я понимаю, что это нехорошо, но она это выпросила. Она, ей-богу, выпросила. Она первая начала. Она била меня, а ведь я была на последнем месяце беременности — Я сама видела, как ее закапывали в землю. Понимаешь, видела. А теперь ты можешь представить мое состояние, когда я увидела ее живой и невредимой. У меня остановилось сердце. Правда, она выглядела не так, как раньше. Намного хуже. Какая-то сине-желтая. Оно и понятно, столько пролежать в земле! Батюшка, ты думаешь, что я несу чушь, но я ее видела. Поверь, я ее видела. Она держала корзинку с моим ребенком. Она смотрела мне в лицо и откровенно смеялась. А может, я и в самом деле сошла с ума?! Конечно, и как я сразу не догадалась! Может, мне нужно лечь в психиатрическую больницу и подлечиться?! Может, мне было нужно не к Богу идти, а к врачу?! Я немного помолчала и продолжила: — Батюшка, я знаю, что я дерьмо, и какие бы причины я не называла, чтобы оправдать свое решение продать ребенка, они ничтожны. Моему поступку нет оправдания. А еще я лесбиянка. Я спала с женщиной и чувствовала себя при этом прекрасно. Я просто улетала, батюшка! Господи, как же я улетала… Хотя я уже сама плохо понимаю, кто это был, мужик или баба. А может, оно было среднего рода. Скажи, батюшка, если я трахалась с каким-то непонятным существом, это извращение?! Наверно, извращение, но мы будем »то считать за эксперимент в сексе. Говорят, что в сексе нельзя стоять на месте, иначе им будет просто скучно заниматься. В нем нужно постоянно экспериментировать. Мне осталось заняться зоофилией, переспать с каким-нибудь животным. Да это так, батюшка, шутка — Глупая, идиотская шутка. Точно такая же идиотская, как и вся моя судьба. Я не знаю, батюшка, как мне жить дальше. Да и вообще стоит ли жить».

Я проснулась и потрогала свое влажное лицо — я плакала во сне — и попыталась прокрутить весь сон в памяти. Господи, приснится же такое! Быть может, это знак свыше, и мне пора окреститься? Конечно, как же я сразу не догадалась. Мне начала сниться церковь, а это уже о чем-то говорит.

Приподнявшись, я увидела, что Александра в комнате нет. Господи, сколько же я проспала? Часов не было. На улице уже светло. Значится спала очень долго и очень крепко. Сунув ноги в мужские тапочки, потому что для женщины в этой комнате не было ничего предусмотрено, и плотно завязав махровый халат, я встала, раздвинула занавески и вышла в коридор — длинный и темный. Вдоль стен стояли железные сетки от кроватей, видавшая виды мебель и целый ряд пустых бутылок.

Пустые бутылки, наверное, достояние бабы Глаши, которая собирает их на улице и разливает самогон для продажи. Из кухни доносились мужские голоса и валил табачный дым. Один из голосов принадлежал Сашке, а другой был незнакомый. Остановившись, я прислонилась к стене и решила немного послушать, о чем идет речь, чтобы понять, стоит мне заходить на кухню или следует дождаться конца разговора, может, сейчас не самый подходящий момент.

— Саня, а ты и в самом деле решил жениться?

— Я же сказал, что решил, — произнес Сашка уверенным голосом.

— И когда?

— В ближайшее время. Я бы прямо сейчас в загс пошел, но у нее паспорта нет.

— Что ж у тебя за девка такая, что у нее паспорт отсутствует?!

— Говорит, у матери. Проснется, съездим.

— А ты серьезно подумал? На хрена тебе это надо?! И это при твоей-то работе… Ты же завязан с ног до головы. Какая тебе семья?!

— Я ей слово дал. Она мне жизнь спасла.

— Как дал, так и обратно заберешь. Если мы будем жениться на всех, кому обещали…

— Это не тот вариант, — резко перебил Сашка своего товарища. — У меня( с ней серьезно. Понимаешь, серьезно?!

Не понимаю. Ничего я, Саня, не понимаю, у тебя с бабами вообще никогда серьезно не было.

— Ладно, Игорян, моя личная жизнь, это мое дело. Я никому и ничего не пытаюсь доказывать. Ей сейчас тяжело. У нее дочка умерла. Ей мужская поддержка как воздух нужна. Вполне возможно, что ее дочка из-за меня умерла.

— Из-за тебя?

— Из-за меня. Я над этим полночи думал и пришел к такому выводу.

— Почему?

— Потому, что она перед самыми родами с огромным животом тащила такого бугая, как я! Черт знает, сколько времени, и черт знает, сколько километров. Ну какая баба после этого родит нормально?! Наверно, у нее тогда с ребенком проблемы и начались. Видимо, когда она меня дотащила, а затем поймала попутку и отправила в больницу, у нее схватки-то и начались. Надорвалась, наверно, вот и родила мертвую дочку. Тут у любой психика нарушится. Может быть, если бы она меня не встретила, то и ребенок родился бы здоровый. Она ведь за своим здоровьем следила.

— С чего ты взял?

— Ну если в Штаты рожать приехала…

— У нее что, семья обеспеченная? Отправиться родить в Америку не каждому по карману. Дорогое удовольствие.

Я не спрашивал насчет семьи. Но тут и дураку понятно, что семейка не рабоче-крестьянская… Это же все денег стоит. Перелет, клиника…

— А жила она где?

— Я так понял, у нее там родственники.

— А что она ночью делала в лесу, да еще на таком сроке беременности? Ты же сам говорил, что лежал под мостом вообще где-то у черта на куличках.

— Это я тоже не спрашивал. Какая разница? Главное, что она была в нужное время и в нужном месте. Если бы тогда там не было ее то теперь бы здесь не было меня. И вообще Игорян, хватит! Я же сказал, что она мне жена по-другому я ее просто не воспринимаю. Родная она мне, единственная — и все тут.

— Как скажешь. Только я бы на твоем месте не торопился. Сам знаешь, поспешишь — людей насмешишь.

— Давай каждый из нас будет на своем месте. Ты на своем, а я на своем. Ты вон со Светкой пять лет живешь и нормально.

— Ты не учел, что я еще пять лет за ней ухаживал. Пять плюс пять будет десять.

— Ну кто же виноват, что ты такой тяжелый на подъем!

— Я не тяжелый, просто я знаю, что спешка нужна в любом случае, но только не в этом.

— Ладно, Игорян, замяли. Я же сказал, что не хочу обсуждать эту тему. Давай поговорим лучше о делах.

— Дела делами. Ты лучше скажи, как твое ранение?

— Ранение как ранение. Ты же знаешь, что на мне все заживает как на собаке.

— Это точно. Помнишь свою первую пулю?

— Ну ты вопросы задаешь. Хоть стой, хоть падай. Как же я могу первую пулю не помнить! Она у меня насквозь прошла. До сих пор бочина иногда ноет. Я тогда в больничке двое суток провалялся, не больше. Врач когда увидел, что я посдирал все капельницы и собрался домой, дар речи потерял.

— Я смотрю, теперь та же ситуация. Ты, Сашка, зря со своим здоровьем в такие игры играешь. Оно у тебя одно. С ним поаккуратнее надо. Если не будет здоровья, никакие деньги не нужны.

— А у меня уже и так ни хрена не осталось. Ни здоровья, ни денег!

— Санька, а может, уже пора успокоиться?

— Успокоиться, говоришь?! Что ж мне теперь до конца жизни в коммуналке жить и на общественном транспорте ездить?! Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда так не жил. Еще недавно по Москве на «мерсе» рассекал, обедал в «Метрополе» и в казино пару штук баксов за ночь мог оставить. Было такое, было?!

— Было. Что же об этом всю жизнь, что ли, вспоминать?!

— А по-твоему, надо смириться и прозябать в этом говне.

— Но живут же люди…

— Люди пусть живут. Если они так живут, значит, эти самые люди ничего больше не видели. Для них это норма жизни. Я так не могу. Думаешь, мне приятно в этом гадюшнике жить, сидеть в общаковом туалете и слушать, как по ночам бегают крысы… А теперь я человек женатый. Мне стыдно, что я жену в такой дом привел. Сразу видно, что она из довольно обеспеченной семьи. Папашка у нее, наверное, крупный бизнесмен, если свое чадо в Америку рожать отправил. Представляешь, каково ей тут?

— Тогда пусть ее папашка вам новую квартирку и справит.

— Ты что?! Я никогда за чужой счет не жил и не собираюсь. Я не альфонс и альфонсов на дух не переношу.

— А ты ей рассказывал, что с тобой произошло?

— Нет. Я в жилетку плакаться не умею, а на жалость давить — тем более. Женщины должны знать только приятные стороны в жизни, а с неприятными мужчины должны справляться сами. Ладно, ты мне лучше скажи, ты ствол принес?

— Принес я твой ствол. Санька, может хватит уже разыгрывать народного мстителя? Ты ведь по острию ножа ходишь!

— С этим я сам разберусь.

Хорошо же ты разбираешься, если одной ногой уже в могиле стоишь. Держи свой ствол, будь он неладен.

— Не паленый?

— Ты что, перестал в оружии разбираться?! Разве не видно, он совершенно новый!

— Видно. Даже еще в масле. Мне всегда нравилось оружие в масле. Хорошенький ствол.

Я почувствовала, как на лбу выступила испарина и сильно забилось сердце. Бог мой, я ведь и в самом деле не знаю, кто такой Саша, чем он занимается, какие у него проблемы. Был ранен два раза, оба ранения серьезные. А этот ствол?! Для чего приобретают оружие?! Конечно же, для того, чтобы кого-то убить. Значит, у Саши есть враги. Значит, для него убить человека равносильно тому, что другому сходить в туалет. Хорошенькая парочка подобралась, ничего не скажешь! Конченная торгашка, которая не постеснялась продать собственного ребенка, и убийца. Из своей комнаты вышла баба Глаша, и мне не осталось ничего другого, как направиться на кухню.