ЗОЛОТАЯ ИСКРА

Онлайн чтение книги Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти
ЗОЛОТАЯ ИСКРА

Стояла осень рокового тысяча девятьсот тридцать восьмого года.

На Зеленом мысу, над Черным морем, гуляли молодой человек и девушка. Был воскресный день сентября, одного из самых прекрасных месяцев в Грузии; будто завороженная, шла пара по знаменитому Ботаническому саду. Батумский воздух! Воздух Зеленого мыса! Горы дают ему свежесть, море — влажность, юг — прозрачность; он мягок, как грузинский шелк, и напоен ароматом цветов, пряностей и смол всех частей света. Буйно и пышно цветут здесь прекрасные чужеземные растения, каждое в кругу своих сородичей. То, что в Чехии мы видим в оранжереях, в цветочных горшках, цвело здесь, в Ботаническом саду, под открытым небом, достигая естественных размеров. Взгляните вон на ту волшебную рощицу красных и белых камелий! Или на огромную магнолию, которая второй раз в этом году развернула свои бело-розовые бутоны! То, что мы покупаем в аптеке или в колониальной лавке в сушеном и обработанном виде, растет и зеленеет здесь: кофе и какао, камфара и перец. На деревцах с темно-зеленой шаровидной кроной, с блестящими, точно лакированными листьями висели дозревающие апельсины и лимоны. Кое-где на отдельные веточки надеты бумажные мешочки, на которых стоят какие-то даты, — это ведут наблюдения ученые с опытной станции.

Кето, молодая спутница Ондржея, наклонилась над густым кустиком — он немного напоминал чернику — и сорвала цветочек.

— Посмотри, — сказала она несколько таинственно, точно показывая драгоценный камень, и подняла на Ондржея удлиненные грузинские глаза с изогнутыми ресницами. — Вот так цветет чай.

Это был почти прозрачный цветок в виде белой звездочки с желтой сердцевиной. Он напоминал жасмин в льготском садике. У Ондржея кольнуло сердце. Нет, в Чехии он не так хорош. В мире повсюду есть такие нежные белые цветы, которые как будто боятся прикосновения. Только здесь, в Аджарии, в стране, куда Язон отправился когда-то на поиски золотого руна, все более ярко — небо, облака, вино, цветы, девушки. Юная Кето была прекрасна, словно только что созданная ваятелем, — с венком кос на небольшой голове и маленькой упругой грудью.

Она вынула из какого-то японского плода крупные зерна, будто сделанные из полированного красного дерева, и, что-то объясняя, подала одно из них Ондржею. Но он слушал не слова, а ее голос и, взяв Кето за узкую смуглую, огрубевшую от работы руку в коротком черном рукавчике, оглянулся и хотел привлечь девушку к себе, но как раз в этот момент мимо прошел кто-то из санатория. Сейчас, перед обедом, люди шли на Зеленый мыс поодиночке, а после полудня сюда повалят толпы из розовых домов под пальмами, где живут рабочие нефтеперегонного завода. Сюда приедут провести праздничный день и колхозники, и рабочие с батумских чайных фабрик, и моряки из порта. К сожалению, Ондржей и Кето не были одни в этом раю, где прямо как на дрожжах тянулась вверх бамбуковая роща и где гигантские листья банана вздымались от самой земли. Наверно, из них-то и сделали себе Адам и Ева одежды, когда Змей открыл им глаза и они застыдились друг друга.

— Это тунг , — продолжала разрумянившаяся Кето. — Из него добывают масло, а из масла вырабатывают лак для самолетов.

Ондржею представился серебристый самолет в воздухе. Сколько отсюда лететь до Праги? Боже, откуда взялась эта тревога в такой торжественный день, когда он приехал к любимой девушке отпраздновать благополучное окончание экзаменов! Теперь ему можно бы и не стыдиться Станислава Гамзы — Ондржей стал инженером-текстильщиком, да еще выучился без отрыва от производства. Вот так-то! Правда, он и раньше нисколечко не робел перед ним, но тогда он был еще глуп…

— Вот это драцены, — объясняла Ондржею неутомимая спутница. — Из них вьют прочные веревки.

Пальмам Ондржей не удивлялся. Он видел их и раньше. Он смотрел на светлые стволы эвкалиптов — они тянулись вверх чуть не до самого неба. И хотя Кето была высокая девушка, рядом с ними она казалась крохотной куколкой, затерявшейся в первобытном лесу. Эти добрые деревья высушили батумские трясины и изгнали из окрестностей малярию. Малярия была у дедушки Кето — да, она это помнит: к вечеру у него обычно начиналась лихорадка. Лицо делалось желто-зеленым, зубы стучали, — дедушку закутывали в самое теплое одеяло. Кето, как всякому ребенку, было постоянно жарко, она завидовала, что дедушке холодно от лихорадки. Ну что взять с ребенка!

А от эвкалиптов шел такой сложный лекарственный запах, как будто ты вдыхаешь в клинике по горловым болезням пары ароматического масла от кашля; эфирные масла чужеземных хвойных деревьев сгущались в южном воздухе, и он, казалось, был насыщен невыразимо тонкими духами с одуряюще сладким запахом.

— Что это за духи у тебя, Кето? Запах восхитительный, но немного резок, — сказал Ондржей, зная, что грузины и армяне любят духи.

Кето засмеялась.

— У меня нет никаких духов.

— Не могут же так пахнуть цветы!

Они сошли с тропинки в высокую траву. И в самом деле! Австралийское дерево — душистая маслина с восковыми цветами, напоминающими тюльпаны, — влекло своим соблазнительным ароматом. И Ондржей с Кето обнялись под этим деревом и поцеловались — они любили друг друга, а волшебный сад, в котором как будто была поймана в ловушку вечная весна, своей буйной красотой еще больше усиливал волнение любви.

— Если бы я жил здесь, в Батуми, — заметил Ондржей и чуть улыбнулся, — я, вероятно, стал бы ужасным лентяем. Что это такое? Дышишь себе и дышишь, ничего тебе не хочется, разве только влюбленно мечтать… Как вы работаете в своем колхозе?

— Нам даже и в голову не приходит бездельничать, — ответила Кето. — С чаем, знаешь, работы хватает — окапывать, собирать… Да и с мандаринами шутки плохи — серебристый клещ разведется. Надо опрыскивать деревья купоросом и…

— Все равно это рай, — продолжал Ондржей. — У меня от здешнего воздуха голова кружится.

— Ты устал с дороги, отдохни, — ласково произнесла Кето и, когда они сели на бамбуковую скамейку, показала на свое плечо, предлагая Ондржею положить голову. Но ведь Ондржей был мужчина, к чему еще эти нежности!

— Ты чем-то опечален? — допытывалась чуткая девушка. — Наверно, переутомился во время экзаменов, да?

— Нет, мне дали на фабрике отпуск на три недели.

— Знаю, знаю: сама сдавала на агронома, — оживленно вспоминала девушка, — только и мысли что о последнем экзамене, как это будет замечательно! А потом разочарование: и это все? Сначала я даже заскучала…

— Брось, какая там скука! — невольно вырвалось у Ондржея, и он потянулся. — Я так рад, что все позади… Меня беспокоят дела в Чехии, Кето.

Она посмотрела на него серьезными, понимающими, прекрасными глазами.

— Генацвале, — произнесла она тихо и погладила его по руке. «Дорогой» — означает это слово по-грузински. — Генацвале, — повторила она. — Шени чириме: твое горе возьму себе. — И добавила по-чешски: — Миленький.

Пытаясь говорить по-чешски (они говорили между собой по-русски), Кето издавала какие-то птичьи звуки, которые смешили и вместе с тем умиляли Ондржея.

— Кето! — воскликнул он с жаром. — Если бы ты только знала, как я тебя люблю! Не только за красоту, но и за твое золотое сердце. Да ведь ты сама все знаешь. Сегодня я был бы счастливейшим человеком в мире, если бы дома… — Ондржей, взволнованный, поднялся. — Того и гляди, проглотит Гитлер!

Кето вскочила на ноги, на упругие ноги наездницы, в гневе обнажив тесно посаженные зубы, и принялась поносить фашизм, прибегнув к богатому запасу чрезвычайно замысловатых проклятий, имеющихся в грузинском языке, — они так и посыпались из ее уст. Никто не узнал бы в ней ни вежливого, образованного агронома, ни милой, нежной девушки, только что сидевшей с Ондржеем.

— Пусть только попробует, — добавила Кето, блеснув глазами. — Получит по заслугам.

Ондржей при таких вспышках смотрел на Кето словно бы со стороны. Как был он сдержан, рассудителен, трезв рядом со вспыльчивой Кето. Все было не так просто, как ей казалось.

— Смотри, — издалека начал он спокойным, наставительным тоном, к которому привык в Советском Союзе, где люди, помогая друг другу, готовы каждого поддержать советом, и широким жестом обвел вокруг. — Вот мимозы — здесь это большие деревья, а у себя на родине я видел только их окоченевшие веточки в цветочных корзинах. Мне никогда не приходило в голову подарить цветы девушке.

Кето метнула на Ондржея косой взгляд.

— У тебя там кто-нибудь есть? — перебила она его.

— Ты объявишь кровную месть, да? — поддразнил ее Ондржей.

— Это была мерзость — кровная месть, — с отвращением сказала Кето. — Но зачем меня этим дразнить, ты же хорошо знаешь, что у нас ее давно не существует. Я спрашиваю, нет ли у тебя жены в Чехословакии?

— Послушай, Кето…

— Поклянись, что у тебя там никого нет.

— Ого-го, ведь я в Советской России… седьмой год.

— Поклянись, что там у тебя нет любимой женщины!

Ондржею это показалось чересчур напыщенным. А чехи к этому не склонны.

— Не могу, — продолжал он подсмеиваться над Кето. — Я люблю одну чешку. Свою мать.

Кето рассмеялась.

— Молчи, разве ты не знаешь, что ты — моя радость? Ты — моя золотая искорка. И я только хотел сказать, что Чехия…

— Да, я перебила тебя, извини.

— …Чехия, такая забитая, измученная, маленькая страна.

— Маленькая?.. — разочарованно повторила Кето, — Мы уже однажды говорили об этом. Вы нисколько не меньше нас. Тебе этого мало? Грузия большая-пребольшая! Чтобы попасть из Тбилиси ко мне в Батуми, ты ехал целую ночь в скором поезде.

— Но у нас такое неудачное географическое положение, — сказал Ондржей, сжимая голову руками. — Чехи с детства, с уроков истории, помнят о немцах: немцы, немцы, испокон веку немцы, и так всю жизнь!

— Это как у нас с персами, — сочувственно перебила Кето. — И русские цари хотели насильно сделать нас русскими и поглотить — буржуи всегда так. И видишь, мы не поддались. И сейчас у нас хорошо! Ондржей, я не боюсь… ничего на свете, — порывисто воскликнула она и задержала обе его руки в своих сильных горячих руках. — Если на вас нападут эти проклятые… что ж, вы их прогоните.

— В том-то и дело, что они хотят уговорить нас «по-хорошему»… в том-то и весь ужас.

Лицо Кето теперь выражало лукавство, как всегда, когда она сообщала политические новости.

— Ты слыхал, — произнесла она таинственно, — наши перебрасывают войска к румынской границе? Ради вас.

— Дай-то бог, — вздохнул Ондржей. — Но в Чехословакии многие боятся Красной Армии.

— Что ты!

— Ну конечно! Ее боятся чешские мещане да словацкие попы. Кето, я хочу тебе объяснить кое-что. Ты знаешь, было время, еще у Казмара, когда я тоже отмахивался от большевиков.

Кето в упор посмотрела на него и рассмеялась.

— Тебе смешно, — сказал он, — Ты родилась при Советской власти, окончила советскую школу, тебе кажется, что все само собой понятно. А нас ведь всегда воспитывали в страхе перед большевиками. Мамаша их боялась, в школе учили их бояться, а у Казмара — и говорить нечего!

— Но ты рабочий, — заметила Кето. — Разве вас не воспитывали агитаторы-коммунисты?

— В Улы проникнуть им было не так-то легко, — усмехнулся Ондржей. — Да, был там у меня один дружок, большевик, мы его звали Францек Антенна, это был необыкновенный человек. Только благодаря ему я и отправился в Советский Союз, когда не смог получить работу у себя дома.

— А где он сейчас? — живо спросила Кето. — Я бы охотно познакомилась с ним. Ну какой он молодчина, что послал ко мне сюда Ондржея! Как его зовут? Францек? Странное имя. Ну, да все равно. Я хотела бы его поблагодарить.

— Есть за что! Экое сокровище! Не знаю, где Францек сейчас. Когда я попал в Ташкент, его там уже не было. Он сроду был непоседа. Заодно и для меня дорожку протаптывал. Хороший был парень. Только тогда, в Улах, я его не слишком высоко ставил, прямо тебе скажу. И лишь когда Казмар вышвырнул меня, в моей тупой башке кое-что прояснилось. Боже! Вот это был урок!

— А здесь, у нас? — нетерпеливо спросила Кето, поглядев вокруг с той юной гордостью советских граждан, какую с трудом могут себе представить люди, живущие в других странах, где каждый сам по себе.

— Кето, было бы ужасно, если бы Германия напала на Советский Союз. Представь себе, что они начнут бомбить все, что здесь выстроено с такими нечеловеческими усилиями.

Кето невольно отступила. И это все, что Ондржей может сказать?

— Не понимаю, что вы за люди, — холодно произнесла она. — И почему тебе приходят в голову самые мрачные мысли?

— Потому что я чех, — нетерпеливо отозвался Ондржей. — История уже столько раз нас учила…

— Но кто же делает историю? Люди! — красноречиво парировала Кето. — А ты прежде времени трясешься, как осиновый лист! Не понимаю, амханаго[150]Товарищ (груз.). . Это нехорошо, ты не смеешь, дорогой мой, — произнесла она уже более мягко, подхватила Ондржея под руку и прижалась к нему, словно желая этим прикосновением передать ему хотя бы немного своей веры. — Все хорошо, все хорошо кончится, и я тебя совсем, совсем переделаю…

— Ты моя золотая искорка!..

Они вышли из волшебного сада и направились к колхозу. Внизу на дороге стоял грузовик, а на нем — группа крепких девушек, докрасна опаленных солнцем; светлые волосы, вздернутые носы, развитая грудь — все показывало, что это русские; напрягая гибкие, мускулистые тела, девушки сбрасывали шлак в выбоины — ремонтировали дорогу. Кето поздоровалась с ними, как со знакомыми, и через открытую калитку повела Ондржея на плантацию. Не был ли кто-нибудь из этих молодых колхозниц в тбилисском цирке, когда познакомились Ондржей и Кето? Он уже не помнил, тогда всех сразу затмила Кето.

Старик мусульманин в чалме болотного цвета, голый до пояса, обгоревший на солнце, как африканец, прямо у калитки колол дрова. Подле него сидел какой-то очень гостеприимный пес — он даже не тявкнул на незнакомцев.

— Охотничий,[151]Слова, выделенные в тексте книги жирностью, даны в оригинале по-русски. (В бумажном варианте оформлены разрядкой). — пояснила Кето.

Спускаясь по пологому склону, они прошли всю чайную плантацию. Над рядами плотных, как овчина, округлой формы темно-зеленых кустов со светлыми молодыми листиками, с теми волшебными листиками, которые после сушки благоухают в напитке золотистого или бронзового цвета и освежают голову уставшему после трудового дня рабочему, когда он готовится вечером к экзамену, — стоял теплый и влажный, как в оранжерее, воздух.

— Если бы не чай, ничему бы я не научился, — засмеялся Ондржей.

— Дураку он не помог бы, — ответила Кето.

Нужно ждать три года, чтобы на четвертый год чайный куст дал урожай: три года, как в сказках и песнях. Но терпение оплачивается сторицей. В чайном колхозе уборка урожая идет с мая по ноябрь. В семье Кето Таганидзе все хорошо работали, много зарабатывали на трудодни. У них был собственный небольшой плодовый сад около домика над обрывом. Сад не был огорожен — в него мог зайти кто угодно. Кето пошла к матери за угощением, а отец предложил Ондржею сесть у стола под деревом.

Он держался так же прямо, как и его дочь. Это было даже удивительно для людей, которые столько времени проводили на плантации, согнувшись над кустиками чая. У него было такое же, как у Кето, серьезное спокойствие во взгляде и движениях. Правда, он был сдержаннее ее, насколько может быть мужчина сдержаннее женщины, а пожилой человек сдержаннее юной девушки. Это был невысокий сухощавый крепкий грузин лет за сорок, с орлиным носом, в рабочей кепке — такую когда-то носил Ленин. Ондржей знал от Кето, что отец вместе с ней учился на сельскохозяйственных курсах. Вот смех-то: отец и дочь — одноклассники.

Мужчины уселись в зеленом полумраке под яблонями за самодельный стол.

— Здесь потише, чем у вас на кархане?[152]Фабрике (груз.).

И крестьянин посмотрел вокруг со спокойной улыбкой хозяина дома.

Ондржей согласился.

— Но я не мог бы жить без шума, это для меня как музыка.

— А мы привыкли к тишине. Вы ткете только шелк?

— Исключительно. Пришлось переучиваться после хлопка. В Ташкенте был только хлопок. Я слежу за машинами.

Ондржей прикусил язык. Поздновато спохватился — опять взяла верх старая скверная привычка, так и вертится на языке: я, я, я. Сколько раз женщины на фабрике смеялись над ним. В Советской России привыкли говорить: мы. О себе здесь не распространяются.

— А это хорошо, — одобрил хозяин, — что грузинский шелк снова в почете.

— Во вторую пятилетку, — сказал Ондржей, — о нем действительно вспомнили. — И он назвал число веретен и шелкоткацких станков в стране. — Было бы очень жалко… такая старая культура… — добавил он.

— Еще бы, — согласился отец. — На что нам китайский или индийский шелк? У нас есть свой. Угощайтесь, амханаго, — предложил он гостю.

Он посмотрел вверх на виноградную лозу и поискал в кармане ножик. Но в праздничном костюме его не оказалось, и тогда Ондржей с детской радостью городского человека сам протянул руку, приподнял виноградную гроздь (она висела у него прямо над головой) и срезал ее с зеленого стебля своим старым ножом из золингенской стали, который подарил ему когда-то в детстве покойный отец. Это была редкостная по величине гроздь с огромными красно-фиолетовыми виноградинами. Они прямо таяли на губах, пересохших от жажды. Виноград благоухал, благоухал сказочно, точно в плодах сохранился еще весь аромат цветов.

Виноград вился здесь прямо по деревьям. Кривые черные лозы с вырезанными, узорчатыми пятиугольными листьями переплетались с ветками персиков, груш и еще каких-то незнакомых Ондржею плодовых деревьев, образуя такой густой свод, что не было видно неба. Как хорошо отдохнуть здесь после экзаменационной страды! Какой приятный холодок после ходьбы по полуденному зною! Здесь пахло зеленью и тем близким, родным, чуть прелым запахом сухих веточек, знакомым Ондржею с детских лет, когда он взбирался на деревья в Льготке, продираясь через сучья до самой верхушки. Да, я укрылся здесь, в этом раю. А в Чехии? Что происходит в Чехии? Ради бога, что с Чехословакией?

Пусть это был самый приятный обед, который они запивали домашним вином; зеленые побеги винограда закрывали небосвод, в золотистой дымке вина словно прятались все тревоги, — но там, в мире, где блещет горизонт, нависла туча. Ондржей не видел ее, не говорил о ней, но ни на минуту не забывал о ее существовании. Рано или поздно ему все равно придется покинуть зеленое затишье, где было так сладостно с румяной черноволосой Кето и ее гостеприимными родителями. Тогда разразится буря в горах, дождь с градом прольется над маленькой далекой страной. Но ведь она была не слишком добра к Ондржею? Она даже не дала ему работы! Ведь она его выгнала!

— Аллаверды! — чокнулся хозяин и поднял стаканчик. — За здоровье нашего гостя, новоиспеченного инженера Андрея Вячеславовича Урбана, который начинал с работы у станка! Да здравствует Чехословакия!

— Свободная Чехословакия! — воскликнула Кето.

— Да здравствует Грузия! — ответил Ондржей тостом на тост хозяев и их прекрасной дочери.

Тогда все четверо залпом выпили вино до дна, и им стало весело. От водки — надо вам сказать — у человека отнимаются ноги, если только он не северянин и вообще не здоровяк, как русские. Но вино, грузинское вино, набрасывает на мир лишь прелестное, нежное, прозрачное покрывало, подобное тому, которое развевалось во время танца красавицы Тамары.

Все хвалили вино, и повеселевший хозяин пустился в разговор.

— Лоза, — пояснил он, — дает десять предметов: виноград, виноградный сок, вино, чихирь, засахаренный виноград, — загибал он один за другим пальцы на правой руке, чтобы ничего не забыть, и перешел к левой: — Изюм, корзины из прутьев лозы, плетень из них же, корм для овец и топливо, когда лоза отслужила свой век.

— Вино поддерживает жизнь, — весело заметила мать Кето. — Поэтому так долго живут люди на Кавказе.

— За твое здоровье, Кето, — сказал Ондржей, — живи до ста лет!

— Что же, в сто лет я буду еще совсем молодая! — задорно воскликнула Кето. — У нас тут есть один рекордсмен — ему сто сорок пять стукнуло, а он недавно женился.

И она рассмеялась.

Кето было немногим больше двадцати, и ей все казалось смешным. Молодость и вино смеялись в ней!

У Ондржея звенели в голове цикады, туча отступала все дальше, но по-прежнему все еще маячила где-то.

Они ели шашлык из баранины, сладкий пирог с изюмом, и теперь на столе появилась корзинка редкостных фруктов, как дар земли обетованной. Свежий инжир, коричневато-зеленый снаружи, розоватый внутри, упругий, когда его откусываешь, словно у плода есть мускулы; он наполнен несметным числом зернышек, мелких, как икринки; пузатые, точно бутылки, груши; персики с очаровательным румянцем на бархатистой кожице; мускатный виноград и еще какие-то совсем уж удивительные плоды. Ондржей их не знал и с любопытством попробовал.

— Осторожней, не сломай зубы!

Формой плод напоминал сливу, цветом — мушмулу, кожурой — миндаль, мякотью — апельсины. Но какой же он был ароматный! Ондржей наслаждался этим южным запахом, как будто чуточку ненатуральным, как и все в Аджарии — плоды, деревья, цветы, Кето.

— Скажите, что это такое?

Плод-загадка.

— Гибрид, — сказали отец и дочь в один голос. — Помесь. Сколько лет мы с ним возились, пока удалось вывести.

Кето надкусила персик, и оса, которая кружилась над корзинкой с фруктами, устремилась к девушке.

— У тебя сладкая кровь! — подсмеивался Ондржей над Кето. — Оставь осу в покое. Если ты не будешь обращать на нее внимания, она тебя не тронет. В Улах была кондитерша…

Кето его не слушала, всецело поглощенная сражением с осой. Она фехтовала с ней отчаянно и чем больше от нее отбивалась, тем свирепее нападала оса. Но Кето уловила подходящий момент. Она вдруг оставила осу в покое, следя за ней только взглядом. В зрачках Кето промелькнуло выражение жестокости, неизвестное до сих пор Ондржею. Она выжидала. И вдруг, с такой же естественностью, с какой ласточка хватает на лету муху, а ястреб падает на крапивника, схватила осу, прижала ее голым кулаком к столу и раздавила.

— Она тебя не ужалила?

— Теперь будет спокойно!

Ондржею припомнился рассказ Кето о том, как летними лунными ночами, дождавшись, когда родители уснут, она крадучись выходила из дому, садилась на коня и уезжала в горы послушать, как «поют» волки — это ей страшно нравилось. Можно ли представить себе подобное пристрастие у чешской девушки? Как все непривычно в этой дикой, чужой девчонке! Именно это и влекло к ней Ондржея.

После обеда они вышли в мандариновый садик. Отсюда уже было видно небо, и на нем не белело ни облачка. Над темной блестящей зеленью мандариновых деревьев оно сверкало синей эмалью. Посаженные на склоне деревца как будто весело танцевали. Всюду через каждые пять-шесть плодовых деревьев росло одно хвойное. Зачем? Нарочно — для защиты от ветра. Еловые ветви, растущие от самой земли, сдерживают порывы ветра и не дают опасть незрелым мандаринам.

— Ага, буферное государство! — мрачно пошутил Ондржей.

Здесь было так хорошо, как в детстве. Мандарины, еще не спелые, но уже достигшие своей обычной величины, выглядывали из-под листвы, такие же блестящие, такого же цвета, что и она. Они напоминали плоские резиновые мячики, свежевыкрашенные зеленой масляной краской. Деревца были усыпаны плодами. Господи, оказывается, природа — настоящая фабрика, если работать не жалея сил.

Родители Кето вспоминали старое время и нисколько о нем не горевали. Да и о чем горевать! На месте чудесного сада, по которому они сейчас шли, провожая Ондржея, когда-то лежал голый склон. Дедушке Кето (тому, что болел малярией) принадлежало небольшое каменистое поле. Он нагружал на осла мешки с землей и гнал его в горы. Бабушка на собственных плечах таскала наверх корзины с землей получше. Но ветер и вода каждый год уносили почву, и все приходилось начинать сызнова. Они работали не покладая рук, а что у них было? Ничего, кроме горя и нужды. А сегодня над Батуми зеленеют возделанные горные склоны и все расцветает под руками колхозников. За время Советской власти они научились хозяйничать! Таганидзе с Ондржеем шли по тропке, поросшей травой, мимо высоких кустов георгин, и хозяин подсчитывал, сколько выручит колхоз в этом году за чай и мандарины, сколько сдаст государству, сколько средств поступит в семенной фонд и сколько получит каждый колхозник.

— Так вы же набобы! — дразнил его Ондржей, осмелевший после вина. — Вы богатые плантаторы! А сколько получает бедный колхоз, где почва действительно бесплодна?

Старик только улыбнулся.

— Бесплодной почвы не существует, — ответил он с усмешкой в лукаво прищуренных глазах. — На каждой что-нибудь да родится. Нужно только понять, что именно. В этом вся штука. А зачем у нас ученые? Колхоз запрашивает сельскохозяйственный институт, а оттуда советуют, что лучше выращивать. Так что, товарищ, не беспокойтесь.

Одаренный фруктами, Ондржей возвращался с Кето на электричке в Батуми.

Портовый город чудесно расположен между горами и морем. Своими стенами и крышами, спускающимися уступами к морю, своими садами и плантациями он подобен розово-зеленому ожерелью на гигантской груди Кавказа.

Солнце садилось, когда влюбленные вышли из переполненного вагона на набережную. С моря повеяло свежим воздухом, насыщенным йодом. Они шли по пальмовой аллее; под пальмами вдоль белой улицы двумя бесконечными лентами тянулись газоны с цветами, красными, как пламя; сюда устремлялись празднично одетые красивые стройные люди. На мужчинах и женщинах были по большей части темные костюмы. Южные народы любят черный цвет, вероятно, по контрасту с великолепной пестротой природы, окружающей их с малых лет.

Было еще совсем светло. Синели горы, на море проступили лиловые пятна водорослей. И темные кипарисы с остроконечными вершинами, и белые башенки со шпилями, и балкончики, и пальмы на набережной — все четко вырисовывалось на будто стеклянном, зеленовато-синем небе над зеленовато-синим морем.

Туча Ондржея вообще исчезла. Над горами паслись только золотые и розовые барашки. Боже, как это прекрасно! Влюбленные шли, прижавшись друг к другу, как все юные существа после захода солнца. Ондржей и Кето хотели сойти к самому морю, где не так людно. Они шли, крепко обнявшись, а когда перед ними неожиданно открылся вид на город, подковой поднимающийся вверх по склону, остановились и даже отстранились друг от друга и посмотрели на пейзаж влюбленными глазами.

— Итальянцы, кажется, говорят: «Увидеть Неаполь — и умереть…» Как это нелепо, Кето, да? Я лучше сказал бы…

— Видеть Батуми — и жить!

Она подхватила его слова, «освободила душеньку из чистилища». Да, так говорится в Чехии, когда одна и та же мысль вдруг приходит в голову двоим одновременно. Это выражение очень нравилось Кето, хотя она училась в советской школе и не очень ясно представляла себе чистилище… И потому, что здесь, на усеянном галькой пляже, как раз в это время было мало народу, Ондржей положил портфель и фрукты на пестрые камушки, раскрыл объятия старым, как мир, движением, и они стали целоваться, целоваться так, как это умеют делать двое молодых людей в прекрасный вечер.

Ведь людям всегда хочется жить. Но, может быть, никогда им так сильно не хотелось жить, как именно в эту волшебную и жестокую осень тридцать восьмого года, когда желтые дни и голубые ночи, полные огромных блестящих звезд, как бы показывали миллионам людей в разных концах земли, как прекрасен мир, как люди по своей собственной воле уродуют его и чего они лишатся, если начнут взаимное истребление. И, даже не сговариваясь, они ощущали совершенно одинаково эту подаренную им красоту расставания: и Станя — в Праге, и Нелла Гамзова — в деревенском домике, и Ондржей — в Грузии.

— Кето, когда мы увидимся?

Она стояла на перроне перед ночным поездом в своем нарядном черном платьице, помятом от объятий, лицо девушки белело, как роза.

— Теперь очередь за мной, — сказала она, поднимая на него свои прекрасные серьезные глаза. — Как только будет можно, я приеду в Тбилиси. Скорее всего, через неделю.

«А застанешь ли ты меня там?» — подумал Ондржей, но ничего не сказал.

Не сговариваясь, они не произнесли больше ни одного слова о войне. Люди стремились поймать хоть кусочек счастья и жили, жили, закрыв глаза, как будто никогда не должно было случиться то, чего все боялись и от чего все пытались отгородиться веселыми обыденными разговорами.

— Приезжай, — ответил Ондржей, улыбаясь девушке из окна вагона. — Пойдем вместе в цирк. Как тогда.

Поезд тронулся. Кето неподвижно стояла на перроне, вся в черном; только платье слегка приподнималось на груди да белело лицо, на котором чернели глаза, продолговатые, как на иконах. Потом все расплылось, стерлось, слилось, и поезд отошел от станции в безвестное будущее.


Читать далее

СВЕТЛЫЙ И МУЖЕСТВЕННЫЙ ТАЛАНТ 10.04.13
ЛЮДИ НА ПЕРЕПУТЬЕ
2 - 1 10.04.13
ЯЩИК 10.04.13
«КАЗМАР — «ЯФЕТА» — ГОТОВОЕ ПЛАТЬЕ» 10.04.13
ДЕЛА ИДУТ ВСЕ ХУЖЕ 10.04.13
«РЕД-БАР» 10.04.13
СТРАШНЫЙ СОН 10.04.13
НОЖ И КАРМАННЫЙ ФОНАРИК 10.04.13
ГАМЗЫ 10.04.13
ГОСТЬ 10.04.13
ВРЕМЯ БЕЖИТ 10.04.13
ГОЛОС ИЗДАЛЕКА 10.04.13
КОРАБЛЬ И ЕГО КАПИТАН 10.04.13
ЗА СЕМЕЙНЫМ СТОЛОМ 10.04.13
ПОДКОВА НА СЧАСТЬЕ 10.04.13
ПРОЩАЙ, ПРАГА! 10.04.13
ОГНИ ГОРОДА УЛЫ 10.04.13
МОЛОДЕЖЬ КАЗМАРА 10.04.13
WEEK-END 10.04.13
ЗА РАБОТОЙ 10.04.13
ТРЕВОГА 10.04.13
ЛЮДИ НА ПЕРЕПУТЬЕ 10.04.13
ПЕРВОЕ МАЯ 10.04.13
СОПЕРНИЦА 10.04.13
МРАЧНЫЕ ДНИ 10.04.13
HAPPY-END 10.04.13
ФРАНТИШКА ПОЛАНСКАЯ 10.04.13
ОНДРЖЕЙ ПЬЕТ ВОДКУ 10.04.13
ХОЗЯИН, ТАК НЕЛЬЗЯ 10.04.13
ПОСЛЕСЛОВИЕ И ПРОЛОГ 10.04.13
ИГРА С ОГНЕМ
3 - 1 10.04.13
ПАНИ РО ХОЙЗЛЕРОВА 10.04.13
НАШЛА КОСА НА КАМЕНЬ 10.04.13
ДВА МИРА 10.04.13
ЗНАКОМСТВО 10.04.13
ПОСЛАНЕЦ 10.04.13
УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИЦА 10.04.13
В БЕРЛИНЕ 10.04.13
УЛЫБКА 10.04.13
ГЕРОСТРАТ ИЗ ЛЕЙДЕНА 10.04.13
БОГАТЫРЬ 10.04.13
ШИЛЛЕРОВСКИЙ ГЕРОЙ 10.04.13
ОЧКИ 10.04.13
«ЭТО МОЙ ПРОЦЕСС» 10.04.13
ИГРА С ОГНЕМ 10.04.13
ПОСЛЕДНЕЕ ЗАСЕДАНИЕ 10.04.13
ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ 10.04.13
АЛИНА 10.04.13
ПОЛОСА НЕУДАЧ 10.04.13
МИТЯ ПУТЕШЕСТВУЕТ 10.04.13
ВТОРЖЕНИЕ СКРШИВАНЕКОВ 10.04.13
ЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ 10.04.13
ОСЛИК ТЫ ЭТАКИЙ! 10.04.13
ПРАГА СТАНИ 10.04.13
ЖУЧОК 10.04.13
ЭТО ЖЕ РАДИ РЕСПУБЛИКИ! 10.04.13
КУДА ЗАКАТИЛОСЬ ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ 10.04.13
СТОЯЛО УДИВИТЕЛЬНОЕ ЛЕТО 10.04.13
РОДИНА 10.04.13
НАРОД С ЗАВОДОВ И ФАБРИК 10.04.13
КАЛЕКА 10.04.13
ЧТО ТЕПЕРЬ? 10.04.13
ЖИЗНЬ ПРОТИВ СМЕРТИ
4 - 1 10.04.13
ЗОЛОТАЯ ИСКРА 10.04.13
РАЗОРВАННЫЙ ШЕЛК 10.04.13
ГОСТИ 10.04.13
ГАМЗА 10.04.13
ЧТО С ПАПОЙ? 10.04.13
ГРЯЗНЫЙ ДЕНЬ 10.04.13
ДАЙ МНЕ ЗНАТЬ 10.04.13
И ПОКРЫВАЛО ЦВЕТОЧКАМИ 10.04.13
ПОСЛЕДНЯЯ ИНЪЕКЦИЯ 10.04.13
НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО НА УМЕ У ЕЛЕНЫ 10.04.13
НОВОСТЬ 10.04.13
В БУЗУЛУКЕ 10.04.13
ВЫШЕ ГОЛОВУ! 10.04.13
ОНА ХОТЕЛА ЖИТЬ СТО ЛЕТ 10.04.13
ВЫ НЕ БОИТЕСЬ? 10.04.13
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ 10.04.13
БУНТ АННЫ УРБАНОВОЙ 10.04.13
СТАЛИНГРАД В ПРАГЕ 10.04.13
БЫЛ МОРОЗ 10.04.13
КАК БЛАЖЕНА ПЕРЕСТАЛА ВЕРИТЬ В БОГА 10.04.13
СОЛНЦЕ ЛАГЕРЯ 10.04.13
МОЛОДОСТЬ МИРА 10.04.13
ДОМИК У ЛЕСА 10.04.13
СКУЧЕН ПУТЬ СТРАННИКА БЕЗДОМНОГО 10.04.13
НЕУЖЕЛИ ТЫ ВЕРИШЬ ЭТОЙ СКАЗКЕ? 10.04.13
АВТОБУСЫ КРАСНОГО КРЕСТА 10.04.13
СПРОШУ У КЕТО… 10.04.13
ЖИВАЯ СОЛОМА 10.04.13
ЛАГЕРЬ В ЛЕСУ 10.04.13
ДА, МЫ ЗНАЛИ 10.04.13
ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В УЛЫ 10.04.13
КОГДА ЖЕ ЭТО НАЧНЕТСЯ? 10.04.13
УЖЕ НАЧАЛОСЬ! 10.04.13
ЛЮДИ С ЗАВОДОВ 10.04.13
НЫНЧЕ-TO ЧТО! 10.04.13
ЖИЗНЬ 10.04.13
ПРИМЕЧАНИЯ 10.04.13
ЗОЛОТАЯ ИСКРА

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть