Онлайн чтение книги Утраченное наследие Lost Legacy
Глава 11. «И ДАМ ИМ ОТРОКОВ В НАЧАЛЬНИКИ…»

— Добро пожаловать! — Эфраим Хоу встретил их, когда они приземлились. Рад, что вы вернулись. Старейший отвел их в свои личные апартаменты.

— Отдохните, пока я немного раздую огонь. — Он подбросил в камин сосновое полено, подвинул уютное старое кресло-качалку так, чтобы оно было обращено и к камину, и к гостям, и уселся. — Ну, теперь можете рассказать мне все. Нет, я не связан с остальными. Доложите совету, когда будете готовы.

— Собственно говоря, мистер Хоу, разве вы не в курсе всего, что с нами приключилось? — Фил посмотрел Старейшему прямо в глаза.

— Нет, не в курсе. Мы предоставили вам полную самостоятельность, а Линь лишь присматривал за тем, чтобы вам не слишком вредили. Он мне ничего не докладывал.

— Хорошо, сэр. — Они по очереди рассказывали Хоу о случившемся и порою давали ему заглянуть непосредственно в их разум и увидеть те события, в которых они принимали участие.

Когда друзья закончили, Хоу взглянул на них со своей лукавой улыбкой и спросил:

— Значит, вы соглашаетесь с точкой зрения совета?

— Нет, сэр! — ответил ему Фил. — Более чем когда-либо мы убеждены в необходимости действовать решительно и без промедления. Но мы убедились также и в том, что у нас не хватит ни сил, ни мудрости, чтобы действовать в одиночку. Мы пришли просить о помощи, а еще мы надеемся убедить совет отказаться от его обычной тактики обучать лишь тех, кто демонстрирует свою готовность. Мы просим обучить всех, чей разум способен воспринять знания.

— Видите ли, сэр, наши противники не ждут. Они все время действуют, и действуют активно. Они уже добились победы в Азии, они господствуют в Европе и могут прийти к власти и у нас в Америке, пока мы будем выжидать удобного случая.

— Есть ли у вас какой-то конкретный план?

— Нет, потому-то мы и вернулись. Когда мы попытались обучить людей тому, что знаем сами, нас тут же остановили.

— В том-то вся и загвоздка, — согласился Хоу. — Я долгие годы мечтал начать действовать, но сделать это трудно. Ведь наши знания в книге не напечатаешь и по радио не передашь. Они должны передаваться непосредственно от одного разума к другому, и мы не упускаем случая, когда находим разум, готовый к восприятию.

Они закончили обсуждение, но никакого решения так и не нашли. Хоу попросил их не беспокоиться.

— Пойдите, — сказал он, — попробуйте посвятить несколько недель медитации и не прерывайте связи. Когда вам покажется, что вы наткнулись на стоящую идею, сообщите мне. Я созову совет, и мы все вместе рассмотрим ее.

— Но, Старейший, — запротестовала Джоан от лица всего трио, — понимаете… Мы надеялись, что совет поможет нам разработать план, Мы не знаем, с чего начать, иначе мы бы не вернулись.

Хоу покачал головой.

— Вы самые младшие из братьев, моложе всех по возрасту и наименее опытные. Это ваши достоинства, а не недостатки. Тот факт, что вы не провели долгих лет жизни в раздумьях о вечности и человечестве, дает вам немалое преимущество. Слишком широкий взгляд, чересчур философский подход парализуют волю. Я хочу, чтобы вы обдумали все втроем.

Так они и сделали. Несколько недель они обдумывали проблему объединенным разумом, обсуждали ее, разговаривая вслух, погружались в медитацию, размышляя о возможных последствиях. Разумом они прочесали все население страны, исследуя человеческую сущность политиков и общественных деятелей. По архивам они узнали, к какой тактике прибегали в прошлом братья общины, когда свобода мысли и действия в Америке находилась под угрозой. Предлагались и тут же отвергались десятки планов.

— Нужно удариться в политику, — сказал Фил, — как братья поступали раньше. Если бы кто-нибудь из старших заделался министром образования, он смог бы основать государственную академию, которая стала бы источником подлинного свободомыслия и распространения древних знаний.

Джоан возразила:

— А если мы потерпим поражение на выборах?

— А?

— Несмотря на все способности братьев, нелегко будет набрать делегатов на национальный съезд, чтобы выдвинуть нашего кандидата, а затем заставить избрать его вопреки всей политической машине, лоббистам, прессе; всяким блатным ребятам, и прочая, и прочая. И еще не забудьте: оппозиция может вести любые грязные игры, но нам придется играть честно, иначе мы навредим себе сами.

Бен кивнул.

— Боюсь, что она права, Фил. Но и ты тоже прав, по крайней мере в одном: это и в самом деле проблема образования.

Коуберн замолчал, погрузившись в медитацию и обратив свой разум внутрь себя.

Наконец он снова заговорил:

— А может, мы не с того конца решаем эту проблему? Мы все думаем, как перевоспитать взрослых, закосневших в своих предубеждениях. Может, начнем с детей? Они еще восприимчивы к новому — не легче ли опробовать обучить сначала их?

Джоан села, глаза у нее заблестели.

— Бен, ты нашел то, что нужно! Фил упрямо покачал головой:

— Нет. Мне жаль вас обескураживать, только тут мы ничего не добьемся. Дети все время- под присмотром взрослых, нам до них не добраться. Не забывайте о местных школьных советах — это самые жесткие олигархии во всей политической системе.

Они сидели под соснами на склоне Шасты. Внизу показалась группка людей, которые начали карабкаться наверх. Дискуссию на время прекратили. Троица смотрела на пришельцев дружелюбно, но без особого внимания.

Группа состояла из мальчиков от десяти до пятнадцати лет; только вожак с серьезным достоинством шестнадцатилетнего нес нелегкое бремя ответственности за безопасность и здоровье младших, вверенных его попечению. На мальчиках были шорты и рубашки цвета хаки, шапочки военного образца и шейные платки, на которых красовались вышитая ель и слова «Горный патруль, отряд I». Каждый нес палку и рюкзак.

Когда процессия подошла к сидевшим взрослым, вожак отряда помахал им в знак приветствия и нашивки на его рукаве блеснули на солнце. Все трое помахали в ответ, глядя, как ребята карабкаются дальше к вершине.

Фил стремительным взглядом следил за скаутами.

— Хорошие были денечки! — сказал он. — Я почти завидую этим малышам.

— Ты тоже был скаутом? — спросил Бен, не спуская глаз с мальчиков. Помню, и гордился же я, когда получил нашивку за экзамен по оказанию первой медицинской помощи!

— Ты прирожденный врач, да, Бен? — заметила Джоан с выражением материнской гордости в глазах. — Я не… послушайте!

— Что с тобой?

— Фил! Вот тебе и ответ! Вот как мы доберемся до детей, несмотря на родителей и школьные советы.

И она переключилась на телепатическую связь, взволнованно передавая свои мысли в их разум. Потом они отутюжили все детали. Спустя некоторое время Бен кивнул и сказал:

— Может, и сработает. Пошли, обсудим все с Эфраимом.

— Сенатор Моултон, вот те молодые люди, о которых я вам рассказывал.

Джоан взглянула на маленького седого старика с почти благоговейным трепетом: его имя давно стало синонимом неподкупной честности. Она испытывала такое же желание прижать руки к груди и поклониться, как и при виде мастера Линя. Бен и Фил, заметила Джоан, тоже почему-то казались по-жеребячьи неуклюжими.

Эфраим Хоу продолжал:

— Мы вместе разобрали их схему, и она кажется мне вполне осуществимой. Если вы с этим согласитесь, то совет возьмется осуществить ее. Но решение в основном зависит от вас.

Сенатор взглянул на троих друзей с улыбкой — той самой улыбкой, которая покоряла сердца двух поколений прожженных политиков.

— Расскажите мне все, — предложил он. Они рассказали о том, как сделали попытку в Западном университете и как она провалилась; как они ломали голову в поисках подходящего решения и как группа мальчиков, ходивших в поход на гору, подала им идею.

— Видите ли, сенатор, если бы мы могли собрать здесь одновременно достаточно много мальчиков — юных и еще не испорченных жизнью, но уже воспитанных в духе вечных идеалов добра, уважения к себе и другим, взаимовыручки и умения постоять за себя — словом, в духе идеалов, включенных в скаутский кодекс; если бы, повторяем, у нас было здесь хотя бы пять тысяч мальчиков одновременно, мы обучили бы их телепатии и искусству передавать это знание другим.

Когда мы обучим и отошлем их домой, каждый станет своего рода центром распространения знаний. И наши противники не смогут остановить это движение: оно будет распространяться подобно эпидемии. Через несколько лет каждый ребенок в стране овладеет приемами телепатии и даже сможет обучить своих родителей — тех, конечно, кто не слишком закоснел и способен к обучению.

А когда люди станут телепатами, мы поведем их за собой и откроем им древнюю мудрость.

Моултон кивнул, рассуждая вслух:

— Да. Да, действительно, это можно осуществить. К счастью, Шаста — часть территории национального парка. Дай Бог памяти, кто там члены комитета? Понадобится принять совместную резолюцию и выделить небольшие ассигнования. Эфраим, дружище, если мне придется заключить небольшую сделку в сенате, ты простишь мне этот грех?

Хоу добродушно усмехнулся.

— Я говорю серьезно, — продолжал Моултон. — Люди так нетерпимы, так резки в суждениях по поводу политической беспринципности — в том числе и некоторые из наших братьев. Дайте подумать: года через два, пожалуй, мы сможем организовать первый лагерь.

— Так долго ждать? — разочарованно спросила Джоан.

— Увы, да, милая. В конгресс нужно будет представить два законопроекта, и придется немало потрудиться, чтобы впихнуть их в список, предназначенный к обсуждению. Нужно будет договориться с железной дорогой и автобусными фирмами о специальных скидках, чтобы дети смогли приехать. Мы должны провести рекламную кампанию и популяризировать вашу идею. И потом, нужно время, чтобы как можно больше наших братьев были избраны в органы управления этим движением и могли бы воспитывать детишек в лагерях, К счастью, я являюсь государственным попечителем детских организаций. Да, полагаю, года за два я справлюсь.

— Господи Боже! — возразил Фил. — Не проще ли телепортировать ребят сюда, обучить их и тем же способом отправить обратно?

— Мальчик мой, вы сами не понимаете, что вы говорите. Можно ли уничтожить насилие, если сам применяешь его? Каждый шаг должен быть сделан добровольно, под влиянием разума и убеждения. Каждый человек должен сам себя освободить: свободу невозможно навязывать силой. Да и так ли это долго — два года, чтобы выполнить работу, которая ждет своего часа со времен всемирного потопа?

— Извините меня, сэр.

— Не извиняйтесь. Ведь именно ваше юношеское нетерпение побудило нас заняться делом.