Онлайн чтение книги Лунная заводь
ГЛАВА 17. ЛЕПРЕКОУН

Скорлупка доставила нас обратно, прямо к дому Йолары. Ларри уже поджидал меня. Мы снова стояли перед мрачной теневой завесой — там, где впервые увидели жрицу и прорицателя Сияющего Бога.

Мы стояли и ждали, пока, как и в прошлый раз, с обескураживающей быстротой в стене не появился дверной проем.

На этот раз сцена выглядела иначе. Мы увидели людей, сидящих в ряд за столиком из черного янтаря, среди них — Йолару и Лугура. За исключением единственной женщины, сидевшей по левую руку от жрицы, все остальные были мужчины, и все с белокурыми волосами. Рядом с Йоларой сидела совершенно дряхлая старуха, настолько старая, что я даже примерно не мог определить, сколько ей лет, По чертам сморщенного лица можно было предположить, что в молодости она, должно быть, была невероятной красавицей. Наверное, она не уступала тогда красотой Йоларе, но сейчас эта старая развалина производила поистине устрашающее впечатление: жутковатая злобная радость весело сверкала в запавших глазницах, делая ее похожей на расшалившийся труп.

Нам стали задавать вопросы, — для чего, собственно говоря, все и собрались. И чем дольше продолжался допрос, тем сильнее я поражался происходившей с Ларри переменой. Куда только подевалась вся его ветреность и легкомыслие; редко, очень редко в его ответах давало себя знать присущее ему от природы чувство юмора. Он напоминал мне сейчас опытного фехтовальщика; то нападая, то прикрываясь, Ларри будто осторожно прощупывал своего противника; или еще точнее, его можно было сравнить с шахматистом, хладнокровно обдумывающим сложную комбинацию на несколько десятков ходов вперед. Он вел себя настороженно, сдержанно, вдумчиво. Все время подчеркивал, насколько велика сила народов, живущих на поверхности земли, их возможности, их солидарность.

Вопросов была тьма-тьмущая! Чем мы занимаемся? Наши способы управления обществом? Какую часть поверхности земли занимает вода? Суша? Особенно интересовало их все, связанное с Мировой Войной; они дотошно вникали в причины ее возникновения, в способы ведения. С жадностью расспрашивали, каким оружием мы обладаем. С чрезвычайным пристрастием выпытывали все, что имело отношение к островным развалинам: чем они пробудили интерес у наших исследователей, где расположены и что их окружает, и еще, не может ли случиться так, что кто-нибудь другой найдет это место и проникнет сюда вслед за нами.

Тут я метнул быстрый взгляд на Лугура. Вид у него был не слишком заинтересованный. Интересно, подумал я, рассказал ли ему русский о девушке на розовой стене, которую мы видели в зале, где находится Лунная Заводь, и об истинных причинах нашего здесь появления.

Затем я стал отвечать, как можно более сжато, опуская все, что так или иначе затрагивало упомянутые мной предметы. Красный карлик уставился на меня с не оставляющим никаких сомнений изумлением, и я понял, что русский обо всем доложил ему. Точно так же мне было абсолютно ясно, что Лугур утаил полученную информацию от членов Совета, даже от Йолары, а она, в свою очередь, ни словечком не обмолвилась про тот случай, когда выстрел Ларри разнес на кусочки вазу, пораженную кезом. В полнейшем замешательстве, не в силах разобраться во всей этой неразберихе, я уж не знал, что и думать.

Не меньше двух часов подряд мы отвечали на вопросы, затем жрица кликнула Радора и позволила нам уйти.

Всю обратную дорогу Ларри шел мрачнее тучи.

Придя в нашу комнату, он беспокойно заметался из угла в угол.

— Эти дьяволы явно что-то замышляют, — наконец проговорил он, остановившись передо мной. — Эта мысль сидит во мне, как заноза в пальце, никак не могу от нее избавиться. Нам следует готовиться к отчаянной битве это ясно как день. Чего бы мне сейчас хотелось, так это срочно отыскать Золотоглазку, док. Вы больше не видели ее на стене? — осведомился он с надеждой в голосе.

Я покачал головой.

— Можете смеяться надо мной, сколько влезет, — продолжал Ларри. — Но эта девушка — наша беспроигрышная карта! Если бы намечалось состязание между ней и баньши О'Кифов, я, не задумываясь, ухлопал бы на нее все денежки. Немного помолчав, он добавил: — После того, как вы ушли, док, со мной приключилась странная история, пока я сидел тут, в саду.

Ирландец торжественно возвысил голос:

— Приходилось ли вам, док, видеть когда-нибудь лепрекоуна?

Я с таким же торжественным видом отрицательно помотал головой.

— Это такой маленький человечек в зеленом, — пояснил Ларри. — Ну не выше вашего колена. Я однажды видел его в Карнторских лесах. Короче, пока я сидел в саду Йолары, и уже почти засыпал, из кустов вышел, помахивая дубинкой, гномик, как две капли воды похожий на того, которого я видел раньше.

— Ничего не скажешь, в скверную историю ты влип, Ларри, avick, — сказал он, — но не надо падать духом, парень, — Да я вообще-то ничего, держусь, ответил я, — но уж слишком далеко отсюда до Ирландии, — сказал я, или мне померещилось, что я это сказал.

— У тебя там много друзей, — продолжал он. — Слушайся своего сердца, Ларри, и беги со всех ног туда, куда оно тебя зовет. Да, не могу сказать, чтобы мне хотелось жить в этом месте, — добавил он.

— Я-то знаю, куда тянет меня мое сердце, — сказал я ему. — Оно принадлежит девушке с золотыми глазами и каштановыми волосами, с лебединой шеей и белой грудью, как у Эйлид Прекрасной, но мои ноги не знают куда надо бежать, — так я сказал ему.

— Вот что я пришел тебе сказать, — сказал он. — Смотри, не попадись на удочку к Ван-Нивр, этой гадюке с голубыми глазами, она — дочь Айвора, парень, помни это, и не натвори часом чего-нибудь такого, чтобы девушке с каштановыми волосами не пришлось краснеть за тебя, Ларри О'Киф. Я знал твоего прапрапрадедушку и знал еще их прадедушку, и хочу тебе сказать, агооп[34]Агооп (ирл.) — здесь: между прочим, что у всех у вас — О'Кифов, один недостаток: вы думаете, будто сердце у вас так велико, что может вместить в себя всех женщин мира. Сердце, avick, устроено так, что в нем может постоянно жить только одна, — сказал он, — и я скажу тебе, что никакая хорошенькая девушка не захочет пойти жить в такое место, где уже похозяйничали до нее другие, занимаясь стиркой, уборкой, штопкой и стряпней и всем остальным, чем обычно занимаются в доме женщины. Сдается мне, что та, голубоглазая, не очень-то рвется заняться штопкой и стряпней, — добавил он.

— Незачем было проделывать столь долгий путь, чтобы сообщить мне это, ответил я ему.

— Да, в общем это я так, к слову, — сказал он мне. — Ты еще набьешь себе шишек в этом местечке, Ларри. Можно сказать, все вы попали в лапы к самому черту. Но не забывай, парень, что ты теперь главный в роду О'Кифов, сказал он мне. — Хоть вся твоя родня готова прийти тебе на помощь, avick, ты должен сам справиться со своей работой.

— Я надеюсь, — сказал я ему, — что баньши О'Кифов сможет найти сюда дорогу, если понадобится., хотя было бы лучше, конечно, чтобы ей не пришлось этого делать.

— Об этом не беспокойся, — сказал он мне. — Не то что бы ей хотелось сорваться со старого обжитого места, Ларри. Но все души твоих предков сейчас только о тебе и думают, агооа. Я чуть не забыл сказать тебе, парень, что твоя баньши уже привела весь ваш клан в полную боевую готовность, и коли уж она сюда заявится и приведет с собой всю эту ораву, то они поддадут жару этим чертям, прежде чем отбыть обратно. Они такого натворят, что им ураган покажется летним ветерком, гуляющим по Лок Лейн, вот так, парень. Ну вот и все, Ларри! Мы думаем, что голос с Зеленого острова подбодрил тебя, avick. И заруби себе на носу, что ты теперь главный в роду О'Кифов, и я опять повторю тебе, что вся твоя родня только о тебе и думает. Смотри не ударь в грязь лицом, парень, чтобы им не пришлось за тебя краснеть! — сказал он в юркнул в кусты.

— Я посмотрел ему вслед, но там только колыхались ветви.

Выслушав Ларри, я даже не улыбнулся, а если в глубине души и появилось что-то похожее на улыбку, то, поверьте, с большой долей нежности и любви.

— Ну я пошел спать, — резко сказал он, — не сводите глаз со стены, доктор Гудвин!

В промежутках между последующими семью ночами мы с Ларри едва виделись друг с другом.

Йолара вцепилась в него мертвой хваткой. Трижды нас вызывали предстать перед Советом, а один раз нам довелось присутствовать на большом празднестве, и я никогда не забуду это грандиозное, потрясающее воображение зрелище. Большей же частью я проводил время в компании Радора. Дважды мы посетили с ним, миновав зеленые заграждения, места проживания "л ад ал а".

Казалось, что эти люди ни в чем не нуждаются.

Но повсюду, где бы мы ни появлялись, нас встречала какая-то гнетущая, насквозь пропитанная ненавистью, атмосфера. Что-то в этом было иррациональное, не связанное ни с какими объективными причинами.

И все-таки это чувство, носившееся в воздухе, было таким сильным, что казалось чем-то осязаемым и материальным.

— Им не нравится танцевать с Сияющим Богом, — постоянно твердил Радор, отметая все мои попытки доискаться истинной причины.

Как-то раз мне пришлось воочию убедиться в справедливости моих предположений. Случайно оглянувшись назад, я увидел белое, искаженное мстительной радостью лицо, выглядывающее из-за ствола дерева, поднятую руку и блеск дротика, летящего прямо в спину Радору. Не задумываясь, я отшвырнул его в сторону. Радор злобно кинулся на меня, но я молча указал вниз, там, еще продолжая вибрировать, лежал на земле маленький метательный снаряд.

— Теперь я у тебя в долгу, — сказал карлик.

Я поднял дротик и внимательно оглядел его. Наконечник его был вымазан какой-то блестящей, студнеобразной пастой, Радор сорвал с дерева, под которым мы стояли, похожий на яблоко плод.

— Гляди-ка! — сказал он.

Радор насадил плод на кончик дротика и в считанные доли секунды, прямо у меня на глазах, плод разложился в гниющую массу.

— Вот что стало бы с Радором, если бы не ты, друг, — промолвил зеленый карлик.

Мне представляется уместным, прежде чем приступить к повествованию второй части этой драматической истории, высказать сейчас несколько отрывочных, не связанных между собой наблюдений.

Прежде всего — несколько слов о природе этих непрозрачных до угольной черноты полотен, блокирующих проходы между колоннами павильонов или укрывающих их сверху, подобно крыше. Как я понял, это было просто идеально поглощающее свет электромагнитное поле, полностью гасящее волны излучения на всех частотах в видимой области спектра: можно сказать, что экранирующее действие электромагнитных сил было такой же непроходимой преградой для света, как стальная заслонка.

Попутно они обладали способностью создавать видимость ночи там, где не могло быть никакой ночи.

Но воздух или звук проходили сквозь них без всякой помехи. Принцип действия электромагнитных экранов был исключительно прост, и не более загадочен, чем, к примеру, действие стекла, которое, напротив, беспрепятственно пропускает световые волны, но частично задерживает колебания, распространяющиеся в более грубой среде (той, что принято называть воздухом), которые воздействуют на наш слуховой аппарат и которые мы называем звуком.

Вот краткое описание механизма действия этих экранов.

(По тем же самым причинам, по которым было изъято из книги описание действия атомных автомобилей, Исполнительным Комитетом было решено убрать объяснение устройства поглощающих свет экранов. — Дж. Б. К. Президент Международной Ассоциации Ученых.) В среде "ладала" существовало два привилегированных класса — воины и мечтатели. Эти мечтатели представляли собой, как мне кажется, наиболее интересный социальный феномен из всего увиденного мною там. Лишенные возможности расширять свои познания путем изучения внешнего мира из-за специфики своей среды обитания (уже описанной мною раньше), муриане довели до совершенства удивительную систему ухода от действительности с помощью воображения.

Надо отметить, что все они отличались необыкновенной музыкальностью. Излюбленными инструментами у них были двойные флейты, огромные, построенные из великого множества труб органы, всевозможные арфы, большие и маленькие. Еще я впервые там увидел удивительный инструмент; составленный из шестнадцати — расположенных в две октавы! — маленьких барабанчиков, чье ритмичное постукивание оказывало сильное возбуждающее действие на нервную систему.

Именно их любовь к музыке и послужила причиной нескольких забавных эпизодов, скрасивших наше подземное существование. Как-то раз (как я припоминаю, это случилось после четвертой нашей ночевки) Ларри заявился ко мне с необычайным предложением.

— Пойдемте на концерт, — сказал он.

Мы подкатили к одному из гарнизонов солдат, охраняющих мост. Выстроив десятка четыре стражников в два ряда, Радор призвал всех к вниманию и, к моему величайшему потрясению, повергшему меня в состояние, близкое к прострации, вся эта компания под предводительством О'Кифа грянула лужеными глотками английский гимн: "Боже, Храни Короля!" Если учесть, что все действо происходило на глубине в несколько десятков миль под уровнем Англии, то, пожалуй, исполнение звучало вполне прилично. "Пошли ему победу! Счастья и веселья!" — ревели они.

Ларри затрясся от сдерживаемого смеха, поглядев на мое ошарашенное лицо.

— Хорош подарочек для Маракинова, а? — сквозь смех прохрипел Ларри. Подождите, их еще услышит красный. Он просто лопнет от злости.

— Скоро, док, вы услышите, как сюсюкает наша красотка, когда я научу ее петь одну очаровательную вещичку, — пообещал мне Ларри, пока мы ехали домой, вернее, в то место, которое мы называли своим домом. Озорные искорки так и плясали у него в глазах.

И я услышал. Прошло не так уж много времени, и жрица соблаговолила призвать меня вместе с Ларри пред свои ясные очи.

— Покажи-ка Гудвину, как ты научилась нашему языку, о леди, чьи губы сладкие как мед и горячие как огонь, — ворковал Ларри.

Йолара заколебалась, потом кокетливо улыбнулась Ларри, и тут я услышал, как из этого очаровательного ротика, из прелестного трепещущего горлышка полилась хорошо знакомая мне мелодия. Нежнейшим голоском, словно вызванивая на маленьких серебряных колокольчиках, уснащая пение трелями и фиоритурами, Йолара старательно выводила:

[35]"Птичка в золоченной клетке" и "Забирай-ка свое золото обратно" — популярные в начале XX века кафе-шантанные песенки. (Прим. С. Троицкого.)

И так далее, до самого конца.

— Она думает, что это любовная песня, — сказал Ларри, когда мы шли обратно. — Это далеко не весь репертуар, которому я обучил ее. Честно говоря, док, для меня это единственный способ хоть как-то шевелить мозгами, когда я рядом с ней, — продолжал он, сразу став серьезным. — Она ведьма, дьяволица из ада, вне всякого сомнения. Когда же я начал учить ее песенкам вроде той, что вы сейчас слышали, или "Забери назад свои паршивые деньги", или же некоторым другим старинным балладам, я опять почувствовал себя прежним: ап! — и я снова на коне!

Поп-музыка смела начисто всю мистику. "Вот черт! — сказал я себе. — Она же просто женщина".