Онлайн чтение книги Макбет Macbeth
Глава 6

С того летнего вечера, когда Леди познакомилась с Макбетом, прошло четыре года. Тогда выдался на редкость солнечный и ясный день, а утром Леди даже показалось, будто она слышит пение птиц. Однако, когда солнце село и на работу в казино заступила ночная смена, над «Инвернессом» поднялась зловещая луна. Леди смотрела на нее, стоя возле входа в казино, когда перед ней остановилась гвардейская машина.

– Леди? – спросил он, глядя ей прямо в глаза. Что же она увидела тогда? Силу и решительность? Может, и так. Или, возможно, в тот момент она просто не хотела видеть ничего иного.

Она кивнула. Он показался ей слишком молодым. Второй полицейский, стоявший позади него, седой, пожилой и спокойный, наверняка лучше справился бы с подобным делом.

– Старший инспектор Макбет. Все по-прежнему, мэм?

Она кивнула.

– Ладно. Откуда мы их увидим?

– С мезонина.

– Банко, подготовь ребят, а я схожу посмотрю.

Возле лестницы молодой полицейский попросил Леди разуться, чтобы не стучать каблуками. Теперь он был выше ее, а не наоборот. Поднявшись наверх, они прошли вдоль мезонина, мимо окон, выходящих на площадь Рабочих. Здесь их не было видно из игорного зала. Они подошли к перилам, спрятавшись за канатом, на котором держалась одна из люстр, и настоящими рыцарскими доспехами XV века, которые Леди купила на аукционе в Аугсбурге. Она повесила здесь эти доспехи, чтобы игрокам казалось, будто их охраняют. Или следят за ними. Это уж в зависимости от их собственного настроя. Опустившись на корточки, Леди с инспектором посмотрели вниз, где за двадцать минут до этого случилось нечто, заставившее гостей и работников казино потерять от страха голову. Леди как раз поднялась на крышу полюбоваться луной, и та вдруг показалась ей зловещей. В ту же секунду Леди услышала внизу крики и выстрел. Спустившись в зал, она остановила перепуганного бармена, который рассказал, что один из гостей выстрелил в хрустальную люстру и взял в заложники Джека.

Леди машинально подсчитала про себя расходы на новую люстру, но понимала, что эти расходы – пустяки по сравнению с последствиями следующего возможного выстрела, особенно если учесть, что сейчас дуло пистолета было прижато к виску их лучшего крупье Джека. Ее казино предназначалось для отдыха, здесь гости могли отдохнуть от страха и опасностей, поджидавших их на улицах города. Окажись безопасность гостей под сомнением – и вскоре игровые залы опустели бы. Сейчас в зале осталось лишь двое, и оба они сидели за столом для игры в блек-джек под мезанином с противоположной стороны. Одним из оставшихся был бедняга Джек, бледный как полотно и неподвижный, словно камень.

А прямо за ним, с пистолетом в руке, сидел один из гостей.

– До них довольно далеко, а он еще и заложником прикрывается, – прошептал Макбет, вытаскивая из кармана черной форменной куртки маленький бинокль, – надо подобраться поближе. Кто это и чего он хочет?

– Эрнест Коллум. Говорит, что если мы не вернем ему все, что он проиграл у нас в казино, то убьет крупье.

– И много он проиграл?

– Наличными у нас столько точно нет. Коллум – подсевший. Инженер, математический гений, он рассчитал вероятность выигрыша, но как раз такие клиенты хуже всего. Я сказала ему, что мы пытаемся собрать нужную сумму, но банки закрыты, поэтому нам потребуется время.

– Надо поторопиться. Я пойду вниз.

– Почему?

Макбет встал и убрал бинокль во внутренний карман.

– Зрачки – он на взводе и собирается стрелять. – Макбет нажал кнопку на рации: – Код четыре – шесть. Сейчас. Прием. Банко, как слышишь? Прием.

– Это Банко, тебя понял. Прием.

– Я пойду с вами, – Леди шагнула следом за Макбетом.

– Я не…

– Это мое казино. И мой крупье.

– Мэм, послушайте…

– Коллум меня знает, и когда рядом с ним женщины, он ведет себя спокойнее.

– Это полицейская операция, – бросил Макбет, сбегая вниз по лестнице.

– Я пойду с вами, – не уступала Леди.

Макбет остановился и повернулся к ней.

– Слушайте… – начал он.

– Нет, это вы слушайте, – перебила она. – Я что, неясно выразилась? Я иду с вами. Он ждет, что я принесу ему деньги.

Макбет посмотрел на нее. Внимательно. Посмотрел так, как смотрели другие мужчины. И так, как никто – ни мужчины, ни женщины – прежде не смотрел на нее. Все остальные смотрели с восхищением или страхом, вожделением или уважением. Их глаза ненавидели, любили, унижались, оценивали. Их взгляды были полны ненависти, любви, покорности. Они оценивали ее, судили и принимали не за ту, кем она была. А этот молодой мужчина смотрел так, словно наконец нашел что-то. Нечто знакомое. Что-то, чего долго не мог отыскать.

– Ладно, – согласился он, – но тогда попрошу вас молчать, мэм.

Они вошли в зал, тихо ступая по толстому ковру. Одна хрустальная люстра была разбита, поэтому стол под ней оказался в темноте – стол, за которым сидели двое. На лице Джека застыла гримаса ужаса, которая не исчезла, даже когда к столу подошли Леди с Макбетом. Леди заметила, что дуло пистолета чуть сдвинулось.

– Ты кто? – прохрипел Коллум.

– Я старший инспектор Королевской гвардии Макбет, – ответил полицейский. Он отодвинул стул, уселся и положил обе руки ладонями на стол, чтобы Коллум их видел. – Я пришел с тобой договориться.

– Нам не о чем договариваться, старший инспектор. В этом вонючем казино меня много лет водили за нос. Они ограбили меня, разрушили мою жизнь. У них крапленые карты. У нее крапленые карты.

– И ты, значит, принял дозу зелья и додумался до этого? – Пальцы Макбета беззвучно забарабанили по зеленому фетру. – А ты знаешь, что, когда ты под наркотой, реальность меняется?

– Реальность, старший инспектор, такова: у меня в руке пистолет, а зрение у меня сейчас намного лучше, чем прежде, и если вы не принесли деньги, то я сперва пристрелю Джека, потом ты попытаешься вытащить пистолет, и я пристрелю тебя, а эта так называемая Леди к тому моменту либо постарается смыться, либо набросится на меня, но ни того ни другого не успеет, потому что я и ее пристрелю. Ну а дальше я, возможно, застрелюсь, но это я еще не решил – не исключено, что, когда я отправлю вас троих к дьяволу, а это поганое место взорву, настроение у меня улучшится, – он хохотнул. – Никаких денег я у вас не вижу, значит, переговоры прекращаем. И начинаем… – Дуло вновь дернулось. Леди машинально сморщилась в ожидании выстрела.

– Вдвойне или ничего? – спросил вдруг Макбет.

– Ты о чем это? – не понял Коллум. Безупречная дикция. Безупречно выбрит, и к одежде тоже не придерешься – белоснежная накрахмаленная рубашка и смокинг. Леди готова была поспорить, что он даже белье чистое надел. Коллум знал, что вряд ли выйдет из казино с чемоданом, полным денег. Что, вероятнее всего, его отсюда вынесут, причем в карманах у него будет так же пусто, как и прежде. Зато карты свои он разыграет безупречно.

– Предлагаю тебе сыграть в блек-джек. Если ты выиграешь, то получишь вдвое больше того, что проиграл тут. А если я выиграю, то отдашь мне пистолет с патронами и откажешься от всяких требований к этому казино.

Коллум расхохотался:

– Ты врешь!

– Чемодан с деньгами, о котором ты просил, сейчас лежит в полицейской машине, а та стоит возле входа в казино. Владелица казино подтвердила, что, если мы договоримся, она удвоит эту сумму. Нам известно, что крупье в этом казино действительно мошенничали с картами, и мы стараемся восстановить справедливость. Ну, что скажешь, Эрнест?

Леди смотрела на Коллума, но из-за головы Джека выглядывал лишь его левый глаз. Эрнест Коллум был далеко не дураком, как раз наоборот. Байке про чемодан с деньгами он не поверил. И тем не менее… Порой казалось, что как раз самые умные чаще других отказываются признавать горькую, но неизбежную правду – что рано или поздно всем им суждено проиграть.

– Зачем тебе это? – спросил Коллум.

– Ну что, согласен? – спросил в ответ Макбет.

Коллум моргнул.

– Я дилер, ты игрок, – сказал он, – она сдает.

Леди посмотрела на Макбета. Тот кивнул, она взяла колоду карт и, перетасовав их, положила перед Макбетом две открытые карты.

Шестерка. И король червей.

– Шестнадцать ваших, – ухмыльнулся Коллум.

Леди положила две карты перед Коллумом, открыв одну из них. Трефовый туз.

– Еще одну, – Макбет протянул руку. Леди сбросила ему верхнюю карту из колоды. Макбет посмотрел на карту и перевел взгляд на Коллума.

– Похоже, ты продулся, дружок, – сказал Коллум. – Чего там у тебя?

– О, у меня все неплохо, – ответил Макбет и, наградив Коллума быстрой улыбкой, бросил карту на стол, но чуть в сторону, в тень. Коллум машинально потянулся к карте, а все остальное произошло настолько быстро, что Леди запомнилось лишь какое-то мелькание. Вот поднялась рука, вот над столом что-то пролетело, сверкнув в отсвете люстры, вот блеснул возмущенный глаз Коллума, а потом заискрились струйки крови, бьющей по обе стороны от лезвия, которое перебило Коллуму сонную артерию. Потом проснулись звуки. Приглушенный стук, с которым пистолет упал на дорогой толстый ковер. Бульканье растекающейся по столешнице крови. Захлебывающиеся всхлипы Коллума, когда его левый глаз закатился. Короткий крик Джека.

А еще она запомнила карты. Не туза и не шестерку. А короля червей. И лежащую чуть в стороне, в тени, пиковую даму. Обе карты были залиты кровью Коллума.

Они вбежали в зал – быстрые, бесшумные, в черной гвардейской форме. Они выполняли его малейшее указание. Коллума они не тронули, а вот рыдающего Джека быстро вывели наружу. Кто-то протянул руку и ей, но Леди оттолкнула ее и посмотрела на молодого старшего инспектора. Тот откинулся на спинку стула, и вид у него был такой довольный, будто он вышел из этой игры победителем.

– Коллум еще не доиграл, – сказала она.

– В смысле?

– А если мы ее не найдем – он выиграл.

– Что найдем?

– Забыл, что он сказал? «Когда я отправлю вас троих к дьяволу, а это поганое место взорву».

Макбет уставился на нее, сперва с изумлением, но потом его сменило нечто иное. Узнавание. Уважение. А затем он крикнул:

– Рикардо! Ищем бомбу!

Рикардо со спокойной уверенностью огляделся и коротко дал несколько приказов. Кожа у Рикардо была такая черная, что Леди показалось, будто она видит в ней свое собственное отражение. У Рикардо и его команды ушло четыре минуты, чтобы отыскать ее – Коллум спрятал бомбу в кабинке туалета. Она лежала в полосатом чемоданчике, причем, когда Коллум явился в казино, охранники попросили его предъявить содержимое чемоданчика. Открыв его, Коллум показал нечто, похожее на четыре слитка золота, и заявил, что приберег их для покера. В казино имелся один из столов для покера, где крупье в качестве ставки принимали наличные, часы, кольца, залоговые письма, ключи от машин – да все что угодно, главное, чтобы игроки были не против. Внутри, под золотистой пленкой, талантливый инженер Коллум спрятал бомбу, которую смастерил дома вручную, да так искусно, что даже полицейский эксперт по взрывчатке оценил ее по достоинству. Правда, Леди уже позабыла, сколько минут им оставалось, когда часовой механизм остановили.

Однако она, как уже сказано, запомнила карты.

Король червей и пиковая дама. В тот вечер они встретились.

Следующим вечером Леди пригласила его на ужин. Макбет пришел и поблагодарил за приглашение, но отказался от аперитива. А вместо вина попросил воды. Стол для них накрыли в мезонине, возле окна, откуда открывался вид на площадь Рабочих. Шел дождь, и струйки воды бежали по брусчатке и собирались в лужи возле казино. В свое время вокзал построили на несколько метров выше площади – архитекторы боялись, что под тяжестью мрамора и подобных Берте локомотивов пол продавит местную болотистую почву и уйдет вниз.

Они болтали обо всем на свете. Умалчивая лишь о чем-то совсем личном. И выходку Коллума не обсуждали. Они просто-напросто наслаждались обществом друг друга. И если Макбет и не был по-светски любезным, то в обаянии и остроумии ему не откажешь. А еще ему удивительно шел серый, пусть и немного тесный костюм, который, по словам самого Макбета, ему одолжил старший коллега по имени Банко. Макбет рассказывал про детство в детском доме, приятеля по имени Дуфф и бродячий цирк, где он побывал, будучи совсем еще маленьким. О нервном и сердитом дрессировщике львов, о худеньких акробатах – брате с сестрой, которые питались исключительно овощами, о фокуснике, который брал у зрителей кольца, ключи или часы и заставлял вещи парить в воздухе. А Леди рассказала о том, как построила казино. А под конец, почувствовав, что сказала уже все, о чем можно говорить, она подняла бокал и спросила:

– Как думаешь, зачем он это все затеял?

Макбет пожал плечами:

– Зелье Гекаты напрочь вышибает у людей мозги.

– Мы действительно сломали ему жизнь, это верно, но карты у нас не крапленые.

– Да я ему и не поверил.

– Но два года назад двое наших крупье вступили в сговор с некоторыми игроками и обирали так других игроков. Я их, естественно, уволила, но мне говорили, что они снюхались с богачами и собираются строить новое казино.

– «Обелиск»? Да, я видел чертежи.

– Тогда, возможно, тебе известно, что среди этих нечистых на руку игроков были политики и люди Кеннета?

– И об этом я тоже слышал, да.

– Значит, это казино действительно собираются строить… Одно ясно как божий день: там таких, как Коллум, действительно будут обманывать.

– Боюсь, ты права.

– Этому городу нужно новое руководство. И новая жизнь.

– Берта, – и Макбет кивнул в сторону вокзала, где на постаменте перед входом блестел под дождем старенький локомотив. Он стоял на рельсах – их кусок длиной восемь метров вырезали из настоящих рельсов, по которым прежде уходили поезда в Капитоль, – Банко говорит, ее надо заново запустить. И что у этого города есть все шансы.

– Будем надеяться. По поводу Коллума… – Она покрутила в руках бокал вина. Леди знала, что Макбет смотрит на ее грудь. Она давно привыкла к тому, что мужчины пялятся на нее, и это не вызывало у нее никаких чувств. Леди просто знала, что красота может порой пригодиться, а иногда прибегать к ней не следует, как и к любым другим деловым уловкам. Но Макбет смотрел совсем иначе. Он и сам был другим. Никакой пользы для нее он не представлял, он просто был симпатичным полицейским, на социальной лестнице стоящий чуть ниже ее самой. Так почему же она сидит здесь вместе с ним? Могла бы наградить его иначе, вовсе не обязательно было предлагать ему свое общество. Она посмотрела на его руку, сжимавшую стакан с водой. На толстые вены под загорелой кожей. По всей видимости, он старается почаще выезжать за город.

– А если Коллум не согласился бы сыграть в блек-джек? Как бы ты тогда поступил? – спросила она.

– Не знаю. – Он посмотрел прямо на нее. Карие глаза. У большинства жителей этого города глаза были голубыми, но Леди, конечно же, встречались и мужчины с карими глазами. Но с такими – никогда. С такими… пронзительными. И вместе с тем ранимыми. Господи, она что, влюбилась? Сейчас, когда молодость уже позади?

– Не знаешь? Как это? – удивилась она.

– Ты сказала, что он подсевший. И я подумал, что, если ему предложить сыграть еще разок, он вряд ли устоит.

– Похоже, ты и сам частенько захаживаешь в казино.

– Нет! – Он рассмеялся. Совсем как мальчишка. – Я даже не понял, кто из нас выигрывает.

– Шестнадцать против туза? Ты бы вряд ли выиграл. Так откуда ты знал, что он согласится сыграть? Ему ты наплел нечто совсем невразумительное.

Он пожал плечами. Леди посмотрела на стакан с водой. И догадалась. Он знал, что такое зависимость.

– И ты ни секунды не сомневался, что сможешь остановить его до того, как он пристрелит Джека?

– Сомневался.

– Сомневался?

Полицейский отхлебнул воды. Похоже, на эту тему распространяться ему не хотелось. Может, не стоит его и мучить? Леди чуть наклонилась вперед:

– Макбет, расскажи.

Он поставил стакан на стол.

– Чтобы в подобной ситуации потенциальный убийца потерял сознание, нужно либо выстрелить ему в голову, либо перерезать сонную артерию. Ты видела, что когда я перебил ему сонную артерию, то сперва выплеснулось довольно много крови, а потом кровь начала сочиться совсем тонкой струйкой. Кислород, за счет которого работает мозг, был именно в этой первой порции крови, поэтому можно сказать, что Коллум потерял сознание, еще когда кровь не попала на стол. Проблем было две. Во-первых, нож желательно бросать с расстояния в пять шагов. Я сидел намного ближе, но на этот раз я взял сбалансированные кинжалы. Неопытным метальщикам управляться такими ножами намного сложнее, зато профессионалам регулировать их ход намного проще. Во-вторых, Коллум так сел, что я мог добраться лишь до сонной артерии с левой стороны шеи. А значит, бросать мне нужно было правой рукой. Я же, как видишь, левша. Так что оставалось только надеяться, что мне повезет. А обычно мне не везет. А какая, кстати, у меня была карта?

– Пиковая дама. Ты проиграл.

– Вот видишь – не повезло.

– Тебе не везет?

– Во всяком случае, в картах.

– Только в картах?

Он задумался, а потом покачал головой:

– Да и в любви тоже.

Они засмеялись, выпили и опять засмеялись. Затем прислушались к стуку капель за окном. И Леди на миг зарыла глаза. Ей показалось, будто она слышит, как позвякивают кубики льда о бокалы у тех, кто сидит в баре. Как шарик весело постукивает о деления рулетки. Как колотится ее собственное сердце.

– Что?! – Он сонно моргал, вглядываясь в темноту спальни.

– Ты должен убить Дункана, – повторила она. Леди прислушалась к своему голосу, чувствуя, как слова заглушают стук сердца.

Макбет резко сел и внимательно посмотрел на нее:

– Милая моя, ты что, во сне разговариваешь?

– Нет. Я не сплю. Ты и сам понимаешь, что должен это сделать.

– Тебе, видно, кошмар приснился. Давай-ка…

– Нет! Сам рассуди. Это логично – либо он, либо мы.

– По-твоему, он желает нам зла? Да он же только что повысил меня!

– Формально ты теперь начальник отдела, но на деле будешь у Дункана на побегушках. Закрыть «Обелиск», очистить территорию вокруг «Инвернесса» от толкачей или усилить патруль, чтобы люди чувствовали себя в безопасности, может только комиссар полиции. Это далеко не все. Ты представь, чего сможешь добиться, если станешь комиссаром!

Макбет рассмеялся:

– Дункан и сам немалого добьется.

– В его честных и искренних намерениях я не сомневаюсь, но чтобы добиться чего-то, комиссар должен заручиться поддержкой народа. А для жителей этого города Дункан – просто еще один сноб, который занял кресло начальника. Для них он все равно что Кеннет или Тортелл. О намерениях люди судят не по словам, а по тому, кто их произносит. А мы с тобой, Макбет, – одни из них. Мы видим то же, что и они. Мы хотим того же, чего хотят они. Слушай: из народа, для народа и с народом. Понимаешь? Кроме нас, никто не сможет сказать того же.

– Понимаю, но…

– Что – но? – Она провела рукой по его животу. – Тебе не нужна власть? Что же ты за мужчина, если не хочешь встать во главе? Тебе нравится лизать другим сапоги?

– Разумеется, нет. Но если подождать немного, то я, возможно, так и так стану комиссаром. Я уже начальник Оргпреста, а значит, по значимости занимаю третье место.

– Нет уж, милый мой! Кресла комиссара тебе не видать! Сам посуди: тебе же дали эту должность, чтобы показать, будто мы ничем не хуже их. Но комиссаром они тебя никогда не сделают! Доровольно – никогда. Нужно взять его силой.

Он лег на бок, повернувшись к ней спиной.

– Милая, давай забудем этот разговор. Ты все равно упускаешь, что если Дункана не станет, то комиссаром назначат Малькольма.

Она схватила его за плечо и притянула к себе.

– Ничего я не упускаю. Геката сказал, что комиссаром станешь ты, а это означает, что у него имеется план. Мы разберемся с Дунканом, а он позаботится о Малькольме. Я прекрасно помню тот вечер, когда ты обыграл Коллума. Дункан – этот тот же самый Коллум, любовь моя. И сейчас он собирается взорвать нашу мечту. Тебе надо набраться храбрости, как в тот вечер. Стать тем, кем ты был тогда, Макбет. Ради меня. Ради нас. – Леди притронулась рукой к его щеке, и голос ее зазвучал мягче: – Таких, как мы, милый, жизнь редко балует. Поэтому надо хвататься за любую возможность.

Он лежал рядом. И молчал. Она ждала, вслушиваясь в тишину, но слышала лишь удары своего сердца. Честолюбия и воли ему не занимать – это она знала. Именно благодаря им он превратился из опустившегося наркомана сперва в студента Полицейской академии, а потом – в начальника Королевской гвардии. Именно честолюбие и воля расчистили ему путь наверх. Неужели он остановится сейчас, на полпути, не позволив им насладиться собственными достижениями? Насладиться уважением и шансами? Он обладал храбростью и силой, но кое-чего ему недоставало. Злости. Злости, которая и понадобиться-то может лишь однажды в жизни, но которая определяет все. И в этот решающий момент главное – удушить в себе узколобого моралиста, сохранить способность увидеть перспективу и не мучить себя вопросами, хорошо ли поступаешь в этот единственный момент. Макбет был сторонником справедливости, и эту верность правилам, придуманным другими, Леди любила в нем. В мирное время. И ненавидела сейчас, готовясь к войне. Ее рука соскользнула вниз, к горлу, сползла на грудь, а оттуда – на живот. И обратно. Леди прислушалась. Дыхание его было ровным и медленным. Он спал.

Макбет глубоко дышал, приворяясь спящим. Она убрала руку. Повернулась. Теперь и ее дыхание стало ровным. Он попытался дышать одновременно с ней.

Убить Дункана? Нет, невозможно. Разумеется, это невозможно. Тогда отчего же сон не шел к нему? Почему ее слова слепой летучей мышью бились у него в голове?

«Таких, как мы, милый, жизнь редко балует. Поэтому надо хвататься за любую возможность».

Он принялся вспоминать все возможности, которые получил от жизни. Ту ночь в детском доме, когда он не воспользовался данным ему шансом. И встречу с Банко, которая стала судьбоносной. Тогда, в детском доме, отказ едва не привел его к погибели, а во второй раз шанс принес ему спасение. Но разве некоторые шансы не ведут тебя к неудаче? Разве не бывает таких шансов, которые обрекают тебя на муки – причем как в том случае, если ухватишься за них, так и в том, когда их отвергнешь? Обрекают тебя на недовольство, способное омрачить даже самое безоблачное счастье. И тем не менее. Неужели судьба приоткрыла дверь, которую вот-вот захлопнет? Неужели храбрость вновь откажет ему, как отказала в ту ночь в детском доме?

Макбет представил себе безмятежно спящего в кровати мужчину. Совершенно беззащитного. Именно этот человек стоял между ним и свободой, которой достоин любой в этом мире. Между ним и достоинством, которое есть у каждого. Между Макбетом и властью, которую он мог бы обрести. И уважением. И любовью.

Когда он разбудил Леди, за окном уже брезжил рассвет.

– Если я это сделаю, – сказал он, – то окажусь должником Гекаты.

Она открыла глаза – так быстро, словно и не засыпала.

– Отчего же, любимый? Геката всего лишь предсказал определенные события, не может же он только поэтому требовать у тебя что-то.

– Тогда что он выигрывает, если я стану комиссаром?

– Об этом лучше спросить его самого, но одно ясно: Дункан поклялся, что не оставит Гекату в покое, пока не упечет в тюрьму, и Гекате об этом донесли. А еще Геката понимает, что ты, скорее всего, будешь охотиться не за ним, а за шайками, который торгуют наркотой и стреляют друг в дружку.

– За Рыцарями севера, которые лежат в больнице с перебитыми костями?

– Или займешься заведениями, обманом обдирающими честных налогоплательщиков.

– Ты про «Обелиск»?

– Например.

– Ты говорила о великих достижениях. А тебе не кажется, что мы можем принести этому городу немалую пользу?

– Естественно. Не забывай, что комиссар полиции сам решает, каких политиков следует проверить, а каких можно не трогать. И все, кому хоть что-то известно о деятельности городских глав, знают, что за последние десять лет каждый из них давал и брал взятки. В эпоху Кеннета они этого почти не скрывали, поэтому доказательства ты найдешь быстро. Об этом знаем мы, и им это тоже известно, а это значит, любимый мой, что мы сможем управлять ими, как нам заблагорассудится.

Она провела пальцем по его губам. Леди давно, еще в их первую ночь, сказала, что обожает его губы. Что они такие мягкие, а кожа на них такая тонкая, и если хотя бы чуть-чуть прикусить, она узнает вкус его крови.

– Тогда я заставлю их сдержать обещания, которые они когда-то дали и которые спасут этот город, – прошептал Макбет.

– Вот именно.

– Мы вновь запустим Берту.

– Да. – Она едва заметно укусила его за нижнюю губу, чувствуя вкус крови – своей и его, прислушиваясь к их пульсу.

Он обнял ее.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Макбет и Леди. Леди и Макбет. Теперь их сердца бились в такт.