Онлайн чтение книги Манъёсю Ten Thousand Leaves
КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ

Скрыто все зимой…

А когда придет весна,

Рано поутру —

Ляжет белая роса,

А по вечерам —

Всюду стелется туман,

И в тени густых ветвей

На горе Косэяма

Соловей поет!

Горы Миморо,

Горы, что с древнейших пор

Охраняет сам народ!

У подножья этих гор

Асиби- цветы цветут,

На вершинах этих гор

Цубаки- цветы цветут.

Очень хороши собой

Эти горы Миморо,

Даже плачущих детей

Утешает их краса!

Когда мелкий дождь идет,

Моросящий в сентябре

С дальних облачных небес,

Где царит гремящий бог,

Гуси дикие еще

Не кричат средь облаков.

Но у Каминаби гор

Возле насыпи пруда,

Где священные поля

За оградою лежат,

Где стоножка, чтоб хранить

Поле чистое богов,

Средь разросшейся листвы

Дерева святого цуки

Лист осенний —

Алый лист —

Виден в зелени ветвей.

И запястий бубенцы

На протянутых руках

К алой, рдеющей листве

В тишине слегка звенят…

Пусть я слабая жена,

Но к себе я притяну

Эти ветви и сорву

И с собою унесу

Кленов алую листву

На венок тебе, мой друг.

Одной мне грустно было любоваться

Осенних кленов алою листвой,

И со священных склонов Каминаби

Ее я сорвала —

Любуйся, милый мой!

У реки Хацусэ здесь,

Запертой средь гор глухих,

Где на глади вод видна

Даже тень небесных туч,

Потому ль что бухты нет,

Не причалят корабли,

Потому ль что брега нет,

Не рыбачат рыбаки.

Что же, хорошо и так,

Пусть не будет бухты здесь!

Что же, хорошо и так,

Пусть не будет берегов!

Все равно плыви сюда,

Оставляя позади

Волны дальние морей,

Челн плывущий рыбака!

Рябь на волнах —

И бежит белопенная струя

На реке Хацусэ вдаль.

И какая грусть,

Что нет берегов, куда приплыть!

Здесь, на склонах Миморо

В Каминаби,

Говорят

Со времен еще богов,

Говорят из века в век

О мириадах из мириад

Множестве богов,

Что спускались здесь с небес,

О дарах, что им несли

В нашей славной стороне,

Где колосья счастья есть,

Где поля из тростника.

Ах, на склонах Миморо

Лишь появится весна,

Дымка легкая встает,

А лишь осень настает,

В алом блеске вся листва…

В Каминаби

У вершин

Миморо,

Где люди чтят

Божество священных гор,

Опоясанных кругом

Быстрой Асука- рекой,

Бег стремительный воды

Не дает расти траве

На скалистых берегах.

Так пускай до той поры,

До тех пор, пока кругом

Дикий мох не зацветет

У подножья горных скал,

Пусть спокойно буду я

Каждой ночью проходить

Путь среди священных гор.

Научи, чтоб было так,

В сновидении открой

Ты — мой бог, кого я чту

И кому я в дар принес

Мой заветный

Бранный меч!

В Каминаби,

Там, где горы Миморо,

Криптомерия священная стоит,

И пока на ней не станет мох цвести,

Не пройдет вовек моя любовь!

Взор восхищают дивные венки

Из хикагэ — небесного плюща,

Надетые — на головы жрецов,

Что на алтарь несут дары богам

И славят, поднося священное вино…

С даром для богов — нуса.

Мы из Нара держим путь,

Мидзутадэ — камыши

Пышным колосом цветут…

Прибываем в Ходзуми

И заставу Сакатэ,

Где расставлены силки

Для поимки мелких птиц,

Мы минуем,

И затем

В Каминаби

Среди гор,

Где стремительно бежит

Вниз со скал

Поток воды,

Утром, службу во дворце

Завершив,

Вступаем мы

В Ёсину,

Глядим кругом

И, любуясь, как туда

Наш въезжает государь,

Вспоминаем старину…

Пусть сменяются, идут

И уходят навсегда

Месяцы и дни.

Вечно будет пpoцвeтaть меж горами Миморо

Место отдыха царей.

В руки я возьму топор

И в Ниу, на той горе,

Где святые хиноки,

Дерево срублю,

Смастерю себе ладью,

Весла закреплю,

Отплыву от берегов,

Цепь миную островов

И глядеть не нагляжусь

На гремящий водопад

В дивной Ёсину- стране,

На летящую с высот

Белопенную волну!

В дивной Ёсину- стране,

Где грохочет водопад,

Вниз несется с высоты белопенная волна.

Как хотел бы показать

Белопенную волну

Милой, что в столице ждет возвращенья моего!

Мирно правящий страной

Наш великий государь,

Ты, что озаряешь высь,

Солнца лучезарный сын!

В той стране, что правишь ты,

Где подносят в дар богам

Плод земли — святую дань,

В славной стороне Исэ,

Грозной ветрами богов,

Коль на горы посмотреть —

Величавы, высоки.

Коль на реки посмотреть —

И прозрачны и чисты.

Всюду бухты раскидав,

Море широко лежит,

Острова, что видит взор,

Славятся своей красой.

Как прекрасна та страна!

Не сказать,

Как люди чтят

Возле гор

В Яманобэ

На равнине, что зовут

Исинохара,

Величавый твой дворец,

Где указывают день

Полевых работ.

Словно солнце поутру,

Так хорош собой дворец.

Словно солнце ввечеру,

Так великолепен он!

Как весенняя гора,

Он сверкает и блестит,

Как цвета осенних гор,

Взор ласкает красотой!

И придворные твои —

Сто почтеннейших вельмож —

Молят, пусть стоит он здесь

Много, много тысяч лет,

Вместе с солнцем и луной

Вместе с небом и землей!

В стороне Яманобэ

Всюду в Исиномии

Горы застланы парчой,

Что природою самой

Выткана на них!

В дивной зелени листвы

Горы Нара перейдя,

Здесь, в Ямато- стороне,

Что увидели с небес

Боги много лет назад,

И долину Цуцуки,

Что в стране Ямасиро,

Переправу на реке

Удзи,—

Где известен род

Близостью своей к богам

И вершит обряд святой

Взмахиваньем тихая,—

И долину Агонэ

В местности Такиноя,

Чтобы мог я проходить

Много, много тысяч лет,

Чтобы тысячи веков

Мог благополучно я,

Даже дня не упустив,

Проходить весь этот путь.

Приношу священный дар

Я богам, живущим здесь

В рощах, что святыми чтут

В Ивата, в Ямасина,

И готовлюсь перейти

Гору я Заставу Встреч.

В дивной зелени листвы

Горы Нара миновав,

Воды Удзи перейдя,

Где военный славный род,

У горы Застава Встреч,—

Встречи с девой молодой,—

Драгоценные дары —

Ветви сосен,

Пряжу я

Подношу богам с мольбой.

И, кружа по берегам,

Где волна с морских долин

Набегает на песок

В Оми — дальней стороне,

Чтобы встретить в тишине

Деву милую мою,

Я совсем один пришел.

И хочу увидеть я

Очи девы дорогой!

Лишь Заставу Встреч пройдешь

И оглянешься кругом:

Море Оми предо мной,

И как белые цветы, что подносят в дар богам,

Волны в пене поднялись.

В море, в Оми, на пути

Множество причалов есть,

Множество есть островов,

И на каждом мысе там

Возвышается, стоит

Померанец весь в цвету.

На ветвях его вверху

Всюду виден птичий клей

Посредине, на ветвях,—

Икаруга в плен поймать;

На ветвях его внизу —

Бедную химэ словить.

И, не зная про судьбу

Матери родной,

И не зная про судьбу

Милого отца,

Забавляются, играют

Милые птенцы,

Забавляются, играют

Икаруга и химэ…

С трепетом приказу вняв

Государя своего,

Ненаглядные

Горы Нара перейдя,

Струи быстрые реки

Идзуми,

Где грузят лес,

Вынув весла,

Переплыл,

Переплыл, любуясь я

На стремительный поток

Переправы Удзи,

Где род всегда известен был

Своей близостью к богам,

Что вершил обряд святой

Взмахиванием тихая.

По дороге в Оми я,

Жертву принеся богам,

Перешел Заставу Встреч.

Если только буду жив,

Карасаки- мыс опять

В Сига, в Садзанами, я

Снова посмотреть вернусь!

На извилинах дорог

Множество извилин я

Миновал,

И каждый раз

Я, горюя, проходил.

И все дальше от меня

Было милое село,

И все выше предо мной

Были горы на пути.

Коль из ножен

Бранный меч

Вынут,

Как же быть тогда?

Вот и горы Как-Же-Быть —

Горы Икаго…

Как же быть,

Что делать мне?

И куда идти теперь? —

Неизвестны мне пути…

Землю, небеса

Лишь молил и горевал:

Если буду жив,

Вновь вернусь я посмотреть

Карасаки- мыс в Сига!

Там, где сотни пиков гор,

В той стране Мину,

В стороне Такакита,

Там, в Кукури, во дворце

Слышал я, что там живет

Дева статная собой,

Что, к востоку обратись,

Бродит там.

Но на пути

Горы Окисояма,

Горы Минунояма.

Хоть и скажет человек,

Топая ногой:

“Наклонитесь до земли!”

Хоть и скажет человек,

Помогая им рукой:

“Отодвиньтесь к стороне!” —

Сердца нет у этих гор,

Ни у Окисояма,

Ни у Минунояма.

В этой бухте Нагато —

Длинные ворота —

Длинные, как волокно

Пряжи конопляной,

Той, что девушки кладут

В деревянный чан…

Как затишье поутру,

Набегает там прилив,

Как затишье ввечеру,

Приливают волны там.

И как бурный тот прилив

Набегает все сильней,

И как волны те встают,

Вырастая и шумя,

Так же милую мою

Все сильнее я люблю!

И отсюда видно мне,

Как на дальнем берегу

Каменистом, где всегда

Море плещется в Аго,

Девушки-рыбачки те

Собирают корни трав

Возле берегов

И как машут мне они

Белотканым рукавом.

И сверкают шарфы их,

Шеи нежные обняв,

И слегка — слегка звенит

Жемчуг на запястьях рук.

Верно, так же как и я,

Каждая из них грустит…

Словно в море у Аго

Эти волны, что бегут

К каменистым берегам,

У любви моей к тебе

Нету срока и конца!

Если бы небесный мост

Был еще длинней,

А высокая гора

Выше поднялась,

Я бы мог тогда пойти

И достать живой воды,

Что хранит на небесах

Божество луны,

И принес бы в дар тебе,

Чтобы юность возвратить.

Не под силу видеть нам,

Как стареешь день за днем

Ты, которого мы чтим

Словно солнце и луну,

Что сияют в небесах!

Жемчуг, что лежит на дне,

На глубоком дне реки,

Что зовут Нунагава,

Жемчуг, что искал давно

И достал я для тебя,

Жемчуг, что нашел с трудом

И достал я для тебя,

Жалко видеть, как стареешь

Ты — бесценный для меня!

Пусть в Ямато,

Пусть в стране

Распростертых островов

Много разных есть людей,

Что живут в ней с давних пор,

Но как волнами цветы

Ниспадают до земли

С веток фудзи,

Так к тебе

Мысли тянутся мои.

И как вешняя трава,

Ты, о ком я полон дум!

По очам твоим грустя,

Верно, не смыкая глаз,

Провести придется мне

Нескончаемую ночь…

Если б только думал я,

Что в Ямато, что в стране

Распростертых островов,

Есть еще одна, как ты,—

Разве горевал бы я?

О страна Ямато,

Где,

Словно крылья стрекозы,

Распростерты острова,

Та страна, где жалоб нет,

О которой говорят,

Что божественна она.

Это так, но все же я

Жалобу несу богам:

Боги неба и земли,

Вероятно, не совсем

Знают сердце дум моих,

И недели вдаль бегут

С уплывающей луной,

Друг за другом мчатся дни,

Белым жемчугом блестя…

Может, это от тоски

Неспокойно на душе?

Может, это от любви

В сердце не стихает боль?

Если мне не суждено

В жизни встретиться с тобой,

Значит, буду до конца,

До предела дней моих,

Скорбь глубокую таить,

А когда б наедине

Мог я встретиться с тобой,

Посмотреть бы на тебя,

Словно в зеркало взглянуть,—

И утихла б, может быть,

Лютая моя тоска.

Как большому кораблю,

Доверяла я тебе,

И хотя из-за тебя

Иссушила сердце я,—

Не жалею ни о чем…

Вечную, как небеса,

Ты столицу покидал,

Уходя в далекий путь,

Где подушкой на земле служит страннику трава.

И теперь тебя, скажи, до какой поры мне ждать?

О, прекрасная страна,

Где колосья счастья есть

И поля из тростника.

О, прекрасная страна,

Что божественной слывет

И где жалоб нет богам.

О, пусть так, по все равно

Я взываю к небесам,

И молю я об одном:

Счастлив будь в своем пути,

Счастье пусть несут слова!

Если счастлив будешь ты

И вернешься без беды,

Значит, встретимся с тобой,

Даже пусть встает волна

Возле диких берегов!

И как волны сотни раз,

Много, много тысяч раз

Набегают на песок,

Так же беспрестанно я,

Беспрестанно,

Без конца

Я взываю к небесам,

Я взываю к небесам!

О прекрасная страна

На простертых островах!

То Ямато, где слова силой дивною полны

И приносят счастье всем.

Будь же счастлив ты в пути!

С незапамятных времен

Говорят из века в век:

Если полюбил —

Значит, потерял покой.

Как на нити жемчуга

Нижут,

Так из века в век

Те слова передают…

Юных дев сердца

Не узнаешь ты никак!

Способов же их узнать

Нету никаких.

Лишь полюбишь,

В тот же миг

Станет гаснуть жизнь твоя.

Словно летом коноплю,

Выдернут ее,

Будет сердце увядать

Скошенной травой,

Но не будут люди знать,

И напрасно будешь ты,

Обрывая жизни нить,

Всей душой любить.

Верно, и такие люди есть на свете,

Что любить всем сердцем

Не умеют.

А вот я на миг один не в силах

Позабыть в разлуке девы милой.

Нелегко было прийти

Через горы мне в Косэ,

Шел по каменным мосткам,

Мучился — и вот пришел:

Нету сил сдержать любовь!

Новояшмовый

Пройдет

И опять наступит год.

С веткой яшмовой гонец

Не приходит от тебя,

И поэтому теперь,

В долгий, долгий день весны,

В день, когда встает туман,

Небо и земля

Наполняются тоской.

И вздыхаю вечно я,

Скрытая от всех,

Будто в коконе живу,

Словно куколка червя,

Шелковичного червя,

Что вскормившая меня

Выкормила мать моя.

То, что в сердце у меня,

Где любовь моя живет,

Не приходится теперь

Высказать тебе.

Из корней сосны — сосна

Вырастет.

Зовут сосну “мацу”

“Мацу” значит “ждать”.

Ждать придется долго мне.

По небу плывущее

Солнце клонится к земле,

Белотканые мои

Рукава

Влажны от слез…

Если только так —

Жить в разлуке, не любя,

Лучше бы тогда

Жить тебе в ином краю,

Средь небесных облаков!

В стороне Охарида

Воды чистые бегут.

Аюти — “форелей путь” —

Называют те места.

Беспрестанно, говорят,

Люди черпают в реке

Эту чистую струю,

Постоянно, говорят,

Люди эту воду пьют,

И как люди, приходя,

Беспрестанно в тех местах

Воду черпают себе,

И как люди, приходя,

Постоянно

Пьют ее,

Так любовь мою

К тебе,

Милой деве,

Навсегда

Буду я беречь в душе…

Я не знаю,

Как мне быть,

Как унять мою любовь,

А ведь годы провожу

Без свидания с тобой.

Как с давних пор стоит священная ограда,

Так с давних пор

Люблю тебя,

И пояс мой слабеет беспрестанно,

Ах, с каждой ночью, с каждым днем…

Запертая среди гор

Есть река Хацусэ здесь.

Там, где устье, опущу

Я святую ветвь игуи,

Где истоки, опущу

Ветвь красивую магуи.

На святую ветвь игуи

Зеркало подвешу я,

На красивую магуи

Жемчуга подвешу я.

Словно жемчуг, хороша

Та, которую люблю,

Словно зеркало, светла

Та, которую люблю.

Если бы сказали мне,

Что она еще жива,

То в далекую страну,

В дом родной вернулся б я…

Ну, а нынче для кого

Возвращаться мне домой?

Говорят, есть люди на земле —

Год пройдет у них — и нет любви,

Но не так со мной:

Какой бы ни был срок,

Буду я любить тебя всегда.

Я решила:

“Горек этот бренный мир”,—

И оставила свой дом родной,

Для чего же мне, скажи теперь,

Возвращаться вновь к себе домой?

Как жемчужная трава

Наклоняется к земле

От теченья быстрых вод

Светлой Асука- реки,

Что, как пояс, обвила

Горы Каминаби там,

Где подносят на алтарь

В жертву сладкое вино,

Где, когда придет весна,

Зацветут кругом цветы,

А как осень настает,

Цветом киновари вмиг

Заалеет вся листва,

Словно водоросли те,

Сердце сразу поддалось,

Покорилось вмиг тебе.

И пускай теперь в тоске

Жизнь растает, как роса

Рано поутру,

Лишь бы встретиться с тобой,

Тайная моя жена.

Как жемчужная трава

От течения быстрых вод светлой Асука- реки

Гнется долу,

Так теперь сердце бедное мое

Покоряется тебе.

Там, где склоны Миморо

В Каминаби, на пути

Все заволокло кругом,

Дождик начал лить,

Встал туман среди небес,

Даже ветер начал дуть,

Как зияющая пасть,

Там долина Маками,

Тон долиной проходя,

Ты, что шел в обратный путь,

Укрываясь от людей,

О, добрался ль ты домой?

В думах тревожных о тебе, мой любимый,

Что домой от меня уходил нынче ночью,

Ночью черной, как черные ягоды тута,

Сном спокойным уснуть

Было мне не под силу…

В покосившемся домишке,

В грязной

И кривой лачуге,

Что и сжечь

Было б не жалко,

Постелив на пол рогожу

Рваную,

Что только бросить

Надо было бы, как мусор,

И держа руками руки,

Отвратительные руки,

Что сломать бы мне хотелось,

Ты лежишь и спишь, любимый,

А из-за тебя все время —

Дни, что рдеют алым цветом,

Напролет все дни и ночи,

Что чернее ягод тута,

Напролет я до рассвета

Лишь горюю и вздыхаю,

До того, что даже ложе

Стонет жалобно со мною!

У меня пылает сердце,

Виновата в этом я,

И ведь то, что полюбила

Я красивого тебя,

Это тоже, друг мой милый, сердца моего вина!

На поле, что думал я

Сделать издавна своим,

Недалеко от меня

Люди моего села,

Взяв его себе, на нем

Сделали запрета знак.

С той поры, как услыхал

Эту горестную весть,

Как мне быть,

Что делать мне? —

Выхода не вижу я…

Даже дом родной и тот,

Что любил всем сердцем я,

Словно сон в пути теперь,

Где подушкой лишь трава…

Небо горьких дум моих

Неспокойно у меня.

Небо горестей моих —

Нету сил о них забыть.

Словно облако небес,

Не найду покоя я,

Как плетень из тростника,

Мысли все переплелись,

Как волокна конопли,

Перепутались они…

И как будто нет корзин,

Чтоб волокна разложить.

Даже тысячную часть

Той любви, что полон я,

Не узнаешь ты теперь.

И напрасно только я

Буду всей душой любить.

Нет, второй такой любви

В этом мире не найти,

Потому и стал такой,

Что обычный пояс мой

Втрое обвязать могу.

Что мне делать, как мне быть?

Выхода не вижу я,

У подножья горных скал,

Где крутой опасный путь,

Есть ворота, что ведут

К ложу каменному вглубь.

Поутру я выйду в сад

И горюю все о нем.

Ввечеру я выйду в сад,

Вспоминаю все о нем.

Белотканые мои

Загибаю рукава

И одна ложусь я спать.

Ягод тутовых черней

Волосы я распущу,

Сладким сном,

Как люди спят,

Не забыться мне теперь…

Как большой корабль, плывя,

Неспокоен на волнах,

Неспокойна так же я…

И те ночи, что лежу,

Полная тоски о нем,

Разве можно сосчитать?..

Думала я сосчитать

Ночи, что усну одна,

Но сильна тоска моя,

И покоя не найти,

Не уснуть мне без тебя…

Не дошло до ста…

На дороге в Ямана

С милою моей женой,

Что прекраснее была

Белых облаков,

Вставших легкою волной

В дальних небесах,

Мне расстаться довелось,

Не сказав ни слова ей…

Быстрых рек неведом путь,

Я не знал, идти ли мне?

И неведомо куда ветер рукава взметнет.

Я не знал, вернуться ль мне?

И как быстроногий конь,

Оступившись на бегу,

Я не ведал, как мне быть?

Я не знал, что делать мне?

Нету воинам числа,

Нет числа и думам тем,

Что терзают сердце нам,

Заполняя все кругом

На земле и в небесах…

Если бы душою мы

Были вместе, милый друг,

Верно, ты б пришел ко мне,

Думала, печалясь, я

И вздыхала глубоко…

И прохожие в пути,

Что отмечен был давно

Яшмовым копьем,

Предо мной остановясь,

Спрашивали:

“Что с тобой?”

Но молчала я в ответ,

Я не знала, что сказать…

Если имя назову я твое,

Любимый мой,

Что пригож и краснолиц,—

Выдаст краска на лице,

Смогут люди все узнать,

И сказала я в ответ:

“Жду луну, что здесь взойдет

Из-за распростертых гор”.

Так сказала людям я,

Я, что жду тебя, мой друг!

Не могу забыться сном…

Ты, о ком тоскую я,

Где изволишь нынче быть?

С кем проводишь эту ночь?

Жду, но не приходишь ты…

Вот построил стойло я

Рыжему коню,

Вот построил стойло я

Вороному жеребцу.

Их вскормил и еду я,

Оседлав своих коней.

Так и милая жена

Оседлала сердце мне!

Словно средь высоких гор,

Словно средь расселин скал,

Выставят стрелков и ждут

Зверя,—

Так, постлав постель,

Жду и я тебя к себе…

Ты, собака, не залай

На того,

Кого я жду!

Говорят, через плетень тростниковый

Он пролез,

Он пришел, любимый мой.

Ты не выдай людям нас,

В чем здесь дело, разумей!

Жду тебя, любимый мой!

Не приходишь ты!

На небесную равнину

Поглядела я,

Ягод тутовых черней

Ночь спустилась к нам,

Ночь спустилась, и, когда

Буря началась,

Вышла я и стала ждать,

И на мой рукав

Выпал снег и вновь застыл,

Превратившись в лед.

Неужели и теперь

Не придешь ко мне?

Значит, встретимся потом.

В майский день

Зеленый плющ

Ложем будет нам!

Утешаю я себя,

Горе затаив,

Очищаю рукавом

Ложе бедное мое.

О, покуда наяву

Я не встретилась с тобой,

Хоть во сне явись ко мне! —

Ночью у небес молю…

Жду тебя, любимый мой.

Не приходишь ты,

Гуси дикие кричат.

Холодно от криков их.

Ягод тутовых черней

Ночь спустилась к нам,

Ночь спустилась, и, когда

Буря началась,

Вышла я и стала ждать,

И на мой рукав

Выпал иней и застыл,

Превратившись в лед.

Снег упал и льдом замерз,

Неужели и теперь

Не придешь ко мне?

Значит, встретимся потом.

В майский день

Зеленый плющ

Ложем будет нам!

Как большому кораблю,

Доверяю я тебе,

Но покуда наяву

Я не встретилась с тобой,

Хоть во сне явись ко мне.—

Ночью у небес молю…

Зимний ветер дует

В рукава одежды…

Мне холодной ночью

Не уснуть сегодня

Без тебя, любимый…

Ах, отныне

Пусть люблю, но с тобою, милый мой,

Вряд ли встретиться теперь,

Пусть же каждой ночью мне,

Хоть во сне приснишься ты!

Корни камыша глубоки…

Ах, глубоко

Мной любимому —

Тебе—

Сердце отдала свое

И молюсь,

Чтоб ничего не случилось

Впредь с тобой,

Никакой беды

От слов.

Зарываю в землю я

Глубоко сосуд святой.

Словно яшму, нанизав

Густо

Молодой бамбук,

Я несу мольбу богам

Неба и земли,

Оттого что на душе

Нестерпимо тяжело…

Чувствам, что таила про себя,

Даже матери родной не говоря,

Матери, вскормившей молоком меня,

Чувствам тайным волю я дала,

Прихоти потворствуя твоей…

Перевязь из жемчугов

Не снимаю ни на миг

Из-за милого,

О ком

Думы нежные мои,

Я держу в руках дары

Ткани расписной,

Словно яшму, нанизав

Молодой бамбук,

Я несу мольбу богам

Неба и земли,

Оттого что на душе

Нестерпимо тяжело…

Я несу мольбу богам

Неба и земли,

Неужели никогда

Не увижусь я с тобой,

Что так сильно мной любим?

Как большому кораблю,

Доверяла я тебе,

Майской ночью

Горный плющ

Ложем служит,

Словно плющ этот длинный,

Долго так

Предана была тебе,

Что любим был нежно мной…

И поэтому молюсь,

Чтобы не было

В словах наших спора никогда…

Из бумажной ткани я

Белые повязки взяв

И надев на плечи их,

Горячо теперь молюсь,

Зарываю в землю я

Глубоко сосуд святой.

И несу мольбу богам

Неба и земли,

Оттого что на душе

Нестерпимо тяжело…

К поясу подвязанный

Бранный меч — зовут здесь пруд,

Пруд Цуругиноикэ,

Как стоячая вода

Там на лотосах в пруду,

Выхода не знаю я…

“Снова встретимся с тобой”,—

Обещал тогда мне ты,

И встречались мы тайком,

Хоть и говорила мать

О тебе:

“Ты с ним не спи”,—

Все равно

Ведь и теперь

Чисто сердце у меня,

Словно этот чистый пруд

Киёсуми,

И любовь глубока,

Как дно пруда.

Не забуду я тебя

До тех пор, пока с тобой

Я не буду вновь вдвоем!

Верно, со времен богов,

Еще в древние года

Мы встречалися с тобой,

Сердцу и теперь тебя

Никогда не позабыть!

Там, где Ёсину,

В горах,

Где деревья хиноки,

Густо, густо там растут

Лилии ямасугэ,

Корни лилий глубоки,—

Глубоко любимый мной

Муж мой,

Службе покорясь,

Что великий государь

Предназначил для него,

Словно стая птиц, вспорхнув,

Утром в дальний путь ушел,

Чтобы управлять страной,

Дальней от столичных мест.

Я, оставшаяся здесь,

Как я буду тосковать!

Раз в дороге будешь ты.

Как ты будешь там грустить!

Что сказать, что делать мне?

Выхода не знаю я…

Ах, средь распростертых гор

На деревьях в вышине

Обвивающий их плющ

Ветви в сторону пустил,

Разлучив друг с другом их.

Так и мы теперь с тобой.

Как печально в мире то,

Что разлукою зовут!

Чтобы жизнь непрочная твоя

Бесконечно долгою была,

Я, оставшаяся здесь,

Шлю горячую мольбу богам

В ожидании тебя, мой друг!

Там, где Ёсину- страна,

Там, где пики Миканэ,

Говорят, без отдыха,

Постоянно льют дожди,

Говорят, без времени

Падает на землю снег,

И, как этот дождь,

Как и он, без отдыха,

И, как этот снег,

Как и он, без времени,

Беспрестанно предо мной

Ты, которую люблю.

О, как полон я любви

К той, что вижу вдалеке,

Словно в небе облака

Над вершиной Ёсину,

Где идет все время снег…

С тех полей, из Миякэ,

Где указывает храм

День назначенных работ,

Топчешь ноги ты, идя

Голою землей,

Средь высоких летних трав

Пробираешься с трудом,

Погрузившись до бедра.

Ты, скажи, из-за какой

Это девушки чужой

Ходишь вечно взад-вперед,

Дорогой наш сын?

Верно, верно,

Но ее ты не знаешь, мать,

Верно, верно,

Но ее ты не знаешь, мой отец,

Черных раковин черней

Волосы ее,

Тканью схваченные,

Вниз ниспадают по плечам,

И из дерева цугэ

Из Ямато гребешок

Воткнут в черных волосах.

Дева, что сажает рис,

Вот она — моя жена!

Из-за девы молодой,

Что не знают ни отец, ни мать,

На дорогах Миякэ

Пробираюсь полем я с трудом,

Погружаясь в летнюю траву.

Перевязь из жемчугов

Не снимаю ни на миг,

Ни на миг не избежать

Дум тревожных о тебе,

Оттого что никогда

Не встречаюсь я с тобой,

О которой полон дум,

Напролет все эти дни

С ярко рдеющей зарей

Ягод тутовых черней

Ночи эти напролет

Я не сплю, тоскую я,

И нет силы больше жить!

Хорошо, пусть будет так!

Пусть умру я, все равно,

Пусть я буду жить,

Только знаю я одно:

Вечно мне любить тебя!

Лишь взгляну

На реку Хацусэ я,

Запертую среди гор,

Вижу — милая стоит,

Там, на дальнем берегу.

А на этой стороне —

Я стою,

И небо дум

Неспокойно в этот миг.

Небо горестей моих

Неспокойно в этот миг.

О, когда бы мне ладью,

Крашенную в красный цвет!

О, когда бы мне весло

В белых жемчугах!

Переплыл бы я реку,

И друг другу бы тогда

Все поведали бы мы!

В озаренной блеском волн

В славной бухте Нанива

Огибают мыс, плывя,

Цвета красного челны,

И вот так же, как на тех

Цвета красного челнах,

Сеть закинув, ловят рыб —

Ловит злобная молва!

Споря и противясь ей,

Хоть и отрицала все,

Споря и противясь ей,

Хоть и отрицала я,

Но, однако, до конца

Не могла я отрицать,

И предметом пересуд

Стать мне нынче довелось!

В море, в стороне Исэ,

Грозной ветрами богов,

Как затишье поутру

Прибивает к берегам

Фукамиру-водоросли,

Как затишье ввечеру

Прибивает к берегам

Матамиру- водоросли.

Так же глубоко,

Как растут на дне морском

Фукамиру-водоросли,

Глубоко любил меня

Ты когда-то, милый мой…

Так же,

Как ветвятся здесь

Вновь и вновь вокруг стеблей

Матамиру- водоросли,

Неужели ты меня

Вновь не назовешь женой,

Не вернешься вновь ко мне

Ты, что так любил меня?

В стороне далекой Ки,

Где лежит залив Муро,

Думал я, что много лет

Ты спокойно будешь жить,

Думал я, что будешь жить

Вечно, тысячу веков.

Как большому кораблю,

Доверял душой тебе.

Там, у чистых берегов,

Выйдешь лишь за ворота,

Как затишье поутру,

Прибивает к берегам

Фукамиру-водоросли.

Как затишье ввечеру,

Прибивает к берегам

Наванори-водоросли.

Так же глубоко,

Как растут на дне морском

Фукамиру-водоросли,

Глубоко любил тебя,

Милую жену мою.

Думал ли, что будет так:

Словно наванори ты —

Потянул — порвались вмиг,

Так и ты, любимая…

Там, где жители села

Шли толпою,

Среди них,

Словно малое дитя

Плачущее,

Я бродил

И искал в толпе тебя.

Словно ясеневый лук,

Прогудев, спустил стрелу,

Больно сердцу моему,

О, как жалок человек,

Тот, что отпустил тебя!

Словно быстрых две стрелы,

Пущенные луком вдаль,

Мы рассталися с тобой,

“О, как жалок нынче я!” —

Думаю теперь с тоской…

Люди из села

Мне передавали так:

“Милый твой супруг,

О котором ты грустишь,

Ехал на своем коне,

Ягод тутовых черней,

Из ущелий горных скал

Каминаби,

Где лежит

В беспорядке на земле

Клена алая листва…

Много отмелей речных,

Дальних отмелей речных

Перейти ему пришлось,

Был в печали он большой,

Встретясь с нами на пути”,—

Вот что люди из села

Передали мне.

Лучше не слыхала б я,

Лучше бы молчали все!

О, зачем, зачем

О судьбе твоей, мой друг,

Люди передали мне?

Не печалясь ни о чем,

Я хотел свой путь пройти,

Но когда взглянул кругом,

На покров весенних гор,

Словно цуцудзи цветы,

Ароматами полна

Дева вспомнилася мне.

Словно сакура цветы,

Блеска вешнего полна

Дева вспомнилася мне,

Говорят, ведь это ты

Мне принадлежать должна,

Говорят, ведь это я

Предназначен для тебя.

“И суровая гора

Станет ближе,

Если к ней

Человеку подойти”,—

Говорит народ.

Так и сердце непременно

Полюбить твое должно!

Что сделать мне, чтоб перестать любить?

Молился я богам

И неба и земли,

Но понапрасну я молил богов:

Я стал любить тебя еще сильней.

Ведь и я тебя люблю,

Оттого-то много лет

С детства, с той поры,

Когда

Стригли волосы мои,

С той поры, как поднялась

Я, как померанца ветвь

У верхушки молодой,

Долго так и глубоко

Скрыто,

Как на дне реки,

В сердца глубине всегда

Я ждала твою любовь.

Ах, как и ты, молилась я богам

И неба и земли,

Чтобы забыть любовь,

Но понапрасну я молила их:

То, что зовут любовь, не хочет знать конца.

Не печалясь ни о чем,

Я хотел свой путь пройти,

Но когда взглянул кругом

На покров весенних гор,

Словно цуцудзи цветы,

Ароматами полна

Дева вспомнилася мне.

Словно сакура цветы,

Блеска вешнего полна

Дева вспомнилася мне.

Говорят, ведь это ты

Мне принадлежать должна?

Говорят, ведь это я

Предназначен для тебя?

Что ты думаешь, скажи!

Думаю я так:

Я давно тебя люблю,

Уже долгих восемь лет,

С детства, с той поры,

Когда

Стригли волосы мои

И ребенком я была.

С той поры, как поднялась

Я, как померанца ветвь

У верхушки молодой,

Долго так и глубоко,

Скрыто,

Как на дне реки,

В сердца глубине всегда

Я ждала твою любовь!

В запертую среди гор

В эту малую страну Хацусэ

Когда пришел,

Чтобы взять себе жену,

Небо сплошь заволокло,

Вот и снег пошел,

Майский свод заволокло,

Вот и дождь пошел.

Птицы, что живут в полях,

Кулики теперь кричат,

Птицы, что живут в домах,

Петухи теперь поют.

Может наступить рассвет,

Эта ночь к концу идет,

Я хочу войти в твой дом,

Так открой скорее дверь!

В запертой среди высоких гор

Здесь, в стране далекой Хацусэ,

Дева милая моя живет,

Пусть мне по камням пришлось шагать,

Снова я пришел сегодня к ней.

О любимый мой,

Что явился взять жену

В запертую среди гор

В нашу малую страну

Хацусэ,

Ведь в доме здесь

Мать моя лежит,

Во дворе у дома здесь

Мой отец лежит.

Коли встану, подымусь,

Все увидит мать,

Коли выйду и пойду,

Будет знать отец!

А за это время ночь,

Ягод тутовых черней.

Сменит на земле рассвет.

И никак не быть тому,

Что задумал ты в мечтах,

Милый, тайный мой супруг!

Если б только эта ночь,

Ночь, когда явился ты, по камням проехав вброд

На коне на вороном, ягод тутовых черней,

Если б только эта ночь

Вечно длиться бы могла!

За горою, где гора,

На пути в Ямасиро,

У людей у всех мужья

Едут на коне,

Только мой

Пешком идет,

Потому-то каждый раз,

Как на это погляжу,

Только в голос плачу я!

А подумаю о том,

Сердце сразу заболит.

Зеркало светлей воды,

Что на память мне дала

Мать, вскормившая меня,

Словно крылья стрекозы

Из тончайшей ткани шарф —

Память матери моей —

Все возьми!

И обменяй

На коня,

Любимый мой!

Идзуми- река…

Глубоко теченье там,

И у друга моего

Платье, что в дорогу взял,

Верно, вымокнет насквозь!

Редкой чистоты

Зеркало есть у меня,

Но какая польза мне,

Если вижу, как с трудом

Переходишь вброд?

Если я коня возьму,

Будешь ты идти пешком,

Ладно мне и так.

Пусть мне по камням шагать,

Лишь бы нам идти вдвоем!

Говорил, что к берегам

Он отправился в Кии,

Говорил, что там найдет

Белый жемчуг для меня.

Горы Имонояма,

Сэнояма перейдя,

Где теперь ты держишь путь?

О, когда вернешься ты?

В думах о тебе

Вышла я на путь прямой,

Что копье из яшмы,

Там

Стала вечером гадать

И спросила о тебе.

И гаданье ввечеру

Дало мне ответ такой:

“Дева милая моя,

Тот, кого ты ждешь,

Тот пошел искать тебе

Белый жемчуг, что несут

Волны возле берегов,

Белый жемчуг, что несут

Волны взморья к берегам.

Не пришел любимый твой —

Ищет нынче жемчуг он,

Не пришел любимый твой —

Собирает жемчуг он.

Если долго, с этих пор

Суток семь должно пройти,

Если скоро, с этих пор

Двое суток быть должно,

Так сказал любимый твой.

Не тоскуй же так о нем,

Дева милая моя!”

С посохом в руке

И без посоха в руке,

Я отправилась бы в путь,

Но не знаю я дорог,

По которым ты придешь!

Не прямым путем я шла,

По дорогам шла в Косэ,

Шла по камням острым вброд,

Я искала и пришла:

Нету сил сдержать любовь!

Вот уже спустилась ночь,

И сейчас светать начнет.

Распахнувши дверь,

Жду, когда же он придет,

Милый, что ушел в страну Кии?

Пусть та дева,

Что стояла у ворот,

Скрылася уже в своем дому,

Если так сильна ее любовь,

Я вернусь немедленно назад!

Славу громкую имеет

Место Цукума…

В Сануката- стороне,

В Окинаганооти

Вырос маленький камыш.

Хоть и шляпы не плету —

Срезал и принес домой.

Хоть и на пол не стелю —

Срезал и принес домой,

Положил…

Внушает мне

Думы нежные к себе

В Окинаганооти

Маленький камыш…

Ах, поведать это вам

Страх большой внушает мне;

В Фудзиваровской столице,

Где всего полным-полно,

Хоть и много там людей

Заполняют всю ее,

И хотя светлейших принцев

Много пребывает в ней,

Но ведь только на него,

У которого служил

Нить немалую годов,

Что сменялись, уходя,

Я смотрел, взирая ввысь,

Словно в небеса,

На него лишь уповал,

Хоть и трепетал душой…

О, как быстро срок настал.

Думал, будет он сиять,

Словно полная луна,

Принц любимый —

Божество.

Ах, когда придет весна,

В Уэцки, бывало, он

По дороге проходил

Под зеленою сосной “мацу”,

“Мацу” — значит ждать

Тех, кто далеко…

Поднимаясь на холмы,

Любовался с высоты

Он своей страной.

Осенью, когда польют

Мелкие дожди,

В долгий месяц, в сентябре,

Среди зарослей пруда,

У чертогов у своих,

На покрытые росой

И склоненные цветы хаги

Глядя каждый раз,

На себя он надевал

Перевязь из жемчугов —

Грусти предавался он.

Рано поутру зимой,

В час, когда шел белый снег,

Ах, посаженный росток ивы

Пустит корни вмиг…

Лук натянутый он брал,

На охоту выходил —

Наш великий государь!

Так он время проводил

До весны,

Когда вставал

Легкой дымкою туман…

Зеркало светлей воды —

Сколько ни гляди в него,

Не устанешь никогда,

Потому всегда мечтал,

Чтобы вечно жил он здесь,

Тысячу веков.

Словно на большой корабль,

Уповал я на него,

Доверял ему душой.

То не лживая ль молва

Отуманила мне взор

В то мгновение,

Когда

На чертог его взглянул?

Белой тканью, вижу я,

Как велит святой обряд,

Разукрашен весь дворец,

И все слуги во дворце,

Где указывают всем

День назначенных работ,

В платья белого тканья

Нарядились в эти дни.

“Уж не сон ли это все?

Неужели это явь?” —

Думаю теперь с тоской.

Словно облачная ночь,

И не видно ничего —

Так блуждаю я в тоске…

Полотняные одежды

Хороши в Кии- стране…

В Киноэ лежит дорога.

Глядя там на Иварэ,

Где плющом обвиты скалы,

Хоронили мы его,

Преклоняясь, хоронили

Наше божество.

И теперь,

Как быть, не знаю.

И куда теперь идти?

Сколько ни тоскуй душою,

Понапрасну будет все,

Сколько ни печалься в горе,

Нет конца печали той.

Вот сосна,

Что он касался

Белотканым рукавом.

И пускай она безгласна,

Только дерево она,

Но я буду каждый месяц

Новояшмовый

И впредь,

Глядя на равнину неба,

На нее с тоской смотреть,

В этот грустный час надену

Перевязь из жемчугов,

Вспоминать его я буду

В трепете святом души…

Обвита плющом скала…

Там, где горы Иварэ,

Белотканое стоит

Облако среди небес.

То не ты ли это там, мой великий государь?

Здесь, в Ямато- стороне,

На простертых островах

Много разных есть земель,

Что лежат среди морей. Как это

Надумал ты?

Как решиться только мог?

Там, где нету никого,

В склепе дальнем Киноэ

Усыпальницу себе

Ты воздвиг

И скрылся там,

Заперся в чертогах тех…

Оттого и слуги все,

Что ты звал к себе всегда

Рано поутру,

Что ты звал к себе всегда

Поздно ввечеру,

Словно стая певчих птиц,

Что стремятся улететь,

Собрались толпою здесь,

Ждут приказа твоего,

Но к себе ты не зовешь…

Оттого и чувства их,

Закаленные сердца,

Что натачивали меч,

Растворились в горе здесь,

Словно в небе облака…

И, катаясь по земле,

Мы промокли все от слез,

Горько плача о тебе,

Но не хватит наших слез,

Чтобы выплакать печаль…

Много мелкого бамбука на полях Мину…

Кони, что содержит “принц полей” — Мину

В западной конюшне у себя,

Кони, что содержит принц Мину

В тех конюшнях, что в восточной стороне,

Хоть травою вдоволь кормят их,

Хоть водою вдоволь поят их,

Все равно они

Почему-то нынче громко,

Жалобно в своих конюшнях ржут.

Почему-то кони пегие его —

Словно лепестки цветов у тростника,

Что в два цвета расцветают на стеблях,

Почему-то кони пегие его

Нынче жалобно в конюшнях ржут?

Рукава одежды шелковой белы…

Как двухцветные цветы у тростника.

Бело-серый конь его сегодня ржет.

Может быть, есть сердце у него?

Нынче не такой он, как всегда…

Здесь, в стране, где облака

Белою грядой плывут,

Здесь, в стране, где облака

Тучей голубой ползут,

Меж людьми, над кем плывут

Эти облака небес,

Верно, только я одна

Так тоскую о тебе?

Верно, только я одна

Так люблю,

Что до краев

Небо и земля полны

Муками моей любви.

Оттого ли что в тоске

Грудь моя теперь болит,

Оттого ли что люблю,

Больно сердцу моему,—

Ведь любовь моя к тебе

Все сильнее с каждым днем.

И могу ль сказать,

Когда

Я тоскую?

Часа нет,

Чтоб не тосковала я.

Ты, любимый, говорил:

“Вспоминай о сентябре,

Вспоминай о нем всегда,

Тысячи веков,

Пусть идет о том рассказ

Бесконечные века…

Пусть о том передают

Люди впредь из уст в уста…”

Но сентябрь миновал —

Месяц наших первых встреч.

Нестерпимо тяжело

На душе моей теперь.

Быстро месяцы пройдут

Новояшмовые вслед,

Как мне быть, что делать мне?

Выхода не вижу я…

У подножья горных скал,

Где крутой, опасный путь,

Есть ворота, что ведут

К ложу каменному вглубь…

Утром, из дому уйдя,

Я горюю о тебе,

Ввечеру, домой придя,

О тебе грущу, мой друг.

Ягод тутовых черней

Волосы я распущу,

Сладким сном,

Как люди спят,

Не забыться мне теперь.

Как большой корабль, плывя,

Неспокоен на волнах,

Неспокойна так же я…

И те ночи, что лежу

И тоскую о тебе,

Разве можно сосчитать?

Запертая среди гор

Извивается река,

Что зовется Хацусэ.

И где устье у реки,

Восемь там бакланов я

Заставляю вмиг нырять;

Где истоки той реки,

Восемь там бакланов я

Заставляю вмиг нырять;

Там, где устье,

Там даю я бакланам есть форель;

Где истоки,

Там даю я бакланам есть форель;

И жалею, что форель

Не могу я подарить,

Милая моя, тебе!

Улетевшей вдаль стреле

Я подобен —

Далеко

Нахожусь от милых мест,

И исполнено забот

Небо горьких дум моих,

И исполнено забот

Небо горестей моих.

Вот про платье говорят:

“Если ты порвешь его,

То починишь — и опять

Можешь ты носить его”.

Вот про жемчуг говорят:

“Если только нить порвешь,

Свяжешь снова — и опять

Можешь ты носить его”,

И одно лишь не вернешь

И не встретишь никогда,

Это — милую жену,

Что от нас ушла навек…

В запертой со всех сторон

В Хацусэ за цепью гор

Вся во флагах голубых

Встала Осака-гора.

Выбежишь — и пред тобой

Эта славная гора.

Выйдешь, взглянешь — пред тобой

Эта дивная гора.

И так жаль мне, что она,

Сердцу милая гора,

Всеми брошена теперь…

Вот высокая гора

И моря. Смотри:

Вот гора — всегда горою

Будет так стоять.

Вот моря — всегда морями

Будут так лежать.

Человек же, что цветы,—

Бренен в мире человек!

Государю своему подчиняясь,

Миновал

Ты Ямато — край родной —

Остров Акицусима.

И в Отомо, в Мицу, ты

Возле милых берегов

У большого корабля

Много весел закрепил.

И в затишье поутру,

Слыша голос рыбаков,

И в затишье ввечеру,

Слыша тихий всплеск весла,

Ты скитаешься в пути…

О, когда же ты придешь?

Жертвы принося богам,

Обращаюсь к ним с мольбой,

Не ошибка ли слова,

Что сказали люди мне,

Будто ты, любимый мной

Сердцем всем,

Ушел навек,

И упал, как алый лист,

Там в Цукуси среди гор…

Не ошибка ли слова,

Что сказали люди мне?

Ты ведь говорил:

“Будет длинной, без конца,

Яшмовая нить…”

Человек, ушедший в путь,

Что отмечен был давно

Яшмовым копьем,

Распростертыми вокруг

Шел полями, по горам,

Реки он переходил

И вступил на путь морской,

Там где чудище-кита ловят

На глубоком дне.

И опасный переход —

Страшный Переход-Богов —

Там, где ветер каждый раз

С дикой силою шумит,

И встающая волна

Необычно высока,

Страшный путь, что прегражден

Непрерывною волной,

Чье жалея сердце, он

Напролом пройти спешил.

Возле моря, где слышны

Крики жалобные птиц,

За высокими горами,

Что скрывают край родной,

На зеленом изголовье

Из морских прибрежных трав,

Словно бабочка летя

Прямо на огонь,

Здесь, на дальнем берегу,

Возле моря, где порой

Ловят чудище-кита,

Он лежит без чувств, без дум

Спящий человек.

Может, есть отец и мать,

И любимое дитя,

И прелестная жена,

Словно вешняя трава,

Может быть, он им хотел

Передать любви слова,

Что на сердце у него?

Если спросишь: “Где твой дом?” —

Дома он не назовет.

Если спросишь: “Как зовут?” —

Имени не скажет он.

Словно малое дитя

Плачущее, он в ответ

Не промолвит ничего.

Как ни думай, ни тоскуй,

Но печальная судьба —

Здесь, на этом свете жить!

И отец, и мать,

И жена, и дети там,

Верно, ждут, когда придет,

Неотступно глядя вдаль…

Вот она, печаль людей!

Между распростертых гор

Горною дорогою пойду.

Если дует ветер на морях,

Волны, заграждая путь, встают,—

По пути морскому не пойду.

Вышел он в далекий путь,

Что отмечен был давно

Яшмовым копьем.

Распростертыми вокруг

Шел полями, по горам,

Реки он переходил

С бурною водой

И вступил на путь морской,

Там, где чудище-кита

Ловят на глубоком дне.

Грозный ветер дует там

С дикой силою всегда,

И встающая волна

Там бушует каждый раз.

Ох, и страшно в тех местах,

Там, где Переход-Богов —

За волной идет волна,

Приливая к берегам…

Вдалеке оставил он

Цепь родных высоких гор,

Изголовием себе

Выбрал бездну,

И без чувств

В бухте он лежит теперь…

Может, есть отец и мать,

И любимое дитя,

И прелестная жена,

Словно вешняя трава.

Если спросишь: “Где твой дом?” —

Дома он не назовет,

Если спросишь: “Как зовут?” —

Имени не скажет он…

Чей приказ он выполнял,

Чьим словам покорен был,

Напролом переходя

Море страшное в волнах,

Подымающихся ввысь?

И отец, и мать,

И жена, и дети там,

Верно, ждут, когда придет,

Неотступно глядя вдаль…

Вот она, печаль людей!

Ведь, наверно, ждут тебя

Дома близкие твои,

Что же ты вдали от всех

Распластался на земле,

Изголовием избрав берег дикий и чужой?..

Ведь, наверное, тебя, что здесь лежишь

У глубокого залива на земле,

Ждут:

“Вот нынче, нынче он придет!..”

О, как жалко бедную жену!

Здесь, на берегу,

Где лишь плещется волна,

В бухте ты совсем один

Распластался на земле,

И не знать тебе пути больше в дом родной!

В этом месяце, мой друг,

Думала, вернешься ты,

Как большому кораблю,

Доверяла я тебе,

“О, когда же наконец?” —

Вопрошала я с тоской.

Но, как алый клена лист,

Ты отцвел, ушел навек…

С яшмовым копьем гонец

Мне принес об этом весть,

И как светит светлячок,—

Еле-еле, так едва

Донеслась до слуха весть,

Стала пламенем земля

Под ногами у меня,

Броситься бы мне бежать,

Но куда, не знала я…

Словно утренний туман,

Мысли вдруг смешались все,

Горько горевала я,

Будто потеряла вдруг

Посох, что опорой был.

Все напрасно…

Знаков нет,

Где твой путь.

Куда ушел?

Но ведь где-то есть же ты?

Облака небес

Призову к себе сюда,

Пусть возьмут меня с собой,

И как раненый олень,

Пусть в пути умру и я!

Но напрасны думы те,

Мне неведомы пути,

И теперь, совсем одна,

Полная любви к тебе,

Только в голос плачу я!

Каждый раз, как только вижу я

Крылья тех гусей,

Летящих в тростники,

Вспоминаю я разящую стрелу,

Что носил ты за спиною у себя…

Посмотрю на небеса —

И в колодце облаков

Чуть виднеется вдали

Дорогая мне теперь

Тобаномацубара.

Дети,

Ну, пойдем туда

И посмотрим на нее.

Коль разлука суждена,

Разлучаться б лучше нам

Было бы в родном краю,

Коль разлука суждена,

Разлучаться б лучше нам

Было бы в родном дому,

Боги неба и земли,

Полон я упрека вам.

В дни, когда я был в пути,

Где зеленая трава

Изголовьем мне была,

Как могли вы разлучить

Навсегда меня с женой?

В дни, когда я был в пути,

Где зеленая трава изголовьем мне была,

Навсегда, моя жена, ты покинула меня…

И подумаю когда о дороге в дом родной,

Я не знаю, где найти силы мне, чтоб дальше жить…