Онлайн чтение книги Мэри Бартон Mary Barton
ГЛАВА XXX

ДЖОБ ЛЕГ ТЕРЯЕТ НАДЕЖДУ

Как тягостна ночью

Тоски бесконечность,

Когда так угрюм таинственный шум

Мерных волн, что уносят нас в вечность.

Когда Джоб вернулся к миссис Уилсон, он увидел, что она в волнении безостановочно ходит по комнате, не обмениваясь ни словом с хозяйкой, у которой они остановились, и лишь время от времени испуская тяжкие вздохи, от которых вздрагивали все присутствующие.

– Ну? – спросила она, когда Джоб вошел, и резко повернулась к нему. – Да говорите же! – повторила она, в то время как он собирался с мыслями, не зная, что ей сказать.

По правде говоря, Джоб хотел придумать какую-нибудь благую ложь, чтобы на время успокоить миссис Уилсон. Но ее нетерпеливые расспросы заставили его выложить всю правду.

– Уилл пока не объявился. Но время еще терпит – он, наверное, скоро придет.

Она минуту смотрела на него, словно не веря его словам, которые несли ей отчаяние. Затем она покачала головой и произнесла – гораздо спокойнее, чем можно было ожидать от человека, находящегося в столь возбужденном состоянии:

– Не говорите так, не надо! Вы же сами этого не думаете. Вы тоже потеряли надежду, как и я. А я ведь все время знала, что моего мальчика повесят за то, чего он не делал. И пусть уж лучше его повесят, чтобы не знал он больше этого проклятого мира, где нет ни справедливости, ни милосердия.

Она молитвенно возвела к небу невидящие глаза и села.

– Ну, это вы зря так торопитесь, – заметил Джоб. – Да, Уилл сегодня утром отплыл, но Мэри Бартон, храбрая душа, отправилась за ним и, уж конечно, привезетего с собой, если сумеет хоть словом с ним перемолвиться. Она еще не вернулась. Так что нечего вешать голову. Все кончится хорошо.

– Все кончится хорошо, – повторила она за ним, – да только не так, как вы думаете. Джема повесят, и он отправится к своему отцу и братикам – туда, где господь утирает всем слезы и где Иисус Христос ласково беседует с младенцами, когда они начинают искать своих матерей, оставшихся на земле. Ах, Джоб, как я стремлюсь в эту обитель блаженства – и все же я тоскую, потому что Джем должен так скоро попасть туда. Но я не стала бы тосковать, если бы сегодня мы с ним вместе уснули последним сном. Нисколько бы я не тосковала, если б только люди знали, что он невиновен, как знаю я.

– Рано или поздно они об этом узнают и горько раскаются, если повесят его за то, чего он не делал, – сказал Джоб.

– Это, конечно, так. Бедные! Да сжалится над ними господь, когда они узнают о своей ошибке.

Вскоре Джобом вновь овладело нетерпение, и, встав, он подошел к окну, потом к двери, словно лесной зверь, который ищет выхода из ловушки. На улице царила непроглядная тьма, ибо луна еще не взошла.

– Ложились бы вы спать, – сказал он вдове, – завтра силы вам еще как понадобятся. Джем очень огорчится, если увидит вас такой измученной. А я выйду и поищу Мэри. Она уже, наверно, вернулась. Не волнуйтесь: я вам все потом расскажу. А сейчас ложитесь.

– Вы добрый друг, Джоб Лег, я и в самом деле пойду лягу. Но только возвращайтесь прямо ко мне и приведите с собой Мэри, как найдете ее.

Она произнесла это тихо и очень спокойно.

– Да, да! -заверил ее Джоб и поспешил уйти.

Сначала он направился к мистеру Бриджнорсу, где, как ему хотелось верить, Уилл и Мэри давно уже ждали его.

Однако их там не оказалось. Мистер Бриджнорс только что вернулся, и Джоб поспешно поднялся к нему, чтобы узнать последние новости.

– Дело принимает скверный оборот, – мрачно сказал адвокат, перебирая какие-то бумаги, лежавшие настоле. – Джонсон все мне рассказал, а ему сказала женщина, у которой останавливается Уилсон. Этой девушке вряд ли удастся его найти. Придется строить защиту на недостаточной ясности косвенных улик и на хорошей репутации обвиняемого, который до сих пор не был замечен ни в чем предосудительном. Однако этого очень и очень мало для убедительной защиты. Но как бы то ни было, я попросил мистера Клинтона выступить защитником на суде, и мы постараемся сделать все, что можно. А теперь, почтеннейший, разрешите пожелать вам спокойной ночи и попросить вас удалиться. Мне предстоит сидеть сегодня до утра. Вы не видели моего писца, когда поднимались сюда? Видели? Тогда, если вас не затруднит, попросите его, пожалуйста, немедленно зайти ко мне.

Дольше Джоб уже не мог оставаться и, смиренно поклонившись, вышел.

Затем он направился к миссис Джонс. Она была у себя, но Чарли опять куда-то сбежал. Этого мальчишку просто невозможно удержать дома. Разве что запереть на замок, да и это не всегда помогает: вот однажды заперла она его на чердаке, так он вылез в слуховое окно. Может, он пошел в порт разыскивать эту девушку. Он рад любому поводу, чтобы сбежать туда.

Не дожидаясь приглашения, Джоб сел: он твердо решил не уходить до возвращения Чарли.

Миссис Джонс гладила и складывала все наглаженное, не переставая говорить о Чарли и своем муже, который нанялся матросом на корабль, отправлявшийся в Индию, и уехал, а без него мальчишка совсем от рук отбился – никакого с ним сладу нет. Она все вздыхала и причитала, ругая моряков, и портовые города, и штормовую погоду, и бессонные ночи, и выпачканные дегтем и смолою штаны, хотя Джоб давно уже перестал обращать на нее внимание и лишь прислушивался к каждому шагу и каждому голосу, раздававшемуся на улице.

Наконец явился Чарли, но он был один.

– С вашей Мэри Бартон, видно, что-то приключилось, – заметил он, обращаясь к Джобу. – Ни на одной пристани никто о ней ничего не слыхал, а лодка, на которой она поехала, сказал мне Боурн, была из Чешира. Так что до завтрашнего утра мы о ней ничего не узнаем.

– Завтра она в девять утра должна быть в суде, чтобы давать показания, – уныло произнес Джоб.

– Так она и мне говорила, – если и не так, то что-то вроде этого, – заявил Чарли, которому не терпелось услышать побольше, но Джоб молчал.

Что делать дальше – он не знал, а потому встал и, поблагодарив миссис Джонс за гостеприимство, вышел на улицу. Там он остановился, раздумывая, что же могло произойти.

Затем он тихонько побрел в направлении того дома, где он оставил миссис Уилсон. Ничего другого не оставалось, но шел он медленно, от души надеясь, что горе и усталость вконец измучили миссис Уилсон и она заснет до его прихода, так что ему не придется отвечать на ее вопросы.

Он осторожно вошел в дом, где его поджидала сонная хозяйка, которой было сказано, что он вернется с девушкой и что эта девушка разделит постель со старушкой.

Но со сна она ничего не видела и, зажигая свечу (чтобы дремать у камина свет не нужен, объяснила она), уронила что-то на пол, и из задней комнатки тотчас послышался голос миссис Уилсон:

– Кто там?

Джоб промолчал и даже затаил дыхание в надежде, что она решит, будто ей это послышалось. Но хозяйка, не слишком об этом заботившаяся, уронила щипцы, которые громко зазвенели, после чего она принялась извиняться, и миссис Уилсон убедилась, что слух не обманул ее и что Джоб вернулся.

– Джоб! Джоб Лег! – взволнованно позвала она.

«О господи! – подумал Джоб, нехотя направляясь к двери в ее спальню. – Неужели так уж грешно будет, если я сейчас немножко привру? Она, может, хоть заснет, а то ведь сколько предстоит ей бессонных ночей, если завтра дело плохо обернется. Словом, попробую».

– Джоб, это вы там? – снова спросила она дрожащим от нетерпения голосом.

– Ну, конечно. Я просто думал, что вы уже спите.

– Сплю?! Да разве я могу заснуть, пока не узнаю, нашли ли Уилла?

«Ну, мужайся», – прошептал про себя Джоб, и вслух сказал:

– Все в порядке! Он нашелся, целый и невредимый, и завтра явится в суд.

– И докажет это… как это там называется? Он подтвердит, что Джем был с ним? Ох, Джоб, да говорите же! Скажите мне все!

«Сказал «а», говори и «б», – подумал Джоб. – Что один грех замаливать, что несколько. Хочешь – не хочешь, а надо продолжать».

– Да, да, – крикнул он, остановившись у ее двери. – Он все докажет, и Джем выйдет из суда чистеньким, как новорожденный.

Он услышал, как за дверью что-то зашуршало, и догадался, что миссис Уилсон, очевидно, опустилась на колени, а потом до него донесся и ее дрожащий голос вперемежку с радостными всхлипываниями, возносивший благодарность и хвалу господу.

А у него, когда он услышал это, сердце так и заныло: он подумал о том, какой ужасный удар, какое страшное разочарование ждет ее завтра. Он понял, как недальновидна была его ложь. Но теперь было уже поздно.

Тем временем миссис Уилсон кончила молиться.

– А Мэри? Вы виделись с нею у миссис Джонс, Джоб?-продолжала она свой допрос.

Он тяжело вздохнул.

– Да, я застал ее там живую и здоровую, когда пришел во второй раз.

«Господи, прости меня! – пробормотал он. – Кто бы мог подумать, что на старости лет я стану лжецом».

– Да благословит ее господь! Она что, здесь? Почему же она не идет спать? Она ведь, наверно, устала.

Джоб откашлялся, задушив в себе остатки совести, и сказал:

– Она так измучилась от этого своего плавания, что миссис Джонс предложила ей переночевать у них. Оттуда и до суда рукой подать, а ведь ей там с утра надо быть.

«Лиха беда начало, а дальше все идет как по маслу, – проворчал себе под нос Джоб. – Видно, прародитель лжи помогает человеку: я так лихо вру, точно говорю чистейшую правду. Ну, теперь она успокоилась. И то хорошо. Пойду-ка я скорее, пока сатана вместе с нею не принялся за меня снова».

И он вернулся в парадную комнату, где усталая хозяйка поджидала его. Муж ее давно уже лег и заснул.

Однако Джоб все еще не решил, что делать дальше. В таком смятенном состоянии духа он не мог бы заснуть, даже если бы его уложили в лучшую кровать Ливерпуля.

– Позвольте мне посидеть здесь в кресле, – сказал он наконец хозяйке, которая стояла, дожидаясь, когда он уйдет.

Они были давно знакомы, и она охотно дала ему это разрешение. Да и вообще ей так хотелось спать, что она не смогла бы отказать ему, даже если б и захотела. Она рада была уже тому, что бдению ее пришел конец.