Онлайн чтение книги Крушение «Великого Океана» Masterman Ready, or the Wreck of the Pacific
ГЛАВА XXXVI

Запасы топлива. — Котел для выпаривания соли. — Возможность освобождения. — Рассказ Риди.

Помолчали.

— А за что мы примемся прежде всего, Риди? — спросил Сигрев.

— Я думаю, прежде всего нужно будет собрать ветви и отпиленные верхушки кокосовых пальм для топлива. Мастер Томми и Юнона уже сделали большую груду из таких «дров», и мне кажется, мы к вечеру сложим их так, чтобы дождь не слишком заливался в нашу поленницу. Вскоре погода, конечно, несколько времени не позволит нам выходить из дому, поэтому мы устроим соляной котел и устроим рыбный садок. Это все займет у нас, по крайней мере, неделю; дальше нам придется еще поработать около дома. Я думаю, что самые сильные дожди уже отошли, и кто знает? Может быть, через недельку-другую нам удастся пройти на ту сторону острова и посмотреть, что мы спасли с «Великого Океана». Нам придется усиленно заняться сортировкой вещей на первом берегу и приготовлением их к переправе; а после наступления хорошей погоды мы нагрузим ими нашу шлюпку и переправим сюда в амбар.

— И пойдем осматривать остров, да, Риди? Мне так хочется этого, — сказал Уильям.

— Да, мастер Уильям, но это дело у нас почти на последней очереди, — ответил Риди, — во время этой экспедиции нам придется две-три ночи провести вне дома, а для этого нужно выждать вполне хорошей погоды. Впрочем, мы исследуем остров раньше, чем займемся доставкой сюда вещей, выброшенных морем.

— А как же мы сделаем котел для соли, Риди? Нам придется высекать его из целого камня?

— Да, мастер Уильям. Но у меня есть несколько так называемых холодных резцов, коротких и толстых стальных пластинок с одним сильно заостренным концом. С помощью такого резца и молотка дело пойдет скорее, чем вы думаете, потому что коралловые скалы, хотя и тверды на поверхности, глубже очень мягки.

Весь этот день собирали топливо. Риди сделал квадратную поленницу, покрыл ее остроконечной крышкой, наложив на нее длинные ветки, чтобы дождевая вода скатывалась по прутьям вниз. Дровяной запас был так высок, что Риди доканчивал свою работу, стоя на лестнице.

— Вот это, — сказал он, наконец, спускаясь на землю, — послужит нам топливом на следующий год. У нас осталось еще столько дров, не сложенных сюда, что их вполне хватит до конца периода дождей. А в сухую погоду мы без труда будем собирать материал.

Сигрев вздохнул, и его лицо омрачилось. Риди заметил это и сказал:

— Может быть, нам не понадобятся эти запасы, но на всякий случай лучше приготовиться к новому дождливому времени года, сэр. Если капитан Осборн остался жив, он, без сомнения, пошлет отыскивать нас; я даже думаю, что Мекинтош сделает то же самое. Однако не забудьте, что все они могли погибнуть, хотя мы спаслись. Маленькая шлюпка вряд ли выдержала долгое плавание по открытому морю, а, если все они погибли, нам, быть может, суждено прожить здесь много, много лет раньше, чем нас найдут.

После ужина Риди по просьбе Уильяма продолжал рассказ о своей жизни и приключениях.

«Итак, готтентотский пастух напугал бабуинов, и они умчались.

Вот, сэр, мы уселись на камне под навесом скалы так, чтобы дикарь не мог видеть нас, и стали держать совет. Ромер советовал вернуться и снова отдаться в руки тюремного начальства. Он уверял, что смешно и глупо блуждать без оружия, которое защищало бы нас от диких животных; что мы можем натолкнуться на животных похуже бабуинов. И он был прав. Гастингс же ответил, что, если мы вернемся, нас осмеют. Мысль о насмешках заставила всех нас решиться идти дальше.

Ведь даже взрослые, серьезные люди боятся насмешек, мастер Уильям, и страх показаться смешным нередко заставляет человека делать безумия.

Ну, сэр, решив первый пункт, мы стали совещаться, как бы добыть оружие и патроны, без которых нельзя было обойтись. Толкуя об этом я выглянул из-за скалы, чтобы посмотреть, где готтентот; дикарь лег на землю и завернулся в свой «кросс», то есть плащ, сделанный из овечьих шкур. Мы еще раньше заметили, что он держал в руке ружье, так как готтентоты никогда и никуда не выходят невооруженные; теперь я сказал Гастингсу и Ромеру, что, если пастух спит, можно завладеть его ружьем. Гастингс ответил, что он осторожно подползет к готтентоту и постарается утащить его ружье. Он исполнил свое намерение; дикарь не проснулся, он лежал, закутав голову в кросс. Кроме того, готтентоты всегда спят крайне крепко. Гастингс взял ружье, отнес, его подальше, вернулся к дикарю, перерезал ремень, на котором висели его пороховница и патроны, и вернулся к нам с добычей. Готтентот так и не проснулся.

Мы очень обрадовались его удаче и решили отойти подальше от дикаря, чтобы, проснувшись, он не мог увидать нас. Оглядываясь во все стороны, мы прошли около мили по направлению к Столовой бухте, наконец, натолкнулись на ручей.

Это была вторая большая удача, потому что нас томила жестокая жажда. Тут мы напились вволю, поели захваченной провизии и спрятались недалеко от ручья».

— Но, Риди, ведь вы поступили нехорошо, украв ружье у готтентота? — спросил Уильям.

— В этом случае, мастер Уильям, наш поступок нельзя было назвать кражей. Мы блуждали по неприятельской стороне, спасались от неволи; значит, мы воевали точно так же, как в тот день, когда нас взяли в плен. Они не украли нашей шкуны, и мы также не украли ружья дикаря. Не правда ли, м-р Сигрев?

— Да, — ответил отец Уильяма, — когда две нации воюют, отнятие собственности — конфискация, а не кража. Кроме того, вы были в таком положении, что многое казалось бы извинительным.

— Но продолжаю, — сказал Риди. — Мы дождались темноты и направились к морю, зная, что в долине есть фермы, и надеясь так или иначе добыть еще два ружья. Скоро до нас донесся лай крупной собаки, и через несколько минут мы увидели три фермы с загонами для скота и огородами. Оглядевшись, мы спрятались между большими каменными глыбами и решили, что пока двое из нас будут спать, третий станет караулить; первым вызвался стать на часы Гастингс; ему не хотелось спать. На рассвете он разбудил Ромера и меня, и мы позавтракали. С места, служившего нам приютом, мы могли видеть ферму и все, что делалось там.

Ближайшая к нам ферма была гораздо меньше, чем остальные две. Приблизительно через час из дома показались готтентоты и принялись запрягать быков в фуру. Запрягли двенадцать пар. Черный кучер сел на козлы и поехал по дороге к Каптоуну; с ним отправились готтентотский мальчик и большая собака. Вскоре другой готтентот выгнал коров на пастбище. Наконец, из дому вышла голландка с двумя детьми, чтобы покормить кур.

Мы ждали еще час. Вот вышел и сам фермер и уселся на скамью с трубкой в зубах.

Окончив курить, он закричал что-то. Из дома вышла готтентотка и принесла ему табаку и спичек. За весь день мы видели только фермера, его жену и детей да готтентотку.

Часа в два пополудни голландец уехал верхом. Уезжая, он сказал что-то готтентотке, и та ушла на луг с корзиною на голове и с длинным ножом в руках.

Тогда Гастингс сказал, что нам пора двинуться на ферму, что мы без труда свяжем фермершу и заберем все необходимое для нас.

Однако голландка могла раньше времени поднять тревогу, поэтому мы крались осторожно. До ограды фермы мы дошли благополучно, спрятались подле нее и замерли на месте. Приблизительно через четверть часа, к нашей радости, жена фермера вышла из дома и увела с собой детей. Очевидно, она пошла к соседям, так как направилась к одной из ферм. Едва голландка отошла ярдов на сотню от фермы, как Гастингс бесшумно перелез через тын и проскользнул в заднюю дверь дома. Через мгновение он снова показался на пороге и знаком позвал нас. Он взял два ружья, висевшие на стене, а мы захватили патронташи и пороховницы.

Меня поставили караулить, пока мои друзья искали провизию. Вскоре мы захватили три небольших окорока и каравай хлеба.

Нам удалось счастливо вернуться в наше укромное место. Мы огляделись и решили, что никто не заметил нас. Неглубокий, полный камней и осколков овраг разделял холм на две части; чтобы попасть в долину, нам нужно было или перебраться через этот ров, или пройти мимо ограбленной нами фермы.

Мы пошли через овраг и нашли очень хорошее убежище, в котором залегли, дожидаясь заката солнца.

Мы спокойно пролежали около часа; вдруг раздался резкий визг наших друзей-бабуинов; они были на холме, с которого мы так недавно ушли. Вскоре обезьяны бросились к ферме и стали обрывать плоды с фруктовых деревьев сада.

Они еще продолжали грабить деревья, когда показался готтентотский пастух со стадом. Он подошел ближе; бабуины громко закричали и рассеялись во все стороны. В это время показалась голландка. Она вошла в дом, потом с криком выбежала из задних дверей.

В сумерки вернулся голландец, и через минуту крики и вопли, доносившиеся до нас, доказали, что он бьет жену. Очевидно, сэр, он вообразил, что, уходя, она не заперла дверей, и, благодаря этому, в дом ворвались бабуины, которые раньше ограбили сад. Это несчастное обстоятельство для бедной женщины было новой удачей для нас. И мы от души простили бабуинов за то, что утром они так сильно досаждали нам. Но поздно, мастер Уильям, а потому пора приостановиться.