Глава 2

Онлайн чтение книги Мегрэ и убийца
Глава 2

Мегрэ понимал: Жанвье несколько удивлен, что комиссар придает этому делу такое значение. Каждую ночь в Париже регистрировались случаи поножовщины, в основном в густонаселенных кварталах, и при обычных обстоятельствах газеты посвятили бы трагедии на улице Попинкур лишь несколько строк в рубрике «Происшествия».

«Вооруженное нападение. Вчера около половины одиннадцатого вечера, проходя по улице Попинкур, Антуан Б., студент, 21 года, получил несколько ножевых ранений. Похоже, речь идет о попытке ограбления; следовавшая мимо чета торговцев, проживающих в этом квартале, помешала грабителю. Антуан Б. скончался вскоре после того, как его привезли в больницу Сент-Антуан».

Только вот фамилия Антуана Б. была Батийль, и жил он на набережной Анжу. Отец его был известной личностью, упоминался во «Всем Париже», а духи «Милена» знали практически все.

Маленькая черная машина сыскной полиции пересекла площадь Республики, и Мегрэ очутился у себя в квартале – лабиринте узких густонаселенных улочек между бульварами Вольтер с одной стороны и Ришар-Ленуар – с другой. Они с госпожой Мегрэ шагали по этим улочкам всякий раз, когда отправлялись обедать к Пардонам, а на улицу Шмен-Вер госпожа Мегрэ часто ходила за покупками. Именно у Джино, как они запросто его называли, она покупала не только пироги, но и болонскую колбасу, миланский окорок и оливковое масло в больших золотистых жестяных банках. Лавки в квартале были тесные, узкие, полутемные. В этот день над городом нависли тучи, и везде горело электричество; в его свете лица казались восковыми.

Множество старух. Множество немолодых одиноких мужчин с корзинами для провизии в руках. В выражении лиц покорность судьбе. Кое-кто иногда останавливается и подносит руку к сердцу, ожидая, когда пройдет спазм. Женщины всех национальностей: на руках младенец, за платье держится мальчик или девочка.

– Останови здесь и пойдем.

Они начали с Пальяти. Лючия обслуживала троих покупателей.

– Муж в задней комнате. Вон в ту дверь.

Джино готовил равиоли на длинной мраморной доске, посыпанной мукой.

– А, комиссар! Я так и думал, что вы зайдете. – Голос у него звонкий, на лице – непринужденная улыбка. – Это правда, что бедняга умер?

В газетах об этом еще ничего не было.

– Кто вам сказал?

– Один журналист, что был здесь минут десять назад. Он меня сфотографировал; в газете поместят мой портрет.

– Повторите, пожалуйста, все, что говорили вчера вечером, только более подробно. Вы возвращались от шурина…

– Да, они ждут ребенка. Это на улице Шарон. У нас на двоих был один зонтик – все равно, когда мы идем по улице, Лючия всегда берет меня под руку. Вы помните, какой был дождь? Прямо буря. Несколько раз мне казалось, что зонтик вот-вот вырвется из рук, и я держал его перед собой, как щит. Потому я и не заметил его раньше.

– Кого?

– Убийцу. Он, видимо, шел несколько впереди нас, но у меня была одна забота: дождь и лужи… А может, он прятался в каком-нибудь подъезде…

– И вы его заметили…

– Уже дальше, за кафе; там еще горел свет.

– Разглядели, как он был одет?

– Вчера вечером мы говорили об этом с женой. Нам обоим показалось, что на нем был светлый непромокаемый плащ с поясом. Он шел легкой походкой, очень быстро.

– Преследовал молодого человека в куртке?

– Нет, шел быстрее, словно хотел нагнать или обогнать его.

– На каком расстоянии от них вы находились?

– Может, метрах в ста… Я могу показать.

– Тот, что шел первым, не оборачивался?

– Нет. Другой его догнал. Я увидел, как он поднял руку и опустил… Ножа я не заметил… Он ударил несколько раз, и парень в куртке упал ничком на тротуар. Убийца зашагал по направлению к улице Шмен-Вер, но потом вернулся. Он, наверное, нас видел – мы были уже метрах в шестидесяти. Но все же наклонился и нанес еще несколько ударов.

– Вы не погнались за ним?

– Знаете, я довольно полный, к тому же у меня эмфизема. Мне трудно бегать, – смутился и покраснел Джино. – Мы пошли быстрее, а он тем временем завернул за угол.

– Шума отъезжающей машины не слышали?

– Пожалуй, нет… Не обратил внимания.

Жанвье машинально, без всяких указаний Мегрэ, стенографировал.

– Вы подошли к раненому и…

– Вы видели то же, что и я. Куртка в нескольких местах была разорвана, на ней выступила кровь. Я тут же вспомнил о докторе и бросился к господину Пардону, а Лючии велел оставаться на месте.

– Почему?

– Не знаю. Мне показалось, что оставлять его одного нельзя.

– Жена рассказала что-нибудь, когда вы вернулись?

– Пока я бегал, мимо, как нарочно, никто не проходил.

– Раненый что-нибудь говорил?

– Нет. Дышал с трудом, в груди что-то булькало. Лючия может подтвердить, но сейчас она очень занята.

– Больше ничего не припомните?

– Ничего. Я рассказал все, что знаю.

– Благодарю вас, Джино.

– Как поживает госпожа Мегрэ?

– Спасибо, хорошо.

Сбоку от лавки узкий проход вел во двор; там в застекленной мастерской работал паяльщик. В квартале было много таких дворов и тупиков, где трудились мелкие ремесленники.

Они пересекли улицу, прошли немного, и Мегрэ открыл дверь кафе «У Жюля». Днем там было почти так же темно, как вечером, и горел молочный плафон. У стойки, облокотившись, стоял неуклюжий мужчина, между брюками и жилетом виднелась выбившаяся рубашка. У него был яркий цвет лица, жирный загривок и двойной подбородок, похожий на зоб.

– Что прикажете, господин Мегрэ? Стаканчик сан-серского? Его прислал мне двоюродный брат, который…

– Два, – ответил Мегрэ, в свой черед облокачиваясь о стойку.

– Сегодня вы уже не первый.

– Был газетчик, знаю.

– Он снял меня, как сейчас, с бутылкой в руке… Познакомьтесь, это Лебон. Тридцать лет проработал в дорожной службе. Потом попал в аварию и сейчас получает пенсию да еще немного за поврежденный глаз. Вчера вечером он был здесь.

– Вы вчетвером играли в карты, верно?

– Да, в манилью. Как каждый вечер, кроме воскресений. В воскресенье кафе закрыто.

– Вы женаты?

– Хозяйка наверху, больна.

– В котором часу пришел молодой человек?

– Часов в десять…

Мегрэ взглянул на стенные часы.

– Не обращайте внимания. Они на двадцать минут вперед… Он сначала приоткрыл дверь сантиметров на двадцать, словно хотел посмотреть, что это за заведение. Игра была шумной. Мясник выигрывал, а он, когда выигрывает, начинает всех задевать, твердит, что никто, кроме него, играть не умеет…

– Молодой человек вошел. А потом?

– Я со своего места спросил, что он будет пить; он, помедлив, осведомился: «У вас есть коньяк?» Я разыграл четыре карты, которые оставались у меня на руках, и прошел за стойку. Наливая коньяк, я заметил, что у него на животе висит черная треугольная коробочка, и подумал, что это, должно быть, фотоаппарат. Иногда сюда забредают туристы, правда редко… Я вернулся за стол. Сдавал Бабеф. Молодой человек, казалось, не спешил. Игра его тоже не интересовала.

– Он был чем-то озабочен?

– Нет.

– Не посматривал на дверь, как если бы ждал кого-то?

– Не заметил.

– Или словно боялся, что кто-нибудь появится?

– Нет. Стоял, облокотясь о стойку, и время от времени пригубливал коньяк.

– Какое он произвел на вас впечатление?

– Он показался мне размазней. Знаете, нынче часто встречаются такие – длинноволосые, в куртках… Мы продолжали играть, не обращая на него внимания; Бабеф взвинчивался все больше и больше – ему пошла карта. «Пойди-ка лучше погляди, чем занимается твоя жена», – пошутил Лебон. «За своей присматривай: она у тебя молоденькая и…» Мне на секунду показалось, что они сцепятся, но, как всегда, обошлось. Бабеф выиграл. «Что ты на это скажешь?» – обрадовался он. Тут Лебон, который сидел на скамейке рядом со мной, толкнул меня локтем и глазами указал на клиента, стоящего у стойки. Я посмотрел и ничего не понял. Казалось, он смеялся про себя. Правда, Франсуа? Мне было интересно, что ты хотел мне показать. Ты прошептал: «Он только что…»

Рассказ продолжил мужчина с неподвижным глазом:

– Я заметил, как он что-то передвинул на своем аппарате… У меня есть племянник, ему на Рождество подарили такую же штуковину, и он развлекается, записывая разговоры родителей… Этот парень смирно стоял со своей рюмкой, а сам слушал, что мы говорим, и записывал.

– Интересно, зачем ему это было надо, – проворчал Жюль.

– Просто так. Как мой племянник. Записывает, потому что нравится записывать, а после из головы вон. Однажды он дал послушать родителям их ссору, и брат едва не сломал ему магнитофон: «Погоди, сопляк, вот отниму…» У Бабефа тоже лицо перекосилось бы, если б ему дали послушать, как он вчера бахвалился.

– Сколько времени молодой человек пробыл у вас?

– Чуть меньше получаса.

– Выпил только рюмку?

– Даже немного на дне оставил.

– Потом ушел, и вы больше ничего не слышали?

– Ничего. Лишь как ветер воет да вода из водосточной трубы хлещет.

– А до него кто-нибудь заходил?

– Видите ли, вечером я не закрываю только из-за нескольких завсегдатаев, которые приходят поиграть. Вот утром народу много: забегают съесть рогалик, выпить чашку кофе или стакан виши. В половине одиннадцатого у рабочих на соседней стройке перерыв… Ну а в полдень и вечером самая работа – аперитив.

– Благодарю вас.

Жанвье стенографировал и здесь, и хозяин бистро поминутно поглядывал на него.

– Ничего нового он не рассказал, – вздохнул Мегрэ, – только подтвердил то, что я уже знаю.

Они вернулись к машине. Несколько женщин наблюдали за ними: им было уже известно, кто такие эти двое.

– Куда, шеф?

– Сперва на службу.

И все же два визита на улице Попинкур принесли пользу. Прежде всего неаполитанец рассказал о нападении. Сначала преступник нанес несколько ударов. Потом побежал, но по какой-то таинственной причине вернулся, несмотря на то что невдалеке находилась чета Пальяти. Зачем? Чтобы добить жертву еще несколькими ударами? Он был одет в светлый непромокаемый плащ с поясом – вот все, что о нем известно. Едва войдя в свой теплый кабинет на набережной Орфевр, Мегрэ сразу набрал номер лавки Пальяти.

– Можно поговорить с вашим мужем? Это Мегрэ.

– Сейчас позову, господин комиссар.

– Алло! Слушаю! – послышался голос Джино.

– Знаете что… Я забыл задать вам один вопрос. На убийце был головной убор?

– Журналист только что спросил меня в точности о том же самом. Уже третий за утро. Я задал этот вопрос жене… Она так же, как я, ничего не утверждает, но почти уверена, что на нем была темная шляпа. Понимаете, все произошло так быстро…

Судя по светлому плащу с поясом, убийца был молод, однако наличие шляпы делало его несколько старше: мало кто из молодежи носит теперь шляпы.

– Скажи, Жанвье, ты разбираешься в этих штуковинах?

Сам Мегрэ ничего не понимал в магнитофонах – так же, как в фотографии и автомобилях, поэтому их машину водила жена. Переключать по вечерам телевизионные программы – вот максимум, на который он был способен.

– У сына такой же.

– Смотри не сотри запись.

– Не бойтесь, шеф.

Жанвье, улыбаясь, манипулировал с кнопками. Послышался гул, звяканье вилок о тарелки, невнятные далекие голоса.

– Что прикажете, мадам?

– У вас есть разварная говядина?

– Конечно, мадам.

– Принесите, только положите побольше лука и корнишонов.

– Ты же знаешь, что сказал врач. Никакого уксуса.

– Бифштекс и отварная говядина, лука и корнишонов побольше. Салат подать сразу?

Запись была далека от совершенства; посторонние шумы мешали разбирать слова.

Тишина. Потом очень отчетливый вздох.

– Когда ты наконец станешь серьезной? Ночью тебе придется вставать и принимать соду.

– Кому придется вставать – тебе или мне? Все-то ты ворчишь.

– Я не ворчу.

– Ворчишь, особенно когда переберешь божоле. Ты и сейчас намерен…

– Бифштекс готов. Сейчас подам говядину.

– Дома ты даже не притронулась бы…

– Мы не дома.

Журчание. Потом чей-то голос:

– Официант! Официант! Принесете вы наконец…

Затем молчание, словно лента оборвалась. Через некоторое время голос очень четко произнес – на этот раз говоривший явно держал микрофон у рта:

– «Лотарингская пивная», бульвар Бомарше.

Почти наверняка голос Антуана Батийля, отметившего, где была сделана запись. Вероятно, он обедал на бульваре Бомарше и тихо включил магнитофон. Официант должен его помнить. Это легко проверить.

– Ты сейчас туда съездишь, – сказал Мегрэ. – А пока включи опять магнитофон.

Сначала странные звуки, на улице, потому что слышен шум машин. Мегрэ стал размышлять, что же хотел записать молодой человек, как вдруг до него дошло, что это шум воды, хлещущей из водосточных труб. Распознать звук было трудно; внезапно он сменился шумом какого-то общественного места – кафе или бара, где было довольно оживленно.

– Что он тебе сказал?

– Что все в порядке.

Голоса приглушенные, но в то же время довольно отчетливые.

– Ты был там, Мимиль?

– Люсьен и Гувьон сменяют друг друга. В такую погоду…

– А за тачкой?

– Как всегда.

– Ты не находишь, что это слишком близко?

– Близко от чего?

– От Парижа.

– Но ведь только в пятницу…

Звон стаканов, чашек, голоса. Тишина.

– Записано в кафе «Друзья» на площади Бастилии.

Это недалеко и от бульвара Бомарше, и от улицы Попинкур. Батийль долго задерживаться там не стал, чтобы на него не обратили внимания, и отправился под дождем в другое место.

– А твоя-то, твоя женушка? Про других говорить легко, а ты посмотри, что у тебя самого делается.

Это, видимо, мясник, карточная игра у Жюля.

– Говорю тебе, не лезь в мои дела. Ты выигрываешь…

– Я выигрываю, потому что не разбрасываюсь козырями, как идиот.

– Ну-ка перестаньте!

– Так ведь начал-то он!

Будь голоса более высокими, можно было бы подумать, что спорят мальчишки.

– Ну что, играть будем?

– Не стану я играть с субъектом, который…

– Он же сказал просто так, никого не имея в виду.

– Ну если так…

Молчание.

– Видишь, вот он и замолк.

– Замолк, потому что это идиотизм. Слушайте-ка! У меня манильон! Ну что, съел?

Слышно было плохо. Говорившие находились слишком далеко от микрофона, и Жанвье пришлось прокручивать фрагмент трижды. Каждый раз удавалось разобрать еще несколько слов. Наконец послышался голос Батийля:

– «У Жюля», маленькое бистро для завсегдатаев, улица Попинкур.

– Все?

– Все.

Остаток ленты был чистый. Последние слова Батийль проговорил, видимо, на улице, за несколько секунд до того, как на него напали.

– А две другие кассеты?

– Чистые. Еще даже не распакованы. Думаю, он собирался воспользоваться ими позже.

– Ты ничего не заметил?

– Эти, на площади Бастилии?

– Да. Поставь-ка еще раз.

Жанвье принялся стенографировать. Потом повторил несколько фраз, которые по мере того, как он их произносил, все больше наполнялись смыслом.

– Пожалуй, их было по меньшей мере трое.

– Верно.

– Потом те двое, о которых упоминалось, Люсьен и Гувьон. Через полчаса после этой записи на Антуана напали на улице Попинкур.

– Только вот магнитофон почему-то не отняли.

– Может, испугались Пальяти?

– Когда мы были на улице Попинкур, я забыл одну вещь. Вчера вечером у окна на втором этаже я заметил старушку – это почти напротив того места, где было совершено нападение.

– Ясно, шеф. Я еду?

Оставшись один, Мегрэ подошел к окну. Батийли, наверное, уже побывали в больнице Сент-Антуан, и судебный врач не замедлил забрать тело. Мегрэ еще не встретился с сестрой покойного, которую дома называли Мину и у которой, похоже, были странные знакомства. По серой Сене медленно двигался караван барж; проходя под мостом Сен-Мишель, буксиры опускали трубы.


В плохую погоду террасу огораживали застекленными переборками и отапливали двумя жаровнями. В довольно большом зале вокруг бара в форме подковы стояли крошечные столики и стулья – из тех, что вечером ставят один в другой.

Мегрэ устроился у колонны и заказал проходившему мимо официанту кружку пива. С отсутствующим видом он смотрел на окружавшие его лица. Публика была довольно разношерстная. У бара стояли даже мужчины в синих робах и живущие поблизости старики, пришедшие пропустить глоток красного. За столиками сидели самые разные люди: женщина в черном с двумя детьми и большим чемоданом у ног – как в зале ожидания на вокзале; парочка, которая держалась за руки и обменивалась самозабвенными взглядами; длинноволосые парни, ухмылявшиеся вслед официантке и заигрывавшие с ней, когда она проходила мимо.

Клиентов обслуживали два официанта и эта официантка с удивительно некрасивым лицом. В черном платье и белом фартуке, тощая, сгорбленная от усталости, она с трудом изображала на лице слабую улыбку.

Некоторые мужчины и женщины одеты прилично, другие попроще. Одни едят бутерброды с кофе или пивом, другие пьют аперитив.

За кассой – хозяин: черный костюм, белая сорочка с черным галстуком, лысина, которую он тщетно пытается скрыть под редкими каштановыми волосами. Чувствуется, что он – на посту и ничто не ускользает от его взгляда. Он зорко следит за работой официантов и официантки, одновременно наблюдая, как бармен ставит бутылки и стаканы на поднос. Получая жетон, он нажимает на клавишу, и в окошечке кассы выскакивает цифра. Он явно содержит кафе уже давно, начал, вероятнее всего, с официанта. Позже, спустившись в туалет, Мегрэ обнаружит, что внизу есть еще один небольшой зал с низким потолком; там тоже сидело несколько посетителей.

Здесь не играли ни в карты, ни в домино. Сюда забегали ненадолго, и завсегдатаев было немного. Те, кто устроились за столиками поосновательней, просто назначили свидание поблизости и коротали тут время.

Наконец Мегрэ поднялся и направился к кассе, не питая никаких иллюзий относительно приема, который его ждет.

– Прошу извинить, – произнес он и незаметно показал лежащий в ладони жетон. – Комиссар Мегрэ, сыскная полиция.

Глаза хозяина хранили все то же подозрительное выражение, с которым он наблюдал за официантами, снующими туда и сюда между посетителями.

– Что дальше?

– Вы вчера были здесь около половины десятого вечера?

– Я спал. По вечерам за кассой сидит жена.

– Официанты были те же?

Хозяин не отрывал от них взгляда.

– Да.

– Я хотел бы задать им несколько вопросов насчет клиентов, которых они могли запомнить.

Черные глазки уставились на Мегрэ без особого сочувствия.

– У нас бывают только приличные люди, а официанты сейчас очень заняты.

– Я отниму у каждого не больше минуты. Официантка вчера тоже работала?

– Нет. Вечером народу меньше. Жером!

Один из официантов резко остановился у кассы, держа поднос в руке. Хозяин повернулся к Мегрэ:

– Давайте спрашивайте!

– Не заметили вы вчера, около половины десятого вечера, молодого, двадцати с небольшим, клиента в коричневой куртке и с магнитофоном на животе?

Официант посмотрел на хозяина, потом на Мегрэ и покачал головой.

– Не знаете ли вы завсегдатая, которого друзья зовут Мимиль?

– Нет.

Когда пришла очередь другого официанта, результат тоже оказался далеко не блестящим. Оба запинались, словно боялись хозяина, и было трудно понять, не врут ли они. Разочарованный Мегрэ вернулся за свой столик и заказал еще пива. Вот тут-то он спустился в туалет, а затем обнаружил в нижнем зале третьего официанта, помоложе. Комиссар решил сесть и заказать пива.

– Скажите, вам приходится работать наверху?

– Через три дня на четвертый. Внизу мы работаем по очереди.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 22.11.18
Глава 1 22.11.18
Глава 2 22.11.18
Глава 2

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть