Онлайн чтение книги Метро 2033: Летящий вдаль
Глава 3. Чучельник

Волгодонск, через месяц после встречи с Аксиньей

Теперь я могу сказать с полной уверенностью – родной город стал мне тюрьмой, откуда невозможно выбраться. Она не позволяет и всячески препятствует этому. Как я только ни пытался, бежал в разных направлениях: север и юг, запад и восток. И каждый раз сталкивался с таким сопротивлением. Кто или что она? Почему встает каждый раз на моем пути? У меня нет ответа. А может, я просто свихнулся, и все это мне просто чудится. Не было и нет никакой Аксиньи. Тем не менее, я до сих пор здесь.

После первой нашей встречи я набрел на одну общину недалеко от города. Местный мастер помог мне отремонтировать байк, подлатал моего верного товарища, и я в долгу не остался – по его просьбе разобрался с шайкой бандитов, досаждавших общине уже довольно давно.

Все это время на душе словно скребли когти саблезубов – я подозревал, что будет тяжело видеть город таким, но не думал, что настолько. На его истерзанных улицах мне чудились прогуливающиеся люди, в пустых проемах окон мерещился теплый призывный свет, а степной ветер шевелил листья акаций и тополей, носил пух, перебирал складки одежд прохожих, ерошил волосы. И сейчас здесь была жизнь, но она скорее жалко ютилась, пряталась в подвалах и бомбоубежищах, и очень часто в ней оставалось все меньше и меньше человеческого.

Вторая встреча с Аксиньей произошла в том же самом месте. Я как раз покидал город с тяжелым сердцем, стремился как можно быстрее сбежать от увиденного, хотя теперь в моей памяти он останется именно таким – разрушенным, серым, неприветливым и жутким. Мой байк уносил меня по шоссе на север, как вдруг горизонт вспыхнул алым, а на дороге прямо передо мной возникла женская фигурка. Я крутанул руль, мотоцикл занесло, и я вылетел из седла. На этот раз падение обошлось без серьезных последствий.

А Аксинья улыбалась, приветливо склонив голову набок. И голос плыл по ветру:

– Обратной дороги нет. Неужели ты не понял этого с нашей последней встречи? Ты не сможешь выбраться из города.

– Почему?

– Все должно заканчиваться там, где когда-то начиналось.

Я яростно затряс головой, не соглашаясь.

– Кто ты? Что ты такое? Никто не сможет остановить меня или указывать, что мне делать и как поступать.

Звонкий заливистый смех.

– Ты можешь пытаться, сколько хочешь, пока не поймешь, что все тщетно.

– Кто ты? – она проигнорировала мой вопрос и на этот раз.

Я делаю два шага вперед и упираюсь в невидимую стену. Она не твердая, а податливая, словно густой кисель. Но с каждым новым шагом двигаться вперед становится все труднее, пока, наконец, сила противодействия не становится сильнее меня. Снова и снова я бросаюсь на штурм, и каждый раз вынужден откатываться назад ни с чем. Силы нестерпимо тают, и вот я без сил падаю на пыльную землю. И слышу от Аксиньи на прощание:

– Любые дороги, будь они по серебристому морю или по знойной степи, навсегда закрыты для тебя, странник. Будь ты птицей, то смог бы выбраться, ибо небесная высь неподвластна мне, но крыльев у тебя нет.

Я пытался выбраться отсюда много раз. И все время на пути вставала эта невидимая стена. Иногда появлялась и Аксинья, но она большей частью молчала, лишь улыбалась кроваво-красными губами и смотрела с сочувствием на мои жалкие потуги. Но знай, я не сдамся. Я кричу эти слова ей в лицо, ветер пытается вбить мне их обратно в глотку, я рычу, давлюсь, кашляю, но не сдаюсь. Она смотрит на меня с замешательством, наверное, ее удивляет моя сила воли.

– Я не сдамся!

* * *

На свалке у Чучельника

Свое жилище Чучельник выстроил аккурат под бывшей свалкой. Наверное, я один из немногих, кому удалось побывать там. Сейчас я здесь по очередному заданию, которое выполняю для этого странного человека. Масштабы жилища откровенно поражают. Извилистые коридоры и множество комнат, в которых легко заплутать, всевозможные предметы, которые Чучельник притащил сюда сверху, со свалки, и которые буквально кричат об ужасном вкусе хозяина, способного соединить несочетаемое. Но кому до этого есть дело?

Я стою в комнате с зеленым в бурых пятнах креслом с провалившимся сиденьем, рядом – светильник с сохраненным наполовину абажуром, над ним дешевая фото-картинка с городским пейзажем, а рядом изображение чего-то сюрреалистического, такое ощущение – выполненное самим хозяином. В углу старый ламповый телевизор с чудом уцелевшим кинескопом, на нем – непонятная металлическая конструкция из велосипедных спиц, на стене рядом – рама (по-видимому, этого самого велосипеда) и знак «Въезд запрещен» с характерным красным кирпичом. Пол укрыт стершимся («иранским», как не без гордости заявляет Чучельник) ковром. Я бывал и в других комнатах этого удивительного «дома». Но самое странное в нем – чудовищная коллекция. Именно из-за нее я называю мужчину Чучельником. Есть у него страсть – коллекционировать чучела монстров, мутантов, живности, которая обитает в округе. Потому и капканов, да и прочих ловушек на подступах к свалке и в ближайшей лесополосе навалом. Коллекция точно не для слабонервных, по ней можно писать учебники биологии нового мира. А Чучельник их пытается даже классифицировать. К слову, в прошлом он именно учителем биологии в местном ПТУ и работал. Сказывается профессия.

Под коллекцию в доме отводится несколько комнат. В одной – летучие создания этого мира. Средних размеров птер раскинул кожистые сморщенные крылья под низеньким потолком комнаты. У меня большие сомнения, что Чучельник изловил тварь своими силами – не думаю, что он справился бы. Ну, может, наткнулся на раненую птичку и добил ее. Здесь же и создания поменьше – от особей размером с голову человека до вполне приличных размеров. Крылья, когти, клюв и хвост – вот что объединяет тварей, собранных в этом помещении. Хотя при взгляде на некоторых у меня возникает справедливое сомнение, могут ли они вообще летать. Вспоминая эпизод с кукушкой, делаю вывод: летать вовсе необязательно, можно просто далеко прыгать.

В двух соседних комнатах собраны всевозможные ползучие гады и хищники. Уродливые тела змей, рептилий, ящериц, грызунов, представителей семейства кошачьих, парочка волколаков и другие малоизвестные мне твари, проследить путь эволюции которых представляется мне уже более сложным делом.

Благодаря чистому энтузиазму Чучельника коллекция довольно обширная. Жаль, научного интереса уже ни у кого не вызовет: нет уже научных институтов, перевелись ученые, давно не проводятся конференции и семинары в научных кругах.

Жемчужина коллекции – человекоподобные мутанты с различными уродствами, практически утратившие привычный облик. Таких в нашем мире нынче немало, сам не раз сталкивался. Как правило, это почти такие же животные, звери, хищники.

Чучельник живет не один – с дочерью. Такой же чумазой и странной. В ее диком взгляде я не могу прочесть человеческих чувств, только животные инстинкты. Сейчас, по-видимому, ее нет в доме, или прячется в одной из комнат-нор. Мне, в принципе, до нее нет никакого дела. Да и вообще лишняя минута пребывания здесь не доставляет никакой радости. Пусть и минуло уже двадцать лет с того дня, как развалился мир, а на свалку заезжала последняя мусорная машина, и все равно даже сейчас в коридорах дома Чучельника витает этот запах гнилости, так свойственный мусорным кучам.

Пока я разглядываю новые предметы в комнате – набор облезлых матрешек на подставке-гладильной доске, – на пороге комнаты появляется хозяин. Он шаркает ногами, стараясь обратить на себя внимание. Я оборачиваюсь.

– Принес?

Я бросаю на стол небольшой сверток в промасленной бумаге.

– А ты сомневался?

В ответ ловлю на лету мешочек, в котором звякают патроны. Чучельник придирчиво заглядывает в сверток и удовлетворенно причмокивает. Затем смотрит на меня.

– У меня пока нечего тебе предложить, но через три дня заходи, будет еще одно задание.

– Ты обещал кое-что узнать для меня, помнишь?

Чучельник скребет в затылке.

– Ты про Аксинью?

Я киваю.

– Среди старейшин города ходит легенда, что Аксинья защищает наш город, сберегает от бед, своими чарами скрыв его от зла. Правда, народ не верит ни в какую Аксинью, это всего лишь байка, чтобы развлечь людей.

– Ну хорошо, предположим, что это так. А откуда она тогда взялась, старейшины не говорят?

– Есть мнение, – Чучельник морщит лоб, вспоминая то, о чем ему рассказывали, – что одна девушка принесла себя в жертву. Душу положила, чтобы сохранить жизнь родных и близких, сгорела в пламени войны, но защитила, отвела напасть. Намекают даже на черную магию. С тех пор душа ее неприкаянная бродит здесь, страхом питается, потому что не нашла покоя. Но это кто во что верит. А еще говорят некоторые, что Аксинья для каждого своя.

– Н-да, – сказки Чучельника мне ничем не помогают и не приближают к разгадке тайны. Пора собираться, и так слишком задержался на этой помойке, не отмоешься потом.

Уже на выходе перед заскорузлой грубой дверью мне чудится странный звук. Я замираю. Вот опять. Пауза. И снова он. Что-то мне напоминает. Я смотрю на Чучельника и вижу, что тому не терпится меня выпроводить поскорее. Я рукой отодвигаю хозяина с дороги, делаю пару шагов назад, прислушиваюсь.

– Что там у тебя?

– Экземпляр один, – слишком быстро, чтобы это было правдой, отвечает Чучельник, и эта скоропалительность говорит лишь о том, что он врет.

– Я посмотрю, – это не вопрос, я уже иду на звук – куда-то в дальние комнаты, слева от основного входа. Чучельник пытается встать у меня на пути, но бесполезно. Вряд ли звуки издавала его дочь, иначе он бы не врал. И очевидно, что это живое существо, которое хозяин прячет от других, а ведь он так любит хвастаться своей коллекцией.

Неровный утрамбованный пол не позволяет идти быстро, надо смотреть под ноги. Решетчатые окна в потолке не везде, в коридоре их вообще нет, поэтому приходится довольствоваться проникающим сюда рассеянным светом из комнат. Но этого мало, поэтому и буксую так долго. По пути заглядываю в несколько комнат, но там ничего и никого. Наконец, мы останавливаемся перед помещением в самом конце этого извилистого коридора. В отличие от других комнат, здесь вход прикрывает внушительная дверь, к тому же запертая на висячий ржавый замок.

– Открывай.

Чучельник возится с замком, бросая взгляды назад – тянет время, засранец, оценивает ситуацию, прикидывает различные варианты. Но я слежу за каждым его движением, положив руку на топор, заткнутый за пояс.

С громким противным лязгом дужка выходит из замочного корпуса, и дверь ползет в сторону. Я толкаю перед собой Чучельника и вхожу следом. Затем поворачиваюсь к хозяину:

– Ты что, гнида, уже людей отлавливать начал для своей коллекции?

В темной комнате находятся двое. Плохое освещение не позволяет хорошо разглядеть детали, но даже так мне видно, что передо мной люди, один побольше габаритами, средних лет, второй – совсем молодой парень. Оба скованы цепями, не позволяющими им спокойно передвигаться по всему помещению. Цепи протянуты через мощное железное кольцо в полу. Рты пленников заткнуты кляпами, поэтому они и могут издавать лишь мычание.

– Я дважды повторять не буду. Кто они и зачем здесь?

– Так надо, это личное, – Чучельник суетится передо мной, заламывает руки. – Задолжали они мне.

Я задумываюсь. С одной стороны, долг – это святое. Да и мое ли это дело? С другой, здесь явно что-то нечисто.

– Ну-ка, вытащи кляпы, посмотрим, что скажут они. В споре важно услышать обе стороны.

Моя интуиция говорит мне, что передо мной обычные люди, случайно оказавшиеся не в том месте не в то время. Но выяснить все просто необходимо. Чучельник настаивает, что люди угодили в ловушку в его владениях, и они явно тут неспроста, а хотели что-то украсть. Пленники же утверждают, что они забрели сюда случайно. Ежу понятно, что они что-то недоговаривают, но злым умыслом здесь не пахнет. Ладно, оставляю выяснение истинных мотивов на потом. Получается, слово Чучельника против их слов. Чью же сторону принять?

Двое мужчин представляются. Старшего зовут Иваном Даниловым, младшего – Мишей Ермолиным. Они вкратце рассказывают свою историю: случайно забрели в лес, долго по нему плутали и, наконец, вышли к бывшей свалке, где угодили в яму-ловушку, любезно обустроенную Чучельником для всяких тварей. А дальше оказались в плену у этого странного и столь негостеприимного хозяина. Я намеренно не спрашиваю, зачем Иван и Миша отправились в этот лес – подозреваю, что они вряд ли расскажут. Ладно, предысторию оставим на потом. Но думаю, что в жилище Чучельника на свалке они попасть не стремились, да и красть здесь абсолютно нечего. Не экспонаты же. Пока они говорят, я осторожно наблюдаю за ними. Иван производит впечатление балагура, ему в охотку поговорить, он уверен в своих силах, ничуть не тушуется перед неудобными вопросами. Оставляет приятное впечатление. Миша же в силу возраста эмоционален, в чем-то наивен, но заметно, что судьба его здорово потрепала. Он все время норовит вклиниться в разговор, перебивает, волнуется. Пожалуй, от него проще будет узнать всю правду. А Чучельник, знай, продолжает спорить с ними, не верит словам.

Ссориться с работодателем ни к чему. Тем более задания он подкидывает часто ненапряжные, а платит исправно и хорошо. Но что-то останавливает меня и не дает бросить это дело. Пленников надо вызволять, сам не знаю, зачем. Может быть, в них я вижу выгоду для себя? Чем они мне так интересны и запали в душу?

Решение находится быстро. Я спрашиваю Чучельника, что он хочет взамен свободы своих пленников. Тот недолго думает, а затем говорит вполголоса:

– Если поймаешь Кошмара, так и быть, отпущу их.

Сразу понятно, что это какой-то мут, необходимый для коллекции. Я киваю, соглашаясь:

– Будет тебе Кошмар, но мне нужны инструкции.

Чучельник смотрит на меня округлившимися глазами, машинально приглаживая свои длинные сальные волосы – только что обычный смертный так легко согласился поучаствовать в охоте на, судя по всему, очень опасную тварь. Но мне все равно. Гораздо опаснее охотиться на людей. А уж с безмозглой тварью я как-нибудь справлюсь.

Мы заключаем устный договор, крепко пожав друг другу руки. В нашем мире этого достаточно – никакая бумажка уже не имеет юридической силы. Только доверие или предоплата. В данном случае я знаю, что, если приведу Кошмара, то Чучельник сдержит свое слово.

Из коридора слышится голос дочери психа:

– Я дома.

Вскоре в дверях показывается и сама девушка. Чумазое лицо, всклокоченные, нечесаные волосы с засохшими комками грязи. Она зыркает на меня исподлобья, затем оглядывает пленников, поворачивается к отцу и произносит:

– Я слизней насобирала. После дождика их всегда много.

Небольшое лукошко в ее руках почти до краев наполнено шевелящейся серой массой. Маленькие толстые тельца слизней копошатся, пытаясь выбраться из плетеной тюрьмы.

Дикарка с недоверием и подозрением глядит на меня, затем на пленников.

– Можно обедать.

– Мы не голодны, – спешит заверить Миша, еле сдерживая приступ тошноты.

Я тоже вежливо отказываюсь. Тут же нахмурившееся лицо девушки немного разглаживается, и она говорит уже более приветливо:

– Тут на всех бы и не хватило. Кстати, а чего ему надо здесь?

Девица бесцеремонно тычет в мою сторону пальцем.

– Он согласился поймать Кошмара.

При этих словах дикарка вздрагивает и окидывает меня долгим взглядом. Наверное, считает сумасшедшим. Чья бы корова, как говорится, мычала…

Мы сидим на автомобильных шинах, используемых здесь вместо стульев, и обсуждаем детали предстоящей охоты. Чучельник только что рассказал, как выглядит тот зверь, которого мне необходимо поймать. Описал ареал обитания – тут недалеко. Интересуется, не передумал ли я.

– Я свое слово держу, если обещал – поймаю.

Дикарка, сидящая рядом, тихо шепчет, но ее слова не ускользают от моего слуха:

– Или он тебя поймает…

– Только его в помощь возьму, – заканчиваю я, указывая пальцем на Мишу, – в качестве приманки.

Чучельник пытается спорить, затем машет рукой. Ну, вот и договорились.