Зал в доме Леонато.
Входят Леонато, Антонио, Геро, Беатриче и другие.
А графа Хуана не было за ужином?
Я не видел его.
Какое кислое выражение лица у этого господина! Стоит на него взглянуть — и меня потом целый час изжога мучает.
Он очень меланхолического нрава.
Вот если бы взять среднее между ним и Бенедиктом, превосходный вышел бы человек: один — совсем истукан, ничего не говорит; другой, как любимый сынок, вечно болтает без умолку.
Значит, если бы половину языка синьора Бенедикта в уста графа Хуана, а половину меланхолии графа Хуана на лицо синьора Бенедикта…
…да еще вдобавок стройные ноги, дядюшка, и побольше денег в кошельке. О, такой мужчина покорил бы любую женщину в мире, если бы только мог заслужить ее благосклонность!
Право, племянница, ты никогда не найдешь себе мужа, если будешь так остра на язык.
Да, уж очень любит она бодаться.
Не страшно! Ведь говорят: "Бодливой корове бог рог не дает".
Так ты думаешь, что и тебе бог рог не даст?
Конечно, если он не даст мне мужа, о каковой милости я коленопреклоненно молю его денно и нощно. О господи! Бородатый мужчина — какой ужас! Да я лучше соглашусь спать на шерстяных простынях!
Может попасться и безбородый.
А что мне с ним делать? Одеть его в мое платье и сделать своей горничной? У кого есть борода, тот уже не юноша; у кого ее нет, тот еще не мужчина. Если он уже не юноша, он для меня не годится; если он еще не мужчина, я для него не гожусь. Лучше уж наймусь к вожаку медведей и буду водить его обезьян в аду.13
Что же это, ты намерена отправиться в ад?
Нет, только до ворот, дядюшка! Там меня встретит дьявол — этот старый рогоносец — и скажет: "Ступай на небо, Беатриче, ступай на небо! Тут вам, девицам, нет места!" Тогда я ему оставлю обезьян, а сама — к святому Петру на небеса. Он мне укажет, где помещаются холостяки, и тут пойдет у нас веселье день-деньской.
(к Геро)
А ты, племянница, надеюсь, будешь повиноваться отцу?
О, конечно. Кузина сочтет своим долгом присесть и сказать: "Как вам будет угодно, батюшка!" — Но смотри, кузина, пусть это будет красивый малый, а то лучше присядь в другой раз и скажи: "Как будет угодно мне, батюшка!"
Хорошо-хорошо, племянница. А я все-таки надеюсь в один прекрасный день увидеть тебя замужем.
Нет, пока бог не создаст мужчину из какой-нибудь другой материи, чем земля! Не обидно ли для женщины чтобы ею управлял комок земли? Отдавать отчет в своем поведении куску грубой глины!14 Нет, дядюшка, я этого не желаю. Все мужчины мне братья по Адаму, а выходить за родственников я считаю грехом.
Помни, дочка, что я тебе сказал: если принц будет просить твоего согласия, ты знаешь, что ему ответить.
Он погрешит против музыки, кузина, если посватается не в такт. Если принц будет слишком настойчив, ты скажи ему, что во всякой вещи надо соблюдать меру, протанцуй ему свой ответ. Потому что — поверь мне, Геро, сватовство, венчанье и раскаянье — это все равно что шотландская джига, менуэт и синкпес15. Первое протекает горячо и бурно как джига, и так же причудливо; венчанье — чинно и скромно, степенно и старомодно, как менуэт; ну, а потом приходит раскаянье и начинает разбитыми ногами спотыкаться в синкпесе все чаще и чаще, пока не свалится в могилу.
Ты все видишь в дурном свете, племянница.
У меня хорошее зрение, дядюшка. Днем могу даже церковь разглядеть.
Вот и маски, братец. Дадим им место.
Входят дон Педро, Клавдио, Бенедикт, Бальтазар, дон Хуан, Борачио, Маргарита, Урсула и другие, в масках.
Не угодно ли вам пройтись с вашим поклонником, синьора?
Если вы будете идти медленно, смотреть нежно и ничего не говорить, я готова пройтись с вами, — особенно чтоб уйти в сторону.
Вместе со мной?
Может быть, и так, если мне вздумается.
А в каком случае вам это вздумается?
Если мне понравится ваше лицо. А то вдруг, упаси боже, лютня окажется такой же, как футляр!
Моя маска — вроде крыши Филемоновой хижины: внутри нее — Юпитер.16
Так отчего же на ней нет соломы?
Говорите тише, если хотите потолковать о любви.
(уводит ее в сторону)
Хотел бы я вам понравиться!
А я бы этого не хотела — ради вас самих, потому что у меня очень много недостатков.
Ну, например, хоть один.
Я молюсь вслух.
Тем более вы мне милы: кто будет вас слушать, может приговаривать: "аминь".
Пошли мне боже хорошего танцора!
Аминь.
И убери его с глаз моих, как только танец кончится! Ну что же, пономарь?
Ни слова больше: пономарь получил ответ.
Я вас узнала: вы синьор Антонио.
Даю слово, нет.
Я вас узнала по тому, как у вас голова трясется.
Сказать по правде, я его передразниваю.
Нет, так ловко это проделывать умеет только сам синьор Антонио. И рука у вас сухая и с той и с другой стороны,17 точь-в-точь как у него. Узнала, узнала!
Даю слово, нет.
Полно, полно! Вы думаете, я не узнаю вас по вашему замечательному остроумию? Разве талант можно скрыть? Будет, не спорьте: вы — Антонио, вы — Антонио. Достоинства всегда обнаруживаются — и дело с концом!
Вы так и не скажете мне, кто это вам говорил?
Простите, нет.
И не скажете мне: кто вы?
Пока — нет.
Что я капризница и что все мое остроумие заимствовано из "Ста веселых рассказов"18 — это, наверно, сказал синьор Бенедикт.
А кто он такой?
Я уверена, что вы его отлично знаете.
Уверяю вас, нет.
Он ни разу не заставлял вас смеяться?
Да кто же он такой, скажите, пожалуйста!
Принцев шут, совсем плоский шут. Единственный его талант — выдумывать самые невероятные сплетни. Нравится он одним только распутникам, да и те ценят в нем не остроумие, а подлость. Он одновременно забавляет людей и возмущает их, так что они и смеются и колотят его. Я уверена, он где-нибудь здесь крейсирует. Хотела бы я, чтобы он причалил ко мне.
Когда я познакомлюсь с этим господином, я передам ему ваш отзыв о нем.
Сделайте милость! Он только разразится на мой счет двумя-тремя сравнениями; а если этого никто не заметит и не рассмеется, он погрузится в меланхолию — и тогда за ужином уцелеет какое-нибудь крылышко от куропатки, потому что в этот вечер шут не будет ужинать.
Музыка.
Нам нужно следовать за первой парой.
Во всем хорошем, надеюсь?
Ну, если она поведет нас к дурному, я ее покину при первом же туре.
Танцы.
Все, кроме дона Хуана, Борачио и Клавдио, уходят.
Положительно, мой брат влюблен в Геро. Он увел ее отца, чтобы просить ее руки. Дамы последовали за ней, и осталась только одна маска.
Это Клавдио, я его узнаю по осанке.
Вы не сеньор Бенедикт?
Вы угадали; он самый.
Синьор, вы очень близки с моим братом. Он влюбился в Геро. Прошу вас, постарайтесь как-нибудь отвлечь его от нее. Она неровня ему по рождению: вы сыграете благороднейшую роль в этом деле.
Откуда вы знаете, что он ее любит?
Я слышал, как он клялся ей в любви.
Я тоже. Он клялся, что готов на ней жениться сегодня же вечером.
Однако пойдем ужинать.
Дон Хуан и Борачио уходят.
Вот так я отвечал за Бенедикта;
Но Клавдио дурную весть услышал.
Так, значит, принц хлопочет за себя!
Во всех делах бывает дружба верной,
За исключением любовных дел.
Любя, надейся лишь на свой язык
И доверяй любовь своим лишь взглядам.
Посредникам не верь: растает верность
В крови от чар колдуньи-красоты.
Случается все это ежечасно,
А я о том забыл. — Прощай же, Геро!
Входит Бенедикт.
Граф Клавдио?
Он самый.
Ну что ж, идем?
Куда?
Очевидно, до ближайшей ивы, по вашему же делу, граф. Как вы намерены носить свою гирлянду? На шее, как цепь богатого ростовщика?19 Или через плечо, как перевязь лейтенанта? Так или иначе, а вам ее надеть придется, принц подцепил вашу Геро.
На здоровье.
Гм! Так говорят честные торговцы скотом, продав быка.20 Но скажите-ка, вы ожидали, что принц так удружит вам?
Прошу вас, оставьте меня.
Ого! Это вроде как слепой дерется: мальчишка стянул мясо, а вы колотите по столбу.
Если вы не удалитесь, так я уйду. (Уходит.)
Увы, бедная подстреленная птичка! Теперь пойдет и спрячется в камышах. Но как странно: синьора Беатриче и знает меня и не знает! Принцев шут. А может быть, я получил это прозвище потому, что всегда весел? Ну нет, тут я сам к себе несправедлив: репутация моя не такова. Это только злой и едкий язык Беатриче выдает ее мысли за общее мнение. Ну хорошо же, я сумею за себя отомстить.
Входит дон Педро.
Послушайте, синьор, где граф? Вы его видели?
По правде говоря, ваша светлость, я сыграл роль госпожи Молвы. Я его нашел здесь — он был грустен, как заброшенная сторожка в лесу. Я сказал ему — и думаю, что сказал правду, — что вашей светлости удалось добиться благосклонности молодой особы, и вызвался проводить его до ближней ивы, чтобы сплести ему гирлянду в знак траура, как покинутому любовнику, или связать пук розог, потому что его стоит высечь.
Высечь? Но в чем же он провинился?
Сглупил, как школьник: на радостях, что нашел птичье гнездо, показал его товарищу — а тот его и украл.
Доверчивость ты ставишь ему в вину? Виноват тот, кто украл.
А все-таки не мешает и пучок розог связать, и гирлянду сплести: гирлянда ему самому пригодится, а розги он мог бы предоставить вам, потому что, как я понимаю, вы-то его гнездо и украли.
Я только научу пташек петь, а потом верну владельцу.
Если они запоют в лад с вашими словами, то вы честный человек.
Беатриче очень сердита на вас: кавалер, с которым она танцевала, сказал ей, что вы плохо о ней отзывались.
О, да она сама обошлась со мной так, что бревно не выдержало бы! Дуб, будь на нем хоть один зеленый листочек, и тот не смолчал бы: сама моя маска начала, кажется, оживать и браниться с ней. Не догадавшись, что это я сам с ней, она заявила мне, что я "принцев шут", что я несноснее осенней распутицы, и пошло, и пошло: насмешка за насмешкой сыпались с такой неимоверной быстротой, что я себя чувствовал мишенью в которую стреляет целая армия. Ее слова — кинжалы; каждое из них наносит рану. Будь ее дыханье так же ядовито, как ее речи, около нее не осталось бы ничего живого: она бы отравила все и всех, вплоть до Полярной звезды. Я бы не женился на ней, даже если бы в приданое за ней дали все, чем владел Адам до грехопадения. Она бы самого Геркулеса засадила за вертел, а палицу заставила бы его расщепить на растопку. Бросим о ней говорить. Вы должны будете согласиться, что это сама адская богиня Ата21 в модном наряде. Молю бога, чтобы какой-нибудь чародей заговорил нас от нее. Поистине, пока она на земле, в аду живется спокойно, как в святом убежище, и люди нарочно грешат, чтобы попасть туда. Где она, там смуты, ссоры и беспокойство.
Входят Клавдио, Геро и Леонато, с другой стороны — Беатриче.
А вот и она.
Не угодно ли вашему высочеству дать мне какое-нибудь поручение на край света? Я готов за малейшим пустяком отправиться к антиподам, что бы вы ни придумали; хотите, принесу вам зубочистку с самой отдаленной окраины Азии, сбегаю за меркой с ноги пресвитера Иоанна22, добуду волосок из бороды Великого Могола23, отправлюсь послом к пигмеям? Все будет мне приятнее, чем перекинуться тремя словами с этой гарпией. Есть у вас для меня какое-нибудь дело?
Единственно, чего я хочу от вас, — это наслаждаться вашим приятным обществом.
О боже мой, нет — это кушанье мне не по вкусу: я терпеть не могу трещоток. (Уходит.)
Да-да, синьора Беатриче, вы потеряли сердце сеньора Бенедикта.
Это правда, ваше высочество: он мне его на время давал взаймы, а я ему за это платила проценты — и он получил обратно двойное сердце. Он его у меня когда-то выиграл мечеными костями, так что ваше высочество правы, говоря, что оно для меня потеряно.
Вы его положили на обе лопатки, синьора, на обе лопатки.
Только бы не он меня, — чтобы мне не народить дураков. Я привела вам графа Клавдио, за которым вы меня посылали.
Что это, граф? Отчего вы так печальны?
Я не печален.
Так что же, больны?
И не болен, ваше высочество.
Граф ни печален, ни весел, ни болен, ни здоров. Он просто благопристоен, благопристоен, как апельсин, и такого же желтого цвета — цвета ревности.
Я нахожу, синьора, что ваше описание весьма правильно. Но клянусь — если это так, то воображение обмануло его. — Знай, Клавдио, я посватался от твоего имени, и прекрасная Геро согласна. Я переговорил с ее отцом — он тоже согласен. Назначай день свадьбы, и дай тебе бог счастья.
Граф, возьмите мою дочь и с ней все мое состояние. Его высочество устроил этот брак, и да скажет милость небесная: "аминь".
Говорите, граф: сейчас ваша реплика.
Молчание — лучший глашатай радости. Если бы я мог высказать, как я счастлив, я не был бы счастлив. — Геро, вы — моя, как и я — ваш; я себя отдаю за вас и в восторге от этой мены.
Теперь говори ты, кузина, а если не можешь, то закрой ему рот поцелуем, — пусть и он больше не говорит.
Поистине, синьора, у вас веселое сердце.
Да, ваше высочество, я ему очень благодарна, моему бедному глупенькому сердцу, что оно все принимает с лучшей стороны. Кузина говорит графу на ушко, что он завоевал ее сердце.
Совершенно верно, кузина.
Вот мы с вами и породнились! Так-то вот все на свете устраиваются, кроме только одной меня, бедной чернушки. Остается мне сесть в уголок и кричать: "Дайте мне мужа!"
Синьора Беатриче, я вам доставлю мужа.
Лучше бы мне его доставил ваш батюшка. Нет ли у вашего высочества брата, похожего на вас? Ваш батюшка наготовил превосходных мужей, — лишь бы девушки им нашлись под пару.
Хотите пойти за меня?
Нет, ваше высочество, разве только у меня будет еще муж для будничных дней. Ваше высочество слишком драгоценны, чтобы носить вас каждый день. Но простите меня, ваше высочество; такая уж я уродилась: болтаю одни пустяки и ничего серьезного.
Я не простил бы вам только молчания: веселость очень вам к лицу. Без сомненья, вы родились в веселый час!
Нет, конечно: моя матушка ужасно кричала. Но в это время в небе плясала звезда, под ней-то я и родилась. — Кузина и кузен, дай вам бог счастья!
Племянница, ты позаботишься, о чем я тебя просил?
Извините, дядя. — Прошу прощения, ваше высочество. (Уходит.)
Клянусь честью, превеселая девушка!
Да, ваше высочество, элемента меланхолии в ней очень мало. Она бывает серьезна, только когда спит. Да и то не всегда: моя дочь рассказывает, что Беатриче нередко видит во сне какие-нибудь проказы, и тогда она просыпается со смехом.
Она и слышать не хочет о замужестве?
Никоим образом: насмешками всех женихов отваживает.
Вот была бы превосходная жена для Бенедикта.
О господи! Ваше высочество, да они в неделю заговорили бы друг друга насмерть.
Граф Клавдио, когда же свадьба?
Завтра, ваше высочество. Время тащится на костылях, пока любовь не исполнит всех своих обрядов.
Нет, мой дорогой сын, не раньше понедельника, ровно через неделю. И то это слишком мало времени, что-бы все устроить, как мне хочется.
Я вижу, ты покачиваешь головой, услышав о такой отсрочке. Но ручаюсь тебе, Клавдио, что время у нас пролетит незаметно. Пока что я попытаюсь совершить один из подвигов Геркулеса — возбудить безумную любовь между синьором Бенедиктом и синьорой Беатриче. Мне ужасно хочется устроить этот брак, и я не сомневаюсь в успехе предприятия, если только вы все трое будете мне помогать и действовать по моим указаниям.
Ваше высочество, я весь к вашим услугам, если даже мне придется для этого не спать десять ночей подряд.
Я также, ваше высочество.
И вы тоже, красавица Геро?
Я готова исполнить любое скромное поручение, чтобы помочь кузине получить хорошего мужа.
А Бенедикт — не самый безнадежный из всех, кого я знаю. Смело могу сказать в похвалу ему; он благородного происхождения, испытанной смелости и неоспоримой честности. Я научу вас, как подействовать на вашу кузину, чтобы она влюбилась в Бенедикта, а сам с вашей помощью так настрою Бенедикта, что при всем своем остром уме и привередливом вкусе он влюбится в Беатриче. Если мы этого добьемся, не зовите больше Купидона стрелком: он уступит нам свою славу, и мы станем единственными божествами любви. Идемте, со мной, вам расскажу мой план!
Уходят.
Другая комната в доме Леонато.
Входят дон Хуан и Борачио.
Значит, это правда: граф Клавдио женится на дочери Леонато?
Да, ваша светлость; но я могу этому помешать.
Каждая помеха, каждая преграда, каждое препятствие будет лекарством для меня. Я болен ненавистью к нему, и все, что противоречит его желаниям, совпадает с моими. Как ты можешь помешать этой свадьбе?
Нечестным путем, ваша светлость, но так искусно, что нечестности этой никто не заметит.
Расскажи в двух словах: как?
Кажется, я говорил вашей светлости — уже с год тому назад, — что я пользуюсь милостями Маргариты, камеристки Геро?
Припоминаю.
Я могу в неурочный час ночи попросить ее выглянуть из окна спальни ее госпожи.
Что же тут такого, что могло бы расстроить свадьбу?
От вас зависит приготовить настоящий яд. Ступайте к принцу, вашему брату, и без обиняков скажите ему, что он позорит свою честь, способствуя браку славного Клавдио, к которому вы преисполнены величайшего уважения, с такой грязной распутницей, как Геро.
Какие же доказательства я представлю?
Вполне достаточные для того, чтобы обмануть принца, вывести из себя Клавдио, погубить Геро и убить Леонато. Вам этого мало?
Чтобы только досадить им, я на все готов.
Ступайте же. Улучите минутку, чтобы договорить с доном Педро и графом Клавдио наедине. Скажите им, что вы знаете о любовной связи Геро со мной. Притворитесь, что вами руководит дружеское расположение к ним, что вы открываете все это, дорожа честью вашего брата, который устраивает эту свадьбу, и репутацией его друга, которого хотят обмануть поддельной девственностью. Они едва ли без доказательств поверят этому. Представьте им улики самые убедительные: они увидят меня под окном спальни Геро и услышат, как я буду называть Маргариту "Геро", а Маргарита меня — "Борачио". Покажите им это как раз в ночь накануне свадьбы. Я подстрою тем временем так, что Геро не будет в комнате, и неверность ее будет представлена так правдоподобно, что ревность станет уверенностью, и все приготовления к свадьбе рухнут.
К какому бы роковому исходу это дело ни привело, я берусь за него! Устрой это половчее, и награда тебе будет — тысяча дукатов.
Будьте только настойчивы в обвинениях, а уж моя хитрость не посрамит себя.
Пойду узнаю, на какой день назначена свадьба.
Уходят.
Сад Леонато.
Входит Бенедикт.
Мальчик!
Входит мальчик.
Синьор?
В моей комнате на окне лежит книга: принеси мне ее сюда, в сад.
Слушаю, синьор. Я здесь.
Знаю, что здесь. Но я хотел бы, чтоб ты исчез, а потом появился здесь снова.
Мальчик уходит.
Удивляюсь я: как это человек, видя, какими глупцами становятся другие от любви, издевается над этим пустым безумием — и вдруг сам становится предметом насмешек, влюбившись. Таков Клавдио. Помню я время, когда он не признавал другой музыки, кроме труб и барабанов, — а теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту. Помню, как он готов, бывало, десять миль пешком отмахать, чтобы взглянуть на хорошие доспехи, — а сейчас может не спать десять ночей подряд, обдумывая фасон нового колета. Говорил он, бывало, просто и дельно, как честный человек и солдат; а теперь превратился в какого-то краснобая: его речи — это фантастическая трапеза с самыми невиданными блюдами. Неужели и я могу так измениться, пока еще смотрят на мир мои глаза? Не знаю. Не думаю. Клятвы не дам, что любовь не превратит меня в устрицу. Но в одном клянусь смело: пока я еще не стал устрицей, подобным глупцом любовь меня не сделает. Одна женщина прекрасна, — но я уцелел. Другая умна, — но я уцелел. Третья добродетельна, — но я уцелел. Пока я не встречу женщины, привлекательной во всех отношениях зараз, — ни одна не привлечет меня. Она должна быть богата — это обязательное условие; умна — или мне ее не надо; добродетельна — или я за нее не дам ни гроша; красива — иначе я и не взгляну на нее; кротка — иначе пусть и близко ко мне не подходит; знатна — иначе ни за какие деньги ее не возьму; она должна приятно разговаривать, быть хорошей музыкантшей, а волосы пусть будут такого цвета, как богу угодно. Вот и принц с мсье Купидоном! Спрячусь в беседке. (Прячется.)
Входят дон Педро, Клавдио и Леонато, за ними — Бальтазар с музыкантами.
Ну что ж, хотите музыку послушать?
Да, добрый принц. Как вечер тих! Он будто
Притих, чтобы гармонии внимать.
Ты видел, где укрылся Бенедикт?
Отлично видел. Музыку прослушав,
Поймаем мы лисенка в западню.
Ну, Бальтазар, спой снова нам ту песню.
Не заставляйте, ваша светлость, вновь
Позорить музыку столь скверным пеньем.
Вернейшая порука мастерства —
Не признавать свое же совершенство.
Пой! Что ж, тебя молить мне, как невесту?
Когда на то пошло, я вам спою:
Ведь часто о любви невесту молят,
Невысоко ценя ее и все же
Клянясь в любви.
Ну полно, начинай!
А хочешь дальше спорить — спорь, но только
По нотам.
Раньше сообщу вам ноту:
Нет в нотах у меня достойных нот.
Он говорит как будто бы по нотам.
Нет в нотах нот, — довольно же нотаций!
Музыка.
(в сторону)
Теперь последует божественная песня! И душа его воспарит! Не странно ли, что овечьи кишки способны так вытягивать из человека душу? Нет, что до меня, так я бы за свои деньги лучше бы послушал роговую музыку.
(поет)
К чему вздыхать, красотки, вам?
Мужчины — род неверный:
Он телом — здесь, душою — там,
Все ветрены безмерно.
К чему ж вздыхать?
Их надо гнать,
Жить в радости сердечной
И вздохи скорби превращать -
Гей-го! — в припев беспечный.
Не пойте ж нам, не пойте вы
Напевов злой кручины:
Спокон веков уж таковы
Коварные мужчины.
К чему ж вздыхать?
Их надо гнать,
Жить в радости сердечной
И вздохи скорби превращать -
Гей-го! — в припев беспечный.
Честное слово, хорошая песня.
Но плохой конец, ваше высочество.
Нет-нет: ты поешь совсем недурно, на худой конец.
(в сторону)
Если бы пес так выл, его бы повесили. Молю бога, чтобы его голос не накликал мне беду. По-моему, лучше ночного ворона слушать, какое бы несчастье он ни сулил.
Да, конечно.24 Послушай, Бальтазар, раздобудь нам, пожалуйста, самых лучших музыкантов: мы хотим завтра ночью устроить серенаду под окнами синьоры Геро.
Постараюсь, ваше высочество.
Так сделай это. Прощай.
Бальтазар и музыканты уходят.
Послушайте, Леонато, что это вы говорили сегодня? Будто ваша племянница Беатриче влюбилась в Бенедикта?
Да-да! (Тихо, дону Педро.) Подкрадывайтесь, подкрадывайтесь: дичь уже села. (Громко, к Леонато.) Вот уж не подумал бы никогда, что эта особа может в кого-нибудь влюбиться.
Я тоже. А всего удивительнее, что она с ума сходит по Бенедикту, которого, судя по ее поведению, она всегда ненавидела.
(в сторону)
Возможно ли? Так вот откуда ветер дует!
По чести, ваше высочество, не знаю, что об этом и подумать. Но она безумно любит его: это превосходит всякое воображение.
Может быть, она только притворяется?
Похоже на то.
Бог мой! Притворяется! Да никогда притворная страсть так не походила на истинную, как у нее!
Но в чем же эта страсть выражается?
(тихо)
Насаживайте приманку на крючок: рыба сейчас клюнет.
В чем выражается? Она сидит и… да вы слышали, как моя дочь рассказывала.
Да, правда.
Что? Что? Прошу вас! Вы изумляете меня: я всегда считал ее сердце неуязвимым для стрел любви.
Я тоже готов был поклясться в этом. Особенно по отношению к Бенедикту.
(в сторону)
Я бы счел это за надувательство, если бы не его седая борода. Плутовство не может скрываться под такой почтенной внешностью.
(тихо)
Яд подействовал: подлейте еще.
Что же, она открыла свои чувства Бенедикту?
Нет. И клянется, что никогда этого не сделает: это-то ее и мучает.
Совершенно верно. Ваша дочь передавала, что она говорит: "Как же я, которая всегда относилась к нему с таким пренебрежением, и вдруг напишу ему, что люблю его?"
И говорила это она, когда садилась за письмо к нему. Раз двадцать она вставала в одной рубашке и исписала целый лист с обеих сторон. Так дочь рассказывала.
Кстати, о листе бумаги: я вспомнил одну забавную мелочь, о которой рассказывала ваша дочь.
Да-да! Когда она написала письмо и стала перечитывать, то вдруг заметила, что если письмо сложить, то имена "Бенедикт" и "Беатриче" ложатся вместе.
Вот-вот.
Тогда она разорвала письмо в мелкие клочки и стала корить себя за нескромность — писать к тому, кто, как она знает, только посмеется над ней. "Я сужу по себе, — говорит она, — ведь если бы он вздумал написать мне, я бы подняла его на смех. Да-да, хоть и люблю его, а на смех бы подняла".
А потом падает на колени, стонет, рыдает, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, молится, проклинает: "О мой милый Бенедикт! Боже, пошли мне сил!"
Действительно, она все это проделывает, — так говорит моя дочь. Страсть ею так владеет, что моя дочь боится — как бы она с отчаяния не сделала что-нибудь над собой. Истинная правда!
Надо, чтобы Бенедикт узнал об этом от кого-нибудь другого, раз уж она сама не хочет открыться ему.
К чему? Он только бы высмеял это и измучил бедную девушку еще больше.
Если бы он так поступил, так его повесить мало! Она прелестная, милая девушка и, уж вне всяких сомнений, добродетельная.
И необычайно умна при этом.
Умна во всем, если не считать того, что влюбилась в Бенедикта.
Ах, ваше высочество, когда рассудок и страсть борются в таком хрупком теле, можно поставить десять против одного, что победит страсть. Мне жаль ее, и я имею для этого достаточное основание, будучи ее дядей и опекуном.
Хотел бы я, чтобы она избрала меня предметом своего увлечения: я отбросил бы все другие соображения и сделал бы ее своей дражайшей половиной. Прошу вас, расскажите все это Бенедикту: посмотрим, что он скажет.
Вы думаете, это будет хорошо?
Геро уверена, что Беатриче умрет. Она сама говорит, что умрет, если он ее не полюбит; и тут же добавляет, что скорей умрет, чем признается ему в любви; и еще — что если он посватается к ней, то она скорей умрет, чем отступится от своей обычной насмешливости.
Она права. Если она признается ему в своей любви, очень возможно, что он станет над ней издеваться. Ведь вы знаете, какой он заносчивый человек.
Но красавец мужчина!
Это правда, внешность у него счастливая.
Ей-богу, по-моему, он очень умен.
Да, у него бывают проблески остроумия.
Я считаю его очень храбрым человеком.
Настоящий Гектор, уверяю вас. А в делах чести необычайно мудр: он либо старается избежать поединка, либо уж если решается на него, так с истинно христианским страхом.
Если в нем есть страх божий, так он и должен соблюдать мир, а уж если нарушать его, так со страхом и трепетом.
Так он и поступает: он человек богобоязненный, хоть этому и трудно поверить, судя по его слишком вольным иногда шуткам. Но мне жаль вашу племянницу. Хотите, разыщем его и расскажем о ее любви?
Нет, не говорите ему ничего: может быть, ее сердце само справится с этой страстью.
Невозможно: скорее оно перестанет биться.
Ну, хорошо. Мы узнаем о дальнейшем от вашей дочери. А тем временем пусть все это немного поостынет. Я очень люблю Бенедикта, но хотел бы, чтобы он взглянул на себя беспристрастно и понял, насколько он недостоин такой прекрасной жены.
Не угодно ли пожаловать, ваше высочество? Обед готов.
(тихо)
Если после этого он в нее не влюбится, я перестану верить чему бы то ни было.
(тихо)
Теперь надо расставить такие же сети и для нее. Этим пусть займутся ваша дочь и ее камеристка. Вот-то будет потеха, когда каждый из них вообразит, что другой его обожает, а на самом деле — ничего подобного. Хотел бы я видеть эту сцену: славная получится пантомима! Пошлем ее звать его к обеду!
Дон Педро, Клавдио и Леонато уходят.
(выходит из беседки)
Нет, это не может быть подстроено: разговор шел в самом серьезном тоне. Они узнали всю правду от Геро. По-видимому, они жалеют Беатриче. Кажется, страсть ее дошла до предела. Влюбилась в меня! За это надо вознаградить ее. Слышал я, как они обо мне судят: думают, что я зазнаюсь, если замечу ее любовь; по их словам, она скорей умрет, чем выдаст чем-нибудь свое чувство. Я никогда не собирался жениться; но не надо казаться гордым. Счастлив тот, кто, услышав о своих недостатках, может исправиться. Они говорят, что она красавица: это правда — могу сам засвидетельствовать; и добродетельна — и это так: ничего не могу возразить; и умна, если не считать того, что влюбилась в меня, — по чести, это не очень-то говорит в пользу ее ума, но и не доказывает ее глупости, потому что я готов в нее по уши влюбиться. Конечно, тут не обойдется без разных сарказмов и затасканных острот по поводу того, что я так долго издевался над браком. Но разве вкусы не меняются? В юности человек любит какое-нибудь кушанье, а в старости его в рот не берет. Неужели колкости и шуточки, эти бумажные стрелы, которыми перебрасываются умы, должны помешать человеку идти своим путем? Нет, мир должен быть населен! Когда я говорил, что умру холостяком, я думал, что не доживу до свадьбы! Вот идет Беатриче. Клянусь дневным светом, она прехорошенькая девушка! Я замечаю в ней некоторые признаки влюбленности!
Входит Беатриче.
Меня, против моей воли, прислали просить вас идти обедать.
Прекрасная Беатриче, благодарю вас за труд.
Мне стоило не больше труда заслужить вашу благодарность, чем вам поблагодарить меня. Если бы это было трудно, я бы не пришла.
Значит, это поручение доставило вам удовольствие?
Так, на грошик. У вас нет аппетита, синьор? Тогда прощайте. (Уходит.)
Эге! "Меня, против моей воли, прислали просить вас идти обедать" — в этом заключается двойной смысл. "Мне стоило не больше труда заслужить вашу благодарность, чем вам поблагодарить меня!" — это то же, что сказать: "Всякий труд для вас мне так же легок, как вам — благодарность". Если я не сжалюсь над ней, я буду негодяем! Будь я турок, если не полюблю ее! Постараюсь достать ее портрет. (Уходит.)
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления