Онлайн чтение книги «Мой бедный, бедный мастер…»
Глава 21 ПОЛЕТ

Невидима и свободна! Невидима и свободна! Пролетев по своему пе реулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под пря мым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный пе реулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в од но мгновение и тут усвоила, что, даже будучи совершенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть хоть немного бла горазумной. Только каким-то чудом затормозившись, она не разби лась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. Увернувшись от него, Маргарита покрепче сжала щетку и полетела медленнее, вглядываясь в электрические провода и вывески, висящие поперек тротуара.

Третий переулок вел прямо к Арбату. Здесь Маргарита совершен но освоилась с управлением щеткой, поняла, что та слушается ма лейшего прикосновения рук или ног и что, летя над городом, нужно быть очень внимательной и не очень буйствовать. Кроме того, со вершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие летунью не видят. Никто не задирал головы, не кричал «гляди, гляди!», не шара хался в сторону, не визжал и не падал в обморок, диким смехом не хохотал.

Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, при мерно на уровне второго этажа. Но и при медленном лете, у самого выхода на ослепительно освещенный Арбат, она немного промахну лась и плечом ударилась о какой-то освещенный диск, на котором была нарисована стрела. Это рассердило Маргариту. Она осадила послушную щетку, отлетела в сторону, а потом, бросившись на диск внезапно, концом щетки разбила его вдребезги. Посыпались с гро хотом осколки, прохожие шарахнулись, где-то засвистели, а Марга рита, совершив этот ненужный поступок, расхохоталась. «На Арба те надо быть еще поосторожнее, – подумала Маргарита, – тут столь ко напутано всего, что и не разберешься». Она принялась нырять между проводами. Под Маргаритой плыли крыши троллейбусов, ав тобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалось сверху Мар гарите, плыли реки кепок. От этих рек отделялись ручейки и влива лись в огненные пасти ночных магазинов.

«Э, какое месиво! – сердито подумала Маргарита. – Тут повер нуться нельзя». Она пересекла Арбат, поднялась повыше, к четвер тым этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок на угловом зда нии театра проплыла в узкий переулок с высокими домами. Все окна в них были открыты, и всюду слышалась в окнах радиомузыка. Из любопытства Маргарита заглянула в одно из них. Увидела кухню. Два примуса ревели на плите, возле них стояли две женщины с лож ками в руках и переругивались.

– Свет надо тушить за собой в уборной, вот что я вам скажу, Пелагея Петровна, – говорила та женщина, перед которой была кастрю ля с какой-то снедью, от которой валил пар, – а то мы на выселение на вас подадим!

– Сами вы хороши, – отвечала другая.

– Обе вы хороши, – звучно сказала Маргарита, переваливаясь через подоконник в кухню. Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязными ложками в руках. Маргарита осторожно про тянула руку между ними, повернула краны в обоих примусах и поту шила их. Женщины охнули и открыли рты. Но Маргарита уже соску чилась в кухне и вылетела в переулок.

В конце его ее внимание привлекла роскошная громада восьми этажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фураж ка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золо том выведена надпись: «Дом Драмлита».

Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло озна чать слово «Драмлит». Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув дверью удивленного швейцара, и увидела рядом с лифтом на стене черную громадную доску, а на ней выписанные бе лыми буквами номера квартир и фамилии жильцов. Венчающая спи сок надпись «Дом Драматурга и Литератора» заставила Маргариту испустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздухе повы ше, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский…

– Латунский! – завизжала Маргарита. – Латунский! Да ведь это же он… Это он погубил мастера!

Швейцар у дверей, выкатив глаза и даже подпрыгивая от удивле ния, глядел на черную доску, стараясь понять такое чудо: почему это завизжал внезапно список жильцов.

А Маргарита в это время уже поднималась стремительно вверх по лестнице, повторяя в каком-то упоении:

– Латунский – восемьдесят четыре… Латунский – восемьдесят четыре…

Вот налево – 82, направо – 83, еще выше, налево – 84. Здесь! Вот и карточка – «О.Латунский».

Маргарита соскочила со щетки, и разгоряченные ее подошвы приятно охладила каменная площадка. Маргарита позвонила раз, другой. Но никто не открывал. Маргарита стала посильнее жать кнопку и сама слышала трезвон, который поднялся в квартире Латунского. Да, по гроб жизни должен быть благодарен покойному Берлиозу обитатель квартиры № 84 в восьмом этаже за то, что пред седатель Массолита попал под трамвай, и за то, что траурное заседа ние назначили как раз на этот вечер. Под счастливой звездой родил ся критик Латунский. Она спасла его от встречи с Маргаритой, став шей ведьмой в эту пятницу.

Никто не открывал. Тогда во весь мах Маргарита понеслась вниз, отсчитывая этажи, долетела донизу, вырвалась на улицу и, глядя вверх, отсчитала и проверила этажи снаружи, соображая, какие именно окна квартиры Латунского. Несомненно, что это были пять темных окон на углу здания, в восьмом этаже. Уверившись в этом, Маргарита поднялась в воздухе и через несколько секунд сквозь от крытое окно входила в неосвещенную комнату, в которой серебри лась только узенькая дорожка от луны. По ней пробежала Маргари та, нашарила выключатель. Через минуту вся квартира была освеще на. Щетка стояла в углу. Удостоверившись, что дома никого нету, Маргарита открыла дверь на лестницу и проверила, тут ли карточка. Карточка была на месте, Маргарита попала туда, куда нужно было.

Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоми ная этот страшный вечер, и до сих пор с благоговением произносит имя Берлиоза. Совершенно неизвестно, какою темной и гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот вечер, – по возвращении из кухни Маргариты в руках у нее оказался тяжелый молоток.

Нагая и невидимая летунья сдерживала и уговаривала себя, руки ее тряслись от нетерпения. Внимательно прицелившись, Маргарита ударила по клавишам рояля, и по всей квартире пронесся первый жалобный вой. Исступленно кричал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши в нем проваливались, ко стяные накладки летели во все стороны. Инструмент гудел, выл, хрипел, звенел. Со звуком револьверного выстрела лопнула под уда ром молотка верхняя лированная дека. Тяжело дыша, Маргарита рвала и мяла молотком струны. Наконец, уставши, отвалилась, бух нулась в кресло, чтобы отдышаться.

В ванной страшно гудела вода и в кухне также. «Кажется, уже по лилось на пол…» – подумала Маргарита и добавила вслух:

– Однако рассиживаться нечего.

Из кухни в коридор уже бежал поток. Шлепая босыми ногами в воде, Маргарита ведрами носила из кухни воду в кабинет критика и выливала ее в ящики письменного стола. Потом, разломав молот ком двери шкафа в этом же кабинете, бросилась в спальню. Разбив зеркальный шкаф, она вытащила из него костюм критика и утопила его в ванне. Полную чернильницу чернил, захваченную в кабинете, она вылила в пышно взбитую двуспальную кровать в спальне. Разру шение, которое она производила, доставляло ей жгучее наслажде ние, но при этом ей все время казалось, что результаты получаются какие-то мизерные. Поэтому она стала делать что попало. Она била вазоны с фикусами в той комнате, где был рояль. Не докончив этого, возвращалась в спальню и кухонным ножом резала простыни, била застекленные фотографии. Усталости она не чувствовала, и только пот тек по ней ручьями.

В это время в квартире № 82, под квартирой Латунского, домра ботница драматурга Кванта пила чай в кухне, недоумевая по поводу того, что сверху доносится какой-то грохот, беготня и звон. Подняв голову к потолку, она вдруг увидела, что он на глазах у нее меняет свой белый цвет на какой-то мертвенно-синеватый. Пятно расширя лось на глазах, и вдруг на нем взбухли капли. Минуты две сидела домра ботница, дивясь такому явлению, пока наконец из потолка не пошел настоящий дождь и не застучал по полу. Тут она вскочила, подставила под струи таз, что нисколько не помогло, так как дождь расширился и стал заливать и газовую плиту и стол с посудой. Тогда, вскрикнув, домработница Кванта выбежала из квартиры на лестницу, и тотчас же в квартире Латунского начались звонки.

– Ну, зазвонили… Пора собираться, – сказала Маргарита. Она се ла на щетку, прислушиваясь к тому, как женский голос кричит в сква жину двери:

– Откройте, откройте! Дуся, открой! У вас, что ль, вода течет? Нас залило.

Маргарита поднялась на метр вверх и ударила по люстре. Две лам почки разорвало, и во все стороны полетели подвески. Крики в скважине прекратились, на лестнице послышался топот. Маргарита выплыла в окно, оказалась снаружи окна, размахнулась несильно и молотком ударила в стекло. Оно всхлипнуло, и по облицованной мрамором стене каскадом побежали вниз осколки. Маргарита поеха ла к следующему окну. Далеко внизу забегали люди по тротуару, из двух стоявших у подъезда машин одна загудела и отъехала.

Покончив с окнами Латунского, Маргарита поплыла к соседней квартире. Удары стали чаще, переулок наполнился звоном и грохо том. Из первого подъезда выбежал швейцар, поглядел вверх, немно го поколебался, очевидно, не сообразив сразу, что ему предпринять, всунул в рот свисток и бешено засвистел. С особенным азартом под этот свист рассадив последнее стекло в восьмом этаже, Маргарита спустилась к седьмому и начала крушить стекла в нем.

Измученный долгим бездельем за зеркальными дверями подъез да, швейцар вкладывал в свист всю душу, причем точно следовал за Маргаритой, как бы аккомпанируя ей. В паузах, когда она перелета ла от окна к окну, он набирал духу, а при каждом ударе Маргариты, надув щеки, заливался, буравя ночной воздух до самого неба.

Его усилия, в соединении с усилиями разъяренной Маргариты, дали большие результаты. В доме шла паника. Целые еще стекла рас пахивались, в них появлялись головы людей и тотчас же прятались, открытые же окна, наоборот, закрывались. В противоположных до мах в окнах на освещенном фоне возникали темные силуэты людей, старавшихся понять, почему без всякой причины лопаются стекла в новом здании Драмлита.

В переулке народ бежал к дому Драмлита, а внутри его по всем ле стницам топотали мечущиеся без всякого толка и смысла люди. Дом работница Кванта кричала бегущим по лестнице, что их залило, а к ней вскоре присоединилась домработница Хустова из квартиры № 80, помещавшейся под квартирой Кванта. У Хустовых хлынуло с потолка и в кухне и в уборной. Наконец, у Квантов в кухне обру шился громадный пласт штукатурки с потолка, разбив всю грязную посуду, после чего пошел уж настоящий ливень: из клеток обвисшей мокрой драни хлынуло как из ведра. Тогда на лестнице первого подъ езда начались крики. Пролетая мимо предпоследнего окна четвер того этажа, Маргарита заглянула в него и увидела человека, в панике напялившего на себя противогаз. Ударив молотком в его стекло, Маргарита вспугнула его, и он исчез из комнаты.

И неожиданно дикий разгром прекратился. Скользнув к третьему этажу, Маргарита заглянула в крайнее окно, завешенное легонькой темной шторкой. В комнате горела слабенькая лампочка под колпач ком. В маленькой кровати с сеточными боками сидел мальчик лет че тырех и испуганно прислушивался. Взрослых никого не было в ком нате. Очевидно, все выбежали из квартиры.

– Стекла бьют, – проговорил мальчик и позвал: – Мама!

Никто не отозвался, и тогда он сказал:

– Мама, я боюсь.

Маргарита откинула шторку и влетела в окно.

– Я боюсь, – повторил мальчик и задрожал.

– Не бойся, не бойся, маленький, – сказала Маргарита, стараясь смягчить свой осипший на ветру, преступный голос, – это мальчиш ки стекла били.

– Из рогатки? – спросил мальчик, переставая дрожать.

– Из рогатки, из рогатки, – подтвердила Маргарита, – а ты спи!

– Это Ситник, – сказал мальчик, – у него есть рогатка.

– Ну конечно, он!

Мальчик поглядел лукаво куда-то в сторону и спросил:

– А ты где, тетя?

– А меня нету, – ответила Маргарита, – я тебе снюсь.

– Я так и думал, – сказал мальчик.

– Ты ложись, – приказала Маргарита, – подложи руку под щеку, а я тебе буду сниться.

– Ну, снись, снись, – согласился мальчик и тотчас улегся и руку подложил под щеку.

– Я тебе сказку расскажу, – заговорила Маргарита и положила разгоряченную руку на стриженую голову. – Была на свете одна тетя. И у нее не было детей, и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая… – Маргарита умолкла, сняла руку – мальчик спал.

Маргарита тихонько положила молоток на подоконник и вылете ла из окна. Возле дома была кутерьма. По асфальтированному троту ару, усеянному битым стеклом, бегали и что-то выкрикивали люди. Между ними уже мелькали милиционеры. Внезапно ударил колокол, и с Арбата в переулок вкатила красная пожарная машина с лестни цей…

Но дальнейшее уже не интересовало Маргариту. Прицелившись, чтоб не задеть за какой-нибудь провод, она покрепче сжала щетку и во мгновение оказалась выше злополучного дома. Переулок под нею покосился набок и провалился вниз. Вместо него одного под но гами у Маргариты возникло скопище крыш, под углами перерезан ное сверкающими дорожками. Все оно неожиданно поехало в сторо ну, и цепочки огней смазались и слились.

Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш провал ил ось сквозь землю, а вместо него появилось внизу озеро дро жащих электрических огней, и это озеро внезапно поднялось верти кально, а затем появилось над головой у Маргариты, а под ногами блеснула луна. Поняв, что она перекувыркнулась, Маргарита приня ла нормальное положение и, обернувшись, увидела, что и озера уже нет, а что там, сзади за нею, осталось только розовое зарево на гори зонте. И оно исчезло через секунду, и Маргарита увидела, что она на едине с летящей над нею и слева луною. Волосы Маргариты давно уже стояли копной, а лунный свет со свистом омывал ее тело. По то му, как внизу два ряда редких огней слились в две непрерывные ог ненные черты, по тому, как быстро они пропали сзади, Маргарита догадалась, что она летит с чудовищной скоростью, и поразилась то му, что она не задыхается.

По прошествии нескольких секунд далеко внизу, в земной черно те, вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось под ноги летящей, но оно тут же завертелось винтом и провалилось в землю. Еще несколько секунд – такое же точно явление.

– Города! Города! – прокричала Маргарита.

После этого раза два или три она видела под собою тускло отсве чивающие какие-то сабли, лежащие в открытых черных футлярах, и сообразила, что это реки.

Поворачивая голову вверх и влево, летящая любовалась тем, что луна несется над нею, как сумасшедшая, обратно в Москву и в то же время странным образом стоит на месте, так что отчетливо виден на ней какой-то загадочный, темный – не то дракон, не то конек-горбу нок, острой мордой обращенный к покинутому городу.

Тут Маргаритой овладела мысль, что, по сути дела, она зря столь исступленно гонит щетку. Что она лишает себя возможности что-ли бо как следует рассмотреть, как следует упиться полетом. Ей что-то подсказывало, что там, куда она летит, ее подождут и что незачем ей скучать от такой безумной быстроты и высоты.

Маргарита наклонила щетку щетиной вперед, так что хвост ее поднялся кверху, и, очень замедлив ход, пошла к самой земле. И это скольжение, как на воздушных салазках, вниз принесло ей наиболь шее наслаждение. Земля поднялась к ней, и в бесформенной до это го черной гуще ее обозначились ее тайны и прелести во время лун ной ночи. Земля шла к ней, и Маргариту уже обдавало запахом зеле неющих лесов. Маргарита летела над самыми туманами росистого луга, потом над прудом. Под Маргаритой хором пели лягушки, а гдето вдали, почему-то очень волнуя сердце, шумел поезд. Маргарита вскоре увидела его. Он полз медленно, как гусеница, сыпя в воздух искры. Обогнав его, Маргарита прошла еще над одним водным зер калом, в котором проплыла под ногами вторая луна, еще более сни зилась и пошла, чуть-чуть не задевая ногами верхушки громадных сосен.

Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал на стигать Маргариту. Постепенно к этому шуму чего-то летящего, как снаряд, присоединился слышный на много верст женский хохот. Маргарита оглянулась и увидела, что ее догоняет какой-то сложный темный предмет. Настигая Маргариту, он все более обозначался, стало видно, что кто-то летит верхом. А наконец он и совсем обозна чился: замедляя ход, Маргариту догнала Наташа.

Она, совершенно нагая, с летящими по воздуху растрепанными волосами, летела верхом на толстом борове, зажимавшем в перед них копытцах портфель, а задними ожесточенно молотящем воздух. Изредка поблескивающее в луне, а потом потухающее пенсне, сва лившееся с носа, летело рядом с боровом на шнуре, а шляпа то и де ло наезжала борову на глаза. Хорошенько всмотревшись, Маргарита узнала в борове Николая Ивановича, и тогда хохот ее загремел над лесом, смешавшись с хохотом Наташи.

– Наташка! – пронзительно закричала Маргарита. – Ты намаза лась кремом?

– Душенька! – будя своими воплями заснувший сосновый лес, от вечала Наташа. – Королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, и ему!

– Принцесса! – плаксиво проорал боров, галопом неся всадницу.

– Душенька! Маргарита Николаевна! – кричала Наташа, скача рядом с Маргаритой. – Сознаюсь, взяла крем! Ведь и мы хотим жить и летать! Простите меня, повелительница, а я не вернусь, нипочем не вернусь! Ах, хорошо, Маргарита Николаевна!.. Предложение мне делал, – Наташа стала тыкать пальцем в шею сконфуженно пыхтя щего борова, – предложение! Ты как меня называл, а? – кричала она, наклоняясь к уху борова.

– Богиня! – завывал тот. – Не могу я так быстро лететь! Я бумаги могу важные растерять. Наталья Прокофьевна, я протестую.

– Да ну тебя к черту с твоими бумагами! – дерзко хохоча, крича ла Наташа.

– Что вы, Наталья Прокофьевна! Нас услышит кто-нибудь! – мо ляще орал боров.

Летя галопом рядом с Маргаритой, Наташа с хохотом рассказыва ла ей о том, что произошло в особняке после того, как Маргарита Николаевна улетела через ворота.

Наташа созналась в том, что, не прикоснувшись более ни к ка ким подаренным вещам, она сбросила с себя одежду и кинулась к крему и немедленно им намазалась. И с нею произошло то же, что с ее хозяйкой. В то время как Наташа, хохоча от радости, упивалась перед зеркалом своей волшебною красой, дверь от крылась, и перед Наташей явился Николай Иванович. Он был взволнован, в руках он держал сорочку Маргариты Николаевны и собственную свою шляпу и портфель. Увидев Наташу, Николай Иванович обомлел. Несколько справившись с собою, весь крас ный как рак, он объявил, что счел долгом поднять рубашечку, лич но принести ее…

– Что говорил, негодяй! – визжала и хохотала Наташа. – Что го ворил, на что сманивал! Какие деньги сулил! Говорил, что Клавдия Петровна ничего не узнает. Что, скажешь, вру? – кричала Наташа борову, и тот только сконфуженно отворачивал морду.

Расшалившись в спальне, Наташа мазнула кремом Николая Ива новича и сама оторопела от удивления. Лицо почтенного нижнего жильца свело в пятачок, а руки и ноги оказались с копытцами. Гля нув на себя в зеркало, Николай Иванович отчаянно и дико завыл, но было уже поздно. Через несколько секунд он, оседланный, летел куда-то к черту из Москвы, рыдая от горя.

– Требую возвращения моего нормального облика! – вдруг не то исступленно, не то моляще прохрипел и захрюкал боров. – Я не на мерен лететь на незаконное сборище! Маргарита Николаевна, вы обязаны унять вашу домработницу!

– Ах, так я тебе теперь домработница? Домработница? – вскри кивала Наташа, нащипывая ухо борову. – А была богиня? Ты меня как называл?

– Венера! – плаксиво отвечал боров, пролетая над ручьем, шумя щим меж камней, и копытцами задевая шорохом за кусты орешника.

– Венера! Венера! – победно прокричала Наташа, подбоченив шись одной рукой, а другую простирая к луне. – Маргарита! Короле ва! Упросите за меня, чтоб меня ведьмой оставили! Вам всё сделают, вам власть дана!

И Маргарита отозвалась:

– Хорошо, я обещаю.

– Спасибо! – прокричала Наташа и вдруг закричала резко и както тоскливо: – Гей! Гей! Скорей! Скорей! А ну-ка, надбавь! – Она сжа ла пятками похудевшие в безумной скачке бока борова, и тот рванул так, что опять распороло воздух, и через мгновение Наташа уже бы ла видна впереди, как черная точка, а потом и совсем пропала, и шум ее полета растаял.

Маргарита летела по-прежнему медленно в пустынной и неизве стной местности, над холмами, усеянными редкими валунами, лежа щими меж отдельных громадных сосен. Маргарита летела и думала о том, что она, вероятно, где-то очень далеко от Москвы. Щетка ле тела не над верхушками сосен, а уже между их стволами, с одного бо ка посеребренными луной. Легкая тень летящей скользила по земле впереди – теперь луна светила в спину Маргарите.

Маргарита чувствовала близость воды и догадывалась, что цель близка. Сосны разошлись, и Маргарита тихо подъехала по воздуху к меловому обрыву. За этим обрывом внизу, в тени, лежала река. Ту ман висел и цеплялся за кусты внизу вертикального обрыва, а проти воположный берег был плоский, низменный. На нем, под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев, метался огонечек от костра и виднелись какие-то движущиеся фигурки. Маргарите показалось, что оттуда доносится какая-то зудящая веселенькая музыка. Далее, сколько хватало глаз, на посеребренной равнине не виделось ника ких признаков ни жилья, ни людей.

Маргарита прыгнула с обрыва вниз и быстро спустилась к воде. Вода манила ее после воздушной гонки. Отбросив от себя щетку, она разбежалась и кинулась в воду вниз головой. Легкое ее тело, как стрела, вонзилось в воду, и столб воды выбросило почти до самой луны. Вода оказалась теплой, как в бане, и, вынырнув из бездны, Маргарита вдоволь наплавалась в полном одиночестве ночью в этой реке.

Рядом с Маргаритой никого не было, но немного подальше за кус тами слышались всплески и фырканье, там тоже кто-то купался.

Маргарита выбежала на берег. Тело ее пылало после купанья. Ус талости никакой она не ощущала и радостно приплясывала на влаж ной траве. Вдруг она перестала танцевать и насторожилась. Фырка нье стало приближаться, и из-за ракитовых кустов вылез какой-то голый толстяк в черном шелковом цилиндре, заломленном на заты лок. Ступни его ног были в илистой грязи, так что казалось, будто ку пальщик в черных ботинках. Судя по тому, как он отдувался и икал, был он порядочно выпивши, что, впрочем, подтверждалось и тем, что река вдруг стала издавать запах коньяку.

Увидев Маргариту, толстяк стал вглядываться, а потом радостно заорал:

– Что такое? Ее ли я вижу? Клодина, да ведь это ты, неунываю щая вдова! И ты здесь? – тут он полез здороваться.

Маргарита отступила и с достоинством ответила:

– Пошел ты к чертовой матери. Какая я тебе Клодина? Ты смот ри, с кем разговариваешь, – и, подумав мгновение, она прибавила к своей речи длинное непечатное ругательство. Все это произвело на легкомысленного толстяка отрезвляющее действие.

– Ой! – тихо воскликнул он и вздрогнул. – Простите велико душно, светлая королева Марго! Я обознался. А виноват коньяк, будь он проклят! – Толстяк опустился на одно колено, цилиндр от нес в сторону, сделал поклон и залопотал, мешая русские фразы с французскими, какой-то вздор про кровавую свадьбу своего друга в Париже Гессара, и про коньяк, и про то, что он подавлен груст ной ошибкой.

– Ты бы брюки надел, сукин сын, – сказала, смягчаясь, Маргарита.

Толстяк радостно осклабился, видя, что Маргарита не сердится, и восторженно сообщил, что оказался без брюк в данный момент лишь потому, что по рассеянности оставил их на реке Енисее, где ку пался перед тем, но что он сейчас же летит туда, благо это рукой по дать, и затем, поручив себя расположению и покровительству, начал отступать задом и отступал до тех пор, пока не поскользнулся и на взничь не упал в воду. Но и падая, сохранил на окаймленном неболь шими бакенбардами лице улыбку восторга и преданности.

Маргарита же пронзительно свистнула и, оседлав подлетевшую щетку, перенеслась над рекой на противоположный берег. Тень ме ловой горы сюда не достигала, и весь берег заливала луна.

Лишь только Маргарита коснулась влажной травы, музыка под вербами ударила сильнее и веселее взлетел сноп искр из костра. Под ветвями верб, усеянными нежными, пушистыми сережками, видными в луне, сидели в два ряда толстомордые лягушки и, раздува ясь, как резиновые, играли на деревянных дудочках бравурный марш. Светящиеся гнилушки висели на ивовых прутиках перед му зыкантами, освещали ноты, на лягушачьих мордах играл мятущийся свет от костра.

Марш игрался в честь Маргариты. Прием ей оказан был самый торжественный. Прозрачные русалки остановили свой хоровод над рекою и замахали Маргарите водорослями, и над пустынным зеле новатым берегом простонали далеко слышные их приветствия. На гие ведьмы, выскочив из-за верб, выстроились в ряд и стали присе дать и кланяться придворными поклонами. Кто-то козлоногий под летел и припал к руке, раскинул на траве шелк, осведомился о том, хорошо ли купалась королева, предложил прилечь и отдохнуть.

Маргарита так и сделала. Козлоногий поднес ей бокал с шампан ским, она выпила его, и сердце ее сразу согрелось. Осведомившись о том, где Наташа, она получила ответ, что Наташа уже выкупалась и полетела на своем борове вперед, в Москву, чтобы предупредить о том, что Маргарита скоро будет, и помочь приготовить для нее на ряд.

Короткое пребывание Маргариты под вербами ознаменовалось одним эпизодом. В воздухе раздался свист, и черное тело, явно про махнувшись, обрушилось в воду. Через несколько мгновений перед Маргаритой предстал тот самый толстяк-бакенбардист, что так не удачно представился на том берегу. Он успел, по-видимому, смотать ся на Енисей, ибо был во фрачном наряде, но мокр с головы до ног. Коньяк подвел его вторично: высаживаясь, он все-таки угодил в воду. Но улыбки своей он не утратил и в этом печальном случае и был сме ющеюся Маргаритой допущен к руке.

Затем все стали собираться. Русалки доплясали свой танец в лун ном свете и растаяли в нем. Козлоногий почтительно осведомится у Маргариты, на чем она прибыла на реку. Узнав, что она явилась верхом на щетке, сказал:

– О, зачем же, это неудобно, – мигом соорудил из двух сучков ка кой-то подозрительный телефон и потребовал у кого-то сию же ми нуту прислать машину, что и исполнилось, действительно, в одну минуту. На остров обрушилась буланая открытая машина, только на шоферском месте сидел не обычного вида шофер, а черный длинно носый грач в клеенчатой фуражке и в перчатках с раструбами. Ост ровок пустел. В лунном пылании растворились улетевшие ведьмы. Костер догорал, и угли затягивало седою золой.

Бакенбардист и козлоногий подсадили Маргариту, и она опусти лась на широкое заднее сиденье. Машина взвыла, прыгнула и подня лась почти к самой луне, остров пропал, пропала река, Маргарита понеслась в Москву.