Онлайн чтение книги Смерть по объявлению Murder Must Advertise
Глава 13

Удивительное затруднительное положение начальника отдела

— Извините меня, мисс Росситер, — сказал сотрудник приемной Томпкин, — но не довелось ли вам, случайно, видеть сегодня где-либо мистера Веддерберна? Его нет в своем кабинете.

— Мне кажется, он был в кабинете мистера Инглеби.

— Большое вам спасибо, мисс.

Томпкин, обрадованный, направился к мистеру Инглеби, но его лицо сделалось обеспокоенным, когда он вошел в кабинет последнего и не обнаружил там никого, кроме самого мистера Инглеби и мистера Брэдона.

Он задал свой вопрос.

— Веддерберн только что ушел в отдел Брима по поводу вставки в журнал, — ответил Инглеби.

— О-о, — Томпкин выглядел таким расстроенным, что Инглеби добавил:

— Почему вы спрашиваете? Что случилось?

— Э, сэр, собственно говоря, и строго между нами, случилась довольно неловкая вещь. Я не знаю, что мне делать.

— При всех общественных трудностях, — вставил Брэдон, — обращайтесь к дядюшке Агли. Хотите ли вы знать, сколько должно быть пуговиц на жилете? Как есть апельсин в обществе? Как представить вашу первую бывшую жену вашей третьей будущей жене? Дядюшка Агли всегда придет вам на помощь и даст дельный совет.

— Хорошо, сэр, если вы отнесетесь к делу конфиденциально, вы и мистер Инглеби…

— Говорите, Томпкин. Мы будем молчать, как немое кино. Любая сумма от пяти до пяти тысяч фунтов стерлингов, обеспеченная вашей долговой распиской. Никаких смущающих расследований. Что у вас за проблема?

— Не у меня, сэр. Собственно говоря, сэр, здесь пришла молодая женщина, она спрашивает мистера Толбоя, а он на собрании с мистером Армстронгом и мистером Тулом, и я не хочу отвлекать их от важных дел.

— Ну, просто предложите ей подождать, — сказал Инглеби.

— В том-то и дело, сэр, она выразила бурное недовольство, обвиняя меня в том, что я лишь пытаюсь ее отвлечь, а мистер Толбой тем временем покинет здание офиса, избежав встречи с ней. Дама ужасно рассердилась и заявила, что пойдет разговаривать с мистерам Пимом. Итак, сэр, конечно, я не знаю, в чем проблема, — здесь Томпкин показался неестественно озадаченным и наивным, — но я не думаю, что для мистера Толбоя и для мистера Пима ее визит имеет важное значение. Поэтому я подумал, что надо найти мистера Веддерберна — это джентльмен, который больше всех общается с мистером Толбоем, так сказать…

— Понятно, — оборвал его рассуждения Инглеби. — Где эта женщина?

— Я проводил ее в маленький конференц-зал, — произнес Томпкин неуверенно, делая акцент на слове "проводил". — Но, конечно, если она сразу же после моего ухода ушла оттуда и отправилась к мистеру Пиму или мисс Фирни… Понимаете, сэр, когда особы вроде мисс Фирни занимают официальный пост, они должны замечать разные вещи, как вы могли бы сказать, хотят этого или нет. Это не то же самое, что вы или я, сэр. — Томпкин перевел взгляд с Инглеби на Брэдона, справедливо вставляя слово "сэр" между ними.

Брэдон отвлекся от своих записей и поднял глаза.

— Какая она? — поинтересовался он. — Я хочу сказать, — когда Томпкин заколебался, — как вы думаете, она действительно расстроена или просто решила доставить вам беспокойство?

— Ну, сэр, — ответил Томпкин, — раз вы спрашиваете мое мнение, я должен сказать, — она скандальная девица.

— Тогда я пойду и успокою ее, — предложил Брэдон. — Позаботьтесь о том, чтобы сообщить мистеру Толбою о ее приходе сразу же, как он освободится.

— Очень хорошо, сэр.

— И постарайтесь не болтать об этом по всему офису.

— Хорошо, сэр. Я не тот, кто будет рассказывать. Но там, в приемной, есть мальчик, сэр…

Брэдон вышел, выглядя так, будто его нисколько не беспокоит возложенная им самим на себя задача. К тому времени, когда он подошел к двери конференц-зала, на его лице не было ничего, кроме любезной обходительности. Он открыл дверь и быстро вошел; с первого взгляда его наметанный глаз уловил каждую деталь в молодой женщине: от ее напряженных глаз и строптивого рта до кроваво-красных заостренных ногтей и туфель удивительно тонкой работы. Дама поднялась, чтобы поприветствовать его.

— Добрый день, — сказал Брэдон, дружелюбно улыбаясь. — Вам нужен мистер Толбой, я полагаю. Это не затянется слишком долго. Его вызвали на совещание с некоторыми клиентами, и мы не можем освободить его, пока оно не закончится. Поэтому меня отправили сюда, чтобы развлечь вас, пока он не придет. Не хотите ли покурить, мисс… Э-э… Служащий не упомянул вашего имени.

— Вавасур, мисс Этель Вавасур. Кто вы? Вы мистер Пим?

Брэдон засмеялся.

— О господи, конечно, нет. Я очень незначительная личность в этом агентстве — один из младших копирайтеров, вот и все.

— О, понятно. Вы приятели с Джимом?

— Толбоем? Я бы этого не сказал. Я, можно сказать, почти случайно оказался здесь, поэтому и зашел, понимаете? Мне стало известно, что здесь находится очень красивая молодая леди, которая спрашивает Толбоя, и я подумал, почему бы ее не навестить. Почему не заскочить в конференц-зал и не скрасить ее утомительное время ожидания?

— Да, это ужасно мило с вашей стороны, — произнесла мисс Вавасур довольно резко. — Полагаю, что это он послал вас сюда, чтобы посмотреть, не сможете ли вы переубедить меня. Это вполне похоже на него. Я уже догадываюсь, что этот негодяй ускользнул через черный ход.

— Я уверяю вас, моя дорогая леди, что я не видел мистера Толбоя и не разговаривал с ним сегодня. И подозреваю, что, когда он узнает, что я заходил сюда поболтать с вами, он будет злиться на меня. Это и неудивительно. Если бы вы пришли повидать меня, я бы возненавидел любого, кто вмешался бы в наш разговор.

— Вы можете говорить все, что угодно, — ответила мисс Вавасур. — Я знаю таких, как вы. Если вы начинаете говорить, то вас уже не остановить. Но уверяю вас, если Джим Толбой думает, что перехитрит меня, посылая вместо себя своих лицемерных друзей, занимающихся пустой болтовней, он сильно ошибается.

— Дорогая мисс Вавасур, неужели ничто не избавит с от этого ложного представления? Другими словами, воспринимаете меня совершенно неправильно, Я здесь не для того, чтобы поспособствовать интересам Толбоя в каком-либо ожидаемом направлении, возможно, делая предположение, что этот офис не самое подходящее место для бесед личного и конфиденциального характера. Я осмелюсь посоветовать вам, не лучше было бы перенести свидание в какое-либо другое место и другое время?

— Ах, — сказала мисс Вавасур, — это правильно, но это невозможно. Сознаюсь, я нахожусь в очень затруднительном положении. Чтобы вы делали, если человек не отвечает на ваши письма и не приходит навестить вас, а вы даже не знаете его домашнего адреса? А что делать бедной девушке? Я совершенно не хочу причинять беспокойство другим людям.

Тут мисс Вавасур чихнула и осторожно приложила маленький носовой платочек к своим накрашенным ресницам.

— Господи всемогущий! — воскликнул Брэдон. — Как это низко и гадко!

— Вы можете так говорить, — заметила девушка. — Это не то, что можно ожидать от джентльмена, не так ли? Но здесь! Когда мужчина рассказывает юной особе красивую сказку — это одно дело, но когда он вовлекает ее в неприятности и не предлагает ей жениться — это другое. Ну, хоть вы скажите ему, что он обязан сделать это, понимаете? Или я с криком ворвусь в кабинет мистера Пима и втяну его в эту грязную историю. В наши дни девушка должна сама заботиться о себе. Конечно же, хотелось бы, чтобы кто-то сделал это за меня, но теперь, когда бедная тетушка умерла, нет ни единой души, которая вступится за меня.

Она снова приложила к влажным глазам свой носовой платок.

— Но, моя дорогая леди, — сказал Брэдон, — даже мистер Пим, великий диктатор, каким он является, не сможет заставить Толбоя жениться. Ведь он уже женат.

— Женат?! — Мисс Вавасур резко убрала платок от пары совершенно сухих и очень злых глаз. — Грязная тварь! Вот почему он никогда не приглашал меня к домой, наговаривая множество всякой ерунды по поводу только одной комнаты и сварливой хозяйки. Мне, однако, теперь все равно. Он должен сделать это, и все! Его жена может развестись с ним. Богу известно, что у нее есть на это веская причина. У меня остались его письма, и я постараюсь, чтобы о них узнали все.

Ее глаза зверски метнулись к большой и богато украшенной сумке. Это было ошибочное движение, и женщина тотчас поняла это; она посмотрела умоляюще на Брэдона, но теперь он знал, с кем имеет дело.

— Итак, они у вас здесь с собой. Это было очень дальновидно с вашей стороны. Послушайте, мисс Вавасур, что толку разговаривать загадками? Вы можете точно также быть откровенной со мной. Вашей мыслью было пригрозить показать эти письма мистеру Пиму, если Толбой не заплатит сполна, не так ли?

— Нет, конечно нет.

— Вы так преданы Толбою, что всегда носите с собой его письма?

— Да… Нет. Я не говорила, что письма у меня с собой.

— Нет? Но вы признали это теперь, понимаете. Теперь воспользуйтесь советом человека, который почти вдвое старше вас. Если вы устроите здесь скандал, ничего не изменится, за исключением того, что Толбой, возможно, потеряет свою работу и у него не будет денег ни для вас, ни для кого-либо еще. А если вы попытаетесь продать ему эти письма — этому существует название, и не самое приятное.

— Это все хорошо, — угрюмо произнесла мисс Вавасур. — Но как быть с теми неприятностями, которые он на меня навлек? Я манекенщица, понимаете? И если девушке придется уволиться с работы и ее фигура испортится на всю жизнь…

— Вы уверены, что вы не ошибаетесь в этом?

— Конечно, я уверена. За кого вы меня принимаете? За наивную…

— Конечно нет, — перебил ее Брэдон. — Несомненно, Толбой согласится с вашими требованиями, и вы придете к подходящему соглашению. Но если я могу осмелиться дать вам совет, — никаких угроз и никаких скандалов. И, простите меня, в мире есть и другие мужчины.

— Да, есть, — ответила мисс Вавасур откровенно, — но они не стремятся подобрать девушку с бременем, если вы понимаете, о чем я говорю. Вы и сами такой же, не так ли?

— Кто, я? Я не имею никаких шансов на выигрыш, — проговорил Брэдон, возможно, с большей поспешностью и ударением, чем следовало. — Но для вас будет лучше, если вы не будете устраивать скандала, — не здесь, по крайней мере. Вы понимаете меня? В этом все дело. Потому что это агентство — одна из старомодных фирм, где не любят, чтобы что-либо неприятное или нежелательное случалось в их стенах.

— Конечно, не любят, — заметила девушка проницательно, — именно поэтому я здесь.

— Да, но послушайте меня, вы не добьетесь ничего существенного, устроив шумиху. В самом деле, нет. И… Ах, вот и отсутствовавший джентльмен. Мне пора. Привет, Толбой, я только развлек леди в твое отсутствие.

Брэдон поспешил удалиться, но взгляд Толбоя его задержал. Его глаза горели на очень бледном лице, а губы дрожали, и Толбой смотрел на Брэдона несколько секунд в полном молчании. Затем тихо произнес:

— Спасибо большое.

— Нет, не благодари меня, — ответил Брэдон. — Благодарность исключительно на моей стороне.

Он вышел и закрыл дверь, оставив их вдвоем.

"Интересно, — рассуждал мистер Брэдон, возвращаясь в свой кабинет, — интересно, неужели я не прав по поводу нашего друга Виктора Дина. Неужели он был обычным шантажистом, намеревавшимся обратить человеческие слабости своих коллег в собственную выгоду?"

Стоил ли он в глазах убийцы того, чтобы разбить ему череп и сбросить вниз с лестницы, железной, кстати сказать? Парень, который, возможно, скажет мне это, Уиллис, но почему-то добрый Уиллис глух к моему хорошо известному дару красноречия. Есть ли какой-нибудь прок в том, чтобы расспросить его еще раз? Если бы только я мог быть уверен, что он не тот джентльмен, который оглушил мешком с песком моего несчастного зятя Чарльза и все еще не вынашивает планы по поводу моей недостойной туши. Не хотелось бы выставлять на первый план человека, за которым я охочусь, ведь он может быть тем дурацким героем из одного романа, в котором детектив оказывается злодеем. Если бы я увидел, как Уиллис играет в какую-либо игру или занимается спортом, я бы мог предположить, с кем имею дело, но он, кажется, презирает активный отдых на открытом воздухе, что само по себе, если задуматься, плохо".

Поразмышляв на эту тему еще немного, Брэдон пошел в кабинет Уиллиса.

— Простите, Уиллис, — сказал он, приоткрыв дверь. — Я не мешаю вам?

— Нет, входите.

Уиллис поднял глаза от листа бумаги, на котором были написаны притягательные заголовки: "МАГНОЛИЯ ЧИСТАЯ", "МАГНОЛИЯ ГРЯЗНАЯ" — это то, что они скажут о ваших руках. Он выглядел расстроенным и больным.

— Послушайте, Уиллис, — начал Брэдон, — мне нужен ваш совет. Я знаю, кажется, мы немного повздорили…

— Нет, это моя вина, — заметил Уиллис. Он, казалось, боролся с собой в течение некоторого времени, а затем произнес свои слова с напором, как будто их яростно вырывали из него. — По-моему, я обязан вам некоторым извинением. Я, похоже, ошибся.

— Что конкретно было у вас против меня? Я, сказать по правде, так и не понял, что это было.

— Я думал, что вы принадлежите к дьявольской компании наркоманов и пьяниц Виктора Дина, и думал, что вы пытались вовлечь Памелу, извините, мисс Дин, снова в их ряды. Она рассказала мне, что это не так. Но я видел вас с ней на той ужасной вечеринке, и теперь она говорит мне, что вы… Что вы… о, проклятье!

— В чем дело?

— Я расскажу вам, в чем дело, — сказал Уиллис яростно. — Вы оказываете сильное влияние на мисс Дин — одному Богу известно, что вы говорите ей, и она никогда мне этого не скажет. Вы сделали вид, что вы друг ее брата или что-то в этом роде — это правда, для начала?

— Не совсем так, как вы говорите. Я познакомился с мисс Дин в связи со смертью ее брата, но я никогда не был знаком с ним, и она это знает.

— И какое отношение это имеет к нему тогда?

— Боюсь, я не могу вам сказать этого.

— Это звучит несколько странно, не находите? — сказал Уиллис, его лицо потемнело от раздражения. Затем он, внезапно вспомнив, что собирался извиниться, продолжил: — Ну, как бы там ни было, вы повели ее в то отвратительное место у реки.

— Это тоже не совсем правда. Я попросил ее взять меня с собой, потому что я не мог попасть в нужный мне дом без представления…

— Ложь, я попал туда без проблем.

— Это мисс Дин попросила, и вас впустили.

— О-о! — Уиллис оказался на мгновение в замешательстве. — Ну, в любом случае у вас нет никакого права просить приличную девушку делать что-нибудь подобное. Дом наподобие этого не является подходящим местом для нее, и вам это хорошо известно.

— Известно, и я сожалею о необходимости, которая заставила меня просить ее пойти туда. Вы, должно быть, заметили, что я позаботился о том, чтобы с ней ничего не случилось.

— Я ничего не знаю об этом, — проворчал Уиллис.

— Вы не очень хороший детектив, — заметил Брэдон с добродушной улыбкой. — Вы должны поверить мне на слово. Что касается того вечера, она была в полной безопасности.

— Я не верю вам на слово, но я верю ей. Она говорит так, и я полагаю, что должен верить тому, что она говорит. Но если вы сами не отъявленный мерзавец, как те дружки Дина, почему вы там оказались?

— Это еще одна вещь, о которой я не могу рассказать вам. Но я могу предложить вам на выбор несколько логичных объяснений, которые могли бы подойти к делу. Я мог быть журналистом, получившим задание написать рассказ о новейшем виде ночного клуба; или мог быть детективом, занятым выслеживанием торговцев наркотиками; или мог быть фанатиком новой религии, пытающимся спасти души грешников послевоенного общества. Или, напоследок, я мог бы быть влюблен в кого-то, — скажем, если хотите, в скандально известную Дайану де Момери — и угрожал совершить самоубийство, если меня не познакомят с ней. Я передаю вам на рассмотрение эти варианты и, осмелюсь сказать, мог бы придумать другие, если бы меня вынудили к этому.

— Вы сами могли быть торговцем наркотиками, — произнес Уиллис.

— Я не подумал об этом. Но если бы был им, сомневаюсь, что мне понадобилось бы представление мисс Дин конкретно этой компании.

Уиллис пробормотал что-то непонятное.

— Но я делаю вывод, — продолжил Брэдон, — что с Дин была более или менее освобождена от греха, не будучи чем-то безнадежно испорченной. Так что, в чем проблема?

— Проблема в том, — застонал Уиллис, — что вы… О, мой бог, вы свинья… Вы оставили ее, а она считает, что это моя вина.

— Вам не следует говорить таких вещей, старина, — сказал Брэдон, действительно расстроенный. — Я не делал этого.

— Нет, я понимаю, я не вполне джентльмен. Я никогда не был…

— Если вы скажете мне, что никогда не были в привилегированной частной школе, — воскликнул Брэдон, — я закричу. Что происходит с Копли и Смейлом и всеми другими жалкими идиотами, которые расхаживают повсюду, поощряя комплексы неполноценности и взвешивая конкурентные достоинства того или иного заведения, когда это совершенно не имеет значения, черт побери?! Я сыт по горло всем этим. Возьмите себя в руки. Любой, где бы он ни получил образование, должен знать, что не стоит говорить подобные вещи о девушке. Особенно когда для этого нет никакого основания.

— Ах, но оно есть, — вымолвил Уиллис. — Вы не понимаете этого, а я понимаю. Я знаю, что человек должен оставаться человеком, в этом и во всем остальном, но люди вроде вас имеют некое обаяние, и женщины попадаются на эту удочку, каждый раз. Я знаю, что я такой же человек, как и вы, но я не выгляжу так, и в этом все дело.

— Я могу только уверить вас, Уиллис…

— Я знаю, я знаю. Вы никогда не занимались любовью с мисс Дин — это то, что вы собираетесь сказать, — никогда ни словом, ни взглядом или делом и так далее не давали ей малейшего основания для этого! Я знаю это. Она признает это. Это только ухудшает ситуацию.

— Боюсь, — заметил мистер Брэдон, — что вы, к сожалению, поглупели оба. И, в самом деле, подумайте, Уиллис, должно быть, вы ошибаетесь в чувствах мисс Дин. Вот и все.

— Вполне возможно, черт побери.

— Я думаю да. В любом случае вы не должны были ничего говорить мне об этом. И в любом случае я ничем не могу помочь.

— Она попросила меня, — сказал Уиллис несчастно, — извиниться перед вами и заставить вас… Попросить вас… И поправить дело.

— Здесь нечего поправлять. Мисс Дин известно, что мои беседы с ней носили исключительно деловой характер. И все, что я могу сказать, Уиллис, если вы принимаете такого рода поручения, — она должна думать, что вы мягкотелый, как блин. Какого черта вы не заверили ее, что отправите меня к дьяволу? Это, возможно, то, что она ожидала от вас.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен, — произнес Брэдон. — Вы не должны ходить за ней и создавать невыносимые ситуации, понимаете. Я уверен, мисс Дин была бы ужасно расстроена, если бы узнала, что вы говорили со мной о ней. Все, что она имела в виду, я полагаю, — это то, что вы несколько неправильно восприняли совершенно обычное деловое знакомство и были излишне враждебны. Она, безусловно, хотела, чтобы вы поправили дело так, что, если мне снова понадобится ее помощь, не было бы никакой неловкости по этому поводу. Разве это не то, другими словами, что она сказала вам?

— Да, — выговорил Уиллис. Это была ложь, и он знал, что Брэдон знает, что это ложь, но он лгал мужественно. — Конечно, именно это она действительно сказала. Но я боюсь, что иначе это интерпретировал.

— Хорошо, — сказал Брэдон, — вот и договорились. Передайте мисс Дин, что мое дело продвигается очень хорошо и что, когда мне снова понадобится ее содействие, я не буду колебаться, чтобы призвать ее на помощь. Итак, это все?

— Да, это все.

— Вы уверены, что больше нет ничего, в чем бы хотели чистосердечно признаться?

— Н-нет.

— Вы не особенно уверены в этом. Вы пытались сказать все это мне в течение некоторого времени, я думаю.

— Нет, не совсем, не очень долго. Несколько дней.

— Со дня ежемесячного чаепития?

Уиллис вздрогнул. Брэдон, не сводя с него подозрительного взгляда, упорно продолжал:

— Вы пришли на Грейт-Ормонд-стрит той ночью, чтобы рассказать мне это?

— Откуда вы знаете об этом?

— Я не знаю, просто предположил. Как я заметил ранее, из вас не вышел бы хороший детектив. Вы потеряли карандаш в тот раз, да, я полагаю?

Брэдон вытащил механический карандаш из своего кармана и протянул его.

— Карандаш? Я даже не подозревал об этом. Где вы нашли его?

— На Грейт-Ормонд стрит.

— Я не думаю, что это мой. Я не знаю. Я думаю, мой все еще у меня.

— Ну, не важно. Вы зашли той ночью, чтобы извиниться.

— Нет, нет. Я зашел, чтобы объясниться с вами. Я хотел набить вам лицо, если вы хотите знать. Я зашел туда как раз перед десятью…

— Вы звонили в звонок моей квартиры?

— Нет, не звонил. И я скажу почему. Я заглянул в ваш почтовый ящик и увидел там письмо от мисс Дин, и я… Я просто не осмелился подняться по ступенькам. Я испугался, что у меня может возникнуть желание убить вас. Поэтому я ушел и бродил по городу, пока не измучился вконец.

— Понятно. Вы не предприняли никакой попытки схватить меня?

— Нет.

— Ну ладно, так — значит, так. — Брэдон махнул рукой, словно объявил дело закрытым. — Все в порядке. Ничего страшного. Я был только немного озадачен насчет карандаша.

— Карандаша?

— Да, я нашел его на верхней лестничной площадке, понимаете, как раз за дверью. Я не вполне мог понять, как он там очутился, вот и все.

— Это был не я. Я не поднимался по ступенькам.

— Как долго вы оставались в доме?

— Всего несколько минут.

— Вы были в переднем холле внизу все время?

— Да.

— Ну хорошо, значит, это не ваш карандаш. Вообще-то, это очень странно, потому что таких карандашей нет на рынке, как вам известно.

— Возможно, вы сами обронили его.

— Да, возможно. Это, похоже, самое подходящее объяснение, не так ли? Это не имеет никакого значения.

Последовала короткая и довольно неловкая пауза. Уиллис нарушил ее, задав вопрос натянутым голосом:

— О чем вы хотели попросить моего совета?

— По поводу старого дела, — сказал Брэдон. — Возможно, теперь, когда мы объяснились, вы сможете рассказать мне то, о чем я хочу узнать. Обстоятельства заставили меня интересоваться семьей Дин, и я чувствую определенную долю любопытства по поводу покойного Гектора. От его сестры я узнал, что он был хорошим, добрым братом, но, к сожалению, несколько несдержанным в желаниях и поступках. Что означает, я так понимаю, безумное влияние Дайаны де Момери и сильная страсть, которую ему внушила эта девушка. По ее словам, Дин брал сестру в разные места, чтобы встретить прекрасную Дайану. Но вы вмешались; мисс Дин, осознав сложившуюся ситуацию, ушла из компании, в то время как совершенно естественно и нелогично обижалась на ваше вмешательство. И, наконец, Дайана де Момери перестала общаться с Виктором и отправила его домой. Это правда до сих пор, я полагаю?

— Да, — ответил Уиллис, — за исключением того, что я не верю, что Виктор Дин когда-либо был страстно влюблен в Дайану де Момери. Я думаю, что он был польщен, и думал, что может получить что-то от нее. Собственно говоря, он был жадной маленькой тварью.

— Она давала ему деньги?

— Да, давала; но он не добился многого от них, потому что считал, что очень накладно дружить с этой пестрой компанией. Он не был одним из них. Ему не нравилось играть в азартные игры, хотя ему приходилось делать это, чтобы поддерживать с ними отношения, и он не был пьяницей. В каком-то смысле я любил бы его больше, если бы он пил. И он также не принимал наркотики. Я думаю, именно поэтому мисс де Момери устала от него. Самое плохое с этой компанией, вы знаете, — это то, что они не могут успокоиться, пока не сделают всех, с кем имеют дело, такими же, как и они сами. По мне, так если бы они принимали наркотики в своих норах и довели себя до смерти, то чем быстрее бы они это сделали, тем лучше было бы для всех. Я бы с удовольствием раздавал им это вещество полными тележками. Но они завладевают довольно приличными людьми и разрушают их жизнь. Поэтому я так беспокоился по поводу Памелы.

— Но вы говорите, что Виктору удалось остаться неиспорченным.

— Да, но Памела другая. Она довольно импульсивная и легко — нет, не легко ведомая, но легко возбудимая по разному поводу. Она очень эмоциональная девушка и желает все попробовать хотя бы раз. Если она испытывает симпатию к какому-либо человеку, она хочет того же, что делает и он. Ей нужен кто-то… Ну… Кто никогда не делал этого. Я не хочу обсуждать с вами Памелу. Я только хочу сказать, что Виктор был совершенно другой. Он был очень внимателен к себе, у него был наметан глаз на большую удачу.

— Иными словами, он был таким человеком, который получает все, что можно, из своих друзей?

— Он был человеком, у которого никогда не было своих собственных сигарет, и его никогда не оказывалось рядом, если была его очередь оплачивать напитки. И он каждый раз сверлил тебе мозги.

— Он, должно быть, в таком случае был довольно умен, если мог вращаться в компании Дайаны де Момери, оставаясь другим. К тому же он мало зарабатывал. Как вы говорите, они ведут очень дорогой образ жизни.

— Да. Он, должно быть, видел что-то выгодное в перспективе. И когда дело дошло до того, чтобы пожертвовать сестрой…

— Именно так. Ну, это все несколько отвлеченно. Что я хотел узнать у вас: предположим, что Дин обнаружил, что кто-то — скажем, кто-то в нашем офисе — кем могли оказаться вы сами — имел скелет в шкафу; пользуясь довольно старой метафорой, был ли Виктор Дин таким человеком, который мог предъявить этот скелет анатому?

— Вы имеете в виду — шантажистом? — спросил Уиллис напрямик.

— Это сильное слово. Но давайте назовем это так.

— Наверняка я не знаю, — сказал Уиллис после нескольких секунд раздумий. — Чертовски неблагодарное занятие предполагать такое о ком-либо. Но я могу сказать, что этот вопрос меня не шокирует. Если бы вы сообщили мне, что он шантажировал кого-то, это бы не очень сильно меня удивило. Только это, должно быть, была очень тонкая разновидность шантажа, с такой жертвой, которая, возможно, не могла позволить себе предстать перед законным судом. Но у меня нет и малейшего повода предполагать, что он когда-либо делал нечто подобное. И, конечно, никогда не казалось, что у него появилось много денег. Или это прошло незамеченным с таким осторожным человеком, как он. Он бы не допустил, чтобы пачки банкнот вываливались из его стола.

— Вы думаете, что мелькание банкнот предоставляет презумпцию невиновности?

— Ничуть. Только говорит о неосмотрительности. А Дин, конечно же, не был неосмотрительным.

— Ну, спасибо за такой откровенный разговор.

— Все в порядке. Только, ради всего святого, не говорите Памеле того, что я рассказал о Викторе. У меня и без того достаточно проблем с этим.

Брэдон уверил собеседника, что выполнит его просьбу, и вежливо удалился. Он поговорил с Уиллисом, как и хотел, но по-прежнему остался озадачен.

Мистер Толбой ожидал в конце коридора.

— О, Брэдон, я очень обязан вам. Я уверен, я могу положиться, что вы не будете распространяться дальше, чем дело уже зашло. Все довольно нелепо, конечно. Этот дурак Томпкин, кажется, совершенно потерял голову. Я его хорошенько отругал.

— О да, совершенно, — ответил Брэдон. — Именно так. Много шума из ничего. У меня нет никакой насущной необходимости, на мой взгляд, вообще вмешиваться. Но никогда не знаешь… Я хочу сказать, если бы задержались и мисс Вавасур устала ждать или… Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

— Да. — Толбой облизнул сухие губы. — Это могло быть очень неловко. Когда у девушек начинается истерика или что-то в этом роде, они иногда рассказывают больше, чем намереваются. Я немного сглупил. Я осмелюсь сказать, об этом вы уже догадались. Я все это теперь прекращаю, я все урегулировал. Лишнее беспокойство, конечно, но ничего действительно ужасного. — Он натянуто засмеялся.

— Вы выглядите несколько переутомленным.

— Именно так я себя и чувствую, я не спал всю ночь. Моя жена… Э-э, дело в том, что у моей жены прошлой ночью родился ребенок. Частично поэтому… Э-э, черт, в этом было дело, в какой-то степени.

— Я вполне понимаю, — заметил Брэдон. — Очень утомительное занятие. Почему вы не взяли выходной?

— Я не захотел, у меня было много работы. Гораздо лучше занять свой ум, чем волноваться… Ну, вы понимаете. Кроме того, в этом не было никакой необходимости. Все прошло хорошо. Я предполагаю, вы считаете меня ужасной свиньей.

— Вы — не первый, во всяком случае, — ответил Брэдон.

— Нет, это довольно обычно, я полагаю. Это больше не повторится, я уверяю вас.

— Это, должно быть, поставило вас в адски трудное положение?

— Да не такое уж трудное. Как вы говорите, я не единственный человек, с кем это когда-либо случалось. Не стоит расстраиваться, не так ли? Ну, как я сказал, спасибо большое, и это все, не так ли?

— Абсолютно не за что меня благодарить. — Брэдон вернулся к подошедшему мальчику: — Простите, что вы хотите?

— Есть какие-нибудь письма для отправки, сэр?

— Нет, спасибо, — сказал Брэдон.

— О, подождите минуту, — произнес Толбой. — У меня есть одно. — Он пошарил в своем нагрудном кармане и вытащил уже запечатанный конверт. — Одолжите мне ручку на минутку, Брэдон. Вот, мальчик, возьмите эти полтора пенса и забегите к мисс Росситер и попросите ее поставить штамп.

Он взял ручку, которую протянул ему Брэдон, и, склонившись над столом, торопливо подписал конверт "Т. Смиту, эсквайру". Брэдон, наблюдая за ним, был пойман за этим занятием и извинился.

— Я прошу прощения, что подглядывал. Отвратительная привычка. Она приобретается в комнате машинисток.

— Все в порядке, это просто записка биржевому маклеру.

— Удачливый человек, у которого есть что продавать на бирже.

Толбой засмеялся, запечатал письмо и передал его ожидавшему мальчику.

— И так заканчивается утомительный день, — подытожил он.

— День был очень утомительным?

— Не больше, чем обычно.